Задача Гуссерля и 2 редукции Шютца. Интерсубъективность.

В философии Ш. разрабатывал своеобразную версию нетрансцендентальной феноменологии, близкую экзистенциалистской трактовке феноменологии у Хайдеггера.

Основное внимание уделял созданию филоофского фундамента социальных наук. Используя описательный феноменологический метод и идеи М.Вебера. Дж.Г.Мида, Бергсона, У.Джемса, Шютц выдвинул собственную версию понимающей социологии, в которой прослеживаются процессы становления человеческих представлений о социальном мире от единичных субъективных значений, формирующихся в потоке переживаний индивидуального субъекта, до высокогенерализованных, интерсубъективно обоснованных конструкций социальных наук, содержащих эти значения в преобразованном, “вторичном” виде.

Тем самым Шютц пытался решить (применительно к области социального знания) поставленную Гуссерлем задачу — восстановить связь абстрактных научных понятий с жизненным миром, миром повседневного знания и деятельности. Фактически задача состояла в необходимости понять процесс становления объективности социальных феноменов на основе субъективного опыта индивидов.

Для решения этого противоречия Ш. предложил осуществить две редукции:

• Первая - это феноменологическая редукция: отказаться от исследования мира путем "естественной установки" и исследовать "жизненный мир" на основе "интенциональности".

Все эмпирические науки имеют своим предметам мир как пред-данное, но сами они так же, как и их инструментарий, являются элементами этого мира. Значит, науке, если она действительно желает быть строгой наукой, необходимо выяснение ее генезиса и обусловленности миром пред-данного, из которого оно рождается и в котором живет. Этот мир, предшествующий научной рефлексии, "жизненный мир", Шютц определяет как нашу непосредственную "интуитивную среду", где "мы, как человеческие существа среди себе подобных, переживаем культуру и общество, определенным образом относимся к окружающим нас объектам, воздействуем на них и сами находимся под их воздействием". Социология должна изучать этот мир, начиная "с самого начала".

• Но это еще не дает ответа на вопрос: как возможно общество? Для этого Шютц предлагает осуществить вторую редукцию - трансцендентальную, отказаться от анализа самого субъекта и анализировать его "чистое сознание". Феноменологу, по Шютцу, нет дела до самих объектов. Его интересуют их значения, конструированные деятельностью нашего разума.

Не реальные социальные объекты становятся предметом его анализа, но редуцированные объекты, как они являются в потоке сознания индивида, организуя его социальное поведение.

Если с точки зрения естественной установки мир объективен, то, с точки зрения Шютца, это конструированный "интерсубъективный мир".

Парадигма "интерсубъективного мира" играет решающую роль в феноменологической социологии Шютца Она есть стержень его теории, позволяющий раскрыть социальную сущность сознания и взаимную связь людей как существ жизненного мира.

Когнитивные стили.

То, что на первом этапе творчества Шютцем трактовалось как жизненный мир, рассматриваемый в связи с его осмыслением в терминах объективной науки, позже, в американский период, стало анализироваться с позиций учения о конечных областей значений (finite provinces of meaning). Конечные области значений - это специфические относительно изолированные сферы человеческого опыта (такие как религия, сон, игра, научное теоретизирование, художественное творчество, мир душевной болезни и т.п).

Одна из конечных областей значений - повседневность.

Все области значений или сферы опыта конечны в том смысле, что замкнуты в себе и переход из одной в другую, если не невозможен, то требует определенного усилия и предполагает своего рода смысловой скачок, то есть переориентацию восприятия на иную реальность, иную сферу опыта. Например, религиозный опыт резко отличается от опыта повседневности, и переход от одного к другому требует определенной душевной и эмоциональной перестройки.

Каждая из конечных областей значений представляет собой совокупность данных опыта, демонстрирующих определенный «когнитивный стиль» и являющихся (по отношению к этому стилю) совместимыми друг с другом и в себе непротиворечивыми.

Социальная феноменология Шютца оказывается, по сути, социологией знания, ибо формирование социального трактуется здесь как продукт объективации знания в процессе человеческой практики. В своих исследованиях пытался выявить «когнитивные стили» и внутренние формы организации различных «культурных миров», или сфер опыта.

Когнитивный стиль, определяющий каждую из этих сфер, складывается, по Ш., из шести элементов:

• трудовая деятельность - особенная форма активности;

• специфическуая уверенность в существовании мира - специфическое отношение к проблеме существования объектов опыта;

• напряженное отношение к жизни;

• особое переживание времени;

• специфика личностной определенности действующего индивида;

• особая форма социальности.

Любая из сфер опыта или конечных областей значений отличается по нескольким из этих параметров. Если взять, скажем, такие сферы, как мир повседневности и мир научного теоретизирования, окажется, что когнитивный стиль, характерный для повседневности, определяется в конечном счете особенной формой активности, по Шютцу, трудовой деятельностью. В мире научного теоретизирования, наоборот, практикуется созерцательная установка. Это основное отличие. Другое отличие мира повседневности от мира науки заключается в том, что специфическое «эпохе» повседневности - это воздержание от сомнения в объективном существовании как самого деятеля, так и предметов внешнего мира. В научном теоретизировании, наоборот, принято не принимать в учет личностную определенность теоретика. Специфическая форма переживания времени в науке - вневременность, придающая теоретизированию свойство обратимости. Повседневная же деятельность необратима по причине необратимости изменений, вносимых в окружающий мир. Так же и игра необратима, но по другой причине. Теоретик может начать снова, пересмотреть, изменить решение проблемы. Подобного рода различия можно найти между миром повседневности и миром фантазии, миром повседневности и миром душевной болезни и т.д.

Но все прочие «миры» по отношению к миру повседневности характеризуются какого-либо рода дефицитом - дефицитом существования, дефицитом активности, дефицитом личностной вовлеченности и т.п. Поэтому Шютц именует повседневность «верховной реальностью» и ее рациональная типологическая структура оказывается, таким образом, наиболее полной и насыщенной, наиболее соответствующей деятельной природе человека формой человеческого восприятия мира, то есть наиболее полно и последовательно человеческая субъективность реализуется именно в мире повседневности.

Как таковая, повседневность является “высшей реальностью”, она неизбежно оказывается основой, на которой только и могут формироваться все прочие миры опыта.

«Описательное определение повседневности: это — сфера человеческого опыта, которая характеризуется особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее характерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, целостность личностного участия в мире, представляющем собой совокупность самоочевидных, не вызывающих сомнения, в объективности своего существования форм пространства, времени и социальных взаимодействий. Можно добавить, что все эти формы являются интерсубъективно, т.е. социально организованными».

Анализ различных сфер опыта, данный Шютцем, оказался, в сущности, анализом различных «культурных миров», выявлением свойственного каждому из них когнитивного стиля, внутренних форм их организации. Сам Шютц продемонстрировал возможности использования разработанного им понятийного аппарата, дав блестящие образцы анализа как литературы и мифологии, так и некоторых типов личностей, распространенных в рамках повседневности («чужак», новичок и т.д.).

2 постулата интерсубъективности.

Основная форма интерсубъективности описывается Шютцем при помощи конструкта о "взаимности перспектив"(моей и другого).

Этот тезис, в свою очередь, опирается на два постулата:

1. постулат взаимозаменяемости точек зрения – я верю, что, поменявшись местами с другим человеком, заняв его "здесь", я увижу вещи так же, как и он;

2. постулат совпадения систем релевантностей – я верю, что другой человек при определенных обстоятельствах будет оценивать эти обстоятельства так же, как и я, и будет выделять и выбирать для достижения определенной цели такие же средства. Релевантность (англ. relevant (лат. relevo – уместный, относящийся к делу) – смысловое соответствие между некоторым запросом и ответом на него.

Эти два постулата позволяют "идеализировать" объекты и явления и представлять их не как уникальные (разные с точки зрения разных индивидов), а как типичные. "Взаимность перспектив, – писал А.Шютц, – ведет к формированию такого знания, которое выступает как знание "каждого", оно представляется объективным и анонимным". Таким образом, повседневное мышление "усредняет" и типизирует видение мира.

Очевидно, мое понимание другого основано на моей самоинтерпретации, истолковании самого себя. Я приписываю действиям другого, прежде всего, те смыслы и мотивы, которыми руководствовался бы я сам при совершении подобных же действий. Если же я сам подобных действий не совершаю, то пытаюсь припомнить некоторый тип личности, которому свойственны подобные действия, а затем приписываю наблюдаемому мной другому такие мотивы, которые, насколько мне известно, характерны для данного типа личности. Таким образом, "другой и его действия <...> объясняются <...> как простые примеры, образчики данного типа личности". Отсюда Шютц заключает: "Нам никогда не удается "схватить" индивидуальность человека в его уникальной биографической ситуации". Понимание другого всегда приблизительно, "притянуто" к некоторому уже известному нам "типу".

Эта "приблизительность" понимания может иметь разные степени. Мы стремимся уточнить, углубить свое понимание другого до тех пор, пока достигнутая степень не покажется нам достаточной. Мера этой достаточности понимания определяется нашей возможностью достичь при данном уровне понимания другого некоторой практической цели.