ВВЕДЕНИЕ	2
РАЗДЕЛ 1. ИСТОРИЯ ГЕНДЕРНОЙ ПСИХОЛОГИИ	4
Бендас Ш. Cоциальная психология гендера	4
Клецина И.С. Развитие гендерных исследований в психологии	6
Хорни К. Уход от женственности (комплекс маскулинности у женщин глазами мужчин и женщин)	27
Кон И.С. Психология половых различий	46
Вопросы и задания для самопроверки	53
РАЗДЕЛ 2. ПОНЯТИЯ ПОЛ И ГЕНДЕР В ПСИХОЛОГИИ	54
Воронцов Д.В. Пол человека: биологический феномен или социокультурный конструкт?	54
Бендас Ш. Пол versus гендер	76
Берн Ш. Гендер в разных культурах	77
Вопросы и задания для самопроверки	79
РАЗДЕЛ 3. ОСНОВНЫЕ КАТЕГОРИИ ГЕНДЕРНОЙ ПСИХОЛОГИИ	80
Воронцов Д.В. Гендерная социализация	80
Берн Ш. Гендерные различия и социализация	84
Гусева Ю.Е. Гендерная социализация	88
Клецина И.С. Гендерная идентичность	91
Юркова Е.В., Клецина И.С. Гендерные роли	97
Берн Ш. Гендерные стереотипы и самореализующиеся пророчества	100
Вопросы и задания для самопроверки	104
ЗАКЛЮЧЕНИЕ	105
ЛИТЕРАТУРА	107

Содержание введение

Гендерная психология является сравнительно молодой отраслью социальной психологии. При этом в последние годы тематика, связанная с социальным и культурным осмыслением человеческого пола - гендерная тематика, в системе отечественного высшего образования приобретает всё большее распространение и популярность. Во многом это связано с теми социально-психологическими изменениями, которые происходят в современном обществе. Социальные, экономические и политические перемены естественным образом приводят к изменению общественного и индивидуального сознания, проявлениями которого являются гендерная идентичность личности и система представлений о той или иной гендерной позиции (роли). Это, в свою очередь, способствует более успешной адаптации личности в обществе, что является необходимым условием эффективного функционирования общества как единой социальной системы в целом.

Однако данный процесс сильно усложняется, если гендерное поведение личности не соответствует требованиям, предъявляемым обществом к той или иной гендерной роли. Например, широко распространенным явлением становится женоподобные мужчины, мужеподобные женщины и стиль «унисекс», а с учетом специфики гендерных стереотипов, существующих в обществе, с большой долей вероятности можно прогнозировать, что в случае заключения брака между ними, будет наблюдаться развитие ролевых конфликтов.

Таким образом, специалисту-психологу крайне важно владеть системой представлений о гендерной идентичности и её месте в Я – концепции личности, о специфике гендерной социализации и гендерных отношениях между людьми. Это позволит более гибко подходить к выбору адекватных методов психологической помощи.

Кроме вышесказанного, знакомство с современными концепциями в рамках гендерного подхода является необходимым условием формирования «профессиональной картины мира» психолога, позволяющей разграничить бытовые и научно-обоснованные представления о закономерностях психической жизни человека.

В данной хрестоматии представлены статьи ведущих специалистов в области гендерной психологии как в зарубежной, так и в отечественной литературе. Материал подобран в соответствие с содержанием учебного плана по дисциплине «Гендерная психология». Так, в первой и во второй главах раскрываются такие темы, как: «Введение. Понятие гендера. История возникновения гендерных исследований за рубежом и отечественной психологии», «Основные категории и направления развития гендерной психологии». Третья глава посвящена рассмотрению основных понятий в гендерной психологии. В ней нашли отражение ряд следующих тем: «Гендерная идентичность, ее роль в развитии личности и формировании межличностных отношений», «Гендерный анализ межгрупповых отношений», «Прикладные аспекты гендерной психологии» и т.д. Это, на наш взгляд, будет способствовать более эффективному усвоению данной дисциплины.

Раздел 1. История гендерной психологии

От составителя. В данной главе рассматривается история развития гендерной психологии как в западной, так и в отечественной психологии. Здесь представлены наиболее ранние работы по данной тематике. Стоит отметить, что во многих статьях понятия пола и гендера во многом употребляются как тождественные. В свою очередь, их разграничение произошло в более поздних работах по гендерной психологии.

Бендас Ш.

Социальная психология гендера

<…Социальная психология — это наука, изучающая, как общество влияет на мысли, чувства и поведение отдельного человека. А ее подраздел — социальная психология гендера — занимается исследованием социальных норм, обусловливающих то, как реагируют на половые различия отдельный человек, группа или целое культурное сообщество. Пожалуй, что ни в одной области социальной психологии не найдется столь ярких примеров парализующей силы конформности, невозможности отойти от навязанных обществом ролей и присущих человеческому сознанию принципов обработки информации….>

(От составителя: Необходимо учитывать, что данное определение социальной психологии как науки не является единственным. Во многом это связано в первую очередь с тем, что в современной психологической теории до сих пор не существует единого мнения относительно предмета социальной психологии, что не позволяет говорить о единстве методологии. При этом, в отечественной психологии одним из наиболее распространенных определений социально психологии как науки является определение, предложенное Т.Г. Андреевой, согласно которому социальная психология – это отрасль психологии, занимающаяся изучением закономерностей поведения и деятельности людей, обусловленных включением их в социальные группы, а также психологические характеристики самих этих групп. (Андреева Г.М. «Социальная психология»., М.: Аспект-Пресс, 1999, 375 стр.)).

<…Конформность (Conformity). Тенденция изменять свое поведение или убеждения в результате реального или воображаемого давления группы.

Предрассудок (Prejudice). Неоправданно негативная установка по отношению к определенной группе и отдельным ее членам.

Дискриминация (Discrimination). Неоправданно негативное поведение по отношению к определенной группе и отдельным ее членам.

Самоуважение (Self-esteem). Всеобъемлющая оценка человеком самого себя, или чувство собственного достоинства.

Гендерная роль (Gender role). Набор ожидаемых образцов поведения (норм) для мужчин и женщин.

Стереотип (Stereotype). Мнение о личностных качествах группы людей. Стереотипы могут быть чрезмерно обобщенными, неточными и резистентными к новой информации.

Социальная психология гендера — это широчайшее поле для изучения установок, предрассудков, дискриминации, социального восприятия (social perception) и самовосприятия (self-perception), самоуважения, возникновения социальных ролей и норм.

Сегодня ситуация сложилась так, что практически любое социально-психологическое исследование гендера очень политизировано, роль науки скорее состоит здесь не в изучении мира, а в продвижении принципа равноправия полов. Впрочем, это закономерно, ведь социальная психология гендера во многом совпадает с целями феминистского движения, хотя последнее занимается скорее политическим, экономическим и социальным равноправием мужчин и женщин (Hyde, 1991).

Лотт отметил, что социальная психология в любом случае пересекается с гендерными исследованиями, поскольку «изучать условия, которые формируют и поддерживают социальное поведение, означает изучать то, как культура выстраивает гендер» (Lott, 1991, р. 506).

Однако, изучая стереотипы, предрассудки и дискриминацию, социальная психология вплоть до конца 60—70-х годов практически игнорировала гендерные отношения и даже не рассматривала женщин как дискриминируемую социальную группу.

Гендерные исследования сдвинулись с мертвой точки лишь когда в науку пришло новое поколение — целая плеяда вдохновленных феминистским движением женщин, которые работали в научных программах по социальной психологии для выпускников вузов. Они на собственном опыте прочувствовали, что значит находиться на правах меньшинства: даже просто получить возможность участия в этих программах и то стоило огромного труда — ведь они не были мужчинами….> (стр.18-19)

Клецина И.С.

Гендерная идентичность и права человека: психологический аспект⁷

Развитие гендерных исследований в психологии

Гендерные исследования в психологической науке по сравнению с такими дисциплинами, как социология, история и филология, развиваются не столь интенсивно. Однако в западной психологии, в отличие от отечественной, исследования, посвященные женским и гендерным проблемам, проводятся давно. Институционализация исследований женщин и гендерных исследований в западных обществах начала осуществляться примерно с 1970-х годов. Исследования развиваются как когнитивная практика женского движения второй волны. В результате адаптации макросоциальной теории к гендерной проблематике выделились три исследовательских направления, развивающиеся благодаря женскому движению: 1) поло-ролевой подход, опирающийся на либеральный феминизм (Sex-role theory); 2) исследования женщин как отражение радикально феминистских взглядов (women studies); 3) гендерные исследования (gender studies) как научное направление, институционализированное в связи с развитием движения цветных феминисток и социально-конструктивистского и постструктуралистского подходов [Здравомыслова, Темкина, 1999; Хоф, 1999].

Женское движение оказало существенное влияние и на психологические исследования проблем пола и взаимоотношений мужчин и женщин. Поэтому женские и гендерные исследования в западной психологии формировались в основном в русле выделенных направлений и соответствуют общим тенденциям развития гендера в системе научного знания. В истории развития гендерной проблематики в западной психологии тоже можно выделить три направления. Первое направление развивалось под влиянием полоролевого подхода. Доминирующая научная парадигма психологических исследований пола этого периода - парадигма половых (гендерных) различий. Второе направление формировалось под влиянием психоанализа и других классических психологических концепций. Научная ориентация данного направления -парадигма уникальности женской психологии. Третье направление оформляется под влиянием социоконструкционистского и постмодернистского интеллектуальных движений. Здесь доминирующей стала парадигма социального конструирования гендера.

Рассмотрим последовательно каждое направление. В первой половине XX столетия традиционная психология развивалась в русле западноевропейской традиции дихотомического мышления, где "женское" и "мужское" мыслились как метафоры контраста, противоположности и взаимодополнения. "Женское" ассоциировалось с природным, низким, слабым, порочным; "мужское" - с социальным, высоким, сильным, нравственным. В этой дихотомии мы видим яркое отражение половой дифференциации и иерархичности. Именно этот аспект взаимоотношений полов стал ключевым моментом женских и гендерных психологических исследований.

Особенностью психологической науки данного времени являлась "двоякая неженственность" [Hare-Mustin, Marecek, 1990а]: женщины практически не присутствовали в психологии ни как субъекты, ни как объекты исследования. Внимание психологов-мужчин было сосредоточено на изучении психологических параметров мужского социального опыта с последующей экстраполяцией выводов на весь род Homo sapiens. Имена женщин-психологов за редким исключением (А. Фрейд, К. Хорни) оставались неизвестными научной общественности. Выявленные различия в психологических характеристиках мужчин и женщин рассматривались как естественная противоположность мужской и женской природы. Активно этот тезис использовался для оправдания ограничений при приеме женщин в престижные учебные заведения.

Исходя из доминирующего убеждения в безусловном интеллектуальном превосходстве мужчин, приводили следующий аргумент: даже если гарантировать женщинам равные образовательные возможности, все равно они не смогут ими в достаточной мере воспользоваться из-за врожденной интеллектуальной слабости. Под таким заявлением вполне могли подписаться многие выдающиеся деятели науки - к примеру, Ч. Дарвин, равно как и большинство видных психологов XX века, включая Холла, Торндайка, Кеттелла и Фрейда... При получении высшего образования женщины постоянно испытывают физические и эмоциональные стрессы, т.е. образование явно не идет им впрок. Если уж чему-то и стоит учить женщину, писал Холл, так это "учить ее быть матерью" [Шульц, Шульц, 1998, с. 503].

В 60-70-е годы в социальных науках широкое распространение получил полоролевой подход, опиравшийся на структурный функционализм. Научная психология тоже ощутила на себе влияние этой концепции. Суть подхода заключается в том, что половые роли усваиваются в процессе социализации, а это предполагает наличие не только определенного типа поведения, но и конкретных личностных особенностей и даже образа жизни. Здесь важным является воздействие агентов (институтов) социализации, которые формируют личность в соответствии с доминирующими культурными нормами, ценностями, образцами маскулинного и фемининного поведения, а также возможностями субъекта интериоризировать предлагаемые культурные стандарты.

Психологические исследования, проводимые в рамках полоролевого подхода, были ориентированы на поиск различий между мальчиками и девочками, мужчинами и женщинами в личностных характеристиках и особенностях поведения, порождаемых условиями социализации. Полоролевая концепция была ориентирована на подтверждение и обоснование естественности различий в социальном поведении мужчин и женщин, но в то же время интенсифицировала развитие феминистской мысли в направлении анализа социокультурных факторов, выступающих в роли детерминант половых различий. Таким образом, в 70-е годы гендерные и женские исследования развивались преимущественно как феминистская критика биологического детерминизма и эссенциализма, и их авторы активно искали доказательства социокультурного происхождения различий между мужчинами и женщинами [Бовуар де, 1997; Фридан, 1994].

Рассмотрим развитие гендерной психологии в контексте парадигмы половых различий. Анализ результатов многочисленных исследований, посвященных изучению различий в психологических характеристиках мужчин и женщин и особенностях их поведения, показал, что их не так много, как полагали ранее. У мужчин более развиты пространственные и математические, а у женщин - вербальные способности. Социальное поведение мужчины характеризуется более высоким уровнем развития таких черт, как агрессивность и доминантность, в то время как женщины более дружелюбны и контактны. Что касается социальных ролей мужчин и женщин, то для 182 женщин более значимыми являются семейные роли, а для мужчин - профессиональные. Женская роль в семье больше связана с заботой и уходом за членами семьи; в мужской самоидентификации центральную роль играет профессиональны* статус [Maccoby, Jacklin, 1975; Либин, 1999; Bee, Mitchel, 1984). Согласно более поздним исследованиям [Крайг, 2000] даже к общепризнанным различиям между мужчинами и женщинами по уровню агрессивности, математическим и вербальным способностям нужно подходить с большой осторожностью. Исследовав не одну сотню людей, Дж. Хайд пришла к заключению, что различия между средним мужчиной и средней женщиной обнаруживаются далеко не всегда [Hyde, I984]. Главной проблемой психологов, изучавших различия между полами, была проблема детерминации половых различий. Трудность в выявлении источников различия между полами определялась» с одной стороны, влиянием эволюционно-генетического подхода, с другой - усиливалась за счет воздействия на выводы исследователей феномена социальной желательности. Последний акцентировал или сглаживал в зависимости от обстоятельств,(т.е. поддерживаемой общественным мнением в данный момент точки зрения) характерные особенности мужчин и женщин [Либин, 1999]. Итак, анализируя результаты исследований половых различий, психологи-феминисты стремились доказать, что основными детерминантами научно обоснованных половых различий и половой дифференциации являются социокультурные факторы. Одна система доказательств строилась на анализе общепринятой процедуры пси-хологического исследования. Сексистские тенденции, определяемые феноменом социальной желательности, могут проявляться на всех этапах исследования. Например, на этапе постановки проблемы или формулировании гипотез исследователь может использовать сексистскую теорию или концепцию (например, теорию Фрейда) для выдвижения предположения или формулировать гипотезу на основе предыдущих исследований, которые содержали предубеждение [Попова, 1999]. На этапе сбора и интерпретации данных на результаты исследования могут влиять такие факторы, как соотношение пола экспериментатора и испытуемого. Так, испытуемые девушки демонстрируют более низкие результаты при изучении их интеллектуального потен-циала, если экспериментатор мужчина. В случае, когда исследование проводит психолог-женщина, у этих же девушек результаты оказываются выше [Deaux, 1985].

Другая система доказательств опиралась на результаты изучения психологических различий между представителями разного пола в динамике. Стремясь обосновать социокультурную детерминацию половых различий, психологи сравнивали характеристики представителей разного пола, полученные при использовании одних и тех же стандартизированных тестов и методик на протяжении ряда лет. Так, в учебнике Г. Крайга "Психология развития", признанном во многих западных странах, приводятся сведения о том, что анализ результатов измерения специальных способностей при помощи Предварительного теста академических способностей (PSAT) за период с 1960 по 1983 год показал резкое уменьшение различий в психологических характеристиках мальчиков и девочек. Эти данные говорят о том, что в течение двух десятилетий различия между детьми разного пола стали менее выраженными, разрыв между мальчиками и девочками сохраняется только в максимальных достижениях по математике в старших классах [Крайг, 2000].

Наиболее показательным является сравнительный анализ результатов выполнения тестов на понимание пространственных отношений американскими школьниками старших классов: за последние 20 лет пространственные способности девушек существенно выросли [Виноградова... 1993]. В сущности, даже действительно существующие различия между мужчинами и женщинами оказываются весьма незначительными и часто не превышают 5% от максимально возможной величины [Крайг, 2000; Deaux, 1985; Lott, 1990].

Гендерные и женские исследования в психологии, опирающиеся на полоролевой подход, показали ведущую роль процесса социализации в формировании различий по 183 признаку пола [Клецина, 1998]. Феминистская критика результатов психологических исследований подобных различий доказала, что в психологических характеристиках и поведении мужчин и женщин они могут получить адекватное объяснение лишь в том случае, если будут приняты во внимание социальные обстоятельства, опосредующие их возникновение и проявление.

Рассмотрим второе направление развития гендерных и женских исследований в психологии, формировавшееся под влиянием психоанализа, - парадигму уникальности женской психологии.

Начиная примерно с 80-х годов в русле женских исследований стала интенсивно развиваться феминистская/женская психология. Психологи-феминистки исходили из того, что специфическая психология женщины имеет социальную обусловленность; женский психологический склад, психология женщины являются более совершенными, чем у мужчин.

Новый ракурс проблемы половой дифференциации и иерархических отношений мужчин и женщин в рамках женской психологии связан с особой ее природой, уникальностью. Женский жизненный опыт, в определенных областях качественно отличающийся от мужского, накладывает особый отпечаток на психику женщины. Только женщины переживают менструацию, беременность, роды, вскармливание грудью. Наряду с этими обстоятельствами, обусловленными биологическими причинами, существует и культурная уникальность женского опыта как последствия исполнения гендерных ролей. Идея уникальности женского опыта порождала феминистскую полемику о "месте женщин", о "женской природе".

Главной претензией со стороны феминистских теоретиков к мыслителям прошлого было то, что они игнорировали материнство как проблему, рассматривая ее как "чисто женскую" и не считая ее проблемой по существу. Феминистские исследователи стремились показать, что именно женская способность к деторождению и была базисной основой социальной и культурной дискриминации женщин. Т. де Лауретис подчеркивает: "Сведение женщины к некоей единой сущности Женщины, а последней к Матери привело к тому, что женщина была выключена из сферы культурных достижений, социальных интересов, личностных приоритетов" (цит. по [Браид, 1999, с. 82]). Д. Диннерстайн, А. Рич, как и большинство представителей этого направления, разделявших в той или иной мере идеи психоанализа, считали, что одной из причин этого "выключения" является фундаментальная, лежащая в глубинных слоях психики потребность мужчин в компенсации их дистанционной позиции в репродуктивном акте. Еще Хорни как психоаналитик-практик указывала на это явление: "Когда начинаешь проводить сеансы психоанализа у мужчин после достаточно долгой практики у женщин, сперва просто поражаешься, как сильна зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, к женской груди и кормлению грудью" [Хорни, 1993, с. 31].

Диннерстайн в своих исследованиях опиралась на основные постулаты психоанализа о влиянии бессознательного и фатальной роли раннего детского опыта на всю последующую жизнь взрослого человека. Иерархичность отношений мужчин и женщин и мужское доминирование она объясняет следствием зависти мужчин к уникальности женской природы, проявляющейся в способности к деторождению [Dinnerstien, 1977]. По ее мнению, определяющую роль в формировании личности ребенка играет до-эдипова стадия, когда ребенок с матерью находятся как бы в состоянии симбиоза. Материнское тело - это первое впечатление ребенка об окружающей его Вселенной, мать является единственным источником и удовольствия, и боли-страдания. Поэтому дети независимо от пола вырастают с заложенным в подсознание двойственным образом матери и женщины вообще. Переживание первоначального симбиоза с матерью и последующего отделения от нее приводит к психологическим внутриличностным конфликтам во взрослой жизни. Психологический конфликт проявляется как столкновение желания регресса, возвращения к раннему опыту переживаний зависимости от матери и потребности саморазвития как автономной 184 личности. У мужчин внутриличиостный конфликт между стремлением к зависимости от матери и автономией проявляется в сформировавшейся потребности отвергать и обесценивать женщину и в наличии страха перед женщиной как объектом неосознанных желаний регресса. Последствия внутриличностного конфликта у мужчин проявляются не только в обесценивании женщин, но и в милитаризме, и в других формах деструктивного поведения.

В исследовании К. Гиллиган подтверждается мысль об особенностях женской психологии, проявляющейся в сфере морально-этического развития личности. Специфика морального развития женщины заключается в большей ориентации на конкретную ситуацию, взаимоотношения людей и их последствия, т.е. на ситуацию "здесь и теперь". Если для мужского менталитета в моральной сфере определяющими оказываются понятия справедливости, моральных законов и принципов, то для женского - понятия заботы, взаимопонимания и доверия [Gilligan, 1982]. Психолог Н. Ходоров считает, что причина половой дифференциации кроется в особенностях процесса половой идентификации в детском возрасте. Она отмечает, что те психологические отличия, которые исследовал 3. Фрейд в природе женщин (пассивность, дефицит сверх-Я, женский нарциссизм и др.), реально имеют место, но они результат того, что в нашей социальной системе именно женщины несут основную ответственность за ребенка.

Мальчик, который в определенном возрасте начинает ощущать потребность отождествлять себя с отцом, должен главный упор делать на различении, отделении, отдифференцированности себя от матери. Отсюда - доминанта автономии и сепаратизма в мужской психологии и мировоззрении, склон-ность к гневу и насилию, нетерпимость к отличиям (что выражается в расизме, гомофобии, этноцентризме). Девочки же, напротив, сохраняют эмоциональную связь, с матерью и отождествляются с ней, это способствует развитию у них эмоциональности, склонности к сочувствию и сопереживанию. Поэтому с ранних лет девочкам свойственно меньшее стремление к сепаратизму, к выделению себя из внешнего мира, чем мальчикам [Chodorov, 1978].

Заслугой психологов здесь является представление более позитивного образы фемининности как отражения женской психологии; образа, который не просто является противоположностью мужского, а несет черты нового качества - "другого". Сторонники парадигмы уникальности женской психологии убеждены, что "другой голос" женщины имеет социально-культурное происхождение, но это "отклонение"' от мужской нормы рассматривается в позитивном плане. Полноценное звучание этого голоса в культурном пространстве может обеспечить позитивные изменения. Сегодня пишут о новой этике, о женском типе бизнеса, менеджмента, политики. Исследования женской психологии активно были использованы феминистками, поддерживающими, движение в защиту мира. Поскольку женщины от природы менее агрессивны, чем мужчины, более склонны к сотрудничеству, нежны и заботливы, именно они могут инициировать новый, гармоничный и неразрушительный взгляд на жизнь на Земле без войн и катаклизмов, вызванных людьми.

Слабым моментом данного направления явилось акцентирование внутреннего психологического женского единообразия без учета индивидуальных, этнических, возрастных и прочих различий. По мнению известных психологов-феминисток; Р. Харе-Мустин и Д. Маречек, феминизм все еще движется в русле традиционной полемики "о месте женщин" и "женской природы" вместо того, чтобы сосредоточить свои усилия на проблеме социального истолкования половых различий и осмыслений истоков половой дискриминации в современном обществе [Hare-Mustin, Marecek, 1990а с. 14]. Новейшая феминистская психология "должна выйти за пределы пола". Обратимся к анализу современного состояния развития гендерных исследований в психологии, где доминирующей является парадигма социального конструирования гендера. Проблема половой дифференциации здесь анализируется в контексте гендерного подхода, в центре внимания которого находятся механизмы создания, воспроизводства и поддержания множественного гендерного неравенства. В рамках данного подхода гендер понимается как социально сконструированное отношение неравенства по признаку пола. Опирается эта научная ориентация на социальный конструкционизм - весьма популярную социально-психологическую концепцию, развиваемую в течение последних 25 лет американским психологом К. Джердженом. (От составителя. Согласно теории Джерджена основными механизмами социально конструирования являются: выявление (реконструкция или критика), установление (конструирование или оптика), и порождение (генерирование или поэтика) (Джерджен К. Дж. Социальный конструкционизм: знание и практика: Сб. ста-тей / Пер. с англ. А. М. Корбута; Под общ. ред. А. А. Полоннико-ва. - Мн.: БГУ, 2003. - 232 с.)).

Можно выделить основные теоретические положения данной концепции:

- поведение человека - не следствие неких неизменных законов я программ, а результат ряда принимаемых им произвольных, свободных, автономных решений;

- знание о социальном поведении (нормах, правилах и т.п.) и знание об этом знании - это не процесс накопления, а процесс бесконечного исторического пересмотра, реинтерпретации в зависимости от меняющегося социокультурного контекста;

- теория, в том числе в социальной психологии, есть не просто систематизация знаний, а средство преобразования действительности;

- знание не может быть ценностно-свободным. Проблемы этики должны играть все большую роль в исследовании человеческого поведения (цит. по [Шихирев, 1999]). Социальный конструкционизм как теория пытается четко обозначить общепринятые формы понимания мира в том виде, в каком эти формы существуют сегодня и существовали в прежние исторические эпохи. Социальный конструкционизм - специфический вид социальной критики. Он предлагает оставить в стороне нашу уверенность в том, что общепринятые категории, или способы понимания мира, получают свои полномочия посредством наблюдения. Тем самым он предоставляет нам шанс подвергнуть сомнению объективность конвенционального знания.

Психологи-феминистки наиболее полно осознали новые возможности концепции социального конструкционизма. Эмпиристская трактовка знания никогда не была близка феминизму, поскольку она защищала угнетение, манипуляцию и отчуждение в отношении тех, кто составлял предмет феминистского анализа. Кроме того, с феминистской точки зрения эмпирическая наука слишком часто служила средством, с помощью которого мужчины формировали у женщин взгляд на мир, способствующий порабощению последних. Таким образом, атаке подверглись и процесс, и результаты эмпирической науки. Поэтому многие феминистки занялись поиском альтернативных форм осмысления науки и человеческих индивидов. Конструкционизм с его интересом к коммуникативным основам знания, процессам интерпретации и оценочным параметрам научного объяснения оказался весьма привлекательной альтернативой. В результате феминистски ориентированные мыслителя стали одними из первых, кто применил интерпретационные исследовательские стратегии, документально подтвердил процесс научного конструирования пола, продемонстрировал практическое назначение конструкционистского анализа и обратился к проблеме оснований конструкционистской метатеории [Джерджен, 1995, с. 69,70].

Среди психологов, которые исследовали проблемы пола и половой дифференциации в русле социально конструктивистской ориентации, наиболее известны Р. Ангер, Б. Лотт, Харе-Мустин, Маречек. В их работах прежде всего подчеркиваются отличия нового взгляда на актуальные проблемы гендерной психологии от позиций, характерных для представителей полоролевого подхода. Первое отличие касается понимания сущности категорий "пол" и "половые различия". По мнению Харе-Мустин, Маречек, работы психологов-феминисток в области полоролевой социализации остаются в плену ортодоксальных представлений о феномене пола как дeтep-минанте социальной роли и психологического поведения. Поставив знак равенства между понятиями "пол" и "половые различия", они ока-зываются заложниками господствующего маскулинного образа общественной жизни, где реальная асимметрия социальных отношений между полами представлена как их мнимое равенство. Между тем "пол не является собственностью, он представляет собой социально предписанное отношение, процесс и социальную конструкцию" [Наге-Mustin, Marecek, 1990б, с. 54].

Таким образом, в контексте социально конструктивистского взгляда пол выступает как способ организации повседневной жизни и должен быть осмыслен не как различие, а как феномен.

Следующее отличие концепции социального конструирования гендера от теории полоролевой социализации связано с подчеркиванием деятельностного характера усвоения субъектом опыта. Субъект сам создает гендерные правша и гендерные отношения, а не только усваивает и воспроизводит их, как предполагается в случае полоролевого подхода. Сама идея создания подразумевает возможность изменения социальной структуры. С одной стороны, гендерные отношения являются объективными, потому что индивид воспринимает их как внеположенную данность, с другой - они субъективны как социально конструируемые в повседневности. Еще одно отличие обсуждаемого направления от традиционной теории поло-ролевой социализации заключается в том, что гендерное отношение понимается как конструирование, а не просто как различие-дополнение, как отношение неравенства, где доминирующие позиции занимают мужчины. Дело не только в том, что, по Т. Парсонсу, в семье и в обществе мужчины выполняют инструментальную, женщины - экспрессивную функцию, а этим функциям соответствуют разные роли. Исполнение предписанных и усвоенных ролей подразумевает неравенство возможностей, т.е. преимущества мужчин в публичной сфере и вытеснение женщин в сферу приватную, которая является менее престижной в современном западном обществе [Здравомыслова, Темкина, 1998]. В контексте социально-конструкционистского подхода [Lou, 1990] половые различия - это лишь поведенческие различия, обязанные своим происхождением не биологической природе, а исторически сложившейся, устойчивой иерархии социальных отношений власти. Поведение не обладает признаком пола, оно обусловлено психосоциальным опытом индивида, его пожизненной способностью к научению и меняющимся условиям конкретных социальных ситуаций. Акцент психологических исследований, таким образом, должен сместиться с позиций сравнительного анализа внутриличностных характеристик людей разного пола на изучение социального контекста, непосредственных текущих обстоятельств социальной жизни, порождающих те или иные проявления полового поведения.

Психологи традиционной ориентации, придерживающиеся биологического толкования понятий "пол" и "половая дифференциация", полагали, что биология мужчины и женщины исчерпывающе объясняет различия в их социальном поведении. Новая точка зрения, которая еще не стала общепринятой в феминистской психологии, сводится к тому, что мужественность и женственность не могут считаться стабильными личностными характеристиками: «то, что мы представляем себе в качестве "пола", есть сложное сочетание психологических черт, социальных ролей и поведенческих предпочтений, сложившихся под влиянием ситуационных требований» [Unger, 1990, с. 104].

Ключевым понятием концепции социального конструирования гендера (doing gender) является создание (или созидание) гендера, понимаемое как процесс взаимодействия, в котором индивиды присваивают гендерную идентичность себе и предписывают ее другим. Обычно создание гендера считается само собой разумеющимся и таким образом невидимо. Главными детерминантами созидания гендера служат социальные ожидания, роли и конвенциональные требования половой адекватности поведения. Социальные требования, которым должно удовлетворять поведение индивида, функционируют как "самоосуществляющиеся пророчества"; они столь жестко задают схему гендерных реакций, что остаются значимыми даже в тех случаях, когда индивид находится наедине с собой или оказывается в ситуации, где половая принадлежность личности не существенна. Иными словами, "ключ к социальному процессу конструирования пола - это текущие социальные интеракции; что же касается психологических черт личности, приобретенных ею в ходе длительной половой социализации, то их роль второстепенна" [Unger, 1990, с. 116].

В подтверждение сказанного можно привести ряд примеров. Так, установлено, что гендерное поведение личности варьируется в зависимости от полового состава группы; так называемые типично женские или мужские психологические реакции (например, склонность к конформизму) по-разному проявляются в изоляции и на публике [Deaux, 1985]. Исследования последних лет показывают, что при изучении мотивации у женщин (в частности, мотивации избегания успеха) более перспективен не традиционный подход - рассмотрение данного феномена как интрапсихической характеристики личности, - а подход, при котором данная мотивация рассматривается как социально-психологический феномен, формирующийся под влиянием социокуль турной среды и полоролевых стереотипов [Турецкая, 1998].

Итак, гендерные характеристики не обладают устойчивостью, но, напротив, олицетворяют собой изменение, противоречие, процесс. Так, С. Кесслер и В. Маккенна [Kessler, McKenna, 1978], исследуя процесс социального конструирования пола, пришли к выводу, что сопоставление различных способов интерпретации пола в разных культурах и субкультурах делает весьма неопределенными те объекты, с которыми соотносятся термины "мужчина" и "женщина". Их исследования предлагают "возможность альтернативного толкования половых различий и даже полного их отрицания" [Джерджен, 1995, с. 54]. Аналогичные выводы можно встретить и в работах других исследователей, занимающихся гендерными проблемами [Ушакин, 1999].

Таким образом, проблема гендерной психологии - половой дифференциации - в контексте феминистского подхода формулируется так: «половая дихотомия не может быть сведена к биологическим различиям мужчин и женщин, поскольку культурные сдвиги и научно-технический прогресс делают несущественными многие аспекты "природной" дифференциации полов (физические параметры, специфика и уровень интеллектуальных способностей, прокреативные функции). Социальный символизм половой дихотомии поддерживается благодаря существующим социальным институтам и принятым способам регуляции социальных отношений. Наиболее эффективными средствами сохранения принципа дифференциации полов являются лингвистические и понятийные структуры, которые формируют и поддерживают социальные представления о мужском и женском и определяют значение самого понятия "пол"» [Hare-Mustin, Marecek, 1990а, с. 4].

Теперь рассмотрим, как развивались гендерные исследования в отечественной психологии. Эта проблематика начала разрабатываться совсем недавно, примерно с середины 90-х годов. До этого момента в советской психологии существовал период, который, по мнению И. Кона [1997], можно определить как период "бесполого сексизма". В учебной и научной психологической литературе не было даже таких понятий, как "пол", "половые различия". Несмотря на тщательное избегание изучения и анализа проблем психологии пола и межполовых отношений, иногда все же появлялись психологические работы, в которых эти проблемы затрагивались, чаще всего в контексте анализа половых различий. Это работы Б. Ананьева [1969], Кона [1979], Т. Репиной [1984], В. Абраменковой [1988], В. Кагана [1987], И. Лунина [1988]. В 90-е годы количество психологических работ, посвященных гендерной тематике, существенно увеличилось. Теоретическими основаниями для данных работ в основном являлись: психология пола как раздел дифференциальной психологии и вопросы пола и взаимоотношений мужчин и женщин, рассматриваемые в классических психологических концепциях Фрейда, Юнга, Адлера, Хорни. Можно выделить следующие теоретические направления, в рамках которых отечественные исследователи проводят гендерно ориентированные изыскания: психология половых различий, женская психология, социально-конструктивистское направление.

Психология половых различий - это раздел дифференциальной; психологии, изучающий различия между индивидами, обусловленные или опосредованные их половой принадлежностью либо ассоциирующиеся с ней. Акцент в работах этого направления сделан на выявлении различий между людьми разного пола в психологических характеристиках и особенностях поведения. При этом изучаются такие вопросы, как: значимость психологии половых различий и их оценка, причины и устойчивость психологических различий, обусловленных полом, половые различия и полоролевое поведение. Как подчеркивалось выше, на основе огромного эмпирического материала были зафиксированы определенные различия в психологических характеристиках представителей мужского и женского пола. При оценке полученных результатов критике подвергались те варианты объяснений, в которых утверждалось мужское психологическое преимущество. Большое внимание было уделено изучению процедурных моментов в исследованиях, способных предопределить ожидаемые результаты. Итогом исследований половых различий в западной психологии явилось осознание факта наличия психологических различий между людьми разного пола не как статичного, а как процессуального феномена. Причем важен не сам факт наличия или отсутствия межполовых психологических различий, но анализ контекста их создания и следствий неравенства, проистекающего из этого факта. Отечественные исследователи также обратились к изучению всего многообразия спектра проблем, порождаемых межполовыми различиями в психологической сфере.

Работы российских ученых, посвященные проблеме психологии половых различий, можно разделить на две группы: к первой относятся те, в которых представлены результаты исследований западных психологов, освещающие различия в одной из сфер личности или в отдельной психологической характеристике (Т. Виноградова и В. Семенов [1993], Т. Бендас [2000] и раздел о половых различиях в учебнике Либина [1999]). В указанных работах рассматриваются результаты зарубежных исследований, посвященных половой дифференциации в детском и взрослом возрастах. Особое внимание уделяется половым различиям в интеллектуальной сфере и сфере поведения. Отечественные авторы, как и их зарубежные коллеги, полагают, что за исключением параметров, обусловленных генетической программой созревания организма, большинство наблюдаемых психологических различии между полами детерминировано влиянием социального контекста. Ко второй группе относятся статьи, основанные на результатах собственных эмпирических исследований, посвященных изучению психологических различий между полами [Арутюнян, 1992; Алешина, Волович, 1991; Знаков, 1999; Кудинов, 1998; Романов, 1997; Хасан, Тюменева, 1997]. Основная слабость этих работ заключается в отсутствии явной рефлексии тех теоретических подходов и концептуализации, в рамках которых проводилось исследование. Большинство авторов исходят из положения, что анатомо-физиологические различия между полами закономерно будут определять и различия в психологической сфере. Так, например, С. Кудинов, ссылаясь на работы, проведенные в школе Б. Ананьева, утверждает, что "...пол как важнейший анатомо-физиологический фактор, безусловно, сказывается на проявлении личностных особенностей человека" [1998, с. 27]. Авторы исследования, посвященного особенностям присвоения социальных норм детьми разного пола, исходят из архетипических признаков женского и мужского начал, выражающихся в оппозициях понятий "мужское" и "женское" [Хасан, Тюменева]. Поэтому они либо никак не объясняют выявленные различия в психологических характеристиках представителей разного пола, либо объясняют их влиянием традиционных полоролевых представлений. В качестве примера рассмотрим интерпретацию результатов очень интересного исследования В. Знакова, посвященного изучению макиавеллизма и феномена вранья. Макиавеллизм понимается автором как склонность человека манипулировать другими людьми в межличностных отношениях, а вранье - как социокультурный феномен, типичный для российского самосознания и вместе с тем неразрывно связанный с особенностями личности врунов. Одна из гипотез исследования заключалась в следующем: у женщин в среднем показатели макиавеллизма ниже, чем у мужчин; соответственно, мужчины и женщины по-разному понимают вранье как явление межличностного общения. Выдвинутая гипотеза нашла подтверждение: макиавеллизм как поведенческая и личностная характеристика в большей степени присущ мужчинам, чем женщинам. Поэтому у последних психологические основания понимания ситуаций вранья в межличностном общении принципиально отличаются от мужских. Женщины понимают и интерпретируют ситуации вранья в межличностном общении, основываясь на необходимости поддержки и психологической близости с партнером (например, "врал; чтобы жена не беспокоилась", "считал, что надо успокоить жену, проявить сочувствие"), а мужчины - с позиций сохранения компетентности и возможности управления ходом развития коммуникативного процесса (например, "врал, чтобы при встрече избежать выяснения отношений", "врал, чтобы его оставили в покое").

Женское понимание ситуации вранья характеризуется диалогичностью и сочувствием, стремлением найти оправдательные мотивы вранья. Мужское понимание ситуации можно характеризовать как основанное на ее интеллектуальном осмыслении с монологи ческой, эгоцентрической позиции. Во всех ситуациях мужчина должен быть самостоятельным в принятии решений и сам контролировать любую ситуации» межличностного общения [Знаков, с. 68].

Как же объясняются автором выявленные половые различия? Объяснение строится преимущественно на традиционных представлениях о гендерных различиях в коммуникативных стилях поведения и понимании сообщений в ситуациях межличностного общения. Традиционные гендерные представления утверждают, что мужчин в общении отличает ориентация на себя, самоутверждение, саморазвитие, доминирование и контроль над партнерами, а женщин - ориентация на других, включающая самоотверженность, заинтересованность в собеседниках и желание быть с ними.

Соответственно, понимание субъектом сообщения обусловлено его половой принадлежностью. Вербальная агрессия, манипуляция и макиавеллизм, присущие маскулинной позиции в общении, предполагают доминирующую и контролирующую интерпретацию сообщения. Фемининные ценности предполагают благожелательную и поддерживающую интерпретацию сообщения, получаемого в процессе межличностного взаимодействия. Можно отметить, что авторы, знакомые с западной гендерно ориентированной психологической литературой, придерживаются социокультурной парадигмы половых различий (Арутюнян, Алешина и Волович); авторы, не использующие ссылки на зарубежные источники, склоняются к социобиологической парадигме (Знаков, Кудинов, Хасан и Тюменева).

Второе направление развития гендерных исследований в психологии можно определить как женские исследования в психологии. В этих работах акцент сделан на изучении психологии женщин. В основном это направление развивается в рамках практической психологии, в контексте психологической помощи женщинам, страдающим от внутриличностных конфликтов, психологического и физического насилия и воздействия, сексуальных домогательств. Сторонницы этой ветви исследования исходят из представлений о существующем глобальном угнетении женщин; работают они в основном в психологических кризисных центрах помощи женщинам. Совсем немного научных работ, подготовленных в рамках данного направления гендерных исследований в психологии. К ним можно отнести работы Л. Поповой [1996], О. Митиной и В. Петренко [2000]. Объяснением слабого развития данного направления в отечественной психологии может служить неприятие феминистских идей в нашей стране.

Третье направление гендерных исследований в психологии - это собственно гендерные исследования, которые проводятся в рамках социально-конструктивистского направления. Теоретическим основанием для этих исследований служит гендерный подход, который сконцентрирован на том, как специфическое поведение и роли приобретают гендерную окраску, как в труде проявляются гендерные различия и как социальные структуры отражают гендерные ценности и преимущества. Гендерный подход в психологии ориентирован на анализ последствий половой дифференциации и иерархичности (мужское доминирование и женское подчинение), возможностей личностной самореализации в семейной и профессиональной сферах.

Наиболее распространенной в рамках гендерного подхода является социально-конструктивистская парадигма, которая задает рамки исследования механизмов формирования и воспроизводства мужественности и женственности, гендерной культуры, "создание гендера" в повседневности, в публичной и приватной сферах…

Хорни К.

Женская психология¹⁰

Уход от женственности (комплекс маскулинности у женщин глазами мужчин и женщин)

В некоторых своих последних работах Фрейд со все большей озабоченностью обращает внимание на определенную односторонность наших аналитических исследований. Я имею в виду тот факт, что до недавнего времени объектом психоанализа преимущественно являлось сознание мужчин и мальчиков.

Причина очевидна. Психоанализ — творение мужского гения, и почти все, кто развивал его идеи, тоже были мужчинами. Естественно и закономерно, что они были ориентированы на изучение сущности мужской психологии и понимали больше в развитии мужчины, чем женщины.

Тем не менее, важный шаг к пониманию специфики женской психологии был сделан самим Фрейдом, открывшим существование зависти к пенису. Вскоре, в работе Ван Офюйзена и Абрахама было показано, какую большую роль играет этот фактор в развитии женщины и в формировании у нее невроза. Причина зависти к пенису была раскрыта сравнительно недавно, в гипотезе о фаллической фазе, утверждающей, что в период инфантильной генитальной организации у обоих полов только одному половому органу, а именно мужскому, придается важное значение. Именно это и отличает инфантильную генитальную организацию от взрослой, окончательной. Согласно этой гипотезе, клитор понимается как фаллос, и мы полагаем, что первоначально и мальчики, и девочки считают их равноценными.

Фаллическая фаза частично способствует дальнейшему психосексуальному развитию девочки и частично его тормозит. Хелен Дейч в своих работах продемонстрировала в основном тормозящий эффект. Она придерживается мнения, что при включении каждой новой фукнции, то есть в начале пубертата, а затем — при вступлении в активную половую жизнь, наступлении беременности и рождения ребенка, эта фаллическая фаза вновь реактивируется и ее приходится преодолевать каждый раз, чтобы сохранить именно женскую полоролевую установку. Фрейд расценивает это влияние как позитивное, так как считает, что только зависть к пенису и ее преодоление рождают стремление иметь ребенка и таким образом формируют потребность в любви, основанную на любви к отцу.

Возникает вопрос: дает ли нам эта гипотеза возможность расширить наши прежние представления о развитии женщины, которые и сам Фрейд считает неудовлетворительными и неполными? Для науки бывает весьма полезно бросить свежий взгляд на давно известные факты. Иначе возникает опасность, что мы невольно будем продолжать попытки укладывать все новые и новые наблюдения в старые схемы.

Новая точка зрения, о которой я хотела бы поговорить, возникла у меня под влиянием некоторых философских эссе Георга Симмеля. Он высказывает и развивает идею, которая, особенно с женской точки зрения, такова: вся наша цивилизация — маскулинная цивиллизация. Государство, законы, мораль, религия и наука — все это творение мужчин. Симмель не только останавливается, как другие авторы, на выводе об униженном положении женщины, но и углубляет свою мысль: «Искусство, патриотизм, мораль вообще и социальные идеи в частности, справедливость в ее обыденном понимании и объективность научных теорий, энергия и глубина жизни — все эти категории по своей сути и содержанию принадлежат человечеству в целом. Но по своему реальному историческому наполнению — они мужские насквозь. Предположим, что все эти ценности, рассматриваемые как абсолютные, мы определим единственным словом «объективные». Тогда мы обнаружим, что во всей истории человечества решающей силой обладает равенство: «объективный-мужской».

Симмель полагает, что причина, по которой так трудно признать этот исторический факт, состоит в том, что сами мерки, которыми человечество оценивает женскую и мужскую природу, «не естественные, проистекающие из разницы между полами, но по самой своей сути — мужские... Мы не можем поверить в чисто человеческую цивилизацию, в которую не входит вопрос пола, по той простой причине, что самой постановке, этого вопроса предшествует реально существующее, так сказать, наивное, отождествление понятий «человек» и «мужчина», понятий, для которых во многих языках не используется даже двух разных слов. Оставим пока разговор о том, является ли маскулинный характер нашей цивилизации необходимым следствием природы полов или только следствием превосходства мужчины в силе, что, собственно, никак не связано с цивилизованностью. Во всяком случае, именно в маскулинности нашей цивилизации причина того, что в самых различных областях деятельности любые незначительные успехи презрительно называют «женскими», а выдающиеся достижения женщин уважительно именуют «мужскими».

Как любая наука и любые ценности, так и психология женщин рассматривается только с точки зрения мужчин. При этом, исходя из своего преимущественного положения, мужчины неизбежно приписывают объективность своему субъективному, аффективному отношению к женщинам. Психология женщин, по Делиусу, предназначается лишь для обслуживания желаний и разочарований мужчин.

Отметим еще один очень важный момент этой ситуации: женщины действительно приспосабливаются к желаниям мужчин и принимают эту адаптацию за свою истинную природу. Они видят (или раньше видели) себя такими, какими хотят их видеть мужчины, бессознательно усваивая подсказку мужской мысли.

Если нам ясна степень, до которой все наше существование, образ мыслей и действий приспособлены к меркам мужчин, то нам должно быть понятно, как трудно отдельному мужчине и отдельной женщине от них отойти.

Вопрос состоит в том, насколько сильно, делая женщину объектом исследования, аналитическая психология подпадает под власть этого образа мышления; до какой степени она еще не преодолела ту фазу, на которой предметом откровенного исследования могло быть только мужское развитие. Другими словами, насколько эволюция женщин в современном психоанализе изучалась по мужским меркам, и насколько сильно в результате этого искажены представления об истинной природе женщин.

Если посмотреть на обсуждаемый предмет с этой точки зрения, то нас просто поразит, что существующие в психоанализе представления о развитии женщин (независимо от того, верны они или нет) ни на йоту не отличаются от типичных представлений мальчиков о девочках.

С эволюцией взглядов мальчиков мы знакомы. Поэтому я изложу их кратко, а для сравнения в соседнем столбце помещу современные научные взгляды на женское развитие (см. Таблица 1).

Таблица 1

Представление о специфике развития мальчиков и девочек

Представления мальчиков	Научные взгляды
Наивное предположение, что у девочек тоже есть пенис.	Оба пола придают важное значение только мужскому половому органу.
Узнают, что у девочек нет пениса.	Печальное открытие девочки: у меня нет пениса.
Идея: девочки – изувеченные, кастрированные мальчики.	Вера девочки: у меня раньше был пенис, он утрачен вследствие кастрации
Вера в то, что девочки перенесли наказание, которое угрожает и им.	Кастрация понимается девочкой как наказание.
Девочки – низшие существа.	Отношение к себе как к низшему существу. Зависть к пенису.
Мальчик не может себе представить, как же это девочка когда-нибудь сможет пережить свою утрату и преодолеть свою зависть.	Девочка так никогда и не может преодолеть чувство своей неполноценности и униженности своего положения и должна постоянно бороться с желанием быть мужчиной.
Мальчик боится ее зависти.	Девочка всю жизнь хочет отомстить мужчине за то, что он обладает чем-то, чего она лишена.

Сверхточные совпадение взглядов мальчика с научными еще не означает их истинности, хотя я не исключаю, что инфантильная генитальная организация девочки действительно может быть так потрясающе похожа на инфантильную генитальную организацию мальчика, как это считалось до сих пор.

Но, думаю, было бы целесообразно рассмотреть и иные возможности. Мы, например, можем последовать за ходом мысли Георга Симмеля и спросить: возможно ли, чтобы женская адаптация к мужскому представлению о ее психике имела место в столь раннем возрасте и до такой степени, чтобы полностью подавить собственную природу маленькой девочки? Позднее я вернусь к тому моменту в детстве девочки, когда, как мне кажется, действительно происходит «заражение» мужской точкой зрения. Но мне совершенно неясно, как все, дарованное девочке природой, может быть поглощено адаптацией к мужской точке зрения без всякого следа. Таким образом, мы должны рассмотреть вопрос — не является ли отмеченный мной удивительный параллелизм инфантильных и научных взглядов лишь выражением односторонности наших наблюдений, сделанных с мужской точки зрения.

Естественно, такое предположение немедленно вызывает внутренний протест, так как мы тут же напоминаем себе о твердой почве практического опыта, на которой основывались все психоаналитические исследования. Но в то же время наши научные знания говорят нам, что эта почва не всегда надежна, ибо опыт по самой своей природе содержит субъективный фактор. Наш исследовательский опыт базируется на материале, который пациенты выносят на анализ в виде свободных ассоциаций, снов, фантазий и симптомов, а также на наших интерпретациях этого материала и заключениях, выводимых нами из этого же материала. Следовательно, даже в тех случаях, когда психоанализ применяется корректно, всегда есть вероятность существования разных вариантов интерпретации и обобщения.

Если мы попытаемся освободить наше сознание от маскулинного способа мышления, почти все проблемы женской психологии предстанут в новом свете.

Первое, что поражает — это то, что в основу психоаналитической концепции было положено различие между полами в строении гениталий и при этом другое величайшее различие, а именно — различие ролей мужчин и женщин в воспроизводстве потомства, не рассматривалось вообще.

Влияние мужской точки зрения на концепцию материнства наиболее ясно сказалось в исключительно блестящей генитальной теории Ференци. По его мнению, реальное побуждение к коитусу (его истинное, первичное значение для обоих полов) состоит в стремлении вернуться в материнское чрево. Во время периода соперничества мужчина завоевывал привилегию снова проникнуть в матку, хотя бы посредством своих гениталий. Женщина, изначально находившаяся в подичненном положении, была вынуждена приспособиться к созданной природой ситуации и была обеспечена определенной компенсацией. Она должна была «довольствоваться» суррогатами фантазий и, главное, вынашиванием ребенка, чье блаженство она разделяет. Самое большее, что ей «позволяется» — это разве что только при родах испытать наслаждение, в котором отказано мужчине.

Согласно этому взгляду, положение женщины — не из приятных. У нее отсутствуют первичные побуждения к половому акту, или, по крайней мере, она лишена права его прямого, пусть даже частичного, совершения. Если это так, то стремление к половому акту и удовольствие во время него у нее должно быть гораздо ниже, чем у мужчины. Она ведь может наслаждаться только косвенным, непрямым образом — удовлетворяя до некоторой степени первичное стремление: частично окольным путем мазохистской конверсии и частично отождествляясь с ребенком, которого она может зачать. Однако, все это — только «компенсаторные механизмы». Единственно, в чем у нее преимущество перед мужчиной — в очень сомнительном удовольствии от акта деторождения.

И тут я как женщина изумляюсь: а материнство? А блаженное сознание во время беременности, что в тебе заключена новая жизнь? А несказанное счастье предвкушения появления нового человека? А радость, когда он, наконец, появляется и ты первый раз держишь его в руках? А глубокое наслаждение и удовлетворение от кормления грудью и счастье от того, что он нуждается в твоей любви и заботе? В беседе Ференци выразил мнение, что в начальный период [психосексуального — М. Р.] конфликта, который так печально кончается для женщины, самец как победитель навязывает ей бремя материнства, включая все, что с ним связано.

Конечно, с точки зрения социальной борьбы материнство может рассматриваться как бремя. В наше время это действительно некая «помеха», но весьма сомнительно, чтобы это было так в те времена, когда человек был ближе к природе. Более того, мы и зависти к пенису приписываем биологическое происхождение, а не социальное. Без всяких рассуждений мы утверждаем, что чувство социального неравенства появляется у женщины как рационализация зависти к пенису.

А ведь с чисто биологической точки зрения, в материнстве или в способности к нему женщина имеет неоспоримое, но почему-то не принимаемое в расчет, физиологическое преимущество. На бессознательном уровне знание об этом преимуществе содержится в психике мужчин и нашло наиболее ясное отражение в сильнейшей зависти мальчиков к материнству. Мы знакомы с этой завистью как таковой, но она вряд ли рассматривается должным образом в ее динамике. Когда начинаешь проводить сеансы психоанализа у мужчин после достаточно долгой практики среди женщин, сперва просто поражаешься, как сильна зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, к женской груди и кормлению грудью.

В свете этого наблюдения, естественно было заинтересоваться, не происходит ли бессознательной интеллектуализации этого мужского стремления, а именно — в обесценивании ими материнства? Они могут рассуждать, например, так: женщина на самом деле попросту желает пенис; а когда все сказано и сделано, материнство только лишнее бремя, которое затрудняет борьбу за существование, и мужчина должен радоваться, что ему не надо его нести.

Когда Хелен Дейч пишет, что комплекс маскулинности у женщины играет большую роль, чем комплекс феминности у мужчины, она, вероятно, не принимает во внимание, что зависть мужчины имеет гораздо большие возможности для успешной сублимации, чем зависть девочки к пенису, и что именно эта зависть служит одной (а возможно - главной) из движущих сил, побуждающих мужчин к созданию культурных ценностей.

Сама наша речь, наш язык указывают нам на этот источник продуктивности в культуре. В исторические времена, как мы знаем, эта продуктивность была несравненно выше у мужчин, чем у женщин. Можно высказать предположение, что невероятное напряжение мужского порыва в любой области творчества исходит именно от чувства, что он играет сравнительно малую роль в сотворении живых существ, и именно это постоянно подталкивает его к сверхкомпенсации в иных достижениях.

Если мы правы, установив эту связь, мы сталкиваемся с вопросом, почему же у женщины нет соответствующего импульса для компенсации своей зависти к пенису? Есть две возможности: или зависть женщины уж очень мала по сравнению с мужской, или она компенсируется, хотя и менее успешно, каким-то другим путем. Можно привести факты в поддержку обоих предположений.

В доказательство большей силы мужской зависти мы можем указать на то, что представления об анатомической ущербности женщины могут существовать только с точки зрения догенитального уровня развития. С позиций зрелой сексуальности — генитальная организация взрослой женщины вовсе не является ущербной, так как очевидно, что возможностей для совершения полового акта у женщины ничуть не меньше, они просто другие, чем у мужчины. А с другой стороны, вклад мужчины в репродукцию несравненно меньше, чем у женщины.

Более того, мы видим, что потребность мужчин умалять значение женщин несравненно сильнее, чем соответствующая потребность у женщин. И как только мы усомнимся в справедливости мужской оценки, нам остается только признать, что догма о неполноценности женщин прямо вытекает из этого бессознательного мужского стремления. Но если это бессознательное стремление является реальной подоплекой теории о женской неполноценности, то мы должны заключить, что порождающая его зависть чрезвычайно сильна.

В пользу взгляда, что женщины менее успешно сублимируют свою зависть к пенису, чем мужчины свою зависть к материнству, свидетельствует и вклад последних в культуру. Мы знаем, что в благоприятных случаях это чувство зависти у женщины перерастает в стремление иметь мужа и ребенка и, возможно, таким образом приводит к снижению силы стимулов, побуждающих к сублимации. В неблагоприятных случаях, как я после покажу подробнее, эта зависть перегружена чувством вины и не может быть плодотворной, в то время как мужская неспособность к материнству ощущается, вероятно, просто как неполноценность и поэтому может без всяких внутренних запретов превращаться в мощную движущую силу.

В настоящей дискуссии я уже затрагивала проблему, которую с недавних пор Фрейд выдвигает на передний план, а именно вопрос о происхождении желания иметь ребенка. В течении последнего десятилетия наше отношение к этой проблеме изменилось. Я позволю себе кратко изложить начало и конец исторической эволюции взглядов.

Первоначальная гипотеза состояла в том, что зависть к пенису дает либидонозное подкрепление как желанию иметь ребенка, так и стремлению к мужчине, хотя эти желания возникают независимо друг от друга. Потом основной акцент в теоретических построениях все более и более переносился на зависть к пенису, и в своей последней работе Фрейд высказал идею, что желание иметь ребенка полностью произрастает из зависти к пенису и разочарования по поводу его отсутствия, а нежное отношение к отцу возникает только этим кружным путем: от желания иметь пенис и через желание иметь ребенка.

Эта последняя гипотеза очевидно исходит из потребности объяснить гетеросексуальное влечение с биологической и физиологической точки зрения. Она соответствует проблеме, сформулированной Гроддеком, который заявляет, что совершенно естественно, когда мальчик тянется к матери как к объекту любви, «но как получается, что маленькую девочку привлекает противоположный пол?».

Чтобы подойти к решению этой проблемы, мы прежде всего должны понять, что наш эмпирический материал, относящийся к комплексу маскулинности у женщин, получен из двух источников, надежность которых сильно различается. Первый — это прямые наблюдения над детьми, тут субъективный фактор играет сравнительно небольшую роль. Каждая маленькая девочка, у которой нет оснований для излишней робости, высказывает зависть к пенису открыто и без замешательства. Мы видим, что эта зависть типична, и достаточно хорошо понимаем ее; мы понимаем, каким образом нарциссическое разочарование от обладания чем-то меньшим, нежели мальчики, подкрепляется целым рядом обстоятельств, основанных на осознании ущербности своего положения в связи с различиями возможностей направить либидо на объект в догенитальной фазе: мальчики обладают явными преимуществами в связи с уретральным эротизмом, скоптофилическим инстинктом и онанизмом.

Я бы предложила зависть к пенису у маленькой девочки определять как «первичную», так как очевидно, что основа ее зависти — в анатомическом различии.

Второй источник, из которого мы черпаем свой опыт — это материал, полученный в результате применения психоанализа в терапии взрослых женщин. Естественно, здесь труднее сформировать суждение, и поэтому больше простора для субъективности. Нами установлено, что зависть к пенису и здесь является фактором огромной динамической силы. Мы наблюдаем пациенток, отвергающих свои феминные функции, и наиболее частый бессознательный мотив при этом — желание быть мужчиной.

Мы встречаемся с фантазиями такого содержания: «у меня когда-то был пенис», «я мужчина, которого кастрировали и изувечили». Из этих фантазий проистекает чувство неполноценности, а из него впоследствии самые разные ипохондрические идеи. Мы отмечаем отчетливо враждебное отношение к мужчинам, иногда принимающее форму пренебрежения, а иногда желания кастрировать или изуродовать их, и мы видим, как эта враждебность определяет судьбы многих женщин.

В результате мы приходим к выводу (особенно естественному для маскулинной ориентации нашего мышления), что можно связать эти наблюдения с первичной завистью к пенису, и воочию видя, к каким последствиям она приводит, считаем доказанным a posteriori, что эта зависть должна обладать непомерной динамической силой. Оценивая ситуацию более в целом, чем в деталях, мы, как правило, не обращаем внимания на тот факт, что желание быть мужчиной, столь знакомое нам из анализа взрослых женщин, в данном случае очень слабо связано с той ранней, первичной завистью к пенису и является вторичным образованием, воплощающим в себе все, что есть незрелого, недоношенного в развитии женственности.

Мой опыт неизменно убеждал меня, что Эдипов комплекс у женщины ведет (и не только в экстремальных случаях, которые «плохо кончаются», а всегда) к регрессии, вплоть до зависти к пенису всех возможных степеней и форм. Разница между происхождением мужского и женского Эдипова комплекса, как мне представляется (при некотором усреднении), состоит в следующем: мальчик отказывается от матери как сексуального объекта из-за страха кастрации, но в своем дальнейшем развитии не только утвреждается в роли мужчины, но и акцентуируется на ней, и эта акцентуация является компенсаторной реакцией на страх кастрации. Мы ясно видим это в латентном и в допубер-татном периодах развития у мальчиков, и в целом в их дальнейшей жизни. Девочка же, напротив, не только отказывается от отца как сексуального объекта, но отказывается и от женской роли вообще.

Чтобы понять этот уход от женственности, мы должны рассмотреть факты, относящиеся к раннему детскому онанизму, являющемуся физическим выражением возбуждения, связанного с Эдиповым комплексом.

Здесь снова ситуация представляется яснее у мальчиков, хотя, возможно, у нас о них просто больше сведений. Но может быть загадочность ситуации у девочек — это лишь следствие нашего привычного мужского взгляда на проблему? Похоже, что так. Ведь мы даже не предполагаем наличия у маленьких девочек какой-либо специфической формы онанизма и без всяких раздумий описываем их аутоэротическую активность как мужскую. А когда мы осознаем, что разница, конечно же, должна существовать, мы ее понимаем как негативную, а не как позитивную: то есть, в случае тревоги по поводу онанизма разница состоит в том, что одним кастрация только угрожает, а у других она уже состоялась. Мой аналитический опыт заставляет меня утверждать, что у девочек существует специфически женская форма онанизма (отличающаяся по технике от существующей у мальчиков). Но даже если предположить, что девочки практикуют исключительно клиторальную мастурбацию (это предположение никоим образом не кажется мне правильным), я не вижу почему, несмотря на эволюцию клитора, его нельзя считать принадлежащим к женским гениталиям и составляющим их законную часть.

Из материалов, полученных в результате анализа взрослых женщин, весьма трудно определить, возникают ли органические вагинальные ощущения у девочек на ранней стадии генитального развития. На основании целого ряда случаев из моей практики я склонна заключить, что это так, и я еще буду ссылаться на материалы, на которых основано мое заключение. То, что вагинальные ощущения должны иметь место, кажется мне теоретически весьма возможным по следующим причинам. Несомненно, что известная женская фантазия, о том, как необычайно большой пенис совершает насильственное проникновение, сопровождающееся болью и кровотечением, угрожая что-то разрушить, должна свидетельствовать о том, что эдиповы фантазии у маленькой девочки основываются самым реалистическим образом (в соответствии с пластической конкретностью детского мышления) на диспропорции в размерах отца и ребенка. Я также думаю, что как эдиповы фантазии, так и логически обоснованный страх внутренней (вагинальной) травмы подсказывают, что как вагина, так и клитор должны считаться играющими самостоятельную роль в ранней инфантильной генитальной организации женщин. Из более позднего явления фригидности можно даже заключить, что вагинальная зона действительно более мощно нагружена либидо, чем клитор (судя по связанной с ней тревожностью и попыткам ее оборонять); и именно поэтому кровосмесительные желания относятся к вагине с безошибочной точностью подсознания. С этой точки зрения фригидность можно трактовать как попытку оградить себя от фантазий, слишком опасных для Эго. Эта точка зрения вдобавок позволяет понять причину бессознательного чувства удовольствия, которое, как утверждают различные авторы, иногда сопутствует родам, а, с другой стороны — объяснить страх деторождения. Ибо именно роды (вследствие боли, возникающей из-за несоответствия размеров влагалища и ребенка) гораздо лучше, чем половое сношение, «приспособлены» для подсознательной реализации подобных ранних кровосмесительный фантазий, причем такой реализации, с которой не связано чувство вины; в то время как женская генитальная тревожность, подобно страху кастрации у мальчиков, неизменно несет на себе отпечаток чувства вины и именно ему обязана своим продолжительным влиянием.

Следующий действующий в том же направлении фактор — это определенное следствие анатомической разницы между полами. Я имею в виду, что мальчики могут осмотреть свои гениталии, чтобы проверить, имеют ли место ужасные последствия онанизма. Девочки, напротив, в буквальном смысле «пребывают во мраке» по этому поводу и остаются в полном неведении: в порядке ли их гениталии? Естественно, отсутствие возможности осмотра себя не может сравниваться со случаями острого страха мальчиков перед кастрацией, но в случаях не столь выраженного страха, которые встречаются гораздо чаще, я думаю, что такое различие очень важно. В любом случае материал, собранный мной в процессе психоанализа женщин, привел меня к заключению, что этот фактор играет значительную роль в женской ментальности и что он вносит свой вклад в ту особую внутреннюю неуверенность, так часто встречающуюся у женщин. И именно под давлением этой тревоги девочка нередко ищет убежища в роли мужчины.

Каков же выигрыш в уходе от женской роли? Я сошлюсь на опыт, имеющийся, наверное, у всех психоаналитиков: они обнаруживают, что подсознательное желание быть мужчиной попадает, в общем, на сравнительно благоприятную почву: однажды возникнув, оно становится устойчивым, так как является выражением стремления избежать осознания либидонозных желаний и фантазий, связанных с отцом. Таким образом, желание быть мужчиной содействует подавлению кровосмесительных женских желаний или сопротивлению их «вытаскиванию на свет Божий». Такой типичный и постоянно повторяющийся опыт вынуждает нас, если мы верны психоаналитическим принципам, заключить, что фантазии о том, чтобы быть мужчиной, предназначены в раннем периоде именно для того, чтобы оградить субъекта от либидонозных желаний, связанных с отцом. Фантазия «я мужчина» позволяет девочке «уйти» от женской роли, в данной ситуации — слишком перегруженной виной и тревогой. Естественно, что попытка отойти от женского стиля жизни к мужскому неизбежно приносит чувство неполноценности, так как девочка начинает примерять к себе чужие притязания и оценивать себя мерками, чуждыми ее биологическому естеству, и при этом, конечно же, сталкивается с чувством, что она никогда не сможет соответствовать им полностью.

Хотя чувство неполноценности очень мучительно, аналитический опыт убедительно доказывает нам, что Эго переносит его легче, чем чувство вины, связанное с сохранением женской полоролевой установки, и, следовательно, для Эго — несомненный выигрыш, когда девочка, избегая Сциллы-вины, ищет убежища у Харибды-неполноценности.

Для полноты картины я упомяну еще об одном преимуществе, которое, как мы уже знаем, получает женщина от процесса отождествления с отцом, происходящего одновременно с принятием роли мужчины. Я, к сожалению, не могу ничего нового добавить к тому, что я уже излагала в моей более ранней работе.

Мы знаем, что сам процесс отождествления с отцом является одним из ответов на вопрос, почему уход от женских желаний, направленных на отца, всегда ведет к усвоению полоролевой установки мужчины. Некоторые размышления над тем, что уже было сказано, открывают нам возможность иной точки зрения на этот вопрос.

Известно, что когда либидо встречает препятствия на своем пути, практически всегда наблюдается регрессия и активизируется более ранняя фаза развития. Согласно последней работе Фрейда, зависть к пенису представляет собой стадию, предшествующую подлинной объектной любви к отцу. Такой ход мысли, предложенный Фрейдом, помогает нам понять ту внутреннюю необходимость, с которой либидо регрессирует назад именно к этой предшествующей стадии, независимо от того, когда и в какой степени оно столкнулось с преградой кровосмешения.

Я в принципе согласна с замечанием Фрейда, что девочка движется к объектной любви дорогой зависти к пенису, но я думаю, что природа этой эволюции может быть изображена иначе. Наблюдая в случаях регресса, какая значительная часть первичной зависти к пенису проистекает из периода, предшествующего Эдипову комплексу, мы должны отказаться от искушения интерпретировать все проявления такого элементарного закона природы, как взаимное влечение полов, только в свете этой зависти.

Исходя из этого заключения и столкнувшись с вопросом, как же тогда следует понимать психологию этого первичного биологического принципа, мы, казалось бы, должны признаться, что мы этого не знаем. На самом деле, я все чаще обращаюсь к гипотезе, что, возможно, причинная связь может быть совершенно обратной и что именно влечение к противоположному полу, действующее с самого раннего периода, и обусловливает либидонозный интерес маленькой девочки к пенису. Этот интерес, в зависимости от достигнутого уровня развития, сначала имеет аутоэротическую и нарциссическую направленность, как я описывала ранее. Если мы будем рассматривать указанные «отношения зависти» применительно к взаимному влечению полов, перед нами встанут новые вопросы, относящиеся к причинам возникновения Эдипова комплекса у мужчин, и я надеюсь ответить на них в следующей статье. Но если мы предположим, что зависть к пенису является первым выражением загадочного взаимного притяжения полов, тогда окажется, что нет ничего удивительного в том, что анализ обнаруживает ее существование в еще более глубоких временных слоях, чем тот, в котором развиваются желание иметь ребенка и нежная привязанность к отцу. Путь к нежному отношению к отцу может быть подготовлен не только разочарованием в связи с отсутствием пениса, но с таким же успехом и иным образом. И тогда мы должны говорить о либидонозном интересе к пенису как о своеобразном проявлении «парциальной любви», используя термин Абрахама. Такая любовь, говорит он, всегда имеется в качестве предшествующей стадии подлинно объектной любви. Мы можем также объяснить этот процесс и путем аналогии с переживаниями более старшего возраста: восхищенная зависть прямым путем ведет к любовному отношению.

Что же касается чрезвычайной легкости, с которой происходит возврат к зависти, я должна сослаться на определенное аналитическое открытие. В ассоциациях пациенток нарциссическое стремление обладать собственным пенисом и стремление обладать объектом либидонозного влечения часто так переплетены, что порой трудно понять, в каком смысле употребляются слова: «Я его хочу».

Еще несколько слов о женской фантазии кастрации как таковой. Она дала название всему комплексу, так как является самой поразительной его частью. Согласно моей теории женского развития, я считаю целесообразным рассматривать эти фантазии как вторичное образование. Я представляю себе их происхождение так: когда женщина находит убежище в фиктивной мужской роли, ее женская генитальная тревожность до некоторой степени переводится на мужской язык — страх вагинальной травмы становится фантазией о кастрации. Девочка выигрывает от этого, так как заменяет более мучительное чувство неуверенности (обусловленное ее анатомическим строением) и ожидание наказания на конкретную идею. Кроме того, так как сама фантазия кастрации тоже отчасти лишь причудливая тень все того же старого чувства вины, то идея обладания собственным пенисом становится желанным доказательством невиновности.

Итак, начало типичных биологических мотивов ухода в роль мужчины, лежит в Эдиповом комплексе. Но позднее они подкрепляются и поддерживаются реальной дискриминацией женского труда в обществе. Конечно, мы должны признать, что стремление быть мужчиной, когда оно идет от этого источника, является превосходной рационализацией бессознательных мотивов. Но мы не должны забывать, что дискриминация есть часть нашей реальности и что на самом деле она гораздо сильнее, чем большинство женщин это сознает.

Георг Симмель в этой связи говорит, что «большая важность, приписываемая мужчине в социальном плане, возможно обусловлена его позицией превосходства в силе» и что исторически отношения полов можно грубо описать как отношения господина и раба. И здесь, как и везде, «одна из привилегий господина состоит в том, что он не должен постоянно помнить, что он господин, в то время как раб никогда не может забыть, что он раб».

Эта привилегия, пожалуй, объясняет недооценку дискриминации в психоаналитической литературе. В реальной жизни девочка от рождения обречена убеждаться в своей неполноценности, высказывается ли это грубо или исподволь. Такое положение постоянно стимулирует ее комплекс маскулинности.

Я приведу еще некоторые соображения. Благодаря тому, что наша цивилизация до сих пор носила чисто мужской характер, женщине гораздо труднее было достичь сублимации, которая реально удовлетворяла бы ее естество, ведь все обычные профессии всегда были рассчитаны на мужчин. Это усугубляло ее чувство неполноценности, поскольку она, естественно, не могла достичь того же, что и мужчина, и ей начинало казаться, что это и есть реальное основание для ее дискриминации. Трудно оценить, до какой степени бессознательные мотивы ухода от женственности обусловливаются реальным социальным неравенством женщины. Естественно было бы предполагать связь и взаимовлияние психических и социальных факторов. Но здесь я хочу только указать на эту проблему, так как она настолько глубока и серьезна, что требует отдельного исследования.

Те же самые факторы имеют столь же существенное, но качественное иное влияние на развитие мужчины. С одной стороны, они ведут к гораздо более сильному подавлению его феминных желаний, на которых стоит клеймо неполноценности, а с другой — эти желания становится легче успешно сублимировать.

Итак, я предложила для обсуждения некоторые мои толкования проблем женской психологии, которые во многом отличаются от существующих взглядов. Возможно и даже весьма вероятно, что картина, которую я нарисовала, кажется односторонней с мужской — противоположной — точки зрения. Но мое главное намерение состояло в том, чтобы в этой статье указать на возможный источник ошибок, обусловленных полом исследователя, и тем самым сделать еще один шаг вперед, к цели, которой мы все стремимся достичь: подняться над субъективностью мужской или женской точки зрения и создать картину ментального развития женщины, которая бы более соответствовала реалиям женской природы — с ее особыми качествами и их отличиями от качеств мужчины — чем все те картины женского ментального развития, которые существовали до сих пор.

И.С. Кон

«Мир психологии. № 4, 2001 год»⁹

ПСИХОЛОГИЯ ПОЛОВЫХ РАЗЛИЧИЙ

(От составителя: в данной статье автор рассматривает одну из наиболее актуальнейших проблем гендерной психологии с момента ее создания и по настоящее время. И.С. Кон затрагивает не только проблему половых различий, но также и вопрос изменений содержания той или иной половой роли, а следовательно и представлений об этих ролях).

Анализ процесса половой дифференциации вплотную подводит нас к проблеме психологических различии между полами. Здесь возникает сразу три круга вопросов: 1. Какие психологические различия между полами установлены строго научно, в отличие от ходячих мнений и стереотипов массового сознания? 2. Какова степень этих различий, насколько жестко разграничиваются мужские и женские качества? 3. Какова природа этих различий, являются ли они универсально-биологическими или отражают исторически преходящие формы полового разделения труда?

Наличие существенных психологических различий между мужчинами и женщинами само по себе ни у кого не вызывает сомнений. Однако эмпирические данные на этот счет, несмотря на огромное число исследований, недостаточны и часто противоречивы.

Э. Маккоби и К. Джеклин критически проанализировали и обобщили большинство американских и западноевропейских исследований о половых особенностях восприятия, обучаемости, памяти, интеллекта, когнитивного стиля, мотивации, самосознания, темперамента, уровня активности и эмоциональности, общительности, доминантности и т. д., опубликованных до 1973 г. Достоверно установленных фактов оказалось даже меньше, чем принято было думать. По мнению Маккоби и Джеклин, твердо установлено, что девочки превосходят мальчиков в вербальных способностях; мальчики сильнее девочек в визуально-пространственных способностях; у мальчиков выше математические способности; мужчины более агрессивны.

Напротив, мнения: что девочки “социальное” и более внушаемы, чем мальчики; у девочек ниже уровень самоуважения; девочки лучше справляются с простыми, рутинными задачами, тогда как мальчики - с более сложными познавательными процессами, овладение которыми предполагает преодоление ранее усвоенных реакций, мужской когнитивный стиль более “аналитичен”, чем женский; на девочек больше влияет наследственность, а на мальчиков - среда; у девочек слабо развита потребность в достижении; у девочек больше развито слуховое, а у мальчиков - зрительное восприятие - кажутся необоснованными...

Исследователь психологии половых различии часто испытывает соблазн дедуцировать эмпирически наблюдаемые факты (или то, что мы принимаем за таковые) из общих принципов биологического полового диморфизма. Но половой диморфизм неодинаково проявляется у разных видов, причем варьирует не только степень различий между самцами и самками, но и сам характер таких различий. Кроме того, при изучении половой дифференциации у человека нельзя не учитывать социально-исторических факторов, таких, как половое разделение труда, которое далеко не одинаково в разных обществах, а от этого непосредственно зависят и полоролевые предписания, и стиль жизни, и психологические особенности мужчин и женщин. Сведение всех этих условий к биологии было бы недопустимым упрощенчеством...

На нормативном уровне издавна шел спор, считать ли более желательной поляризацию мужского и женского начала, при максимальном совпадении индивидуальных качеств с соответствующим культурным стереотипом (сильный, грубый, энергичный мужчина и слабая, нежная, пассивная женщина), или, напротив, их преодоление и сочетание в одном лице (сильный, но одновременно мягкий мужчина и нежная, но вместе с тем самостоятельная женщина)? Причем на более высоких уровнях развития культуры и философской рефлексии предпочтение обычно отдается второй модели, сулящей большую степень взаимопонимания полов, тогда как в первом случае их отношения мыслятся как иерархические, основанные на господстве и подчинении.

Если рассматривать этот вопрос исторически, нельзя не заметить, что традиционная система дифференциации половых ролей и связанных с ними стереотипов маскулинности - феминности отличалась следующими характерными чертами: 1) мужские и женские виды деятельности и личные качества различались очень резко и казались полярными; 2) эти различия освящались религией или ссылками на природу и представлялись ненарушимыми; 3) мужские и женские функции были не просто взаимодополнительными, но и иерархическими - женщине отводилась зависимая, подчиненная роль, так что даже идеальный образ женщины конструировался с точки зрения мужских интересов.

Сегодня положение радикально изменилось. Половое разделение труда потеряло былую жесткость, количество исключительно мужских и исключительно женских занятий резко уменьшилось, а взаимоотношения мужчин и женщин в семье и на производстве стали в принципе равноправными. Очень многие социальные роли и занятия вообще не разделяются на “мужские” и “женские”. Совместное обучение и общая трудовая деятельность мужчин и женщин в известной мере нивелируют также традиционные различия в их нормах поведения и психологии. Психологические исследования показывают, в частности что женщины, занятые преимущественно “мужскими” профессиями, обнаруживают и более маскулинный тип - стиль мышления и черты характера (хотя остается открытым вопрос, выбирается ли род занятий в соответствии с индивидуальными свойствами, или же последние формируются под влиянием деятельности. Происходит, конечно, и то и другое, но в каком соотношении?).

Эти необратимые и в целом прогрессивные социальные сдвиги вызывают перемены и в культурных стереотипах маскулинности - феминности, которые стали сегодня менее отчетливыми и полярными. Некоторая неопределенность ролевых ожиданий (женщина ждет от мужчины рыцарского отношения в быту и в то же время не без успеха соперничает с ним на работе) вызывает у многих людей психологический дискомфорт и тревогу. Одни говорят об опасности феминизации мужчин, другие - об угрозе маскулинизации женщин. Фактически же происходит лишь ломка традиционной системы половых ролей и соответствующих ей культурных стереотипов.

Идеалы маскулинности и феминности сегодня, как никогда, противоречивы. Во-первых, традиционные черты в них переплетаются с современными. Во-вторых, они значительно полнее, чем раньше, учитывают многообразие индивидуальных вариаций. В-третьих, и это особенно важно, они отражают не только мужскую, но и женскую точку зрения. Согласно идеалу “вечной женственности”, буржуазной морали XIX в., женщина должна быть нежной, красивой, мягкой, ласковой, но в то же время пассивной и зависимой, позволяя мужчине чувствовать себя по отношению к ней сильным и энергичным. Эти качества и сегодня высоко ценятся, составляя ядро мужского понимания женственности. Но в женском самосознании появились также новые черты: чтобы быть с мужчиной на равных, женщина должна быть умной, энергичной, предприимчивой, т. е. обладать некоторыми свойствами, которые раньше составляли монополию мужчин (только в принципе).

Неоднозначен и образ мужчины. Раньше ему предписывалось быть сильным, смелым, агрессивным, выносливым, энергичным, но неособенно чувствительным (другое дело - проявление “сильных” чувств вроде гнева). Эти качества и сегодня очень важны. Для мальчика-подростка важнейшие показатели маскулинности: высокий рост и физическая сила; позже на первый план выступает сила воли, а затем интеллект, обеспечивающий успех в жизни. В подростковом и юношеском возрасте соответствующие нормативные представлений особенно жестки и стереотипны; желая утвердиться в своей мужской роли, мальчик всячески подчеркивает свое отличие от женщин, стараясь преодолеть все, что может быть воспринято как проявление женственности. У взрослых эта поляризация ослабевает. Мужчина начинает ценить в себе и других такие тонкие качества, как терпимость способность понять другого, эмоциональную отзывчивость, которые раньше казались ему признаками слабости. Но эти качества весьма трудно совместить с несдержанностью и грубостью. Иначе говоря, нормативные наборы социально-положительных черт мужчины и женщины перестают казаться полярными, взаимоисключающими и открывается возможность самых разнообразных индивидуальных их сочетаний. Человек, привыкший ориентироваться на однозначную, жесткую норму, в этих условиях чувствует себя неуютно. Отсюда - переориентация теоретической психологии. Первоначально понятия маскулинности и феминности конструировались строго дихотомически, альтернативно, а всякое отступление от норматива воспринималось как патология или шаг в направлении к ней (ученая женщина - “синий чулок” и т. п.). Затем жесткий нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-феминных свойств. На основе этой идеи западные психологи в 1930-1970 гг. сконструировали несколько специальных шкал для измерения маскулинности-феминности умственных способностей, эмоций, интересов и т. д. (тест Термана - Майлз, шкала М-Ф MMPI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Эти шкалы предполагают, что индивиды могут в пределах какой-то нормы различаться по степени М и Ф. Однако свойства М-Ф представлялись при этом альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должна коррелировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины нормативна, желательна высокая М, а для женщины - Ф. Вскоре, однако, выяснилось, что далеко не все психические качества поляризуются на “мужские” и “женские”. Кроме того, разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом - индивид, имеющий высокую М по одним показателям, может быть весьма феминным в других отношениях. Например, соревновательные виды спорта издавна считались мужскими. Женщины-спортсменки обычно обнаруживали низкие показатели по традиционным измерениям феминности, и ученые были склонны считать их характер скорее маскулинным. В ряде случаев это подкреплялось эндокринологически. Однако недавнее исследование группы канадских теннисисток и гандболисток и сравнение их со спортсменами-мужчинами выявили ложность этого представления. Оказалось, что эти девушки прекрасно сочетают Целый ряд маскулинных качеств (соревновательность, упорство, бескомпромиссность и т. п.) с высоким уровнем феминности.

Новые, более совершенные тесты рассматривают М и Ф уже не как альтернативы, а как независимые автономные измерения. Сравнение показателей одного и того же индивида по шкалам М и Ф позволяет вычислить степень его психологической андрогинии; андрогинными считаются индивиды, обладающие одновременно феминными и маскулинными чертами, что позволяет им менее жестко придерживаться полоролевых норм, свободнее переходить от традиционно женских занятий к мужским и т. д. При этом выяснилось, что максимальное соответствие установок и реакций полоролевому стереотипу, т. е. высокая М у мужчин и высокая Ф у женщин, отнюдь не является гарантией психического благополучия. Высокая Ф у женщин часто коррелирует с повышенной тревожностью и пониженным самоуважением; эти черты тоже входят в набор феминности. Высокомаскулинные мальчики-подростки чувствовали большую уверенность в себе и удовлетворенность своим положением среди сверстников, но после 30 лет эти мужчины оказались более тревожными менее уверенными в себе и менее способными к лидерству. Высокофеминные женщины и высокомаскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными нормами полоролевой дифференциации. Дети, поведение которых строже всего соответствует требованиям их половой роли, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способностями. Напротив, индивиды, относительно свободные от жесткой половой типизации, обладают более богатым поведенческим репертуаром и психологически более благополучны.

Эти данные, конечно, не следует абсолютизировать. Не говоря уже о неудачности понятия андрогинии, невольно ассоциирующегося с сексопатологией или отсутствием всякой половой дифференциации, сами шкалы М/Ф неоднозначны. Одни исследователи измеряют интересы, другие - эмоциональные реакции, третьи - отношение к тем или иным аспектам мужских или женских социальных ролей. Проблематичны и их критерии...

Серьезные споры возникают и при интерпретации данных. Ригидность полоролевых установок и поведения может быть как индивидуально-типологическим свойством (в этом случае она будет коррелировать с общей ригидностью установок и поведения), так и функцией системы полоролевых предписаний, жесткость которых варьируете зависимости от ситуации и вида деятельности. Как считают Спенс и Хельмрайх, поиск глобальных измерений маскулинности и феминности или полоролевой идентичности - задача явно иллюзорная. “Классы психологических свойств и поведенческих структур, различающих мужчин и женщин, в данное время и в данной культуре, не только множественны, но и могут иметь разные корни и относительно независимо варьировать у разных индивидов”.

Методологические трудности не уменьшают актуальности изучения психологии половых различий, но они подчеркивают, что такое изучение обязательно должно быть междисциплинарным, учитывая и динамику социальных половых ролей, и этнокультурные особенности испытуемых. Даже женские эмоциональные переживания, связанные с предменструальным напряжением, коренящимся в физиологии менструального цикла, при ближайшем рассмотрений варьируют в зависимости от того, приходится ли этот момент на рабочие или выходные дни.

Происходящая в нашем обществе ломка традиционной системы половых ролей и стереотипов серьезно влияет на психику и поведение мужчин и женщин. Жесткая нормативность и поляризация деятельности и установок постепенно уступают место принципу индивидуальной вариабельности, которая зависит от половой принадлежности индивида, но отнюдь не сводится к ней. В условиях, когда мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом в небывало широком спектре социальных ролей, которые не организованы иерархически и принципиально-сменяемы, такая психологическая гибкость, безусловно, является более адаптивной, нежели жесткая приверженность традиционным полодиморфическим стандартам. Однако здесь очень много спорного, проблематичного, неясного. Обращение психологов к этой тематике имело бы большое практическое значение не только для создаваемой в СССР службы семьи, но и для всего дела коммунистического воспитания молодежи.