МАКСИМ АНДРУЩЕНКО
(аспирант кафедры политологии Киевского национального университета имени Тараса Шевченко)
АЛЕКСЕЙ ЯКУБИН
(аспирант кафедры политических наук Киевского национального университета имени Тараса Шевченко)
Политическое время: микро-, мезо- и макроуровни
В этой статье политическое время рассмотрено с точки зрения его внутренней неоднородности, «существовании» в нем своеобразных «временных слоев». Для этого используется, адаптированный к его специфике, структурный подход диапазонов темпоральности Ф. Броделя. Авторы предлагают, в методологических целях, анализировать политическое время через призму его микро-, мезо- и макроуровней, привлекая для этого существующие современные концептуальные разработки Б.Кубисека, Д.Норта, Дж. Модельски и др. По замыслу авторов, рассмотренное в таком ключе политическое время поможет не только лучше объяснить «темные пятна» политической динамики через «открытия» новых путей интеграции микро-основ политического поведения в исследования макро-исторических процессов, но, и что не менее важно, обогатить саму политическую теорию, давая ей возможность действовать эффективнее с широким кругом современных проблем, которые, на данный момент, находятся за пределами ее кругозора.
Что такое политическое время? Этот вопрос относится к тем, на которые сложно ответить современной политической науке. Цель этой статьи дать некоторые предварительные ответы на этот вопрос, ответы которые могли бы стать концептуальными «точками развития» для последующих исследований.
Политическое время: общая проблематика
В 2004 году в Хадерсфильдском университете (Unіversіty of Huddersfіeld) (Соединенное Королевство) на одной из конференций английский политический аналитик феминистического направления Валери Брайсон (Valerіe Bryson) в своем докладе под красноречивым названием «Время», с некоторой долей пессимизма констатировала, что «понятие «время» почти не используется в политической теории основного направления (maіnstream polіtіcal theory), оно (время) рассматривается просто как данность, как факт природы (и то второстепенный!), как кое-что само собой понятное, и отнюдь не как необходимая составляющая политических концепций или предмет, который нуждается в дальнейшем теоретическом и прикладном исследовании, за некоторыми редчайшими случаями, которые лишь подтверждают общее правило. Если вы попробуете поискать информацию о политическом времени на страницах большинства специализированных книг из политической теории или политических концепций - вы даже там не найдете ни одного упоминания, такой информации там просто нет!»1.
С этим утверждением В. Брайсон можно согласиться лишь частично. Объясняя его категоричность, сама Брайсон, отсутствие интереса ко времени со стороны политических теоретиков, видит в политических предпосылках, так же как и укрывание точных представлений о его природе и возможностях использования. В этом отношении время может быть рассмотрено как ключевой латентный концепт политической теории и, так же как другие концепты, его трактовка в традиционной политической теории имеет отражение опыта политических теоретиков как таковых, то есть, в основном она отражает опыт «белого» и «западного» мужчины, подчеркивает Брайсон.
«В трактовке времени как данного, общепризнанного факта жизни, эти теоретики в основном проводят исследования, которые не вызывают особого доверия и не любят акцентировать внимание на том, что многие люди его (время) могут чувствовать и понимать по-другому или то, что эти отличия могут иметь политическую значимость; эти исследователи зачастую не рассматривают время, как важный, но дефицитный и неравномерно распределенный ресурс, который, к тому же влияет и поддерживает доминантные модели власти и привилегий»2, - резюмирует автор.
С нашей точки зрения, ситуация с латентностью концепта политического времени так же имеет непосредственную связь с тем, что время в процессе его исследования, вследствие его обшей нелинейности и неоднородности, достаточно сложный предмет рассмотрения для оснащенной традиционными подходами теории политики.
Сомнительной кажется сама по себе форма единственного числа по отношению к политическому времени, которая отличается от легко измеримого физического времени. Ввиду того, что время, как термин, имеющий собственный смысл, связанный с политическими и социальными блоками событий, конкретными действующими людьми, или такими, на которых они влияют, а также с институциями и организациями3. Все они имеют определенную, имплицитно характерную для них, направленность действия со своими собственными ритмами. Поэтому далее мы будем вести разговор не об одном политическом времени, а о своеобразных «пластах» многих политических времен4.
Одним из первых, кто обратил на это свое внимание и постарался использовать в своих исторических исследованиях, был Ф. Бродель. Он выдвинул важное предположение относительно существования в структуре «реальности» определенной типологии пластов социально-политической темпоральности и последовательности ее преобразования. Следуя за Броделем, мы можем различать «историю событий» (hіstorіe evenementіelle), т.е. фактический уровень с очень коротким временным ритмом изменений, и ее противоположность – «структурную историю» (hіstorіe structurelle), которая обозначает для него линию постепенных эпохальных исторических изменений, подведенную им под понятие «историческая длительность» (longue duree). Между ними находится «конъюнктурная история» (hіstorіe conjoncturelle), т.е. среднесрочный ритм циклических фаз, в которых определенные структурные конфигурации идей, экономических и социальных связей повторяются, хотя и в разных временных контекстах. Изменения на уровне событий и на уровне циклов ведут к продолжительным структурным изменениям «долгосрочной перспективы», которые можно распознать лишь после того, как пройдут столетия5.
Этот подход имеет некоторые методологические преимущества имеющее значительный идейный отголосок для дальнейшего развития исторических и экономических исследований.
Решая задачи нашей статьи и, делая поправку на специфику политической сферы и ее общность со сферой социальной, мы используем подход диапазонов темпоральности Ф. Броделя, коинтегрируя его с «четырехуровневым синхронным подходом» предложенным Н. Смелзером.6 Это позволяет нам выделить: (1) микроуровень, связаный с анализом поведения отдельной личности7, ее реакциями на «событийный ряд» и с ее соответствующими темпоральными представлениями (в интерпретации Б. Кубисека); (2) мезоуровень (или средний, или промежуточный), которым мы обозначаем структурно-темпоральные феномены, связанные с некоторыми аспектами институций и организаций, достигающих/недостигающих общегосударственного уровня, но не выходящего на межгосударственный уровень взаимодействий (концепт Д. Норта); (3) макроуровень, объединяющий темпоральные аспекты общегосударственного и межгосударственного взаимодействия и «глобальной политической эволюции» (Дж. Модельски)8.
Применяя именно такой подход к дальнейшему структурированию политического времени, хочется отметить, что мы не рассматриваем эти уровни, как такие, что имеют кардинальные отличия, или отражающими определенные, легко узнаваемые политические «реальности». Собственно говоря, различия этих трёх уровней есть в лучшем случае аналитически полезными, а в худшем – аналитически вредными. С точки зрения их полезности, эти отличия предполагают рациональный способ организации рассмотрения проблемы; но даже здесь существуют определенные трудности, так как некоторые проблемы появляются не только на одном аналитическом уровне. С точки зрения вредности, это деление на три уровня может вести к их опредмечиванию, к мысли, что эти уровни представляют собой сепаратные и отдельные типы политической «реальности», тем самым искажая наше общее понимание феномена темпоральности.
Таким образом, мы предлагаем в методологических целях посмотреть на политическое время через призму его микро-, мезо- и макроуровней, привлекая для этого существующие современные концептуальные разработки.