В. Чапаев.

рублей («лимоны») и миллиарды («лимонарды»). Но вскоре и они уже ничего не стоили. Почти всю зарплату рабочие получали «на­турой» — в основном продуктами. Правда, даже в этом власти находили положительную сторону: казалось, дело идёт к упразд­нению денег. В 1920 г. вполне серьёзно обсуждался вопрос о пол­ной их отмене.

С 1 января 1921 г. решили сделать бесплатными все товары и услуги для трудящихся. Казалось, до полного, пусть пока и ни­щенского коммунизма оставалось всего несколько шагов.

К этому времени гражданская война закончилась пораже­нием белогвардейцев. Победы на фронтах вдохновляли больше­виков. Нельзя ли справиться с разрухой, как успешно справились с Белой гвардией, создать трудовые армии, бросить их на слабые места — и положение начнёт понемногу выправляться?

Всех рабочих перевели на казарменное положение. Тех, кто пытался уклониться от этого или менял место работы, называли «трудовыми дезертирами» и поступали с ними именно как с дезертирами — отправляли в штрафные бригады, заключали в лагерь.

Но преодолеть разруху не удавалось. В январе 1921 г. в сто­лицах ещё раз сократили и без того ничтожные хлебные пайки. Это вызвало бурные протесты рабочих. Особенно их возмущало то, что власть имущие не разделяют с ними трудностей. Посколь­ку руководители не могли, как простые люди, отправляться «ме­шочничать», они ввели себе особые пайки.

«Совнаркомовский» паёк к 1921 г. получали 10 тыс. руково­дителей, «академический» — до 2 тыс. человек. По меркам благо­получного времени и эти пайки были далеко не богаты. В 1918 г. нарком продовольствия Александр Цюрупа, по рассказам его сотрудников, несколько раз в своём кабинете терял сознание от недоедания. Однако такие пайки вполне позволяли прожить.

ГОЛОД В ПОВОЛЖЬЕ

Крестьяне многих местностей России привыкли делать запасы на «чёрный день», на случай неурожая. Теперь такие запасы изы­мались продотрядами как «излишки».

После неурожая 1920 г. крестьяне многих губерний, особен­но Поволжья и Украины, остались без хлеба. «Правильный рас­чёт крестьянина этих местностей, подверженных столь ужасным засухам, — иметь хлеб на прокорм и засев не менее как на два, а то и на три года, — нарушен беспощадным нашим временем», -отмечал большевик Владимир Бонч-Бруевич.

В 1921 г. в стране начался голод, охвативший примерно пя­тую часть населения. Голод докатился и до Москвы. Участник ко­митета помощи голодающим (Помгола) Юрий Максимов вспо­минал: «При встречах друзей, знакомых, как правило, на вопрос: „Как ваше здоровье?" — в лучшем случае отвечали: „Ничего, сла­ва Богу, худею", а в худшем: „Плохо, начал пухнуть"».

Но особенно тяжело голодали в Поволжье. Другой участник

340

Помгола писатель Михаил Осоргин замечал, что людоедство здесь стало «обыденным явлением». «Ели преимущественно род­ных, в порядке умирания, кормя детей постарше, но не жалея грудных младенцев, жизни ещё не знавших, хотя в них проку было мало. Ели по отдельности, не за общим столом, и разгово­ров об этом не было».

Группа интеллигентов отправилась в районы голода для помощи голодающим. Здесь с ними произошёл следующий ха­рактерный случай. Ю. Максимов писал: «Один из членов нашей комиссии взял в дорогу небольшую чёрненькую собачку и — весьма нетактично — вышел с ней на прогулку. Когда он опустил её на землю, то целая толпа опухших бородатых мужчин броси­лась на неё с неожиданной для нас быстротой и тут же разорва­ла её на куски, выхватывая друг у друга куски мяса, перемешан­ные с шерстью и кровью. Они доедали это с такой быстротой, что всё происшедшее показалось сном, и лишь на лицах, на ру­ках, на губах ещё не смытая кровь собачонки указывала на ре­альность».

Всего от голода в 1921 — 1922 гг., по официальным данным, погибло свыше пяти миллионов человек.

ПОМГОЛ

22 июня 1921 г. ряд интеллигентов заявил о своём желании соз­дать комитет помощи голодающим. Их возглавляли известная либеральная деятельница Екатерина Кускова и бывшие минист­ры Временного правительства Сергей Прокопович и Николай Кишкин. По первым слогам их фамилий вся группа получила дру­жески-ироническое прозвище Прокукиш.

21 июля власти разрешили создать комитет. В. Ленин писал: «От Кусковой возьмём имя, подпись, пару вагонов от тех, кто ей (и эдаким) сочувствует. Больше ни-че-го».

Комитет назвали «Помгол» — Общественный комитет помо­щи голодающим. Состав его оказался совершенно необычным. Наряду с большевиками сюда вошли бывшие вожди кадетов, на­родовольцев, министры Керенского, бывший царский министр...

«Мы остались верными своим старым знамёнам и идеалам, за которые мы разными методами боролись», — говорилось в первом номере бюллетеня «Помощь». Однако участники Помгола заявляли: «Прежде чем спорить о формах общественного и го­сударственного устройства России, нужно сохранить живые силы. Мы решительно отвергаем лозунг „Чем хуже, тем лучше"».

Поэт Владислав Ходасевич вспоминал: «С готовностью, даже с рвением шли в Комитет писатели, публицисты, врачи, адвока­ты, учителя и т. д. Одних привлекала гуманная цель. Мечты дру­гих, может быть, простирались далее. Казалось — лиха беда на­чать, а уж там, однажды вступив в контакт с „живыми силами стра­ны", Советская власть будет в этом направлении эволюциониро­вать — замёрзший мотор общественности заработает, если всю машину немножечко потолкать плечом. В воздухе пахло „весной",

В. Дени. Плакат.

Д. Моор. Плакат 1921 г.

341

ВОЛНЕНИЯ В АСТРАХАНИ

В марте 1919 г. в Астрахани вспыхну­ли волнения и забастовки рабочих, недовольных своим тяжёлым положе­нием. Они требовали права свободно ловить рыбу и закупать хлеб. Рабочим сочувствовали некоторые армейские части, и это было особенно опасно для властей.

Волнения решили беспощадно пода­вить. Рабочих обвинили в «шкурниче­стве», т. е. в том, что «ради пайка они забыли революционное дело».

В центре города собрался 10-тысячный митинг. На чердаках домов вокруг пло­щади, где он проходил, заранее уста­новили пулемёты. От собравшихся по­требовали разойтись. Те отказались. Тогда раздался винтовочный залп и затрещали пулемёты. Говорили, что в этот день погибло около двух тысяч человек.

Подавлением восстания руководил Сергей Киров. Его соратник Ю. Бутягин вспоминал: «Когда отгремели ору­дийные выстрелы и на улицах Астра­хани замолкла пулемётная дробь, го­род услыхал железные слова Кирова: „После решительного урока, преподан­ного белым бандам, все сознательные рабочие города Астрахани должны вла­стно сказать: „Прочь, наглые шкурни­ки, с нашей великой дороги!" Вслед за приказом „Смерть шкурникам!" дол­жен раздаться другой, не менее рево­люционный клич: „Все к станкам! Все за работу!". Помните, что каждая ми­нута безделья есть преступление перед Советской Россией"».

Арестованных разместили по баржам и пароходам. Около двух тысяч чело­век из них расстреляли.