13. Поворот у зовнішній політиці Англії і початок розпаду Священного союзу.

В середине августа Англия и Европа были потрясены известием, что лорд Кэстльри перерезал себе перочинным ножом сонную артерию. Британский кабинет решил назначить Джорджа Каннинга на освободившийся пост. В сентябре 1822 г. Каннинг стал статс-секретарем по иностранным делам.

Каннинг был по партийной принадлежности консерватором, но по происхождению не вполне подходил к своим аристократическим коллегам: отец его был из среднего дворянства, а мать — актриса. Джордж Каннинг тем не менее уже успел побывать министром в грозные наполеоновские времена, когда приходилось при выборе министров считаться и с их талантами. Дипломатическому штату, который Каннинг нашел при вступлении в должность в 1822 г., он доверял очень мало и почти всю работу делал сам, ни е кем не советуясь и не считаясь.

Крутой поворот английской дипломатии, связанный с именем Джорджа Каннинга, диктовался всей совокупностью внутренних обстоятельств тогдашней Англии. Своим ясным умом Каннинг видел, что рано или поздно аристократия должна будет пойти на уступки и дать буржуазии избирательную реформу, если не хочет революции, в которой пролетариат будет поддерживать буржуазию против аристократии. Он сознавал ясно и то, что ни его коллеги по министерству, ни король Георг, ни тогдашняя палата лордов, ни даже палата общин еще не готовы к принятию такого решения. Каннинг не мог или не хотел форсировать это решение; но он пришел к власти с особой программой действий. В связи с такой установкой следовало радикально изменить всю внешнюю политику, не бороться с национально- освободительными движениями в Европе, в Америке, а, напротив, всячески помогать этим движениям. Освобождающиеся народы, образуя новые государства, нуждаются и в промышленности, и в торговом флоте, и в финансах, — ничего этого у них на первых порах не будет, и за всем этим они будут обращаться прежде всего к Англии, если она станет их покровительницей и освободительницей.Не сразу Меттерних и Александр сообразили, что дело шло об активном дипломатическом противодействии всей политике Священного союза.

Веронский конгресс собрался в середине октября 1822 г. Каннинг не поехал туда сам, а послал Веллингтона, дав ему твердые инструкции не впутывать Англию ни в какие решения и постановления, которые могли бы заставить ее, прямо или косвенно, помогать готовящейся интервенции великих держав в Испании; препятствовать единоличному выступлению России против Турции; ни в коем случае не присоединяться ни к какому заявлению держав, где будет говориться об Испании, как о державе, имеющей права на обладание южноамериканскими колониями; не соглашаться признавать южноамериканских революционеров бунтовщиками против короля испанского Фердинанда VII. Через десять дней, 30 октября, конгресс собрался снова. Александр, Меттерних и прусский представитель Бернсторф вполне одобрили интервенцию Франции в Испании и дали положительный ответ. Но Веллингтон, представитель Англии, решительно высказался против интервенции.

Александр и Меттерних попытались притти к соглашению с французами относительно общих дипломатических шагов в Мадриде. 20 ноября они устроили совещание, на которое был приглашен и Веллингтон. Тут английский уполномоченный еще решительнее протестовал против затеваемого дела. Монморанси несколько смутился и экстренно отбыл в Париж для совещаний с королем Людовиком XVIII и Виллелем. 14 декабря 1822 г. Веронский конгресс закончил свои занятия, а 22 декабря Шатобриан был назначен французским министром иностранных дел вместо Монморанси. Это было прямым шагом к войне с Испанией. В феврале 1823 г. началась вооруженная французская интервенция, а уже 24 мая 1823 г. герцог Ангулемский, французский главнокомандующий, вошел в Мадрид. В сентябре все было кончено. Жестокий, наглый и тупой тиран Фердинанд VII был восстановлен во всей полноте самодержавной власти.

Но это было последним триумфом Священного союза. В том же 1823 г. последовало первое решительное выступление Каннинга, первая его лобовая атака против дипломатии остальных четырех держав.Каннинг решил не только не избегать столкновений с дипломатией держав Священного союза, но и принять открытый бой и померяться с ними силами.

Каннинг знал, что Священный союз, под которым в 1823 г. понимались Россия, Австрия, Пруссия и Франция, не удовольствуется подавлением испанской революции, что речь шла уже о посылке французских войск за океан для подавления восстания южноамериканских испанских колоний. Меттерних и Александр I вполне сочувствовали такому предприятию и поощряли французских дипломатов. Но Каннинг поспешил высказаться самым категорическим образом против интервенции в дела южноамериканских государств.

Экспедиция французских войск в Южную Америку без согласия Англии была абсолютно немыслимой. Тогда Меттерних завел за спиной Каннинга сложную интригу в самой Англии. Через австрийского посла в Лондоне графа Эстергази он сговорился с королем Георгом IV, который тоже терпеть не мог Каннинга. Король Георг IV повел уже от себя интригу против своего министра. Но бестактность короля преждевременно раскрыла карты. Меттерних уже хвалился перед своим императором Францем I, что ему удалось обойти Каннинга. Но Меттерних рассчитал без хозяина. Каннинг решил не отступать перед скандалом и, если понадобится, апеллировать к английскому народу.

Каннинг написал британскому послу в Париже графу Гренвилю, чтобы тот всеми мерами воспрепятствовал намерению Меттерниха приехать в Лондон. Меттерниху очень не хотелось отказаться от этого визита. Но Грензиль так убедительно просил его не ездить в Англию, что Меттерниху пришлось уступить. После победы над королем и над Меттернихом Каннинг пригласил посла Соединенных штатов Раша, которому заявил о важности единомыслилия и совместных действий Соединенных штатов и Англии в вопросе о независимости бывших испанских колоний в Америке. Каннинг констатировал, что американские колонии утеряны Испанией безвозвратно, и что Соединенным штатам и Англии следует их признать. Сущность предложений Каннинга заключалась в том, что Англия, которая так долго была врагом Соединенных штатов, предлагала им теперь союз.

Получив важную депешу Раша о предложении союза Англией, президент Соединенных штатов Монро, прежде чем поставить вопрос на заседании правительства, послал копию этой депеши Джефферсону и Медисону — двум своим предшественникам, занимавшим ранее посты президентов Соединенных штатов, — с просьбой сообщить свое мнение по данному вопросу. Джефферсон высказывался за самую тесную дружбу с Англией. Он даже готов был итти на совместную с Англией войну. При этом Джефферсон предложил заявить протест против действий беззаконного союза, который себя именует «Священным». Медисон не только согласился с Джефферсоном, но и предложил выразить неодобрение вторжению Священного союза в Испанию и вмешательству держав в греческие дела.

Монро, повидимому, был весьма склонен поступить по совету Медисона, но его статс-секретарь Джон-Куинси Адамс и некоторые другие члены кабинета выступили против проекта Монро — Джефферсона — Медисона. Адамс предложил провести независимое выступление Соединенных штатов вне прямой связи с предложением Каннинга, но по существу в согласии с ним. Адамс учел, что Англия все равно не выступит против Соединенных штатов. Европейские интересы Англии заставляли ее занять и в этом вопросе дружественную по отношению к Соединенным штатам позицию.

2 декабря 1823 г. Монро обратился к Конгрессу с посланием. Это послание начиналось с декларации, что политические системы Европы и Америки не только различны, но и противоположны друг другу. Соединенные штаты заявляют, что они не претендуют на вмешательство во внутренние дела европейских государств, но категорически возражают против распространения политической системы этих государств, т. е. монархической системы, на какую-либо часть американских континентов. Непосредственно против Франции и против указа Александра I от 4 сентября 1821 г. была направлена следующая часть этого послания.

Доктрина Монро, несомненно, явилась удачным шагом американской дипломатии. Этим она обязана была отнюдь не Монро, а Джону-Куинси Адамсу, который выступил против того, чтобы Соединенные штаты оказались в положении маленького суденышка, идущего в кильватере английского военного корабля. Доктрина Монро, в значительной мере спровоцированная Каннингом, приводила Соединенные штаты к столкновению с Англией в борьбе за Центральную и Южную Америку.

В ближайшее время после опубликования доктрины Монро Англия, пользуясь своим промышленным превосходством над Соединенными штатами, завязала с бывшими испанскими колониями обширные торговые связи и заключила торговые договоры с большим количеством государств Южной и испанской Америки, чем Соединенные штаты. Таким образом, доктрина Монро привела к новому обострению отношений с Англией, столь поздно и с таким трудом налаженных.

С момента опубликования послания президента Монро к Конгрессу Соединенных штатов, Александр I понял, что вопрос об интервенции в Южной Америке приходится снять с порядка дня. А после резкого выступления Каннинга по вопросу о южно-американских колониях царю не было ни малейшего основания становиться «секундантом» Меттерниха в борьбе против Англии. Когда Меттерних стал в 1824 г. пропагандировать мысль о всеевропейском конгрессе по вопросу о Южной Америке, Каннинг сорвал эту затею. Тут же Каннинг дал знать, что намерен заключить торговый договор с республикой Буэнос-Айрес (так называлась в 1824 г. Аргентина).

В январе 1825 г. Англия официально признала самостоятельными республиками Аргентину (Буэнос-Айрес), Колумбию и Мексику. Но Меттерних и побуждаемый им король Фридрих-Вильгельм III попробовали было вербальными нотами и устными заявлениями своих представителей в Лондоне выразить порицание Каннингу по поводу признания им победы революции в Новом Свете.

Каннинг почувствовал свою силу и внутри страны и в Европе. Священный союз получил от него тяжкий удар.Еще более сокрушающий удар нанес Каннинг «принципам 1814, 1815 и 1818 гг.» в другом, несравненно более важном для тогдашней Европы деле — в вопросе о греческом восстании.

В 1821 — 1822 гг. греческое восстание против турок переживало время тяжких поражений. После конгресса в Троппау рушились, казалось, окончательно надежды на Александра и на русскую помощь. Правда, Александра давно раздражало вызывающее поведение турецкой дипломатии относительно России. Махмуд II не пожелал даже прислать своего представителя на Веронский конгресс, хотя ему и был там обещан любезный прием.

Каннинг круто повернул руль британской политики в греческом вопросе. Он начал с того, что, даже не уведомив никого из дипломатического корпуса в Лондоне, 25 марта 1823 г. торжественно заявил, что Англия отныне будет признавать греков и турок двумя воюющими сторонамиИз факта признания воюющей стороной «бунтовщиков», революционеров, «бандитов» греков, вытекало, что само восстание греков Англия считала законным, и что первая территория, где повстанцам удастся укрепиться, будет признана той же Англией самостоятельным государством.

И в самом деле, инициатива Каннинга побудила Александра в конце 1823 г. снова обратиться к греческим делам.

Редко кто из дипломатов той эпохи так умел ковать железо, пока горячо, как Каннинг. Между царем и Каннингом установился дружественный контакт. Когда жена русского посла в Лондоне княгиня Ливен, в салоне которой стал бывать Каннинг, в частных беседах с ним летом и осенью 1825 г. говорила, что, по мнению Александра, Россия и Англия должны между собой сговориться касательно греко-турецких дел, то она уже встречала полное понимание и принципиальное сочувствие со стороны своего собеседника. Так обстояло дело, когда в начале декабря 1825 г. Европу облетела нежданная весть о смерти сорокавосьмилетнего царя в глухом далеком южнорусском городишке.