Литература как коммуникативное пространство:
Начало коммуникативного подхода - Л.Н.Толстой, трактат «Что такое искусство?» (1898), положившем начало коммуникативному подходу к явлениям художественной культуры в мировой эстетике. Усматривая в искусстве не «средство наслаждения», но «одно из условий человеческой жизни», Толстой понял его как способ духовного взаимодействия людей: «Всякое произведение искусства делает то, что воспринимающий вступает в известного рода общение с производившим или производящим искусство и со всеми теми, которые одновременно с ним, прежде или после его восприняли или воспримут то же художественное впечатление».
В отечественной культуре первых десятилетий XX в. мысль о коммуникативной природе художественного творчества неоднократно развивалась как писателями (О.Э.Мандельштамом, Н. С. Гумилевым и др.), так и учеными (М. М. Бахтиным, А.И.Белецким и др.). В настоящее время ее можно признать аксиомой современного теоретического знания о литературе, вытекающей из внутренне диалогической природы эстетического переживания как эмоциональной рефлексии.
Следует подчеркнуть при этом, что коммуникативный подход к изучению искусства предполагает не столько возможность общения посредством его произведений (такая возможность была очевидной всегда), сколько неизбежность такого общения. Акту художественного письма изначально присуща неустранимая адресованность. Она вытекает из рассмотренной ранее природы эстетических отношений как отношения
вкуса: «вкус коммуникативен».
Мандельштам едва ли не первым (после Толстого) в 1913 г. выдвинул тезис: «Нет лирики без диалога». Поэзия, по его убеждению, «всегда направляется к более или менее далекому, неизвестному адресату, в существовании которого поэт не может сомневаться, не усомнившись в себе».
По отношению к герою (эстетическому объекту произведения) позиция адресата — это позиция сопереживания: узнавания в условностях воображения аналогов жизненной реальности. По отношению к эстетическому субъекту произведения — это позиция сотворчества: усмотрения творческой воли автора в целостной завершенности воображаемого мира и его носителя — текста.
Писатель — это первочитатель собственного текста. Формируя в своем сознании самый предварительный, черновой вариант любой фразы будущего произведения, он уже ориентируется (хотя по большей части и бессознательно) на потенциальное читательское восприятие, которое должно будет восполнить знаковую реальность текста эстетической реальностью образного видения мира. И фраза в итоге рождается не «сама по себе», а в мысленной встрече с иными сознаниями.
По рассуждению А.Н.Веселовского, процесс созидания поэтических творений и процесс их восприятия — «существенно одно и то же, разница в интенсивности, производящей впечатление творчества. Все мы более или менее открыты суггестивности образов и впечатлений; поэт более чуток... апперцептирует их полнее; так он дополняет, раскрывает нам нас самих... увлекая нас на время в такое же единение с собою, в каком жил безличный поэт бессознательно-поэтической эпохи».
Такого рода конвергенцию креативного и рецептивного сознаний в точке «эстетически завершенного явления — героя» (Бахтин), следует признать еще одним (четвертым) законом искусства. Этот закон характеризует коммуникативную специфику искусства, уравновешивающую невоспроизводимость творческого процесса.
Говоря словами Б.О.Кормана, «процесс восприятия произведения реальным, биографическим читателем есть процесс формирования читателя как элемента эстетической реальности... процесс превращения реального читателя в читателя концепированного».
Писатель является организатором коммуникативного события такого рода (сближение, но не слияние — это и есть конвергенция). Его усилиями порождается не только текст,
не только виртуальная реальность воображенного художественного мира, составляющая референтную функцию текста, но и виртуальная фигура Автора, выступающая креативной функцией данного текста. «Автор-творец — конститутивный момент художественной формы», отсутствующий, например, в научном высказывании, где ученый постигает данную ему реальность, а не сотворяет новую.
Аналогичным образом писатель создает и виртуальную инстанцию адресата — рецептивную функцию своего текста. По утверждению У. Эко, «писательство — всегда конструирование самим текстом своего идеального читателя». Поэт, в понимании Мандельштама, «бросает звук в архитектуру души и... следит за блужданиями его под сводами чужой психики»; но он «не только музыкант, он же и Страдивариус, великий мастер по фабрикации скрипок, озабоченный вычислением пропорций "коробки" — психики слушателя». Эта проективная фигура «провиденциального читателя» входит в эстетический дискурс как такой адресат, которому художественная целостность произведения способна открыться во всей своей полноте и неизбыточности. Реальный читатель литературного текста выступает по отношению к нему как реализатор организуемого и направляемого фигурой автора эстетического коммуникативного события.