Лекция 3. Древнейшие корпорации

[13.02.2001]

Итак, сегодняшняя лекция будет посвящена раннему и нетривиальному опытам существования корпораций. Раннему — по очень понятной причине: естественно, мы начнем с наиболее древних, Т. е. традиционных обществ, а нетривиальным, потому что традиционные общества и сейчас существуют на планете, они еще никуда не девались. И следовательно, опыт, насчитывающий неизвестное нам количество тысячелетий, реализуется и на пороге ХХI века, в начале ХХI века.

Для тех, кто не слушал мой большой факультатив по истории культур, хочу сделать небольшую преамбулу. Дело все в том, что в силу господства в конце XVIII–XIX веках эволюционистского взгляда на историю, в частности, на историю культур, общество, несомненно, жившее в культуре, но не создававшее цивилизации, в принципе можно было именовать первобытным. Это сохранилось до настоящего времени в школьной учебной литературе. Но ученому, даже весьма предвзятому ученому, присущи категории научной порядочности. Слишком сильные сомнения в начале XX века начали одолевать историков и археологов в том, что действительно пигмеи Конго или бушмены Южной Африки или австралийские аборигены — настоящие первобытные люди, то есть очень молодые сообщества, которым еще предстоит пройти стадии эволюции по пути к созданию цивилизации. Это действительно ниоткуда не вытекает. В силу этого стали разграничивать две категории, пусть очень сходные по рамкам культуры, и называть тех людей и те сообщества, которых мы изучаем только археологически, которых не существует — первобытными, а те сообщества, которые существуют сейчас — традиционными. Блестящая монография, пожалуй, единственного крупного современного специалиста Ереванова, так и называлась: «Искусство первобытных и традиционных народов».

В свете этнологических теорий Фуйе, Гумилева и родственных и близких авторов, мы склонны предполагать, что упомянутые австралийские аборигены, пигмеи и бушмены с готтентотами отнюдь не младенцы, а скорее старички, реликтовые сообщества, реликтовые этносы, осколки этносов, все фазы этногенеза которых пройдены давно, и посему в настоящее время они пребывают в состоянии гомеостаза. Никакой эволюции в гомеостазе не происходит. И этнос, а также и социум, в гомеостазе может пребывать неопределенно долго. Все большее количество гуманитариев в этом убеждаются, при всех сложностях, которые остаются для восприятия этнологической теории Гумилева. Концепция пассионарности, которую мне доводилось читать подавляющему большинству из вас, может подвергаться сколь угодно жесткой критике, и даже отвергаться, но фазы этногенеза остаются, они от этого не зависят. В связи с этим сейчас предпочтительно опять-таки не разграничивать эти; категории, а говорить о традиционных обществах. Когда мы изучаем кого-то чисто археологически, без письменных источников, мы вообще не знаем, какую фазу этногенеза мы наблюдаем. Никакие черепки, ручные рубила, костяные оружия, орудия, даже очень совершенные, не дают такого материала.

Итак, традиционные общества. Разумеется, мы знаем очень мало об исчезнувших традиционных обществах. Но существуют современные, поэтому мы можем утверждать, что уже в традиционных обществах существовали корпоративные тенденции, даже более того, существовали корпорации. Естественно, это общества с родовой или родоплеменной структурой. В истории известны сообщества, в которых племенной уровень был чрезвычайно слабо разработан, и они представляются по преимуществу родовыми. Это, например, доисламские арабы, где племена существовали, но чисто формально. Существовал институт племенных вождей — сеидов. В случае большой войны, что бывало далеко не каждое поколение в этом традиционном мире, сеид должен был возглавлять ополчение всех мужчин племени, зато все остальное время (для большинства сеидов — это большая часть — это вся его жизнь) у него была одна функция — испытывать уважение. Он его всю жизнь и испытывал. Никакой реальной властью сеиды не обладали. Зато родовая система определяла жизнь арабов.

Нет ни малейшего основания воспринимать род как корпорацию. Ибо корпорация — это то, во что вступают. Корпорация — это сообщество, в основании которого лежат в той или иной степени договорные отношения. А родовая принадлежность имманентна человеку. Этого не выбирают.

Таким образом, ни род, ни даже племя (причем племя первобытное, где определенные отношения договоров между рабами, вероятно, существуют) воспринимать как корпорацию не следует, и рассматривать их мы не будем, дабы непростительно не расширять материал нашего обозрения.

И тем не менее, корпорации в традиционных обществах существовали. И существовали они в виде мужских сообществ, часто изолированных по половому принципу в мужских поселках, мужских поселениях. Как правило, это охотничьи или рыболовецкие поселения. Это, безусловно, корпорация, потому что принадлежность к подобному сообществу и поселению не могла быть пожизненной. Естественно, людям свойственно размножаться. Лишь определенную часть своей жизни юноша, мужчина проводил в подобном сообществе. Не обязательно часть между достижением совершеннолетия и до определенного возраста, вполне возможна сезонная часть. К мужским поселениям и мужским сообществам воинов, охотников, рыболовов принадлежали во многих сообществах и семейные особи: мужчина изолировался от семьи и вступал в соответствующую корпорацию. С вступлением в подобную корпорацию несомненно связано заключение той или иной ритуальной формы договорных отношений. Потому что настолько, насколько мы можем сейчас судить, вступление в подобное сообщество представляло собой инициацию, то есть тот или иной сакральный акт посвящения в охотники, рыболовы, воины и так далее. Более того, это сохранится в развитых обществах, живущих уже в условиях цивилизации. И когда в следующий раз мы будем заниматься с вами античным миром, я приведу вам примеры подобных сообществ. Самым классическим примером являются спартанские сисситии — товарищества, но на самом деле их гораздо больше. Это никуда не исчезло. Самое интересное, что подобный способ формирования корпораций, подобные формы проживания мужских воинских сообществ (естественно, внеродовых) вне семейной среды, существуют сейчас, в наши дни.

Одним из интереснейших этнографических примеров являются даяки. Даяки живут частью в Малайзии, частью в Индонезии. Это, несомненно, реликт, довольно воинственный реликт. В колониальные времена даяков с успехом нанимали для военной и полицейской службы как испытанных воинов, очень дисциплинированных — образ жизни их к этому обязывает. Даякский этнос, повторяю, — это реликт. Неизвестно сколько им сотен или тысяч лет — давно в гомеостазе. Но сам уклад их жизни достоин определенного внимания. Как известно, этнографическая и археологическая наука XIX века предполагала определенную стадию в жизни всего человечества — стадию матриархата. Сильно сомнительно, что все народы прошли через матриархальную стадию. Кроме того, это предельно противоречит библейскому материалу, диаметрально противоречит — в Библии мы видим только патриархальное сообщество и никакого матриархата. Но, тем не менее, матриархальной род возможен, но не как фаза, и не как практика, а как историческое явление, этнографическое явление. То есть некоторые народы действительно так жили, и даже живут. У даяков чисто матриархальный род, мужчины живут в мужских поселках, к своим женам наведываются в определенное время. На них лежит функция охраны семей, на них лежит функция снабжения охотничьей и главным образом рыболовной добычи, продуктами их труда в качестве охотников-воинов. Но их функция в семье ограничивается функцией производителя. После того, как даяк зачал свое очередное чадо, он не принимает никакого участия в его судьбе. Все это лежит исключительно на женских особях. Если учесть, что даяки живут среди других народов довольно рассеянно, хотя этнически замкнутыми сообществами (чисто даяки), — эти мужские поселки, в которых значительную, видимо большую часть жизни проводят мужчина-даяк, вполне следует воспринимать как корпорации.

Чрезвычайно интересно, что подобные мужские сообщества проходят через историю. Например, предками русских (мы коснемся этого вопроса в конце нашего лекционного курса, когда будем рассматривать русский материал) были славяне и русы. Кто такие русы? До сих пор спорят ученые, хотя от них происходят и этноним «русские», и «Россия». Сейчас уже трудно сомневаться, что они не были славянами. Существует гипотеза, что это народ германского корня, а также существует гипотеза, что это народ иллиро-фракийского корня. Если последнее, то они этнически и лингвистически к славянам были очень близки, поэтому подобный симбиоз двух народов является органичным, естественным, не вызывает никаких проблем. Так вот, у славян мужских воинских поселков не было, а у русов они были, что свидетельствуется и византийскими, и арабскими средневековыми источниками. Русов нет давно. Русы исчезают из источников в продолжение XI века. Они встречаются по территориям германских земель повсеместно. В Центральной Европе они «руги», в Восточной Европе они «русы». Судя по всему, они были старше славян, и остатки русов по мере перехода в состояние развитой культуры и городской цивилизации Древней Руси были окончательно поглощены и ассимилированы славянами, оставив, однако свое имя.

Но в том, что такой уклад, что подобные мужские сообщества и, видимо (тут приходится очень осторожно предполагать, прямого указания в источниках нет), система инициации (посвящения) у них существовала в Х веке, скорее позволяет относить материал к временам уже цивилизованным.

Интересно заметить, что корпорация в таком примитивном своем существовании несомненно противостоит роду, потому что взаимное обязательство членов воинско-охотничьей корпорации не могут никогда не вступать в противоречия с обязанностями сородича. Оттуда (сегодня мы затронем этот вопрос чуть ниже) более развитая форма воинской корпорации, то есть дружина, сохранившаяся уже в государственных структурах, обществах, имеющих и знающих государственность.

Таким образом, уже интересно отметить, что процесс формирования корпораций достаточно сложен, потому что корпоративные отношения с самого начала, с самого своего возникновения, противоречат, вступают в противоречие с отношениями в роду.

Египет

Египетское общество не было даже развитым сословным обществом. Хотя потомственные ремесла, потомственная принадлежность к знати, реликту, присущи, видимо, уже во времена Древнего Царства, все-таки вертикальная мобильность, то есть возможность перехода из социальной страты в социальную страту, в египетском обществе была достаточно велика, достаточно развита для того, чтобы считать это общество даже умеренно сословным. И тем не менее, история Древнего Египта знает одну корпорацию, которая приближается по своей структуре, по своей охватности, к сословиям, и, как положено сословию, склонна формировать корпорации внутри себя: это сословие жрецов.

Жреческое сословие было открытым. Стать жрецом было затруднительно, но возможно. Жреческого безбрачия в Египте не было, поэтому естественно, жреческое сословие прежде всего пополнялось потомками жрецов, но мы совершенно отчетливо знаем из прямых письменных источников, что жрецом стать было возможно. Корпорация ли это как таковая? Безусловно, социальная страта, и очень влиятельная. Мы знаем из истории Египта и ситуации, когда глава государства — фараон — уступал нажиму жрецов, и случаи, когда жреческое сословие смещало царя, и случаи, когда жрец сам становился фараоном (тоже вариант государственного переворота). Правда, это всегда было в периоды нестабильности, это всегда означало ослабление династии, или даже, как это было в XVIII династии, Хоремхеб, жрец по происхождению, просто был последним фараоном, на котором династия закончилась. Во всяком случае, можно утверждать, что они были влиятельны.

Но вот что интересно. Сословия — это своего рода чрезвычайно обширная корпорация. Но именно сословные общества с развитыми сословными структурами склонны порождать настоящие корпорации в составе сословий. В этом отношении можно считать дискуссионным: жречество Древнего Египта — корпорация это или нет? Можно считать дискуссионным: жречество Древнего Египта открытое, но все-таки сословие, или только социальная страта, не являющаяся сословием? Напоминаю определение сословия. Это социальная страта, особые права и обязанности членов которого фиксируются обычаем или законом и наследуются. Если не наследуются — не сословие. Мир всегда стратифицирован, как сказали во времена марксистские, «общество всегда является классовым, но далеко не всегда является сословным».

Однако если это дискуссионно, то, несомненно, корпорациями, и очень замкнутыми корпорациями, иногда враждебно настроенными по отношению друг к другу, являются группы жрецов, принадлежащих к одному храму. Есть безусловные сведения о том, как противоборствуют жрецы культа Амона Ра и жрецы культа Атона при знаменитом фараоне Эхнатоне. Есть более смутные указания, скорее намек на то, что еще в эпоху Древнего Царства (конкретно — IV династия), было столкновение между жрецами Тота — бога мудрости, бога-ибиса, и жрецами Ра, солнечного бога. Корпорации жрецов одного храма или группы храмов одного божества — это считайте, уже ордена, — несомненно, существовали, поэтому можно уже говорить о корпоративности древнеегипетского жречества.

Вопрос из зала: А как складывались их отношения с внешним миром? Они тоже там занимались просветительской деятельностью?

Махнач: Да, несомненно, просто просветительская деятельность была намертво связана с культовыми функциями. Не забывайте, что древнеегипетское общество — это редкий случай в древности, в язычестве. Общество, которое предполагало бессмертие души и возможность счастливого посмертия — светлого посмертия, поэтому они все время готовились на тот свет. И более-менее неплохо себя чувствовали при этом. Но знаете, есть классификация Вальтера Шубарда, замечательного немецкого философа (может быть я говорил, когда читал вам маленький курс, свое «Введение в политологию»), что общества в сущности можно разделить по религиям на четыре категории, по тому, что и как относится к этому миру, и как к тому, посмертному, четыре категории, очень простые:

– «здесь хорошо, там плохо»;

– «здесь плохо, там хорошо»;

– «здесь плохо, и там плохо» — это возможно. Это, по сути дела, индусы. Или греки-неоплатоники поздней Античности: здесь плохо, и там будет плохо. А если будешь еще и пьяницей, будет еще хуже.

И очень редко в истории религий встречаются системы «здесь хорошо, и там будет хорошо». Буддисты? Нет, там система реинкарнации, причем возможен «ат» между реинкарнациями, так что не обязательно там будет хорошо; причем несколько «атов» в разных буддийских системах. Критерии «атов» бесконечны. Посмертие может быть восходящим, а может быть нисходящим. Египетская система не предполагала возможность повторного воплощения, но полагала, что если хорошо подготовишься, то там будет хорошо. В принципе, система «здесь хорошо, там хорошо» — это мировоззрение христиан, но большинство христиан этому не соответствует. Большинство христиан считает, что здесь плохо, и только там будет хорошо. Хотя в основе христианского вероисповедания они могут рассматриваться по этой четвертой категории Шубарда.

В Египте было так. Про веру я ответил.

Но в древнем Египте была и безусловная корпорация. Корпоративность ее не вызывает ни малейшего сомнения, это классическая корпорация — корпорация писцов. Писцом мог стать любой человек. Только ученостью, усердием, учением. Есть замечательные стихотворные гимны, которые составили писцы в честь своей профессии. Есть замечательная книжка вопросов и ответов, где писец поучает своего сына. Вертикальная мобильность египетского общества обнаруживается моментально. Отец говорит: «Можешь стать ремесленником. Если ты будешь обрабатывать камень, то вечно руки твои будут разбиты, ты их будешь ссаживать, по пальцам попадать. Можешь разделывать землю, тогда ты будешь все время ходить, склонившись к земле, и у тебя будет болеть поясница, или спина. Можешь стать воином, тогда ты будешь голодать, и время от времени тебя будут там ранить и, в конце концов, убьют. А можешь стать писцом. Правда, для этого надо годами усердно и усердно учиться, но зато твое будущее великолепно. Тебя будут спрашивать жрецы, и ты будешь их консультировать. К тебе будут приходить генералы и говорить о разливах, ты будешь составлять документы, ты станешь писать летописи». Этакий гимн интеллигентской профессии. Это же интересно, это текст Среднего Царства. Ему, следовательно, свыше трех тысяч лет. И это корпорация с безусловными (чувствуется по тексту) корпоративными интересами. С безусловным внутренним корпоративным чувством: во-первых, отторгается недоучка — так сказать, общественное мнение внутри корпорации писцов. Хотя они, конечно, были ниже военачальников, ниже жрецов, по крайней мере, серьезных; но они страшно довольны своим положением, и, несомненно, очень высоко драли нос в своей среде. Есть чувство корпоративной чести, отторгающей недостаточно профессионального писца, и есть чувство корпоративной солидарности. Возможно, у них и бывала конкуренция, наверное, у всех интеллектуалов была конкуренция, правда? Но это не исключает чувство корпоративной взаимозависимости. Таким образом, мы в лице писцов, видим древнейшую безусловную корпорацию, которая так может восприниматься. Интересно отметить, что это корпорация интеллектуалов.

Древний Китай

Еще в большей степени можно считать, что и древнекитайское, и средневековое китайское общества несословны, и нельзя найти на протяжении всей китайской истории корпоративные структуры, которые охватывали бы большую часть общества. Тем не менее, Китай дает нам свою корпоративность и свой исконный, исходный корпоративизм еще в эпоху Ся (примерно середина третьего тысячелетия до Рождества Христова). Это все равно самая древняя эпоха, в которую Китай поддается изучению. До того там какие-то люди были, но, вероятно, уж очень первобытные. О них ничего не сохранило даже китайское предание.

Эпоха Ся — легендарная, текстов эпохи Ся нету, а древнейшие тексты появляются в следующий период, Шан-Инь (конец Ш тысячелетия до нашей эры). В эпоху Ся китайцы сложились как корпоративное общество, и их корпорацией была сельская поземельная община. Что позволяет утверждать, что мы в праве рассматривать общину как корпорацию? Кстати, это я буду рассматривать и дальше, и на западноевропейском материале, нашем основном материале в этом курсе, и на материале русском. Что позволяет считать, что община — это корпорация? Во-первых, это не родовая община, а соседская. Китайская община эпохи Ся и первого праведного императора Юй Гуна — это община соседская. Ее составляют не сородичи, а соседи. Второе: община замкнута, удерживает на уровне землепользования за собой территорию в строгих границах, следовательно, мы видим, что она оберегает свои интересы и интересы общинников. Я бы не сказал «землевладения» — никогда не было в истории Китая настоящего землевладения с правом отчуждения земли. Община необычайно устойчива.

Все тираны в истории Китая — в истории Китая тиранов хватало — начиная с первого и одного из наиболее грандиозных — Цинь Ши, или полностью, с титулом, — Цинь Ши Хуан-ди, рубеж III–II веков до нашей эры…

Вопрос из зала: Почему Хуан-ди? Это «желтый поп», по-моему, в переводе…

Махнач: …«Небесный», «сын неба». Естественно, потому что это первый император в истории Китая, который принял титул ди — «небесный». Обычно на европейские языки переводится как «сын неба», а корректнее переводить «небесный». Это титул китайского императора — до первого ди были ваны. Ну вот, хотя традиция потом подверстала очень древних правителей к этой системе, и Юя считали первым праведным императором, хотя Юй Гун — это даже не царь, это князь Юй. Однако все императоры, даже тогда, когда все императоры были монголы (династия Юань), или маньчжуры (последняя династия, династия Цин), считали необходимым совершить поклонение могиле Юй Гуна.

Надо сказать, что все стабильные правители, правильные, если хотите, правители в истории Китая, общину поддерживали в силу того, что общинная добродетель укладывается вкруг ассоциации добродетелей, конфуцианского чувства долга, основами конфуцианской этики. Но все тираны в истории Китая стремились общину разрушить. Первым был Цинь Ши, а последним Мао Цзе Дун, объявлявший лютую войну почитанию предков, существованию общины. Ничего не получалось. Цинь Ши был необычайно кровавым правителем. Куда там Троцкому до него — у Троцкого не получилось. Цинь Ши создавал трудовые армии, расплачивался шелковыми деньгами, не имевшими реального обеспечения, в эпоху, когда кредитной системы практически не было и до ассигнаций человек еще не дожил, и с успехом расплачивался. В самом деле, вы не будете называть деньги «деревянными», и старенькие будете исправно принимать по номиналу, если будете знать, что как только не примете, вам отрубят пятку.

Вопрос из зала: Почему именно пятку?

Махнач: Такое наказание следовало за нарушение обращения денег. Цинь Ши был изобретателем по части квалифицированных казней, но я не буду портить нарочно настроение барышень. Мог бы порассказать, чего там делалось. Он очень не любил интеллигентов, просто люто не любил. Пойманных ученых-конфуцианцев при нем закапывали живьем в землю. Поэтому потом осталось очень мало ученых-конфуцианцев, но когда династия Цинь при втором тиране сгорела, то народный вождь — освободитель от Цинь — немедленно начал всюду разыскивать уцелевших конфуцианцев и все восстановилось.

В одном уезде при его жизни на камне оказалась высеченная надпись: «Когда Цинь Ши умрет, земля будет разделена», то есть перестанет быть государственной, вернется община. Искали, кто это написал, не нашли. Все окрестное население казнили, камень истолкли в порошок, но когда Цинь Ши умер, земля была разделена. Повторяю, китайская община — это примитивный вариант корпорации. Примитивный, потому что она все-таки не пополнялась, она была создана в давние времена. И тем не менее, это корпорация с чувством глубочайшей корпоративной ответственности и высочайшей корпоративной солидарности. Учтите, говорю о корпорации вот еще почему. Ведь это очень семейное общество. Это почитание предков, включавшее в себя культ предков. Культ, совершаемый предкам. И тем не менее, община существует, хотя она не строго родовая. Конфуцианская этика, в общем, склонялась всегда к тому, что наивысшие ценности для человека — семейные. Есть классический пример, когда самому Кун-Цзы рассказали свежую историю. Некий отец совершил кражу, а сын на него донес. Кун пришел в ужас, и вовсе не потому, что нельзя донести на вора. А потому что сын. Потому что он мог только уговаривать отца вернуть украденное, ибо семейные ценности выше общественных, выше социальных, выше государственных. Притом заметьте, они прошли свой красный период, а своего Павлика Морозова не было. Не как у соседей. Не могло быть!

Вопрос из зала: Вы говорите — прошли. А он уже кончился?

Махнач: Да, конечно. Что Вы хотите, если мы даже просто не замечаем того (как неожиданно выясняется), что коммунистическая партия Китая (она так и называется) руководствуется не учением Ленина и даже не учением Маркса, а учением Конфуция. На съезде приняли. Плавно так, аккуратненько. К сожалению, об этом мало пишут. Хотя осталось старое название.

В истории средневекового Китая мы видим корпорации. Это корпорации буддийских и даосских монастырей, причем в обоих случаях включающие в себя и сообщества мирян, людей светских, поддерживающих данный монастырь и вокруг него группирующихся. Этого, кстати, не лишена и Западная Европа. В меньшей степени Восточная, но это материал средневековый. Мы его будем затрагивать подробнее. Китай, своеобразно повторяя совершенно чуждый ему, далекий от него египетский опыт, знает одну корпорацию — корпорацию шин-ши, корпорацию чиновников. Тот же самый случай: шин-ши можно было стать, достоинство шин-ши приобреталось системой экзаменов. Аналогов в мировой истории довольно много.

Япония

Японское общество сословно. И выстроено в глубокой древности в соответствие с конфуцианскими добродетелями. Причем надо сказать, что японцы — не конфуцианцы, японцы либо синто либо буддисты, причем часто и синто и буддисты одновременно. Статистика, основанная на опросах общественного мнения, показывает, что если сложить всех синтоистов и буддистов, то их оказывается больше, чем японцев. Очень многие дают о себе сведения двоякие: что они и синто, И буддисты. В Японии есть определенное количество христиан всех основных ветвей - и право славных, и католиков, и теперь протестантов. Но в основе японской социальной структуры лежало несомненное конфуцианское отношение к земледелию. Заметим себе, что японец-самурай имел имя, фамилию и девиз. Совсем как западноевропейские дворяне. Японец-крестьянин имел имя и фамилию, то есть родовое достоинство за ним признавалось. Японец-ремесленник имел только имя. Он был ниже крестьянина и фамилия ему была не положена. А японец-торговец имел только профессиональную кличку. Он назывался «торговец горшками», предположим, ему даже имя было не положено. Кстати сказать, не менее достойное для человека занятие.

Считать все эти сословия корпорациями мы не имеем никакого права. Они слишком многочисленны, в том числе и сословие самураев. Безусловно, существуют самурайский кодекс, Буси-до («Путь воина»), общий для всех самураев, они все воспитывались в соответствии с Буси-до, но это еще не делает их корпорацией. Общие нормы поведения у них были. А вот утверждать, что были общие интересы самураев, я бы не стал. Самураи — это не корпорация.

Можно рассмотреть как некое отражение этого французское дворянство мантии, то есть дворянство, выслуженное чиновной службой в XVII–XVIII веках. Происходило это и раньше, но много их стало в XVIII веке. Можно рассматривать русскую систему, Табель о рангах, при которой дворянство выслуживалось и приобретало в какой-то степени образование. Более того, в первой половине XIX века человек, имевший университетский диплом, получал личное дворянство. Не потомственное. Но это все-таки аналоги аморфные. Сказать, что русские чиновники XIX века образовывали корпорацию, я бы не решился. А вот китайские шин-ши, успешно сдававшие свои экзамены на приобретение чиновного достоинства и вступавшие с этого момента навечно, пожизненно в корпорацию — это, конечно, корпорация.

Можно называть в японском материале две корпорации. Они, безусловно, являются корпорациями. Во-первых, это корпорация оружейников, оружейных кузнецов, которые могли из самородного железа сделать меч. Это очень сложно, это выходит за рамки. Я знаю, как это делают. Вернее, я не умею это делать, но как делают самурайский меч, я знаю. Мечи делаются только из самородного речного рассыпного железа. Это очень сложный, длительный процесс, окружен он не только тайнами, но и сложнейшими ритуалами. Это вполне религиозное деяние. Хотя, как ремесленник, оружейник должен был бы принадлежать только лишь к третьей категории, а стать учеником такого мастера можно было (мы рассматриваем корпорацию все-таки полноценную — когда в нее можно вступить), мы видим, что ему полагается имя, фамилия, девиз и герб — эмблема. Он обладает всеми почетными отличиями, которыми обладает кроме него только самурай, он приравнивается к самураю. Искусство изготовления мечей сохранилось до наших дней, его сохранили как национальную ценность. Причем сохранили, как мне рассказывали, на уровне последнего настоящего мастера, то есть вовремя сохранили, спохватились. Остался только один настоящий кузнец, но тут же нашли в государстве ассигнования, хотя Япония была очень бедной, это конец 1950-х годов, тут же нашлась строка бюджета, тут же целенаправленно ему подобрали учеников. Короче, мечи они делают. И мечи они делают, и одно из самых изысканных произведений японского прикладного искусства — субы, защищающие руку. Суба всегда украшается особенно тщательно, они все уникальны. Но японцы по-прежнему умеют делать. В XX веке мы потеряли массу промыслов, которыми славна была Россия. В частности, погибли павло-посадские платки, потому что утрачены красители. Японцы же сохранили свое самое изысканное прикладное искусство.

Вторая корпорация, в которой тоже полагалось иметь имя, фамилию и герб — это ама, ныряльщицы за жемчугом. В эту корпорацию, естественно, включены и члены семей ама, хотя ныряют только девушки (возможно, лучшие пловчихи в Японии). Есть ныряльщики Ближнего Востока, но в Японии это чисто женская профессия. Профессия, прямо скажем, тяжелая, водичка там холодная, ныряют они нагишом, в воде проводят рекордно долго — так индийский тигр не держатся, как амы под водой без дыхательных аппаратов. Но они имеют пожалованные императором много веков тому назад привилегии — приравниваются по правам и почестям к самурайскому сословию. Так как браки заключаются не только внутри корпорации, мы можем считать ее разомкнутой и признать корпорацией.

Доколумбовая Америка

Самое интересное, что удается обнаружить следы корпораций в предельно не корпоративном мире, наоборот, очень коллективном и жестоком — в мире доколумбовой Америки. Мир этот действительно жестокий, по-своему сословный. По-своему, так как это не настоящие сословия, а просто высшие сословия — так было у майя, так было у инков. Образовывался народ, победивший и подчинивший себе, вытолкнувший в социальные низы другие народы, чисто этническая принадлежность…

Вопрос из зала: Но в Индии же тоже было похоже…

Махнач: Спасибо, вспомнили (небось, я сам читал об этом вам). В Индии — да, но изначально, при образовании шудр.

Инки просто целиком не-инков вытолкнули в социальные низы и ими правили. Мир этот был не просто жестоким, а удивительно не соответствующим нашим представлениям, даже средневековым. Не надо говорить о безумном двадцатом веке. Мир этот — вообще неправдоподобная этика в соответствии с нашим представлением о человеческом достоинстве. Так, майянский подданный низшего происхождения, для того чтобы обратиться к «аристократу» (в кавычках, естественно), принадлежащему к высшей касте, должен был раздеться догола, встать, простите, на четвереньки, и задом вперед к нему ползти. Почему-то это считалось не оскорбительным для того, кого таким образом приветствовали. А наказывали за несоблюдение ритуала там своеобразно — бросали в пещеры, наполненные водой, где змеи плавали. Там и плавал индеец, пока до него какая-то змея не добирались. Мир странный и, может быть, это не так плохо, что он был разрушен испанскими и португальскими конквистадорами. Они были тоже чудовищно жестоки, но они были жестоки в тот момент, когда завоевывали, а не потом. Во всяком случае, нынешняя латинская Америка выглядит привлекательнее, чем доколумбовая. Это странный мир, где ходили пешком, где не знали экипажей, даже верховых животных, на большей части Америки — даже вьючных не знали, лам не использовали как вьючных животных — только для получения шерсти, хотя они могут нести вьюк. В этом мире постоянных кровавых жертвоприношений (человеческих, причем!), мире, который заливался кровью, тем не менее, были своеобразные корпорации. Но я довольно плохо владею американским материалом. И даже в свой большой курс истории культур единственное, что не включаю — доколумбовую Америку, честно всегда признавая (кто у меня был на факультативе — знают), что я просто плохо знаю материал, и я его оставляю за чертой. У нас в стране мало хотя бы средних знатоков доколумбовой Америки. Нет музейного материала, поэтому негде было выискать. Тем не менее, мне удалось и в этом мире (естественно, только по чужим книгам) найти отчетливые следы корпораций. Следы. Но только в одном единственном государстве — государстве ацтеков.

Ацтеки тоже покорили, подчинили, сделали своими данниками другие племена. На чем блистательно сыграл завоеватель Мексики Кортес — побеждал ацтеков в основном не своими несколькими сотнями испанцев, а союзниками, которые ненавидели ацтеков — индейцами, руками соседей, оружием соседей. Это так. И это был действительно мир своеобразного мрачного язычества и постоянно проливавшейся крови. Достаточно сказать, что там устраивались спортивные состязания, в частности, там играли в мяч, и проигравшую команду приносили в жертву. Надо сказать, что в мяч играть было довольно тяжело. Представьте себе укрепленное на высоте примерно пяти метров вертикальное каменное кольцо большого диаметра, в которое надо пробросить мяч. Согласитесь, что это трудно, очень даже тяжело.

Вопрос из зала: А какой был мяч?

Махнач: Мяч был, естественно, каучуковый, ненадувной, сплошной. Он был упругий, но литой. Тяжеленький мяч метать довольно хорошо, но в вертикальное кольцо пробрасывать уже сложнее. Скоро силы исчезали. Команда, проигравшая игру в мяч, приносилась в жертву. Правда, быть принесенным в жертву было почетно. Известен случай, когда ацтеки победили, если не ошибаюсь, <нрзб.>³. И царь, восхитившись мужеством пленных воинов, сказал им, что они великолепные воины, и он включает их всех в свою гвардию. Высшая честь для простолюдина, а тут военнопленные! «Нет, — сказали побежденные, — не хотим, приноси нас в жертву!». Мрачноватое общество. И тем не менее, при всей своей кровавости, вовсе не такое антипатичное, как протосоциалистическое общество инков, общество жуткого примитивного уравнительного социализма, просто, пугающего. У ацтеков, все-таки повеселей и поблагороднее.

В ацтекском мире были корпорации. Это были два аристократических воинских ордена, составлявших лучшую часть вооруженных сил Теночтитлана⁴ — столицы ацтекского государства. Это Орден Ягуара и Орден Орла. В самом буквальном смысле этого слова. Рыцари Ягуара вступали в бой в шкурах ягуара. А рыцари Орла — украсив себя орлиными перьями. Противник уже сразу знал, что здесь мало не покажется. Причем это — сверхэлитные воины, хотя они сражались даже неметаллическим оружием. Еще одной особенностью доколумбовой Америки являлось то, что они, великолепные мастера медного и золотого художественного литья (великолепные изумительные золотые украшения и так далее) — они почти не знали металлических орудий. Мир развитого литейного мастерства, а орудия — из камня, дерева, раковин.

Вторая корпорация нас с вами интересует гораздо больше. Учитывая наши с вами интересы, ваши интересы как студентов ЦКП. Это почтека — корпорация купцов. Правда, почтека - каста, вне всякого сомнения. Дело все в том, что отличившийся ацтек мог стать военачальником, отличившийся ацтек мог стать «гвардейцем императора» (в кавычках, — так обычно и переводится). Но никто ни при каких обстоятельства не мог стать почтеком. Купцом можно было только родиться. Они вступали в брак — единственные в ацтекском государстве — только с представителями своей касты. Это была абсолютно замкнутая, единственная каста. И все-таки она обладает очень многими чертами корпорации. Во-первых, она была почетной, уважаемой, в том числе, испытывающей определенные почести со стороны правителя. Почтеки были выгодны правителю, конечно, потому что они торговали за пределами ацтекского государства. Выполняя тем самым разведывательные и аналитические функции. В ацтекской столице благодаря купцам знали, что делается весьма далеко от границ их державы. Во-вторых, их уважали, потому что это была опасная профессия. Купеческая поездка занимала много месяцев, часто более года. Отправление в подобную поездку и возвращение сопровождалось сложнейшими ритуалами. Семья отсутствующего купца должна была соблюдать во все время его отсутствия определенную аскезу. Это было угодно богам, чтобы они сохранили купца-почтека во время его продолжительного тяжкого и опасного путешествия.

Вопрос из зала: Как они передвигались?

Махнач: В частности, пешком.

Вопрос из зала: А товары?

Махнач: Товары носили в основном на себе. Они, конечно, отправлялись кампанией. В частности, прошу прощения за такую подробность, женам и детям почтеков во время их отсутствия разрешалось мыться один раз в шестьдесят дней. Это даже отмечено <нрзб.>⁵, как нечто удивительное. И судя по описаниям европейцев, которые застали еще предание конквистадоров, участников первой экспедиции, видно, что они очень серьезно блюли корпоративные интересы и видим, без труда их отстаивали: конкуренции-то не было. Так называемая естественная монополия. А корпорация слишком маленькой не была. Итак, даже в мире доколумбовой Америки следы корпораций, пусть не очень развитых, мы находим, даже несколько.

Развитые сословные общества

Сословность мы встречаем в разных системах. Безусловно, можно говорить об аристократии древней России, можно говорить о сословии жрецов древнего Египта, можно рассмотреть как сословие купцов-почтеков в древней Мексике, и все-таки развитые корпорациии развитые корпоративные отношения привнесены древнейшими арийцами (название условное). Арья («благородный») — термин, существовавший в санскрите и в древнейшем иранском, этот корень сохраняется во множестве индоевропейских языков. Мне доводилось читать у сверхосторожных советских историков, что термин встречается только у древних индийцев и иранцев, и у них одних. Еще будучи студентом я смеялся по этому поводу: а откуда же взялись все греческие имена с корнем «ар» и значением «благородный»? Аристон, Аристотель, Ариадна, само слово «аристократ», «аристократия» (власть лучших, правление лучших). В славянском языке «ар» превратилось в «яр», откуда «ярый», «ярость», поэтому в известной песне Первой мировой войны (потом узурпированной Второй мировой) «Пусть ярость благородная…» — это тавтология, но безобидная.

Мы не знаем, как они себя называли. Мы определенно можем утверждать, что единая протоиндоевропейская или протоарийская общность действительно существовала, но около четырех тысяч лет тому назад. Однако все последующие общества индоевропейцев или со значительным элементом индоевропейского наследия, индоевропейского этнического субстрата, все воспроизводили сословность, все воспроизводили развитые сословные структуры. Менялись этносы, народы, шли новые витки этногенеза, а сословность воспроизводилась. Воспроизводилась в античном мире, воспроизводилась в средневековом мире, но только Новое время, и то довольно поздно, разрушило сословия в большинстве индоевропейских обществах. Правда, не у всех.

Все эти общества сословны, и мы можем с вами видеть (жутко интересная вещь!): сословные общества склонны порождать корпорации. Сословия слишком велики, чтобы их считать корпорациями. Хотя определенными чертами корпоративности они обладают. Есть внутри сословная солидарность, есть сословное представительство — значит, есть сословные интересы. Все парламенты начались с сословного представительства.

Особенно хорошо мы видим, что сословия — это большие, аморфные, но все-таки в чем-то протокорпорации, тогда, когда доступ в сословия открыт. Затруднен, но открыт. А мы это видим почти везде, за исключением индийского опыта. Только в Индии сословия абсолютно замкнуты. Но тем интереснее заметить, что именно сословные, то есть первоначально структурированные сообщества, склонны были дальше структурироваться. То есть порождать корпорации, корпоративные отношения. Возьмем самый нехитрый вариант. Это индийский. Варны — абсолютно замкнутое сословие. У соседей и ближайших родственников индоариев, древних иранцев, межсословные браки считались предосудительными и не одобрялись. Но тем не менее, общественное порицание не означало то, что заключившие такой брак выбрасывались за пределы сословия. В Индии межварновый брак именно и влечет за собой превращение в неприкасаемых. Варны — абсолютно замкнутые сословия. Хотя сословно варновое общество начало складываться в Индии, вероятно, с появлениям первых арийцев-переселенцев — это XV–XIV века до нашей эры, а сложилось окончательно в ХI веке до нашей эры, когда все аборигенное дравидическое, или дравидское, население Индии оказалось выкинуто за пределы трех варн «дважды рожденных» — двийя — и составили варну шудр, чемумногие из них потом очень даже радовались.

Сословие заключает в себе не только права, но и обязанности. Более того — сословные привилегии. Часто права являются также обязанностями. Поэтому представители трех высших сословий варн — брахманы, кшатрии, и вайшьи — были двийя, дважды рожденные. Они проходили инициацию, по достижении совершеннолетия. Это давало им право слушать веды, пить сому, совершать жертвоприношения. Но это была и их обязанность. И совершать жертвоприношения, и петь гимны, и пить сому, и слушать веды. Шудра дважды рожденным не являлся — он инициации, второго рождения не проходил. В силу этого он не имел права приносить, пить, слушать, петь. У него оставалось очень много лишнего времени. И шудры богатели. Уже в поздневедическом обществе V–IV веков до нашей эры не редкость было, что обедневший брахман, который не мог жречеством зарабатывать себе прокорм, нанимался слугой на службу к богатому шудре. Конечно, к такому слуге шудра хозяин должен был обращаться вежливо, как к представителю высшей варны, но во-общем на этом-то его счастье и заканчивалось. Слугой он так или иначе оставался. В противном случае его бы попросили за дверь.

Эта сословная система, ставшая уже не такой четкой благодаря тому, что не все кшатрии могли найти себе место воинов и правителей, и уже далеко не все брахманы могли найти себе место жрецов, к VI–V векам до нашей эры попадает в волну буддизма, который видимо, становится покровительствуемой, если не государственной, религией уже при Маурьях, во всяком случае, при Ашоке. Это оспаривается многими индологами, есть мнение, что Чандрагупта безусловно, а Ашока скорее всего не были буддистами, а были джайнами. Но даже если это так, то несколько позже, в кушанскую эпоху (III век), буддизм приобретает очень серьезное влияние. Распространение буддизма вызывает антибуддийскую реакцию в виде раджпутской революции. Несомненно, складывавшиеся в предшествующие века корпорации становятся кастами, то есть замыкаются. Раньше были замкнуты только варны. Что такое касты? В популярной литературе и публицистике кастами иногда называют варны, это неверно. Касты, на современном хинди «джати» — это корпорация потомственных гончаров, корпорация потомственных ткачей, корпорация потомственных рыбаков и так далее. Любой приличный студент Московского университета исторического факультета знает спросонья, навскидку, сколько варн в индийском обществе. Сколько каст — я уверен, что знают не все индологи, их очень много. Их несколько сот.

Вопрос из зала: А они были в каждой варне?

Махнач: Они были в каждой варне, безусловно, причем касты брахманские — это касты жрецов того или иного божества индийского пантеона. Естественно, больше всего, в варнах вайшьев и шудр. Причем вайшьев сейчас не очень много. Так исторически сложилось, что в Индии не знали, как они размножались и в каких гражданских войнах они вымерли. Я нигде не встречал объяснения этому, но действительно, большинство индийцев сейчас — это шудры и брахманы. Кшатриев и вайшьев мало. Хотя, конечно, все роды, которые и сейчас существуют (хотя, больше, к сожалению, не управляют, а только испытывают уважение), они, конечно, кшатрии.

Интересно, что варны потихонечку выращивали касты. В процессе борьбы с буддистами они стали кастами, замкнулись, как замкнуты были варны, но выращивались они до этого, то есть сословное общество склонно было к формированию корпоративных структур. Для меня это и не удивительно. Знаете почему? Уже в эпоху Магадха, предшествующую эпохе Маурьев, в Индии множество государств — это каста, прочная, управляемая раджами, но это и республики. Республики патрицианского типа. Их довольно много. По сути дела это города-республики. Очень похожие на неразвитые полисы Античного мира. Что вполне естественно. Там, где складывается республика, бурно идет процесс образования корпораций, — более бурно, чем это происходит в монархиях. Даже если создается классическая республика. В античном материале мы это увидим, там будет все детально, обязуюсь.

Итак, сословия склонны к формированию корпораций. Однако настоящие полноценные корпорации все-таки складываются в мире воинском, аристократическом, в мире знати и в мире бюргерском, в золотой среде. Так на Древнем Востоке, так будет в Античном мире, в Средневековье, в отечественной истории.

А что же сельский мир? Мы же видели китайский пример. Совершенно аналогичный пример мы видим с вами повсеместно и в обществах, образованных потомками, в том числе отдаленными потомками индоевропейцев. Это всюду общины, более развитые или менее развитые. У германцев древнейших очень четкое, очень солидарное общество. У славян с самого начала славянской истории (а славянская история, история этноса славян, начинается видимо, в I веке до нашей эры) настолько мощный общинный уклад, что они принесли его в будущую Византию во время великого переселения народов, то есть в V–VI веках уже нашей эры, когда активно переселяться на Балканы, за Балканы и в Малую Азию начинают именно славяне. Крупнейшие византинисты, такие как французский ученый Шарль Диль и наш Федор Успенский считали, что именно славяне принесли развитые общинные нормы землепользования, которые позднее, в VIII–Х веках будут зафиксированы в византийском законодательстве Эклогой. То есть естественно совершенно, наиболее консервативная часть общества, крестьянская, не менее склонна и способна к формированию корпораций, однако она их формирует в форме общины.

Надо сказать, что община встречается не только у крестьян как таковых, то есть у чистых земледельцев, пусть даже с высоким уровнем скотоводческого хозяйства и скотоводческой этики. Давайте обратимся к Ирану периода поздней древности. Я в Иране не бывал, и я это знаю по чужим материалам. Как говорили мне иранисты, «ты не представляешь себе до какой степени каждый иранец ощущает себя коренным арийцем. Куда больше чем немец даже при Гитлере. Это просто абсолютный момент в их культуре». Поэтому крестьянин-армянин для иранца понятнее, и более свой, нежели мусульманин-араб. Ну, там разница вероисповедная, арабы в основном сунниты, а иранцы все шииты, но дело не только в этом. В конце концов, Иран — это Ариана, страна ариев, они до сих пор так и называются.

В Иране, где изначально арийская скотоводческая этика, скотоводческая система ценностей зафиксирована в древнейших дошедших до нас текстах Авесты, в Гатах великого Заратуштры, мы видим общину не только у крестьянского населения, но и у воинского. Причем значительная часть воинов, скажем, в последние века зороастрийского Ирана, в последние века до мусульманского вторжения (то есть в I–VI веках нашей эры, это династия Сасанидов), — значительная часть воинского сословия артештаран (на языке пехлеви, соответствует кшатриям Индии) жили трудом своих рук, пасли скотину и пахали землю, а вовсе не жили за счет крестьянского населения. Естественно, им полагались выплаты со стороны государства. Это было поселенное войско наподобие, если хотите, казаков нашего Средневековья. Жили они деревнями, как и крестьянское население, но образовывали четкую общину, причем даже название деревни воинов — дех — отличается от названия деревни простых земледельцев — паган. Оба слова вы, кстати, знаете, потому что позднее имен­но крестьянское земледельческое население Средней Азии стало называться дехкане, хотя исходно-то это не земледелец, а это небогатый воин. Что же касается слова «паган», то оно из среднеиранского перешло в латынь, где означало то же: paganus — «деревенщина». А так как где-нибудь в конце III — IV веке нашей эры большинство горожан Римской империи бы­ли христиане, а деревенщина оставалась языческой, слово это стало означать еще и язычни­ка, откуда русское «поганый». В ХП веке еще не ругательство, а просто — язычник.

Таким образом, община может быть ранней корпорацией у различных социальных страт, у людей очень различного положения.

Дружина

Дружина — это инструмент разрушения родовой и родоплеменной системы. Причем весьма часто дружины начинают бурно формироваться в период начала нового этногенеза. Это естественно. У каждого этноса, естественно, есть этносы-предки. Люди, составляющие этнос, не погибают, когда погибает этнос. Родоплеменная система, родовые отношения сохранились. Они передаются по наследству. Но энергичных людей слишком много, и они стремятся вырваться из отношений рода, отношений племени, и даже отношений общины.

В Китае эпохи Тан во время пассионарного подъема таких людей называли «молодые негодяи». И формировали из них армию (из преступников. Это не преступники, а правонарушители — их характерный термин). Кто китайские солдаты? — «Молодые негодяи».

В Монголии времен Чингиза (безусловный подъем монгол) местный термин еще очаровательнее. Замечательно сочный в переводе Гумилева: «люди длинной воли». Хорошо звучит, совершенно понятно. В родовой системе пока не состаришься, — будь у тебя мышцы как у Шварцнеггера и мозг как у Эйнштейна, — пока не состаришься, в большие люди не выбьешься. Но есть лазейка: дружины. Снова воинское сообщество — то, о чем мы уже говорили, но на совершенно другом уровне, потому что здесь мы говорим уже об уровне государственного развития, об уровне существования государства.

Дружина — это, несомненно, разрушение рода. Дружину мы можем наблюдать у множества народов. Но опять-таки очень хорошо, убедительно у индоевропейцев. Хотя я сам назвал монгол, можем видеть дружинные отношения у тюрок. Дружина у кельтов — наличие дружин у кельтов отмечают все античные авторы, которые о кельтах писали. То есть Тацит, Страбон, Плиний. Причем приводится даже такой поразительный пример. Этнологически мы можем рассматривать дружину как нечто, как консорцию. Напомню вам, что консорция — это группы особей, связанных общей судьбой, в отличие от конвиксий, в которых люди связаны общими интересами. Этот пример, конечно, не был распространен, не был типичен для всего кельтического мира. Но у некоторых кельтов на севере Галлии (современной Франции), существовали дружины друзей короля (ну, короли, рексы, цари — как ни переводи; обычно пишется «короли»: короли германского мира, короли кельтского мира), в переводе на нынешний масштаб — бароны. Там много было коро­левств. Но, тем не менее, короли были, они были королевского рода, весьма уважаемыми. Короли были окружены дружинниками, которые с ними развлекались, выпивали, охотились, сражались. А когда король умирал, дружно кончали самоубийством. Это экстрема, я думаю, что это исключение и для кельтского мира, однако, это показывает нам внутреннюю сомкнутость, взаимозависимость дружинного мира.

Безусловно утверждение Тацита (Тацит жил в начале II века н. э.), оно касается уже не отдельного племени, а всех, правда, не кельтов, а германцев: для древнегерманского дружинника совершенно невыносимый позор — потерять в бою своего короля. Выжить, если погиб король — это означало если не самоубийство, то немедленную эмиграцию. Это в племенном-то мире, где все права замкнуты миром своего субэтноса, миром своего племени, где ты абсолютно беспомощен до предела, но вернуться, потеряв рекса — это такой позор, что если уж ты к несчастью выжил, надо срочно бежать куда-нибудь в дальние земли. Тацит приводит четкую формулировку: «Короли сражаются ради славы, дружинники сражаются за королей». Вот вам прямая параллель у нашего предка, безымянного автора «Слова о полку Игореве». О курских дружинниках он пишет: «Ищут себе чести, а князю славы». Прямая параллель — просто по Тациту. Как будто он его читал, хотя он его, наверное, не читал.

Таким образом, мы видим с вами дружинные отношения, и дружина — это уже безусловно настоящая корпорация. В дружину вступают, из дружины могут изгнать, существует устойчивый корпоративный этос — образ поведения в дружине. Кстати, в значительно меньшей степени, но это свойственно и одному из маленьких ареалов Дальнего Востока — японцам. Правда, японские отношения самураев с их патронами, с их князьями — это отношения вассалитета. Вот они хорошо укладываются в сравнительную парадигму с европейским вассалитетом. Вассалитет — это не корпоративность. Вассалитет — отношение суверенитета и вассалитета, связанность двух человек: сеньора и вассала. Если у сеньора двести вассалов, то это будет двести таких связей, а не одна общая на всех. То же самое, конечно, и в отношениях японского князя (дайме) и самурая. Но этот мир не лишен корпоративного чувства. Известна повесть времен последней большой междоусобицы (конец XVI — начало XVII века) до установления сегуната Токугава, когда воевали все против всех. Известная повесть, я думаю, что вся Япония ее читала: «Повесть о двадцати семи верных самураях» (или «О двадцати семи верных вассалах»). Их князь был убит, причем убит, и не отомщен, тем самым опозорен, и род лишен своего достоинства. Двадцать семь верных вассалов не утихомирились, пока все не сложили головы, отомстив за своего князя. А их же уже не связывали отношения вассалитета, их сеньора уже не было, их связывала корпоративная верность друг другу, следовательно, в подобных внутренних организациях средневековой Японии существовали корпоративные отношения, но это зачаточная форма. Это все-таки не дружина. В основе вассалитета — долг вассала, но и корпоративное единство.

Вопрос из зала: Дружина — форма корпоративности, но почему самурай себя убивал? он же не должен был, получается... Получается, что он уже дружинник.

Махнач: Ну, понимаете, в том-то все и дело. Самурай себя действительно убивал, а победитель при Цусиме (это XX век) адмирал Того Хейхатиро учинил харакири, когда скончался его император. В общем, он поступил, как дружинник. Да еще к тому же кельтский, да еще особенно одаренный. Ну, это все-таки из очень другой культуры. Я лишь этим примером хотел указать, что есть элемент корпоративности. Конечно, это все-таки отношения вассалитета.

Вопрос из зала: То есть там первично, изначально были формы вассалитета?

Махнач: Первично отношения, кончено, затевают со своим князем, да. И еще за этим стояла всегда (пусть абстрактная) верность императору, потому что он Божественный Тенно, он рода богини Аматерасу, никуда не денешься.

Вопрос из зала: То есть смысл вассалитета: самурай — это воин, почти наемный воин, время от времени его нанимали…

Махнач: Он, конечно, старался, чтоб его не нанимали, он старался иметь постоянную службу. Были такие — «ранины», оказывавшиеся без патрона. Больше всего они старались все-таки попасть к кому-нибудь на службу, чтобы его приняли, и принести вассальную клятву. Потом из этого была некоторая польза. Дело вот в чем. Как известно, в Японии, предельно милитаризованной перед Первой мировой войной, перед Второй мировой войной очень милитаризованной, прямо скажем, главная доблесть, смысл жизни — умереть за императора, тут все ясно. Тем не менее, была категория лиц, которые не могли ни при каких обстоятельствах быть признаны на военную службу. И тем не менее, считались почетными, как и солдаты. Это учителя, в том числе школьные. Как бы тяжело ни приходилось Японии, подвиг учителя равен подвигу самурая. Почему я это сейчас вспомнил? А дело все в том, что в XIX веке учителей стало относительно много и народных школ в Японии стало уже довольно-таки много. В начале ХХ века учителями практически исключительно были самураи. Самураев стало много, и это поощрялось. Им просто не хватало воинских мест. И правительство сегуна, а потом, после падения сегуната, правительство уже императора, поощряло самураев, занимавшихся учительством. Думаю, что от этого японцам тоже было довольно много пользы.

Сословный культ и сословные праздники

Заключая сегодняшний разговор, несколько слов о сословном культе и сословных праздниках. Можно говорить о сословных культах, можно говорить о корпоративных культах, о сословных праздниках. Дальше мы будем подробно говорить о корпоративных праздниках. Лицам одной корпорации свойственно вместе участвовать в культовом действии, и уж совсем определенно свойственно вместе праздновать. Древний Восток знает временные женские корпорации чисто культового свойства. Это корпорации, связанные с культом Кибелы-Реи, хтонического божества, богини плодородия, в том числе и женского плодородия. К культовым местам и культовым деяниям Кибелы мужчина не допускался под страхом смерти: если случайно не туда зашел, не к тому озеру — конец, готов, смерть. Женщины же (не жрицы Кибелы, а обычные замужние женщины) оставляли семьи для совершения культовых действ Кибеле. Конечно, тут половой принцип. Мы его видели у даяков, и все-таки я отмечу, что в этом есть некая корпоративность. Это один из истоков корпоративности. Это очень ранний и очень небанальный пример. В Древней Ассирии культ был связан с аристократичностью. У аристократов настоящим культовым центром оставался Ашшур — древнейшая столица Ассирии. С Ашшуром связана древнейшая ассирийская знать. Столица дважды перемещалась, окончательно переместилась в Ниневию, всем известную. С моей точки зрения, Ассирия попыталась вступить на путь построения империи. С точки зрения ряда ученых, Ассирия стала империей. Вокруг Ниневии стала складываться военно-чиновная имперская знать. В эту новую имперскую аристократию, как в любую имперскую аристократию, включались и представители знати покоренных народов. А ашшурская аристократия превратилась в корпорацию, потому что она сохранилась. Она не ехала в Ниневию. Она продолжала пребывать в древнем Ашшуре. И к культовым деяниям Ашшура допускались только ашшурские аристократы. Заметьте, это не олигархия (власть немногих), потому что они не наверху — наверху ассирийский царь в Ниневии и его новая имперская знать. А корпорация ашшурских аристократов обладает непреложным, не подлежащим малейшему сомнению, уважением всего ассирийского общества. Один не самый бездарный ассирийский царь Ашшур-убаллид решил лишить Ашшур статуса царского города. А статус царского города — это необложение налогами, это серьезный подарок, и Ниневия имела такой статус. Когда Вавилон вошел в состав Ассирийской державы (не очень надолго), Вавилон получил статус царского города. Так когда царь замахнулся на статус Ашшура, его отшили так, что больше ни один не заикался, ни один царь не заикался посягнуть на аристократическую корпорацию и древнекультовый центр. Вот авторитет корпоративного культа. Я думаю, все понимают, что ассирийский царь был значительно сильнее, чем ашшурская знать. За ним стояла новая знать Ниневии, лучшее войско в мире тогда — куда уж! Ничего, умылся.

Мы с вами уже говорили о сословном характере культа древнейших индоариев, к которому шудры были не допущены. Тем не менее, свои культовые действия, отдельно чисто кшатрийские и отдельно чисто вайшьские, существовали. И гимны существовали разные. Некий зачаток корпоративности здесь существует.

В зороастрийском Иране в храмах поддерживали священный огонь, из-за чего зороастрийцев в литературе еще XIX века не очень корректно именовали огнепоклонниками. Хотя на самом деле они не поклонялись огню, они созерцали огонь, они созерцали высочайшую чистую стихию. Поклонялись они Ахурамазде, а созерцали они огонь. Это не очень четкое, почти строго единобожие. Но огни у них были. Так у каждого из трех сословий — атраван, артештаран и вастриошан (они соответствуют трем высшим варнам Индии), был свой сословный огонь. В разных местах за сотни верст один город от другого!

Наконец, мы можем заметить, что и праздники, начиная с женских корпораций Кибелы — это ведь и совершение праздника, и зрелище совершения праздника вокруг культовых действий. Праздники еще в большей степени носили в истории сословный и более конкретный корпоративный характер, но мы подробно начнем это разбирать с конкретными праздниками там, где материала много, то есть начиная с античного мира, со следующей лекции.