§ 4. Политические идеи тираноборцев. Этьен де Ла Боэси

Во Франции становление единой централизованной монархии было осложнено во второй половине XVI в. религиозными войнами между католиками и гугенотами (французские кальвинисты), в ходе которых резко усилились сепаратистские тенденции, особенно на юге страны, а также попытки крупных феодалов отстоять и укрепить свою независимость от королевской власти.

После Варфоломеевской ночи ( 1572 г .) в среде гугенотов появились произведения монархомахов (тираноборцев), осуждавших тиранию короля преимущественно с позиций феодальной аристократии. Монархомахи требовали ограничения власти короля сословными учреждениями, предоставления народу права смещать и выбирать монархов, призывали к сопротивлению тиранам. Рассуждая о свободе и правах народа, монархомахи имели в виду лишь привилегии крупной аристократии. "Когда мы говорим о народе, - писал один из них, - то понимаем под этим словом не весь народ, а лишь его представителей: герцогов, принцев, оптиматов и вообще всех деятелей на государственном поприще". Восстание против тирана и его убийство, по мысли монархомахов, допустимо и правомерно только по инициативе и под руководством должностных лиц аристократии: "Берегитесь господства черни или крайностей демократии, которая стремится к уничтожению дворянства". Кроме монархомахов-протестантов (Гетман, Ланге, Без и др.) за ослабление королевской власти выступали монархомахикатолики, в том числе иезуиты. Показательно, что некоторые монархомахи порицали Макиавелли, приписывая ему защиту тирании.

В целом монархомахи представляли реакционно-феодальное направление. Однако некоторые произведения тираноборческой литературы по содержанию и историческим судьбам выходили за пределы защиты узкосословных интересов аристократической знати. К числу таких произведений относится трактат "Рассуждение о добровольном рабстве", написанный около 1548 г . и изданный гугенотами вскоре после Варфоломеевской ночи. Автор трактата Этьен де Ла Боэси (1530-1563 гг.) в ярких красках описывал постыдное и бедственное положение народа и страны под игом тирании, которая противоречит природе, свободе и равенству людей. Тирания возникает различными способами (договор, сила, наследование) и держится привычкой народа к рабству. Это рабство является добровольным, поскольку впавший в привычное заблуждение народ содержит тирана, терпит его прихоти и злодеяния.

В начале трактата резкая критика тирании сочетается с наивными рассуждениями, что опорой тирана является лишь несознательность подданных: если бы все сразу просветились, власти тирана, конечно, тут же пришел бы конец.

Иная концепция излагается во второй половине трактата. Тиран, утверждает Ла Боэси, опирается на нескольких пользующихся его милостями приближенных, каждый из которых, в свою очередь, имеет своих приближенных, и так далее. В результате "сотни тысяч, миллионы связаны этой цепью с тираном ...ради этого создаются новые должности и новые ведомства, которые все учреждаются на деле не ради реформы правосудия, а для того, чтобы служить новой опорой тирании". Описывая, по сути дела, становление административно-военного аппарата абсолютной монархии, Ла Боэси рассуждает уже не о "добровольном рабстве", а о порабощении "одних подданных с помощью других".

Сила тирана в том, что он, создавая себе приближенных и сторонников, раскалывает народ: "В конечном счете оказывается, что людей, которым тирания выгодна, почти столько же, сколько и тех, которым дорога свобода".

Государство, считал Ла Боэси, это объединение тиранов, из которых высшие опираются на низших и в то же время при случае грабят их.

Суть тирании, ее "секрет и основу" Ла Боэси видел, таким образом, в организованной иерархии связанных общей выгодой с тираном и между собой прислужников тирании, каждый из которых стремится "обеспечить себе долю в добыче и быть самим маленьким тиранчиком при большом тиране".

Резкое осуждение тирании с позиций естественного равенства и свободы людей, критика ряда реальных качеств абсолютной монархии (фаворитизм, рост бюрократической иерархии, отсутствие законности, гарантий прав личности, посягательство деспотического государства на имущество состоятельных лиц и др.) обусловили долговременную жизнь трактата; трактат переиздавался неоднократно, в том числе два года подряд (1789 и 1790 гг.) в начале Французской революции.

№ 27 1)

Религиозный фанатизм и жестокость, благородство и жажда наживы - все эти чувства сыграли свою роль в драматической истории крестовых походов, военных экспедиций, посланных из средневековой Европы, чтобы отвоевать Палестину и Сирию для христианского мира.

История крестовых походов - крестоносцы, причины, роль папы римского, хронология (хроно), византия, ричард львиное сердце. К XI веку христианская Европа, пережив ряд острейших кризисов, начала расширять свои владения, и среди ее врагов, вынужденных уступать свои земли, оказались и мусульмане-арабы в Испании и Сицилии. Затем, довольно внезапно, какой-то сверхъестественный порыв подтолкнул европейцев к завоеванию далекого и подконтрольного мусульманам Восточного Средиземноморья, в сердце которого лежала «Святая земля», почитаемая христианами как место, где жил и умер Христос из Назарета. Уходя на священную войну, рыцари «брали на себя крест» и становились крестоносцами. Призыв о помощи Одной из причин крестового похода был призыв о помощи, с которым обратился к папе римскому византийский император Алексей I. Сотни лет Византия была оплотом христианства против воинствующего ислама, но в 1071 году, после поражения при Манцикерте, она утратила большую часть Малой Азии (пределы современной Турции), всегда бывшей жизненно важным источником людских ресурсов и средств. Перед лицом смертельной опасности гордая Византия вынуждена была просить о помощи. Победителями в битве при Манцикерте были не арабы, а турки-сельджуки - свирепые кочевники, принявшие ислам и ставшие главной силой на Ближнем Востоке. В то время как арабы были относительно терпимы к христианским паломникам, новые правители сразу стали чинить им препятствия. Это стало еще одной причиной призыва к крестовому походу, с которым выступил в 1095 г. в Клермоне папа Урбан II. Помощь византийцам отошла на задний план по сравнению с возвращением Святой земли, где, как объявил Урбан, будут допустимы убийства, грабежи и захват новых владении, поскольку жертвами станут «неверные», которым па большее нечего и рассчитывать. Призывы папы римского, неистовые проповеди Петра Пустынника и других религиозных фанатиков вызвали небывалый подъем. В разных местах Франции, Германии и Италии наскоро снаряжались походы. Кроме того, тысячи людей стихийно собирались в отряды и двигались вперед, грабя, убивая евреев и сея хаос на своем пути. Разгром Прокатившись по Европе под предводительством Петра Пустынника и рыцаря по прозвищу Вальтер Безденежный, крестоносцы в конце концов достигли столицы Византии Константинополя. Встревоженный император Алексей спешно переправил их в Малую Азию, где их всех до одного перебили турки. Подобный взрыв массовой истерии произошел более века спустя, когда толпы юных проповедников из Франции и Германии отправились в т. н. Крестовый поход детей (полагают, о именно он лег в основу легенды о Крысолове из Гамельна). Поход унес сотни детских жизней, и до Святой земли не добрался никто. Войска По-настоящему первый крестовый поход начался, когда отряды рыцарей и солдат под началом знатных воинов, таких как Раймонд Тулузский, Готфрид Бульопский и Боэмунд Тарентский, по морю и по суше добрались до Константинополя. Важно помнить, что многие из них имели звучные титулы, но не земельные владения, а посему были полны решимости заполучить их на Востоке. Император Алексей не слишком был рад этим людям, ведь он надеялся на приезд послушных наемников, а не этих независимых, непредсказуемых и, вероятно, опасных «варваров». Слабое место этого предприятия было в недоверии, очень быстро возникшем между греками и «франками» - имя, которым и греки, и мусульмане называли крестоносцев независимо от их национальности.

 Благодаря тонкому маневрированию, Алексей уговорил крестоносцев поклясться, что они признают его императором всех ранее принадлежавших Византии земель, которые им удастся отвоевать у сельджуков. Крестоносцев хитростью вынудили сдержать слово при осаде Никеи, но все было быстро забыто, когда начался исторический марш-бросок через Малую Азию, в битве при Дорилее (1097) увенчавшийся первой победой. Хотя броня крестоносцев была нелегкой ношей, особенно в жарком климате, она придавала атакующей коннице силу и мощь железного кулака. Правда, легкая кавалерия турок уходила от прямого столкновения, предпочитая кружить и петлять, держа дистанцию и обстреливая крестоносцев из луков. Но это равновесие было шатким, поскольку стрелы турок могли наносить лишь ограниченный урон, в то время как среди крестоносцев было немало профессиональных арбалетчиков, чье оружие имело гораздо большую дальность и убойную силу. Следовательно, результат любого столкновения зависел от стратегии, временного фактора, а также строгого единоначалия - вещи, в которой феодальное войско европейцев обычно уступало, поскольку его предводители относились друг к другу с ревностью, а рыцарей больше заботила личная слава, чем успех всей армии. Государства крестоносцев С временным фактором первым крестоносцам особенно повезло - они появились, когда во владениях сельджуков не было единства. В 1098г. франки захватили Антиохию, предварительно разбив сильное турецкое войско, посланное на выручку городу. Год спустя пал и сам Иерусалим. Это было великое достижение христиан, которое они отметили массовой резней. Цель кампании была достигнута, и многие крестоносцы вернулись домой. Оставшиеся продолжали воевать вдоль восточного побережья Средиземноморья, где, в конце концов, были основаны четыре государства крестоносцев: Иерусалимское королевство, графство Триполи, княжество Антиохия и графство Эдесса. Готфрид Бульопский был избран первым правителем Иерусалимского королевства. В зените своей славы оно доходило до Акабы на Красном море; кроме того, он стал фактическим правителем и других завоеванных территорий. Государства крестоносцев никогда не пребывали в безопасности. Даже в период расцвета им не удавалось раздвинуть свои границы до естественного раздела, пустыни, что облегчило бы оборону территорий. Постоянно сохранялась угроза со стороны турок, удерживавших контроль над такими ключевыми городами, как Алеппо и Дамаск. Даже в своих собственных землях крестоносцы оставались немногочисленным и рассредоточенным классом феодалов, правивших мусульманским населением, чья лояльность была весьма сомнительна. Крестоносцы вряд ли продержались бы долго без помощи двух специально сформированных военных орденов - рыцарей Храма (тамплиеров) и иоаннитов (госпитальеров). Как и монахи, члены орденов давали обет жить в бедности, целомудрии и покорности; в то же время это были воины, обязанные оборонять Святую землю и сражаться с «неверными». В конце 1120-х годов туркам под предводительством Зенги из Мосула удалось добиться -определенного единства и остановить продвижение крестоносцев. В 1144 г. крестоносцы потеряли Эдессу - наиболее удаленное и открытое для нападения государство. Все это подтолкнуло европейцев к началу новой кампании. Но 2-й Крестовый поход под предводительством французского короля Людовика VII и императора Священной Римской империи Конрада потерпел неудачу, поскольку франки не смогли спланировать и координировать свои действия. Эра героев В 1180-х годах на сцену выходит великий Саладин - поистине гениальный вождь курдов. Вновь объединив к 1187 году Египет и мусульманский Ближний Восток, он разбил крестоносцев в битве при Тиверии, захвалил Иерусалим и всю остальную часть королевства, кроме порта Тир. Для того, чтобы спасти оставшиеся земли и отвоевать Иерусалим, был организован третий, наиболее известный крестовый поход. Император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса прошел маршем Европу и Малую Азию, но случайно погиб, утонув. Однако короли английский и французский, Ричард Львиное Сердце и Филипп II, успешно добрались до цели и развернули боевые действия. Попутно Ричард Львиное Сердце покорил Кипр (и впоследствии продал его оставшемуся безземельным королю Иерусалима Ги де Лузиньяну). После двухлетней осады в 1191 году был захвачен прибрежный город Акра, и крестоносцы двинулись на Иерусалим. Поскольку Филипп II ранее вернулся во Францию, в войске Ричарда воцарилось единоначалие, и его дальнейшие действия против Саладина, а также уважение, которое эти два воина питали друг к другу, составили самый известный эпизод в истории крестовых походов. После умело подготовленного броска вдоль побережья (один из его флангов был защищен морем), Ричард дал бой и разбил Саладина под Арсуфом (1191). Турки были вынуждены перейти к обороне, но несогласованность не дала крестоносцам разнить успех. В 1192 году был подписан договор, признававший контроль франков над побережьем и право христианских паломников на посещение Иерусалима. Но сам город остался в руках турок. Подмена цели С уходом Ричарда Львиное Сердце героическая эпоха походов в Святую землю подошла к концу. Четвертый крестовый поход не достиг цели из-за устремлений венецианцев, контролировавших к тому времени средиземноморскую торговлю и жаждавших еще большей власти. Крестоносцы «заплатили за проезд» на венецианских судах, завоевав для Венеции христианский город Задар. Затем их переправили в Константинополь, где они восстановили власть свергнутого императора, поддерживаемого венецианцами. Но здесь крестоносцы стали вовсе неуправляемы, и в итоге разграбили город и осквернили его святыни, дав выход нараставшему неприятию утонченной культуры греков и их православной веры. На византийских землях была создана и полвека просуществовала т. н. Латинская империя. И хотя в конце концов франки были изгнаны с большей части территории Византии, империя уже никогда не смогла восстановить былое могущество. Парадокс, но впервые эта твердыня христианства на Востоке была завоевана не кем-нибудь, а единоверцами-христианами. Последний крестовый поход За пределами Европы было еще четыре крестовых похода, но только один из них в Святую землю. Этот шестой крестовый поход (1228-29) был начат императором Священной Римской империи Фридрихом II. Хотя церковь проклинала его как еретика, именно он завоевал Иерусалим, Вифлеем и Назарет. Однако эти завоевания оказались временным успехом. Растущая разобщенность христиан в Святой земле позволяла возрожденному Египетскому султанату уничтожать один оплот франков за другим. Последнее усилие Дух крестоносцев, однако, еще не совсем угас, и в 1271 году под началом Людовика IX Святого, короля Франции, и принца Эдуарда Английского, впоследствии короля Эдуарда I, была предпринята последняя попытка, потерпевшая неудачу в Тунисе. Тем временем в 1268 г. пала Антиохия, вслед за ней, в 1271-м - крепость Крак де Шевалье, а в 1289 г. - Триполи. Взятие мусульманами Акры в 1291 г. положило конец присутствию франков в Малой Азии. Крестовых походов в Святую землю больше не было, хотя это название использовали для других военных кампаний, благословленных церковью - например, завоевания христианами Испании. Последствия крестовых походов оценить непросто. Конечно, европейцы узнали больше о культуре и науке ислама, приобрели вкус к экзотическим блюдам, коврам и шелкам, но все это могло произойти и иначе. В различные времена крестоносцы как обороняли, так и грабили Византию. Противоречия между католиками и православными, равно как и между христианами и мусульманами, обострились. С точки зрения «франков» или «латинян», крестовые походы были полным провалом - захватывающим, но преждевременным эпизодом в истории европейской экспансии.

2)Иван Грозный поставил условие: он будет казнить изменников по своему усмотрению. Выговорил себе право казнить бояр без суда и следствия, что и было одним из средств укрепления абсолютной власти. На подготовку приговора об опричнине ушло более месяца. В середине февраля царь вернулся в Москву и представил на утверждение думе и священному собору текст приговора. В речи к собору Иван сказал, что для "охранения" своей жизни намерен "учинить" на своем государстве "опричнину" с двором, армией и территорией. (Приложение 2,Приложение 3). Опричнина не была каким-либо новым делом, ибо так назывался издавна удел, который князь выдавал своей вдове, "опричь" (кроме) другой земли. Однако в данном случае опричнина означала личный удел царя. Остальная часть государства стала именоваться земщиной, управление которой осуществлялось Боярской думой.

Все, кто жил на территории опричнины, но не были опричниками, выселялись. Царь забрал в опричнину Суздальский, Можайский и Вяземский уезды, а также около десятка других совсем мелких. В состав опричного "удела" вошло несколько крупных дворцовых волостей, которые должны были снабжать опричный дворец необходимыми продуктами, и обширные северные уезды Вологда, Устюг Великий, Вага, Двина с богатыми торговыми городами. Эти уезды служили основным источником доходов для опричной казны. Финансовые заботы побудили опричное правительство взять под свой контроль также главные центры солепромышленности: Старую Русу, Каргополь, Соль Галицкую, Балахну и Соль Вычегодскую. Своего рода соляная монополия стала важнейшим средством финансовой эксплуатации населения со стороны опричнины.

Политическим и административным центром опричнины стал "особый двор" со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными из земщины. Формально Боярскую думу возглавлял удельный князь молодой кабардинец Михаил Черкасский, брат царицы. Но фактически всеми делами в думе распоряжались Плещеевы, бояре Алексей Басманов и Захарий Очин, кравчий Федор Басманов и их друзья Вяземский и Зайцев. В опричнине была особая казна. Уездные дворяне были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину отбирали худородных дворян, не знавшихся с боярами. Укомплектованное из незнатных дворян опричное войско должно было стать, по замыслу Грозного, надежным орудием в борьбе с феодально-аристократической оппозицией. При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, и не молчать обо всем дурном, что он узнает. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Опричная тысяча была создана как привилегированная личная гвардия царя. Служба в опричнине открывала широкие перспективы перед худородными дворянами. Им увеличили земельные "оклады", для чего провели конфискацию земель у тех землевладельцев, которые не были приняты на опричную службу. Первоначально в опричнину была взята тысяча (к концу опричнины - уже 6 тысяч) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов. Для опричников вводилась особая форма: удельные вассалы царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей, а к шеям своих лошадей они привязывали собачьи головы, у колчана со стрелами - метлу. Это означало, что опричник должен грызть "государевых изменников" и выметать измену.     При этом царь особенно настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В этом, как ни парадоксально, заключался один из главнейших аргументов в пользу опричнины. Правительство без труда добилось от собора одобрения подготовленного указа. Члены думы связали себя обещаниями в дни династического кризиса. Теперь им оставалось лишь верноподданнически поблагодарить царя за заботу о государстве. В организации опричнины Иван Грозный по сути показал, что он сохранил в себе удельное мировоззрение своих предков: опричнина не что иное, как новая позднейшая форма той борьбы, какую предки Ивана вели со своими удельными родственниками. И буквально, слово опричнина на языке XIV века означало удел. Так удельный инстинкт предков сказался в Иване в минуту решительного столкновения с оппозицией.

Подозрительный и воспитанный с детства на примерах коварства и жестокости, неуравновешенный, и в то же время глубоко религиозный Иван развязал массовый террор в стране, казня, уничтожая население часто без малейшего повода. Он стремился укрепить личную власть путем нагнетания всеобщего страха, уничтожая думающих и рассуждающих, казня правых и виноватых.

Итоги.При своем учреждении опричнина имела резко выраженную антикняжескую направленность. Опалы, казни и конфискации, обрушившиеся на суздальскую знать в первые месяцы опричнины, ослабили политическое влияние аристократии и способствовали укреплению самодержавной монархии. Объективно подобные меры способствовали преодолению остатков феодальной раздробленности, глубочайшей основой которых было крупнейшее княжеско - боярское землевладение. (Приложение 4)

Однако опричная политика не была чем - то единым на протяжении семи лет ее существования, она не была подчинена ни субъективно, ни объективно единой цели, принципу или схеме. Следом за короткой полосой компромисса в 1566г. пришло время массового террора в 1567-1570гг.

Стержнем политической истории опричнины стал чудовищный процесс над сторонниками двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, завершившийся разгромом Новгорода. Причиной террора явился не столько пресловутый новгородский сепаратизм, сколько стремление правителей, утративших поддержку правящих группировок господствующего класса, любой ценой удержать власть в своих руках.

В обстановке массового террора, всеобщего страха и доносов аппарат насилия, созданный в опричнине, приобрел совершенно непомерное влияние на политическую структуру руководства. В конце концов адская машина террора ускользнула из - под контроля ее творцов. Последними жертвами опричнины оказались они сами.

Опричный террор ослабил влияние боярской аристократии, но он нанес также большой ущерб дворянству, церкви, высшей приказной бюрократии, т. е. тем социальным силам, которые служили наиболее прочной опорой монархии. С политической точки зрения террор против этих слоев был полной бессмыслицей. В России в XVI в. самодержавие было официальной доктриной и в известном смысле политической формой монархии, хотя глава государства по существу не обладал неограниченной самодержавной властью. Монарх управлял страной совместно с советом крупных феодалов - Боярской думой и князьями церкви.

Образование опричнины знаменовало собой своего рода верхушечный переворот, имевший целью утвердить принципы неограниченного правления. В опричнине царь смог осуществить такие меры, проведение которых в обычных условиях невозможно было без согласия на то думы и высшего духовенства. На время царь избавился от опеки со стороны боярской аристократии. Опричнина существенно сократила компетенцию думы, прежде всего в сфере внутреннего управления.

Террор опричнины обернулся не только против вельмож, "ленивых и богатых ", но и против "простых воинников". Мечты дворянства о сильном монархе, правящем «с грозою, стоящем за великую правду», воплотились в кровавом деспотизме и злоупотреблениях опричнины.

В борьбе с непокорной боярской знатью монархия неизбежно должна была опираться на дворянство. Но этой цели она достигла не путем организации мелкого и среднего дворянства в целом, а путем организации привилегированной опричной гвардии, укомплектованной служилыми людьми нескольких " избранных " уездов и противостоящей всей остальной массе земского дворянства.

Опричнина обнаружила тот факт, что в XVI в. среднее и мелкое дворянство еще не обладало ни моральными, ни политическими потенциями, ни достаточным образованием и влиянием, чтобы оттеснить боярскую аристократию и занять ее место. Свое выступление на исторической арене " худородные " дворяне ознаменовали лишь кровавыми бесчинствами, бессовестным грабежом и всякого рода злоупотреблениями.

Возросло значение служилой дворянской бюрократии. Возникли более представительные соборы, органы будущей сословно-представительной монархии. Проведенные в начале опричнины земельные конфискации привели к известному ослаблению боярской аристократии и укреплению самодержавия.

Террор оставил глубокий след в жизни русского общества. Но опричнина не изменила общей политической структуры монархии, не уничтожила значения думы как высшего органа государства, не поколебала местнических порядков, ограждавших привилегии знати. Опричнина дорого обошлась стране. Кровавая неразбериха террора унесла множество человеческих жизней. Погромы сопровождались уничтожением производительных сил. Бесчинства опричников были беспрециндентными и не имели оправданий.

Опричнина привела к утверждению режима личной власти царя, способствовала централизации и была направлена против пережитков феодальной раздробленности. Но это была форсированная централизация, без необходимых экономических и социальных предпосылок. Опричнина не была антибоярской политикой, не изменила структуру феодальной собственности на землю. В результате изменился персональный, но не социальный состав феодалов- землевладельцев. Последствия опричнины, усугубленные неудачами в Ливонской войне, были трагичны для страны. В России разразился экономический кризис. Крестьянское хозяйство утратило устойчивость, начался голод, казна усилила налоговый гнет. В итоге опричнина способствовала утверждению крепостного права в России.

№28 (transition from feudalism to capitalism) - процесс  в Западной Европе, проходивший между 15-18-м столетиями, в ходе которого феодальное общество  сменялось капиталистическим Термин  наиболее часто связывается с марксистскими подходами, но отличающийся подход  Вебера также можно с ним идентифицировать Среди марксистов нет согласия относительно решающих факторов данного процесса, хотя Маркс выделял два: появление автономного ремесленного производства в феодальных городах, способствующего развитию капитала,  и рост внешней торговли, особенно с возникновением в 16-м столетии торговли с Америкой и появлением торгового капитала Развитие  оставалось ограниченным, пока рабочие  были связаны с землей либо как крепостные, либо как независимые крестьяне  В Англии огораживание общинных земель согнало крестьянство с насиженных мест, обеспечив рабочими руками города  и наемный труд  на земле В других европейских странах создание условий для появления "свободной" рабочей силы шло медленнее Маркс также говорил о замене феодальной аристократии новой буржуазией, но современные исследования показали, что это является сверхупрощением, особенно для Англии, где аристократы стали капиталистическими лендлордами и позже включились в промышленный капитализм  Последующие марксистские дебаты сосредоточились вокруг того, были ли наиболее важными аспектами этого процесса рост торговли, трансформация рабочей силы или классовый конфликт  в рамках феодализма  (См Хилтон (ред), 1976, и Астон и Филипин (ред), 1985, по двум сборникам ключевых дебатов) В подходе Вебера наибольший акцент делается на политических изменениях в западноевропейском феодализме Ключевым было противоречие  между монархией, пытавшейся проводить централизацию, и местными, а также региональными властями в лице феодальных лордов Часть противоречия выражалась в росте городов как административных и торговых центров Тезис Вебера о роли протестантской этики служит объяснением  социальных и экономических перемен Однако Вебера, подчеркивавшего и такие социально-экономические факторы,  как рост торговли и трансформации рабочей силы, не следует упрощенно противопоставлять Марксу Недавно появились работы, исследующие процесс на основе обеих аналитических традиций Так, Перри Андерсон (1974) развивает марксистский подход, который тесно перекликается с пониманием  Вебера политических противоречий и роли христианской церкви, а Майкл Манн (1986) дает анализ,  базирующийся на обоих подходах

№29 В 1223 г. папа Гонорий III утвердил устав ордена в булле Solet annuere. Основанием ордена францисканцев было положено начало нищенствующим орденам.

В ранний период францисканцы были известны в Англии как «серые братья» (по цвету их облачения), во Франции как «кордельеры» (из-за того, что они опоясывались веревкой), в Германии как «босоногие» (из-за их сандалий, которые они носили на босу ногу), в Италии как «братья».

Устав ордена предписывал совершенную бедность, проповедь, уход за больными телесно и душевно, строгое послушание папе. Францисканцы были соперниками и во многих догматических вопросах противниками доминиканцев. Как духовники государей XIII — XVI в., пользовались большим влиянием и в светских делах, пока не были вытеснены иезуитами. Наряду с доминиканцами францисканцы осуществляли функции инквизиции, которая была основана в XIII веке. Францисканцам была поручена инквизиция в Венссене, Провансе, Форкальке, Арле, Э, Эмбрене, центральной Италии, Далмации и Богемии. В 1256 папство предоставило францисканцам право преподавать в университетах. Они создали свою систему богословского образования, породив целую плеяду мыслителей Средневековья и Ренессанса. В период Нового времени францисканцы активно занимались миссионерской и исследовательской деятельностью, работая в испанских владениях в Новом свете и в странах Востока.

В XVIII в. у ордена было 1700 монастырей и около 25 тысяч монахов. Во многих европейских государствах в период Великой французской революции и буржуазной революций XIX века орден в числе других был ликвидирован; к концу XIX века восстановлен (сначала в Испании и Италии, затем во Франции и других странах). В настоящее время орден со своими ответвлениями насчитывает более 4,5 тысяч монахов и более миллиона мирян: в Италии, Испании, Франции, ФРГ, США, Турции, Бразилии, Парагвае и других странах. Францисканцы контролируют ряд университетов, колледжей, имеют свои издательства.

В 1214 году вокруг св. Доминика в Тулузе образовалась первая община. Устав был утвержден двумя годами позже папой Гонорием III. Орден быстро распространился во Франции (здесь доминиканцы поначалу назывались якобитами, потому что первая резиденция ордена в Париже была при церкви св. Иакова), Испании и Италии. Важнейшим направлением деятельности доминиканцев было углубленное изучение теологии с целью подготовки грамотных проповедников. Центрами ордена стали Париж и Болонья — два крупнейших университетских города Европы. В 1221 году доминиканцы имели 70 монастырей, в 1256 году в ордене было 7000 монахов.

Доминиканцы основали собственные учебные заведения (в Болонье, Кёльне, Оксфорде и др.), возглавляли богословские кафедры в университетах Парижа, Падуи, Праги и др. С XIII века доминиканцы развернули широкую миссионерскую деятельность, основали множество монастырей (в частности, под Киевом, в Иране, Китае и др.). В 1318 году доминиканцы сумели организовать в Персии, находившейся под властью монголов, архиепархию.

На первом генеральном капитуле в Болонье, в 1220 году, доминиканский орден был объявлен нищенским: на его членов возложена обязанность отказаться от всяких имуществ и доходов и жить подаяниями. Это постановление соблюдалось не вполне, и в 1425 году было отменено папой Мартином V. Третий генеральный магистр ордена, святой Раймунд де Пеньяфорт, издал в 1238 году собрание его уставов.

Во главе ордена стоит избиравшийся сначала пожизненно, а потом на 6 лет генеральный магистр. В каждой стране есть провинциальный приор, в каждом отдельном общежитии, имеющем не менее 12 человек — конвентуальный приор. Над ними главенствует капитул, то есть общее собрание, созываемое каждые три года. Главная задача нового ордена состояла в миссионерской деятельности между неверными; но вместе с тем он ревностно занимался церковной проповедью и богословием. Альберт Великий и Фома Аквинский — знаменитые ученые, вышедшие из ордена; к нему же принадлежали Мейстер Экхарт, Таулер, Джироламо Савонарола, и многие другие известные доминиканцы.

При самом основании, выбрав путь нищенствующих проповедников Евангелия, для борьбы против альбигойцев (катаров), доминиканцы впоследствии продолжали быть охранителями основ правоверия. Magister sacri palatii, всегда избиравшийся из доминиканцев, заведовал высшей цензурой.

В эпоху наибольшего процветания орден доминиканцев насчитывал до 150000 членов в 45 провинциях (из них 11 вне Европы) и 12 конгрегаций, под управлением самостоятельных генерал-викариев. Позднее доминиканцы были оттеснены иезуитами от школ и проповеди при дворах, а отчасти и от миссионерской деятельности. На конец XIX столетия они существовали в Италии, Испании, Австрии, миссии их были в Америке и Ост-Индии.

Женские доминиканские монастыри, числом до 300, на конец XIX столетия существовали в Италии, Австрии, Бельгии, Америке. Монахини занимались рукоделием. Одежда их белая, с черным плащом и велоном. Значительнейшая из сестер этого ордена — святая Екатерина Сиенская.

В XVI веке доминиканские проповедники появились в Латинской Америке. Многие доминиканцы, например, Бартоломе де Лас Касас выступали в защиту прав индейцев в колониях.

В XVII — XVIII веках деятельность ордена сильно ограничивалась как светскими, так и церковными властями. Сильный удар по доминиканским монастырям в Северной Европе нанесла Реформация.

В XIX веке положение ордена стабилизировалось, доминиканские монастыри развиваются в Европе, в Латинской Америке и на Филиппинах. Бурно развивается орден в США и Канаде.

В XX веке орден испытал новые потрясения — изгнание в 1910 году из Мексики, массовые убийства доминиканских монахов во время гражданской войны в Испании, преследования в коммунистических странах. Однако к концу XX века состояние ордена вновь стабилизируется.

Иезуи́ты (Орден Иезуитов; официальное название «Общество Иисуса» (лат. Societas Jesu) — мужской монашеский орден Римско-католической церкви, основанный в 1534 году Игнатием Лойолой и утверждённый Павлом III в 1540 году. Иезуиты сыграли большую роль в контрреформации, активно занимались наукой, образованием и миссионерской деятельностью. Члены Общества Иисуса наряду с тремя традиционными обетами (бедности, послушания и целомудрия) дают и четвёртый — послушания папе римскому «в вопросах миссий».^[3] Девизом ордена является фраза «Ad majorem Dei gloriam» («К вящей славе Божией»). Основные принципы построения ордена: жесткая дисциплина, строгая централизация, беспрекословное повиновение младших по положению старшим, абсолютный авторитет главы — пожизненно избираемого генерала («чёрного папы»), подчинённого непосредственно папе римскому. Система морали, разработанная иезуитами, ими самими называлась «приспособительной» (accomodativa), так как давала широкую возможность в зависимости от обстоятельств произвольно толковать основные религиозно-нравственные требования. Для большей успешности их деятельности орден разрешает многим иезуитам вести светский образ жизни, сохраняя в тайне свою принадлежность к ордену. Широкие привилегии, данные папством иезуитам (освобождение от многих религиозных предписаний и запрещений, ответственность только перед орденским начальством и др.), в сочетании с обязательным взаимным шпионажем внутри ордена^{[источник не указан 52 дня]} и т. п. способствовали созданию чрезвычайно гибкой и прочной организации, в короткое время распространившей свою деятельность на многочисленные страны. Слово «иезуит» приобрело переносное значение.В средние века иезуиты активно использовали казуистику, систему пробабилизма, а также применяли различные приемы для трактовки вещей в выгодном для себя ключе, в частности мысленные оговорки и т. п. Из-за подобной морали в бытовом языке слово «иезуит» стало синонимом хитрого, двуличного человека. Многие тезисы иезуитской морали были осуждены папой Иннокентием XI, Александром VII и другими. С иезуитами полемизировал Паскаль в своих Письмах к провинциалу. Несмотря на то, что современные иезуиты не сильно выделяются своей философией на фоне других католических орденов, часть критиков^[кто?] считает, что иезуиты не до конца отвергли принятую в средние века мораль, допускающую очень вольное трактование различных вещей и событий.

2) Князь Михаил Воротынский впервые упомянут в документах 1543 года. С этого времени он постоянно находился на ратной службе. Его послужной список восстановлен историком С. Д. Веселовским. «В 1543 году он в Белеве, в 1544 году — наместник и воевода в Калуге, в 1545 году — в Ярославле, в 1550 году — наместник в Костроме, а затем в Коломне, в 1551 году — в Одоеве, в 1552 году — в Рязани и Коломне». Особую известность Воротынский приобрел своими действиями во время победного казанского похода в 1552 году. Вначале он был послан с другими воеводами к Туле для отражения ожидавшегося набега крымцев. После благополучного исхода этого дела Воротынский двинулся с войском на Казань. Согласно «Казанской истории» — литературному памятнику второй половины XVI века — он был назначен царем первым воеводой в передовом полку. Во время осады передовой полк стоял к северо-востоку от крепости, на Арском поле. Однако по другим сведениям М. И. Воротынский был воеводой в большом полку. Так или иначе, князь был в числе главных руководителей осады и штурма восточной части крепости. Он сумел придвинуть осадные башни («туры») почти вплотную к стенам города. Когда казанцы попытались внезапной ночной атакой овладеть турами, Воротынский повел своих воинов в контратаку и отбросил врага обратно в крепость. В этой схватке он получил несколько ран. 30 сентября воины большого полка под предводительством Воротынского захватили Арскую башню и проникли в крепость. Воевода просил царя начать общий штурм. Однако Иван IV не внял его призыву и отложил штурм до 2 октября. В ночь перед штурмом Воротынский руководил закладкой пороха под стену возле Арских ворот. Узнав, что татары получили известие о готовящемся взрыве, князь послал гонца к царю с предложением как можно скорее начать штурм. Рано утром 2 октября, после взрыва части городской стены у Арских ворот, Воротынский двинул большой полк на штурм Казани. По свидетельству другого героя «казанского взятия» — бежавшего в Литву в 1564 году князя А. М. Курбского, Воротынский был «муж крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный». Иван IV, несомненно, знал ему цену. В последовавшие за взятием Казани десять лет Воротынский неизменно входил в состав «ближней думы» царя. Однако главным его делом была оборона южных границ России от крымских татар. Борьба с крымцами — неуловимыми и стремительными, хитрыми и коварными — требовала глубокого знания их способа ведения войны. Выросший на самой границе Руси с Диким полем, прекрасно знавший этот край и его обитателей, Воротынский был прирожденным «полевым воеводой». Учитывая это, царь направлял его каждое лето именно туда, на Оку — «к берегу от поля». В армии, расположенной вдоль Оки, князь обычно занимал самый высокий пост — первого воеводы большого полка. По существу он был командующим обороной всей южной границы России — границы, которая почти каждое лето превращалась в линию фронта. О заслугах Воротынского на этом поприще свидетельствует уже то, что в 1553—1562 годах крымцы ни разу не могли прорваться в центральные районы страны. В 1562 году Воротынский, как обычно, стоял с полками «на берегу», то есть на Оке, в Серпухове. В сентябре того же года его служба внезапно прервалась: вместе с братом Александром, также участником Казанского похода, он был арестован. Опала на Воротынских была связана с обнародованием в январе 1562 года царского указа о княжеских вотчинах. Согласно этому указу выморочные княжеские вотчины не переходили к вдове или к братьям умершего, как было прежде, а отбирались «на государя» в казну. При таком порядке наследования Михаил и Александр Воротынские теряли надежду получить временно находившийся в руках княгини-вдовы удел своего умершего старшего брата Владимира. Это была лучшая часть Воротынского княжества, треть его территории. А территория эта была отнюдь не малой: в состав удельного княжества Воротынских входили Новосиль, Одоев, Перемышль. Княжество тянулось примерно на 200 километров с севера на юг вдоль Оки и по ее притокам. Впрочем, дело было не только в материальном ущербе. Речь шла о землях, издавна принадлежавших роду Воротынских, политых кровью предков. Эти раздольные заливные луга в пойме верхней Оки, эти могучие дубравы, даже эти невзрачные заросли тальника по берегам маленькой речки Высса, на которой стоит Воротынск, — все это было для Воротынских своим, родным. Эту землю они любили как нечто живое, ощущали почти как часть своего тела. Своим решением царь нанес им не просто ущерб, но боль и оскорбление. Оно было тем более тяжким, что Воротынские ничем не заслужили этого удара. А между тем царь своим указом метил прежде всего в них. Он опасался иметь на самой границе с Литвой и Диким полем самостоятельное удельное княжество. Быстро развившаяся в нем подозрительность давала первые горькие плоды: царь стал опасаться того, что Воротынские перейдут на литовскую службу, откроют врагу свой участок «берега» — оборонительной линии по Оке. Можно предположить, что, не сдержавшись, Михаил Воротынский в прямом разговоре «нагрубил» царю. Воротынский был из тех, кто мог сказать царю такое, чего не посмел бы вымолвить никто другой. В ответ царь распорядился арестовать Воротынских «за изменные дела» и конфисковать их владения. Корпоративная солидарность, которой всегда так недоставало русской аристократии, все же иногда давала себя знать. У братьев Воротынских было много родственников и доброхотов. Не желая слишком резкого конфликта с ними, царь пошел на компромисс: младший брат, Александр, был сослан в Галич и через полгода помилован; старшего, Михаила, ожидал более суровый приговор — заточение с женой и дочерью в тюрьме на Белоозере. Находясь на Белоозере, Воротынский узнал о судьбе брата Александра. Дав письменные заверения в своей преданности Ивану IV, тот был в апреле 1563 года возвращен из Галича. В следующем году он получил назначение воеводой во Ржев и здесь вступил в местнический спор со своим сослуживцем князем Иваном Пронским. Дело было вынесено на рассмотрение самого государя. Тот решил спор в пользу Пронского и, желая унизить Воротынского, сломить его достоинство, письменно указал князю — «и ты б знал себе меру и на нашей службе был по нашему наказу». Не желая мерить себя той мерой, которую указал ему царь, Воротынский оставил службу и принял монашеский постриг. Один из самых распространенных приемов деспотической власти заключается в том, чтобы, отобрав у людей нечто существенное (хлеб, землю, свободу, орудия труда), возвращать это небольшими порциями в виде благодеяния. Именно так поступал и Иван IV. В разгар опричнины, весной 1566 года, он возвратил Михаила Воротынского в Москву, вернул ему часть удела и в качестве вознаграждения за выморочную часть брата Александра, отошедшую «на государя», дал вотчины в нижнем течении Клязьмы. Вернуть свободу Воротынский смог лишь благодаря тому, что за него поручились некоторые бояре, а сам он покаялся перед царем в своих мнимых проступках. В 1566—1571 годах Воротынский исполнял обычный круг обязанностей крупного воеводы: в ожидании набега крымских татар стоял с полками то на Оке, то в Серпухове, то в Коломне. Одновременно он был одним из виднейших руководителей земщины.

* * *

Между тем Ливонская война, после взятия Полоцка в 1563 году, приняла затяжной характер. Польско-литовское правительство искало пути к ее благополучному завершению не только на полях сражений, но и в хитросплетениях дворцовых заговоров и интриг. Одна из таких интриг заключалась в попытке организации боярского заговора с целью свержения Ивана IV с престола (что, несомненно, было возможно лишь путем его убийства) Одним из руководителей заговора намечен был князь Воротынский. Задуманная игра казалась беспроигрышной: в случае успеха заговора новая власть должна была быть полна дружеских чувств к Польше; в случае его разоблачения летели головы виднейших деятелей правительства Ивана IV. Однако конюший боярин И. П. Челяднин, с которым начал переговоры литовский лазутчик, по мнению некоторых историков, сам сообщил царю о происках врагов. Возможно, царь узнал об этих интригах и по другим сведениям. Но никакой реальной вины за Воротынским он не обнаружил: воевода не собирался вступать в какой-либо заговор. Он благополучно пережил новые вспышки репрессий, связанные с «делом» митрополита Филиппа, «заговором» князя Владимира Старицкого (1569 г.). Что думал старый князь, глядя на творимые царем тиранства? Почему он, как и другие виднейшие земские бояре, не нашел средств для обуздания обезумевшего самодержца? Ясно лишь одно: эти люди отнюдь не были трусами, эгоистами. Но устранить Ивана IV мешала не только его вездесущая охрана и тайная служба. Одна из самых слабых сторон русского национального характера заключается в том, что перед лицом обстоятельств, требующих соединения единомышленников и решительных действий, человеком вдруг овладевает какая-то странная задумчивость, равнодушие ко всему, в том числе и к собственной участи. Столько больших и малых тиранов сохраняли свою власть, пользуясь этим печальным свойством «загадочной русской души»! Ослабление обороноспособности России, вызванное Ливонской войной и опричниной, неурожайными годами и эпидемией чумы, воодушевляло крымских татар на новые набеги. Возрастание крымской угрозы заставило правительство заняться укреплением и совершенствованием сторожевой пограничной службы. По поручению царя эту работу возглавил Михаил Воротынский. Соответствующий указ был обнародован 1 января 1571 года. Князь отнесся к новому делу очень ответственно. Из всех пограничных городов в Москву были вызваны ветераны сторожевой службы; на места для сбора необходимых сведений отправились воеводы и дьяки Разрядного приказа. Собранный опыт лег в основу принятого 16 февраля 1571 года «Боярского приговора о станичной и сторожевой службе». Это был своего рода устав пограничной службы. Он точно определял задачи сторож (постоянных застав) и станиц (разъездов), устанавливал строгие наказания за халатное исполнение дозорными своих обязанностей. Нормы, принятые в этом документе, действовали до конца XVII века. Их неуклонное выполнение обеспечивало своевременное оповещение воевод и населения приграничной полосы о приближении крымцев. Как бы в насмешку над усилиями московского правительства, крымский хан Девлет-Гирей весной 1571 года предпринял большой поход в русские земли. Основные силы царской армии были в этот момент заняты в Ливонии. В городах по Оке стояли не более шести тысяч воинов. Сам Иван IV со своей опричной гвардией находился в Серпухове. С ним был и Воротынский. В мае 1571 года, обойдя стороной хорошо укрепленный район Серпухова, татары прорвались возле Калуги в глубь русских земель. Они дошли до самой Москвы, оставленной Иваном IV на произвол судьбы. Царь уехал в Ростов, предоставив земским воеводам самим управляться с крымцами. Опричная гвардия в первых же стычках с татарами показала свою ненадежность. Намереваясь затаиться в крепости, воеводы оттянули силы от «берега» к Москве. Однако страшный пожар, зажженный стоявшими у стен татарами и распространившийся повсюду из-за сильного ветра, испепелил почти весь город. Такого бедствия Москва не знала со времен нашествия Тохтамыша в 1382 году. Татары быстро покинули пепелище и стали отходить к Оке. Не имея сил для сражения со всей ордой, Воротынский со своим полком шел следом за ней, нападая на арьергарды и отбивая пленных. В следующем году крымцы вновь решили напасть на Москву. Хан самонадеянно заявлял о намерении покорить Русь, повторить Батыево нашествие. На этот раз, имея подавляющее численное превосходство—до 100 тысяч татар против 20 тысяч русских воинов,— крымцы двинулись прямо «в лоб» русской обороне — на Серпухов. Князь Воротынский, командовавший «береговыми» войсками, находился в Коломне. Перейдя Оку в районе Сенькина брода, выше Серпухова, Девлет-Гирей стремительно направился к Москве по наезженной серпуховской дороге. Узнав об этом, Воротынский принял смелое и единственно правильное в тех обстоятельствах решение: собрав своих «береговых» воевод, идти вслед за крымцами и, атакуя их с тыла и флангов, вызвать хана на генеральное сражение. Возле села Молоди, в 45 верстах к югу от Москвы, русские сумели остановить татар. Замысел Воротынского осуществился: хан не решился напасть на Москву, имея в тылу «береговые» полки. 30 июля 1572 года ханское войско обрушилось на русскую рать. Началось сражение, известное в истории как битва при Молодях. Крымский хан имел большое превосходство в силах. Бороться с ним в открытом, полевом сражении было бы безумием. Все свои надежды Воротынский возлагал на «гуляй-город». Так называли своего рода крепость из толстых деревянных щитов и бревен. Нехитрые элементы ее конструкции перевозили на телегах с места на место и при необходимости собирали в виде длинной двойной стены. В совершенстве владея техникой деревянного строительства, русские воины собирали «гуляй-город» с необычайной быстротой. Продуманная до мелочей конструкция делала все сооружение очень устойчивым и удобным для обороны. В стенах имелись многочисленные бойницы для стрельбы из пушек и пищалей. Поставив «гуляй-город» на холме, над речкой Рожай, Воротынский разместил в нем большой полк. Крепость была спереди защищена рвами, мешавшими татарам приблизиться к ее стенам. С флангов и с тыла подходы к ней были перекрыты полками правой и левой руки. Особо выделенный отряд стрельцов, численность которого составляла около 3 тысяч человек, был поставлен впереди у подножия холма. Лавина татарской конницы обрушилась на центр русской позиции, смяла и уничтожила стрельцов, однако, утратив боевой порыв, остановилась у стен «гуляй-города». Засевшие там воины вели меткий огонь из пушек и пищалей. Неся потери, татары отхлынули назад. Весь день они предпринимали новые и новые атаки, но каждый раз русские прогоняли их от крепости. После неудачи 30 июля Девлет-Гирей на два дня прекратил атаки и основательно подготовился к новому штурму, состоявшемуся 2 августа. Все силы крымцев были брошены на «гуляй-город». Во главе отрядов были поставлены ханские сыновья. Нападавшие лезли на стены крепости, пытались поджечь ее — но все было напрасно. Обе стороны понесли тяжелые потери. Несколько знатных крымских воевод было убито или взято в плен. Русское войско не имело запасов продовольствия и фуража. Людям и лошадям грозил голод. В этих условиях Воротынский предпринял решительный шаг. Он вывел часть своих войск из «гуляй-города» и скрытно, пользуясь рельефом местности, провел этот отряд в тыл ханских полков. Командование воинами, оставшимися в крепости, Воротынский поручил князю Дмитрию Хворостинину — отважному и предприимчивому воеводе, возглавлявшему весной 1572 года передовой полк «береговой» рати. Узнав о переправе татар у Сенькина брода, Хворостинин пытался задержать их, но был отброшен из-за многократного превосходства сил неприятеля. Именно Хворостинин, преследуя орду, разгромил шедшие в арьергарде отряды ханских сыновей и этим заставил Девлет-Гирея остановить орду, и, развернув силы, дать русским бой при Молодях. Подав условный сигнал оставшемуся в «гуляй-городе» Хворостинину, Воротынский внезапно для татар ударил им в тыл. Одновременно осажденные начали палить разом из всех пушек и сделали вылазку, ударив крымцев в лоб. Не выдержав двойного натиска и приняв отряд Воротынского за подоспевшую к русским подмогу, татары обратились в бегство. Русские воины долго преследовали их, захватывая пленных и добычу. Победа при Молодях надолго отбила у татар охоту вторгаться в русские земли. Вместе с тем она показала необходимость скорейшей ликвидации опричнины и объединения земского и опричного войска. Среди длинной череды неудач, преследовавших Россию в 70-е годы XVI века, победа при Молодях была, пожалуй, единственным отрадным событием. Имя князя Воротынского стало символом воинской славы. Историки по-разному оценивают его личные заслуги в исходе битвы. Однако для современников он был ее главным героем. Этого-то и не смог стерпеть Иван IV. Участь Воротынского была предрешена. Впрочем, царь не решился расправиться с ним сразу же после битвы. В 1572 году он послал князя на ливонский фронт, весной 1573 года вновь отправил в Серпухов для обороны южной границы. А вскоре вместе с двумя другими руководителями береговой армии, воеводами Н. Р. Слоевским и М. Я. Морозовым, Воротынский был взят под стражу...

№30 Битва при Лепанто положила конец господству турецкого флота в Средиземном море. Союзный флот одержал победу, но ее результаты не были использованы в полной мере. Вместо энергичных действий велись споры о дальнейших планах. Потеряв целый месяц, флоты союзников разошлись по портам. Турецкий султан получил возможность восстановить свой флот, и к весне следующего года турки построили 220 галер. Флот вышел в море под командованием Улуг-Али, который, действуя весьма осторожно, выиграл кампанию 1572 году.

Священная лига распалась, и в марте 1573 года правительство Венеции подписало договор с Турцией, по которому уступало туркам Кипр и выплачивало большую контрибуцию. Турки вновь утвердили свое господство в восточной части Средиземного моря.

Би́тва при Молодя́х или Молоди́нская би́тва — крупное сражение, произошедшее между 29 июля и 2 августа 1572 года в 50 вёрстах южнее Москвы, в котором сошлись в бою русские войска под предводительством воеводы князя Михаила Воротынского и армия крымского хана Девлета I Гирея, включавшая помимо собственно крымских войск турецкие и ногайские отряды. Несмотря на более чем двукратное численное превосходство, 40-тысячная крымская армия была обращена в бегство и почти полностью перебита.

По своему значению битва при Молодях сопоставима с Куликовской и другими ключевыми битвами в российской истории. Победа в битве позволила России сохранить независимость и стала поворотной точкой в противостоянии Московского государства и Крымского ханства, которое отказалось от притязаний на Казанское и Астраханское ханства и впредь потеряло бо́льшую часть своей мощи.

2) ЛДI Внутренняя политика 30 июля 1605 года новоназначенный патриарх Игнатий венчал Дмитрия на царство. Первыми действиями царя стали многочисленные милости. Из ссылок возвратили бояр и князей, бывших в опале при Борисе и Фёдоре Годуновых, и вернули им конфискованные имения. Вернули также Василия Шуйского и его братьев, не успевших добраться до Вятки, вернули и родственников бывшего царя. Получили прощение все родственники Филарета Романова, а его самого возвели в ростовские митрополиты. Служилым людям удвоили содержание, помещикам — земельные наделы — все за счёт земельных и денежных конфискаций у монастырей.^[16] На Юге страны на 10 лет было отменено взимание налогов, а также прекратилась практика обработки «десятинной пашни». Впрочем, новому царю потребовались деньги, в частности на свадебные выплаты и подарки, на вознаграждение «верным» — так после переворота, многим боярам и окольничим выплачивавался двойной оклад^[49], а также на готовящийся поход против турок. Потому в других районах страны суммы налоговых сборов значительно выросли, что привело к началу волнений. Новый царь, не имея возможности или не желая действовать силой, пошёл на уступки восставшим — крестьянам разрешили уходить от помещика, если тот не кормил их во время голода,^[16] запрещена была потомственная запись в холопство, более того, холоп должен был служить только тому, кому добровольно «запродался», тем переходя скорее на положение наёмника.^[10] Экономическое положение страны улучшилось, но все же отличалось нестабильностью — сознавая это, Лжедмитрий попытался исправить положение за счет обложения ясаком сибирских остяков и татар.^[49]

В законодательном порядке запрещено было мздоимство, срок преследования беглых установлен в пять лет. Возвращению подлежали все крестьяне, бежавшие за год до начала «голодных лет» или же после них, или те, кто бежал во время голода, захватив свое имущество — то есть, не с целью спасения жизни. Бежавшие во время голода закреплялись за новым помещиком, кормившим их в трудное время. В закон не включались те, кто сумел удалиться о прежнего места проживания более чем на 200 верст. Путивль, оказавший огромные услуги будущему царю, был освобождён от всех податей на 10 лет,^[49] но Сводный судебник, который должен был включить в себя новые законы, однако же, не был закончен.^[16]

Дмитрий, якобы, однажды заметил, что Есть два способа царствовать, милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ; я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его.^[10] Также отмечали, что он обрывал всякого, желавшего подольститься к нему, дурно отзываясь о правлении Бориса. В таком случае, Дмитрий замечал льстецу, что тот, как и все прочие «ставил Бориса на царство», теперь же хулит.

Чтобы уменьшить злоупотребления при сборе податей, Дмитрий обязал сами «земли» отправлять с выборными людьми соответствующие суммы в столицу. Взяточников приказано было водить по городу, повесив на шею денежную мошну, меха, жемчуг — или даже солёную рыбу — то, чем бралась взятка, и бить палками. Дворяне были избавлены от телесных наказаний, зато вынуждены были за те же преступления выплачивать большие штрафы.^[49].

Новый царь изменил состав Думы, введя в него в качестве постоянных членов представителей высшего духовенства, и отныне повелел Думе зваться «сенатом». Во время своего недолгого правления царь почти ежедневно присутствовал на заседаниях и участвовал в спорах и решениях государственных дел. По средам и субботам давал аудиенции, принимал челобитные и часто гулял по городу, общаясь с ремесленниками, торговцами, простыми людьми.

Ввёл в царстве московском польские чины мечника, подчашия, подскарбия, сам же принял титул императора или цезаря.^[3] «Тайная канцелярия» Дмитрия состояла исключительно из поляков — это были капитаны Мацей Домарацкий, Михаил Склиньский, Станислав Борша и личные секретари царя Ян Бучинский, Станислав Слоньский и Липницкий. В ведомство «тайной канцелярии» входили вопросы личных трат царя и его прихотей, а также религиозные вопросы. По замечанию наёмника Якова Маржерета, Лжедмитрий старался ввести в России абсолютное самодержавие. Введение в царский дворец иноплеменников и иноверцев, а также то, что царь учредил при своей особе иностранную гвардию, которая должна была обеспечивать его личную безопасность, отстранив между нем русскую царскую охрану — возмутило многих.

Он также оказал покровительство печатнику «Андронову, сыну Невежина», который 5 июля 1605 г. приступил к печатанию «Апостола» в «царской его величества друкарне». Работа была благополучно завершена 18 марта 1606 г.^[49]

Внешняя политика Дмитрий убрал препятствия к выезду из государства и передвижению внутри него, англичане, бывшие в то время в Москве, замечали, что такой свободы не знало ещё ни одно европейское государство.^[10] В большинстве своих действий частью современных историков Лжедмитрий признаётся как новатор, который стремился европеизировать государство. Это отразилось даже в его титуловании (сам он подписывался как император, правда, с ошибками — «in perator», хотя его официальный титул был иной: «Мы, пресветлейший и непобедимейший Монарх Дмитрий Иванович, Божиею милостию, Цесарь и Великий Князь всея России, и всех Татарских царств и иных многих Московской монархии покорённых областей Государь и Царь»).

В это же время Дмитрий начал планировать войну с турками, планируя нанести удар по Азову и присоединить к Московии устье Дона, и приказал отливать на Пушечном дворе новые мортиры, пушки, ружья. Сам обучал стрельцов пушечному делу и штурму земляных крепостей, причем, по воспоминаниям современников лез на валы, несмотря на то, что его бесцеремонно толкали, сбивали с ног и давили.

Той же зимой, заручившись помощью Войска Донского, он послал в Елец дворянина Г. Акинфова с приказом укрепить елецкий кремль. Туда же была направлена осадная и полевая артиллерия, и созданы склады для снаряжения и продовольствия. На реке Вороне, притоке Дона, приказано было строить суда. В Крым отправлено было посольство с объявлением войны. Сам Дмитрий собирался весной отправиться в Елец и провести вместе с войском все лето.^[35]

В уезды направлялись воеводы для проведения дворянских смотров. Часть новгородского ополчения, которое составляли дворяне и дети боярские были вызваны в Москву для похода на Азов. Им же было приказано захватить с собой челобитные помещиков своей волости.

Той же зимой в селе Вяземы под Москвой была сооружена снежная крепость, защищать которую были поставлены «свои» князья и бояре, штурмовать должны были иноземцы под предводительством самого царя. Оружием для обеих сторон были снежки. Игра, впрочем, развернулась несколько не так, как желалось Дмитрию — бояр возмутило, что царь взял под свое начало иноземцев, те же, якобы, прятали внутри снежков небольшие камни и таким образом «наставили русским синяков под глаза». Несмотря на то, что крепость была благополучно взята и воевода попал в плен царю лично, один из бояр предупредил Дмитрия, что продолжать не стоит — русские обозлены, и у многих под платьем скрыты длинные ножи. Забава могла кончится кровопролитием.^[49]

При этом, он начал искать союзников на Западе, в особенности у папы римского и польского короля, в предполагаемый союз предполагалось включить также германского императора, французского короля и венецианцев. На это и на признание его «императором московским» была направлена дипломатическая деятельность самозванца.^[3] Но серьезной поддержки так и не получил из-за отказа выполнить данные ранее обещания по уступке земель и поддержке католической веры.

Польскому послу Корвин-Гонсевскому он заявил, что не может пойти, как было обещано ранее, на территориальные уступки Речи Посполитой — вместо этого он предлагал отплатить за помощь деньгами.^[50] Также было отказано во въезде иезуитам, и если католикам действительно была предоставлена свобода вероисповедания, то это было сделано также в отношении христиан других толков — в частности, протестантов. Планы о войне против Швеции также не осуществились — возможно, из-за сопротивления думных бояр.^[3]

В декабре 1605 г. по воспоминаниям польского гетмана Жолкевского, в Польшу был послан швед Пётр Петрей с тайным поручением сообщить Сигизмунду о самозванстве Дмитрия, и таким образом окончательно оставить его без помощи Речи Посполитой. Существует мнение, что Петрей передал королю на словах признание инокини Марфы, охладевшей к самозванцу после того, как он приказал тайно разорить могилу Дмитрия в Угличе. Но это всего лишь предположение, досконально известно, что Петрей выполнил свое поручение, но король, сохранив самообладание, под страхом смерти запретил ему разглашать подобную информацию.

Вскоре после Петрея в Варшаву прибыл сын боярский Иван Безобразов с тем же поручением. Его миссию облегчило и то обстоятельство, что самозванец когда-то поддерживал отношения с магнатами, недовольными самим Сигизмундом III, среди прочих, с краковским воеводой Николаем Зебжидовским, Стадницкими, доводившимися роднёй Мнишек и другим, предлагавшими польскую корону самому Лжедмитрию. Несомненно, этот фактор также сыграл свою роль.^[49]

Лжедмитрий II - (? – 1610) - самозванец, выдававший себя за русского царя Дмитрия Ивановича (сына царя Ивана Грозного.), якобы «чудесно» спасшегося во время восстания 17 мая 1606 года, которое привело к свержению и гибели другого самозванца – Лжедмитрия I.

Личность Лжедмитрия II еще более загадочна, чем его предшественника. Никто из современников не сообщал его настоящего имени. Одни считают его русским по происхождению, выходцем из церковной среды, другие – крещеным евреем, учителем из Шклова. Внешними данными этот человек походил на Лжедмитрия I, что отмечали многие современники.

Новый самозванец появился в пограничных землях на Брянщине, в городе Стародубе в 1607 году, в то время, когда войска Василия Шуйского осаждали И.И.Болотникова в Туле. Именно здесь он объявил себя спасшимся царем Дмитрием. Вскоре вокруг Лжедмитрий II собралось войско, основу которого составили польские наемники и казаки. Впоследствии к нему примкнули остатки разгромленных отрядов Болотникова. (Cм. карта «Смутное время в России в начале ХVll в.») Разбив правительственные войска под Болховым (современная Орловская область), Лжедмитрий II занял города Козельск, Калуга, Можайск и Звенигород, которые сдались почти без боя. Но взять столицу ему не удалось. Тогда Лжедмитрий II встал лагерем в 17 км от Кремля в местечке Тушино, получив от современников прозвище «Тушинский вор». В стране, по сути, наступило двоевластие: из Москвы свои указы рассылал Василий Шуйский, из Тушина – Лжедмитрий II. Что касается бояр и дворян, то многие из них служили тому и другому государю: то ходили в Тушино за чинами и землями, то возвращались в Москву, ожидая наград от Шуйского. Народ прозвал это «тушинскими перелетами». В Тушине сложилась своя Боярская дума, приказы. Взятый в плен в Ростове митрополит Филарет был наречен там патриархом.

Росту популярности Тушинского вора способствовало признание в нем своего мужа женой Лжедмитрия I Мариной Мнишек, которая, очевидно не без влияния поляков, приняла участие в авантюре и прибыла в Тушино.

В поддержке Лжедмитрия II изначально большую роль играли поляки-наемники, а в конце лета 1608 года с благословения польского короля Сигизмунда III на помощь Тушинскому вору отправился отряд под руководством Яна Сапеги. Вместе с тушинцами в сентябре 1608 года он осадил Троице-Сергиев монастырь.

В целом, летом – осенью 1608 года успехи тушинцев стремительно нарастали. Почти половина страны – от Вологды до Астрахани, от Владимира, Суздаля, Ярославля до Пскова – поддерживала «царя Дмитрия». Но бесчинства поляков и сборы «налогов» (нужно было содержать войско и вообще весь тушинский «двор»), более походившие на грабежи, привели к прозрению населения и началу спонтанной борьбы с Тушинским вором. (См. схему «Борьба с Лжедмитрием II».)

В конце 1608 – начале 1609 гг. начались выступления против самозванца первоначально в северных землях, а затем почти во всех городах на средней Волге. От самозванца отошли Галич, Кострома, Вологда, Белоозеро, Городец, Кашин и другие земли. Шуйский, однако, побоялся опереться на это патриотическое движение и начал искать помощи за границей, в Швеции, что было использовано Польшей как предлог для открытой интервенции.

В январе 1609 года польское войско во главе с Сигизмундом III вторглось на территорию России и осадило Смоленск. Теперь королю Лжедмитрий II был уже не нужен. Польским шляхтичам был отдан приказ оставить Тушино и идти в Смоленск.

В Тушинском лагере усилились раздоры. Фактически уже с декабря 1608 года реальная власть там перешла к польским руководителям и 10 выборным от различных отрядов. Множество сброда, привлеченного к самозванцу надеждами на разбой и поживу, их и творило, разбредаясь по городам и селам. С ними достаточно успешно велась борьба правительственными войском, во главе с Михаилом Скопиным-Шуйским. Тушинское боярство, разочарованное в самозванце, сочло за благо поискать себе более надежного царя и начало вести переговоры с Сигизмундом о призвании на русский престол его сына королевича Владислава. Потеряв всякую опору в лагере, в конце декабря 1609 года Лжедмитрий II тайно бежал в Калугу.

В августе 1610 года Лжедмитрий II сделал новую попытку захватить Москву, но потерпел поражение у Коломны. В конце 1610 г. был убит под Калугой одним из своих сообщников. Есть версия о том, что он был убит на охоте предавшим его касимовским татарином Петром Урусовым.

№17

1.Соц-полит. учение Т.Мора

Произв-ние Т.Мора "Утопия" начин-ся с критики современ. ему строя. Корень

зол - част. собс-сть: из-за нее ( нищета масс, преступность, соц.

несправедливость. Гос-во - это орудие заговора богачей; основная f гос-ва -

силой и законом держать народ в повиновении. Идеальн. гос-во (Утопия)

избавилась от этих пороков: в ней нет част. собс-сти. Тотальная

регламентация всей жизни. Кажд. семья заним-ся опред. ремеслом. С/х работы

ведутся на началах труд. повинности. За порядком следят особые долж. лица.

Люди пребывают в достатке, но этот достаток достиг-ся как обяз-стью

трудиться, так и сокращ-ем норм потреб-я. Излиш-ва и роскошь недопустимы.

Есть рабы, т.к. на гряз. работы добровольцев не найдется. Рабами м.б.

военнопленные, преступники, а также люди, приговоренные к смерти в других

странах. Рабство по насл-ву не передается, да и сами рабы м.б. освоб-ны.

Города одинаково удалены друг от друга, в кажд. городе прожив. 6000 семей.

Стр-ра управ-я: каждые 30 семейств избирают филарха из числа ученых людей

(особого слоя), 10 филархов - протофиларха. Филархи избир-т пожизн.

правителя - принцепса. Ост. долж. лица избир-ся ежегодно.

2.Дигесты (Digesta или Pandectae), основная часть византийской кодификации права, известной под позднейшим названием Свод цивильного права (Corpus juris civilis). Изданы в 533, в правление императора Юстиниана; составлены комиссией юристов под руководством Трибониана. Общий объём Д. около 120 печатных листов. Д. представляют собой систематическое собрание отрывков из сочинений римских "классических" юристов. Они разделяются на 50 книг, каждая из которых делится на титулы, состоящие из фрагментов (или leges). Среди наиболее известных юристов, цитируемых в Д.: Квинт Муций Сцевола, Лабеон, Прокул, Приск, Цельс, Юлиан, Помпоний, Гай, Папиниан, Павел, Ульпиан, Модестин. Около 70% содержания Д. — выдержки из сочинений крупнейших 5 юристов (Папиниан, Павел, Ульпиан, Гай и Модестин), сочинениям которых римским законом 426 придано обязательное значение.Основным содержанием Д. является частное право, регулирующее имущественные, семейные, наследственные и обязательственные правоотношения, уголовное и процессуальное право содержится в так называемых "страшных книгах" (47-й, 48-й и частично 49-й). В Д. излагаются также некоторые общие вопросы истории и теории права, отдельные институты публичного права и др. Д. — важнейший, а иногда единственный источник сведений о древнем и позднем римском праве; они послужили основным источником рецепции римского права в 18—19 вв., сыграли важную роль в развитии буржуазной теории права и цивилистики. См. также Кодификация Юстиниана.

№19

1. Ряд социально-этических трактатов аль-Фараби посвящен учению об общественной жизни («Трактат о взглядах жителей добродетельного города», «Книга о достижении счастья», «Указание путей счастья», «Гражданская политика», «Книга о войне и мирной жизни», «Книга изучения общества», «О добродетельных нравах»). Опираясь на политические и этические идеи греческих философов, прежде всего Платона и Аристотеля, и используя социальные идеи древнего Востока, аль-Фараби разработал стройную теорию общественного устройства. Во главе добродетельных городов находятся правители-философы, выступающие одновременно и в роли предводителей религиозной общины. В добродетельных городах стремятся к достижению истинного счастья для всех жителей, господствует добро и справедливость, осуждаются несправедливость и зло. Добродетельным городам Фараби противопоставляет невежественные города, правители и жители которых не имеют представления об истинном счастье и не стремятся к нему, а уделяют внимание только телесному здоровью, наслаждениям и богатству.

2. Пол-кая конц-я Филофея Москва — Третий Рим. Согласнo конц-и Россия есть наследница не только пол-кой идеологии, но и территории Византийской империи. Именно псковского монаха стали рассматривать в качестве родоначальника этой конц-и, и указанное мнение до сих пор господствует в трудах, по­священных русской пол-кой идеологии эпохи Московского гос-ва, Между тем вдумчивое чтение сочинения Филофея позволяет увидеть в нем нечто, в корне отличное от конц-и "Москва — Третий Рим". Безусловно, небольшое послание псковского монаха принадлежит к числу самых значительных идеологических сочине­ний XVI в. Однако главная его идея — это идея "Ромейского цар­ства". Филофей совсем не отождествляет "Ромейское царство" с ре­альными гос-вами — Византией (Вторым Римом) или Древ­ним Римом (Первым Римом). В его представлении это царство Гос­пода Бога — идеальное царство, которое называется "Ромейское" только потому, что именно в Риме произошло впервые соединение хр-кой религии с гос-венной властью. В отличие от реальных государств "Ромейское царство" неразрушимо. Реальные же гос-ва подвержены гибели. Древний Рим и Византия яв­ляли собой лишь носителей образа идеального царства. После того, как они рухнули, образ "Ромейского царства" перешел на Москов­ское царство. Таким образом, Русское гос-во предстает в со­чинении Филофея не наследником реально существовавших и по­гибших государств Византии и Древнего Рима, но в качестве нового носителя идеала православного хр-кого гос-ва. Иначе говоря, Филофей видел предназначение Русского гос-ва быть не Империей, а Святой Русью, средоточием не материального, а ду­ховного — воплощением не грубой материальной силы, а силы ду­ховной. Говоря, что два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бы­вать, Филофей выражал тем самым не свою уверенность в несо­крушимости Русского гос-ва, но мысль о том, что в случае, если и оно падет, как пали Древний Рим и Византия, другого носителя образа "Ромейского царства" на земле не появится. Русь — после­дний земной носитель идеала православного хр-кого гос-ва. Если Русь погибнет, "Ромейское царство" не умрет вместе с ним — идеалы бессмертны. Поэтому идеал православного гос-ва будет продолжать жить, однако стремиться к нему на земле станет уже некому. Царский титул в свете такого представления о Русском гос-ве приобретает особое значение — это титул не просто главы гос-ва, верховного властителя, а титул хранителя Святой Руси. Следовательно, царь начинает выступать в русском пол-ком сознании в качестве носителя не только гос-венной власти, но и устоев всего об-ва — его соц--пол-кой орг-и и официальной идеологии. Коротко эту мысль можно выразить формулой: без царя нет Святой Руси, без Святой Руси нет царя.

№22