2. Трансформация современного государства

Среди вопросов, касающихся влияния глобализации на институциональную основу современного мира, одним из наиболее обсуждаемых является вопрос о возможности сосуществования в ХХ1 столетии глобальной экономической и социальной среды и ее национально-государственной формы, т.е. по существу о роли и судьбе государства как политического актора. Во многих исследованиях проводится мысль об эрозии этого института в том виде, в котором он складывался, начиная с ХУ в. и достиг наивысшего развития в Х1Х в., о постепенном вытеснении его другими структурами и институтами, об отсутствии у него перспектив¹.

Сторонники такой точки зрения полагают, что интеграционные процессы ведут к девальвации роли государства, росту влияния межгосударственных и неправительственных организаций, усилению взаимозависимости всех субъектов мировой политики и, в конечном счете, – к формированию глобального самоуправляющегося сообщества, функционирующего по единым правилам и регулируемого едиными законами. Они апеллируют к таким реалиям, как интенсификация трансграничных экономических. политических, социальных и культурных связей; все большая проницаемость границ для людей и капиталов; преодоление прежних четких различий между внутренней и внешней политикой; выход регионов на международный уровень.

Заслуживает внимания точка зрения А.-М.Слотер о сетевой природе организации глобальных политических пространств, «растворяющих» в себе государства. Согласно А.-М.Слотер, государства, взаимодействуя друг с другой, создают различные сети (networks) и в конечно счете передают им часть своей субъектности (власть, ресурсы). Эти сети изменяют природу государств, которые перестают функционировать как самостоятельные и внутренне целостные субъекты² . Для характеристики последствий этого процесса используется термин “disaggregated state” (дезинтегрированное государство).

Этой же аргументацией обосновывается тезис о «размывании суверенитета» государств и «десуверенизации». По мнению сторонников тезиса, в ХХ1 веке часть государственного суверенитета перейдет к надгосударственным организациям, роль которых будет возрастать. В правовой науке и теории международных отношений дискутируется вопрос об «эрозии» и даже «крушении» так называемого Вестфальского порядка (1648 г.), который положил конец Тридцатилетней войне в Западной Европе и открыл путь к становлению системы территориально организованных суверенных государств.

Тезис о том, что государство как главный международный актор и носитель суверенитета уступает место наднациональным структурам, характерен для глобалистского подхода к мировой политике, основывающегося на идеях неолиберализма. Его со всей определенностью формулирует один из создателей теории комплексной взаимозависимости Р.Кеохэйн: «…Государство, оставаясь наиболее важным типом актора в мировой политике, уже не играет столь доминирующую роль, как это было в прошлом: возросло значение транснациональных отношений в противовес межгосударственным. Транснациональные формы коммуникации – от вещания на коротких волнах и спутников связи до Интернета – ослабили контроль государства над информационным потоком. Прямые иностранные инвестиции означают активное присутствие транснациональных корпораций во всех уголках мира. Исключительное понимание суверенитета как контроля над населением на четко обозначенной территории поставлено под сомнение возможностями оказывать воздействие на государство извне для решения широкого круга проблем - от прав человека до охраны окружающей среды»¹. Известные специалисты в области глобалистики О`Брайен и У.Бек даже делают вывод о неминуемом отмирании государства, поскольку, по их мнению, происходит формирование «глобального интернационального целого»². По мнению Р.Робертсона, сегодня в качестве центра мирового развития выступают не государства, а наднациональные (международные организации) и территориальные общности (регионы)³.

Возрастающая значимость для мирового сообщества правил, норм и установок поведения субъектов на глобальном уровне привела Дж.Розенау и К.Омае к выводу о том, что принцип суверенитета все меньше соответствует потребностям современности ⁴. Дж.Розенау выделил пять основных причин эрозии государственноцентричной миросистемы: 1) появление новых технологий постиндустриальной эры, прежде всего микроэлектронных; 2) возникновение глобальных проблем, решение которых невозможно силами одного государства; 3)ослабление способности государств решать свои внутренние проблемы; 4) формирование новых, более мощных «субмощностей» внутри национальных сообществ; 5) рост знаний, квалификации и ментальной самостоятельности граждан, делающих их менее зависимыми от государственной власти⁵. Действие этих факторов, по его мнению, трансформировало миросистему во внутренней нестабильный комплекс политико-экономических общностей (традиционные государства, микрорегионы, макрорегионы с большей или меньшей формальной властью, города как центры управления, транснациональные корпорации и т.д.).

Изложенная позиция имеет под собой серьезные основания и отражает глубинные процессы становления новой политической структуры мира. В глобализации объективно заложена тенденция девальвации роли государства и ограничения национального суверенитета. Тем не менее на современном этапе глобализации перед лицом многочисленных угроз национальной безопасности она представляется упрощенной, не учитывающей назревшую потребность человечества в корректировке функций государства как важнейшего института политической системы.

Обратимся к существу проблемы.

Прежде государственные институты определяли параметры национальной экономической политики: контролировали состояние финансов, предписывали условия производства, регулировали направление товарных потоков, устанавливали правила внешнеторговой деятельности и т.д. Глобализация финансовой, производственной и торговой сфер существенно ослабила возможности участия национальных государственных институтов в деятельности такого рода.

В условиях свободной международной миграции капитала государству все труднее выступать в роли гаранта валютно-финансовой стабильности. В связи с использованием национальных валют во внутри и внешнеэкономической политике правительства постоянно оказываются перед выбором между независимой кредитно-денежной политикой внутри страны и потребностью в обеспечении внешних связей. Они не могут одновременно обеспечивать фиксированный валютный курс и в то же время сохранять открытость экономики для обеспечения международной мобильности капитала.

Реалии финансово-экономического кризиса выявили ограниченность «стратегического маневра» национальных правительств в противодействии постоянной и все чаще дающей о себе знать угрозе «бегства капитала». Кампании используют свободу вывоза капиталов в оффшоры, что ослабляет финансовую базу регулирования экономики и социальной сферы – бюджет, формируемый за счет налогов на бизнес и населения.

В современных условиях постепенно рутинизируется важнейшая в прошлом военно-оборонная функция государства. Последняя межгосударственная война с целью захвата чужой территории – агрессия Ирака против Кувейта (1990 г.) закончилась фиаско для нападавшей стороны. Во многих цивилизованных регионах мира армия из средства защиты территории от нападения и завоевания территорий других государств все больше превращается в декорум суверенности. Это однако не относится к великим державам, располагающим оружием массового уничтожения и составляющим основу баланса сил в глобальном масштабе.

После террористических актов 11 сентября 2001 г. стала очевидной неспособность даже самой могущественной державы гарантировать выполнение одной из главных функций государства – обеспечение безопасности граждан.

Прерогативой государства всегда считался более или менее жесткий пограничный контроль над перемещением людей и товаров. Сейчас возможности такого контроля хотя и сохранились, но не являются столь полными, как прежде.

Раньше государственные институты оказывали решающее влияние на формирование духовной атмосферы в сфере своей юрисдикции. Сейчас их прерогативы в этой области существенно ограничены ввиду возникновения и функционирования мирового коммуникационного сообщества. Общество нередко оказывается абсолютно незащищенным от негативного воздействия информационных потоков.

Тенденцию к снижению роли центральных правительств усиливает такой фактор, как функционирование» структур гражданского общества. Интересы и потребности граждан реализуются через такие институты, как партии, социальные движения, профессиональные и творческие объединения, территориальные и национальные сообщества, семья, церковь и прочие.

Сужение сферы властного влияния государства связано и с деятельностью международных неправительственных организаций – профессиональных, правозащитных, экологических, гуманитарных, религиозных. Благодаря информационным технологиям они способны мобилизовывать граждан и правительства на решение проблем, связанных с обеспечением прав человека, охраной окружающей среды и т.д., тем самым воздействуя на внутриполитические ситуации и выработку государственного курса. Функционирование международных неправительственных организаций, являющихся элементами глобального гражданского общества, лишает государство части властных полномочий.

Ослабевает контроль национального государства над населением. Это находит выражение в правовой сфере, где международное право получает приоритет над национальным. С вступлением в Совет Европы в 1996 г. и подписанием Европейской конвенции по правам человека Россия была вынуждена привести свое внутреннее законодательство в соответствие с международными нормами. Европейский суд по правам человека является высшей надгосударственной инстанцией, которая рассматривает иски граждан к «своим» государствам.

Прежде государственная власть располагала полной свободой при определении внешнеполитических решений. Сейчас эта свобода становится относительной ввиду необходимости действий, скоординированных на международном уровне с многочисленными субъектами мировой политики – межправительственными и неправительственными организациями, транснациональными корпорациями, нередко превосходящими государства по своим ресурсам.

Еще несколько десятилетий назад суверенные права международно-признанных государств считались нерушимыми, а посягательство на них – нелегитимным и подлежащим осуждению. Ныне понятие национального суверенитета все чаще провозглашается устаревшим, а его нарушение допустимым, прежде всего во имя обеспечения прав человека. Так. У.Бек отмечает: « При переходе от национального государства к космополитическому мировому порядку происходит далеко идущее изменение в соотношении приоритетов международного права и прав человека. Принцип «международное право выше прав человека», действовавший в условиях «первой модернити», когда доминировали национальные государства, замещается принципом «права человека выше международного права», которому подчинены глобальные отношения во «второй модернити»¹.

Все это ведет к расширению практики гуманитарных интервенций, как сегодня принято называть акты вмешательства одних государств во внутренние дела других, предпринимаемые с целью или под предлогом защиты прав человека. Возрастает стремление наиболее могущественных государств оказывать воздействие на внутриполитическую ситуацию в отдельных странах с целью унификации их общественного устройства по западному образцу. Наглядной иллюстрацией тому служит недавний курс Соединенных Штатов на принудительную демократизацию расширенного Ближнего Востока.

Увеличение разрыва между суверенитетом де-юре и суверенитетом де-факто проявляется в передаче государствами своих полномочий не только межгосударственным образованиям, но и «вниз» - региональным и муниципальным структурам.

В наиболее продвинутой форме процесс делегирования части государственного суверенитета происходит в Европейском Союзе, но тенденции подобного рода наблюдаются и на других континентах. Государства-члены ЕС передали в его ведение полномочия в областях, которые традиционно рассматриваются в качестве основы государственного суверенитета – безопасности, внешней и монетарной политики.

Согласно Лиссабонскому договору (2007 г.), призванному заменить не вступившую в силу Конституцию ЕС, это межгосударственное объединение обладает исключительной компетенцией в вопросах «определения и проведения общей внешней политики и политики безопасности», определения действий для «поддержки, координации или дополнения действий, предпринимаемых государствами членами, но без ущемления их компетенций в этих областях». К ведению Союза в ряде случаев также относятся вопросы функционирования таможенного союза, внутреннего рынка; монетарной политики государств-членов, официальной валютой которых является евро; общей коммерческой политики и заключения международных договоров. К сферам совместной компетенции Договор относит функционирование внутреннего рынка; социальную политику; сельское хозяйство и рыболовство; проблемы окружающей среды; защиту потребителей; транспорт; энергетику; пространство свободы, безопасности и правопорядка; общие проблемы здоровья населения; исследования; технологическое развитие; космическое пространство; развитие сотрудничества и гуманитарной помощи; координацию вопросов занятости и социальной политики в странах-членах. Договор предписывает обязательную коллективную ответственность стран-членов ЕС в оказании помощи государству, ставшему жертвой агрессии. Совет Европейского Союза во все большей степени становится реальным «международным» правительством, перенявшим часть функций правительств стран-членов ЕС и по существу подчиняющим их своим решениям и директивам.

Масштабная и далеко продвинувшаяся передача государствами полномочий Европейскому Союзу в значительной мере превращает его в новое суверенное «супергосударство». Однако поскольку ЕС не претендует на суверенный статус и не рассматривается в качестве суверенного государства международным сообществом, речь может идти о специфической природе его суверенитета, отличной от суверенитета национально-государственного.

Британский дипломат Р.Купер, исходя из такого критерия, как степень суверенитета, классифицирует государства на домодернистские, модернистские и постмодернистские Он полагает, что постмодернизм Старого Света проявляется в добровольном расставании государств с суверенитетом путем передачи полномочий надевропейским органам власти. Согласно Р.Куперу, европейские государства в отличие от мира модернити отказались от разграничения внутренней и внешней политики и создали «высокоорганизованную систему взаимного вмешательства во внутренние дела друг друга»¹.

Внутригосударственные регионы Европы – значимые и влиятельные субъекты политики, устанавливающие связи с приграничными регионами соседних государств, а иногда и с иностранными государствами. В силу особенностей инфраструктуры близлежащих регионов соседних государств эти связи могут быть более тесными, чем региональные внутри государств. Характерный пример возникновения и укрепления трансграничных региональных связей – ассоциация промышленно развитых регионов востока Франции, северо-востока Испании, юга Германии и севера Италии

Авторитетные эксперты придерживаются того мнения, что ХХ1 век может ознаменоваться разукрупнением существующих национальных государств. Согласно большинству сценариев, разработанных официальными аналитическими центрами при ЕС, прогнозируется качественное возрастание роли регионов ЕС, а в ряде случаев и практическая замена ими национальных государств². По мнению отечественного исследователя А.Гранберга, территориальные образования, как входящие в состав государств, так и сформированные на транснациональной основе (еврорегионы), «являются прообразом элементов будущего экономического районирования, а возможно, и административно-территориального деления объединенной Европы»³.

Растет число территорий, стремящихся к обретению независимости (индийский штат Джаму и Кашмир, Страна басков в Испании, Приднестровье и пр.). Сепаратистские тенденции усилились после признания Западом самопровозглашенной республики Косово.

Обесценивание значимости института государства проявляется и в феномене «несостоявшихся государств» с крайне низким жизненным уровнем населения, не имеющих дееспособных институтов власти и не контролирующих свои границы. Обширные регионы Африки, ряд стран Азии, Латинской Америки и Балканского полуострова выпадают из мирового процесса глобализации и не имеют или почти не имеют шансов вписаться в него естественным путем.

Объективно заложенную в глобализации тенденцию к сужению сферы влияния государства и ограничению национального суверенитета усилила политика неолиберального глобализма, в основе которой лежала идея «отмирания» национального государства как реликта Вестфальской системы. Так называемый Вашингтонский консенсус (скоординированная деятельность Министерства финансов США, МФВ и ВБ) ориентировал мировое сообщество на минимизацию роли государства в экономике и социальной сфере, создание максимального простора для рыночных сил, а на практике – для олигархического капитала ведущих стран мира, прежде всего США. Данное обстоятельство в немалой степени способствовало возникновению нынешнего финансово-экономического кризиса.

Поскольку идея сужения сферы влияния государства адресовалась прежде всего развивающимся странам и странам с переходной экономикой¹, они столкнулись с реальной перспективой утраты суверенитета и первыми остро ощутили потребность в «сильном государстве», которое было бы способно защитить национальные интересы, т.е. минимизировать издержки глобализации и максимизировать ее позитивные стороны.

Сокращение объема суверенных полномочий государства и изменение их содержания вызывают противоречивые последствия. Так, большая чем прежде проницаемость границ не только способствует интенсификации торгово-промышленных связей, движению финансовых потоков, развитию транспорта (что позитивно), но и создает немалые проблемы: увеличивается нелегальная иммиграция, обостряются этнокультурные противоречия, активизируется терроризм, интенсифицируются поставки наркотиков и нелегальная торговля оружием. «Размывание» суверенитета государств неизбежно способно вызвать фундаментальные перемены в моделях поведения не только государств, корпораций и групп, но и отдельных граждан.

Существует, однако, и другая сторона воздействия глобализации на государство, способствующая усилению и модификации его функций.

В развитых странах государство, как правило, не осуществляет непосредственное управление экономикой, но оно обеспечивает правовой порядок в хозяйственной сфере, способствует повышению эффективности отечественных предприятий, стимулированию конкурентоспособных отраслей производства. В распоряжении правительства имеются механизмы перераспределения производимого национального продукта, возможности маневрировать «пирогом» госзаказов, доступ к которым значим для любых корпораций. Государственные структуры определяют «правила игры» корпораций на экономическом пространстве. Проблема регулирования рынка приобретает более сложный характер.

В последние годы государства наращивают усилия по всемерному стимулированию инновационного развития. При этом они определяют общие направления исследовательских работ, осуществляют их координацию, выделяя на эти цели значительные бюджетные средства.

Опыт показывает, что проблема инновационного развития не ограничивается научно-исследовательским аспектом и включает в себя широкий спектр социальных вопросов – образования, здравоохранения, уровня жизни. От их решения зависит формирование высококвалифицированной рабочей силы и обеспечение спроса населения на новые виды товаров и услуг.

В условиях кризиса возникла необходимость в совместном вмешательстве государств в экономику, увеличении расходов на развитие инфраструктуры. Предпринятые ими меры призваны не только помочь преодолению кризиса, выполняя прежде всего организационно-координирующую функцию, но и финансово обеспечить стратегические приоритеты. Так, в пакете антикризисных бюджетных расходов «большой двадцатки» (G 20) 2/3 приходится на инфраструктуру и социальную сферу. Многие страны предпринимают меры для оказания помощи малоимущим слоям населения и безработным. Кроме того, в одних странах расширена поддержка малых и средних предприятий (МСП), в других – ряда отраслей и в первую очередь автомобилестроения. При всем разнообразии антикризисные меры основаны на усилении государственного вмешательства в экономику¹.

Активная и масштабная интервенция в экономическую жизнь для преодоления кризиса осуществляется американским государством. Как и в прежние кризисы, оно существенно усиливает свои регулятивные функции в экономике, вплоть до того, что берёт на себя непосредственную ответственность за ряд секторов хозяйства, что частично произошло в банковской системе, в сфере ипотечного кредитования, в автомобильной промышленности. По оценке отечественного экономиста В.Б.Супяна, этот урок кризиса в условиях экономической глобализации свидетельствует о том, что даже самые либеральные экономические системы, к которым, несомненно, относятся и США, в определенные моменты вынуждены опираться на государственную поддержку²

По мере углубления глобализации возрастает также значение государственных институтов как гаранта социальных завоеваний. Глобализация производственной деятельности в межгосударственных масштабах делает необходимой и глобализацию институтов социального партнерства. Однако этого не произошло. В результате у глобальных производителей имеются лишь национально-организованный социальные партнеры. Поскольку их возможности несопоставимы, производители получают серьезные преимущества над наемной рабочей силой, которые используются или могут быть использованы для демонтажа социальных гарантий.

Отсутствие глобализированных социальных партнеров порождает ряд проблем более частного порядка. Как обеспечить равноправие наемных работников, занятых в национальном и транснациональном производстве? На какой основе и в каких пропорциях должны распределяться налоговые отчисления, поступающие от транснациональных корпораций? Каким образом можно гарантировать поступления в национальный фонд от корпораций, руководство которых находится за рубежом?

Ввиду отсутствия наднациональных институтов, способных решать эти проблемы, ими должно заниматься национальное государство. Это, в свою очередь, означает, что в обозримой перспективе значение его деятельности в социальной сфере не только не ослабнет, но, напротив, существенно увеличится.

В странах Запада возникла острейшая коллизия между потребностью экономики в дополнительной рабочей силе, пополняющейся в основном за счет переселенцев из третьего мира, и антииммигрантскими настроениями значительной части общества. Сохранение идентичности принимающих наций, интеграция иммигрантов в новую среду и противодействие проявлениям расизма становится одним из важнейших направлений деятельности государства.

Интеграция иммигрантов предполагает различные формы: функциональную - характерную для начального этапа адаптации, когда вновь прибывшим необходимо овладеть навыками, позволяющими получить работу(прежде всего изучение языка); структурную – вовлечение в образовательные и культурные инициативы, преодоление дискриминации на рынке труда; политико-правовую – признание иммигрантами действующих правовых норм и вовлечённость в различные формы политического и гражданского участия; социокультурную – включенность в культурное поле принимающего общества и полноправное участие в нём¹. Очевидно, что этот процесс будет успешным только при условии взаимной заинтересованности и государства, и иммигрантов,

Выбор приоритетов в осуществлении иммиграционной политики и модели интеграции иммигрантов остается за национальным государством, хотя поиск общих подходов к проблеме регулирования миграции осуществляется в масштабах ЕС В большинстве европейских стран, в США и Австралии популярны идеи квотирования при привлечении трудовых ресурсов, стимулирование квалифицированной иммиграции. Разрабатываются программы дисперсного расселения иммигрантов, обеспечения возможностей доступа на рынок труда, социализации детей путём вовлечения в систему начального и среднего образования. Принимаются меры для того, чтобы избежать обособления иммигрантов и конфронтации с принимающим населением.

Успешное управление столь сложным процессом, как встраивание иммигрантов в социум развитых государств Запада способно укрепить эти государства. В случае неудачи вероятны расслоение общества, рост социально-политической конфликтности и превращение ее в перманентное состояние.

Вызываемая глобализацией тенденция к унификации мира не ведет к исчезновению цивилизационных различий, особенно в сферах культуры, образа жизни, моделей поведения. Напротив, происходит небывалый рост социокультурного своеобразия и самобытности. Отсюда насущная задача национального государства – способствовать реализации объективно возрастающего стремления народов к сохранению самобытности, направляя его в русло солидарности и терпимости. Пока у человечества нет других действенных институтов, способных справиться с этой задачей.

Следует учитывать и то, что глобализация приводит к болезненной ломке общественных отношений и стереотипов поведения. На этой основе накапливается потенциал конфликтности, возникают массовые движения протеста. Только национальные государства способны предотвратить или ограничить разрушительные действия противников глобализации, направить сопротивление её негативным аспектам в конструктивное русло.

Снижение роли суверенных государств в глобализационных процессах не сопровождается созданием легитимных органов власти на глобальном уровне, которые были бы подконтрольны гражданам. В складывающейся ситуации существует вероятность возникновения наднациональных структур авторитарной направленности, выражающих интересы ограниченного числе наиболее влиятельных международных субъектов.

Поэтому национальное государство может оказаться перед необходимостью решения двуединой задачи: с одной стороны, защиты национальных очагов демократии от транснациональных источников авторитаризма, с другой – развития демократии в таких формах, которые способствовали бы целостности мирового сообщества.

Как известно, классическая концепция демократии исходит из того, что народовластие базируется на общем интересе, по крайней мере, большинства граждан и этот интерес реализуется с помощью демократических институтов. Новые технологии способствуют дроблению и дифференциации общества. Прежние формы социально-классовой и этнонациональной солидарности распадаются. Углубляется плюрализм интересов, позиций и взглядов. Электронные средства коммуникации создают особые формы межперсонального общения, минуя посредничество социальных и политических образований. Соответственно ослабляется общественный контроль над решениями и действиями элит.

Ограничить проявление этих тенденций можно лишь на национально-государственном уровне. Именно государство представляет собой сложившуюся структуру, которая призвана концентрировать и выражать общенациональные интересы, являющиеся результатом взаимодействия многообразных частных интересов. Чем дееспособнее государство, тем эффективнее выполнение им данной задачи.

Наконец, ТНК и ТНБ, которые часто рассматриваются как фактор разрушения суверенитета государств, вместе с тем имеют национальную принадлежность, в определенных странах располагают свои штаб-квартиры и уплачивают налоги. Они представляют в мире вполне конкретные государства, выражая их интересы и получая от них необходимую поддержку, особенно в кризисных ситуациях. Даже технологический уровень ТНК отражает уровень страны принадлежности.

По целому ряду важнейших направлений деятельности ТНК, особенно если они затрагивают сферу национальной безопасности, государство регулярно осуществляет контролирующее и корректирующее воздействие. Примером тому могут служить ограничительные меры государства, предпринятые в 2005 г. в отношении поставок американскими ТНК некоторых современных технологий в Китай, несмотря на коммерческую выгодность этих поставок.

В свою очередь, ТНК и ТНБ выступают в качестве орудия упрочения позиций «своих» национальных государств в различных регионах мира. Их экономическая деятельность, несмотря на транснациональный характер, сохраняет прочные связи с национальной почвой.

При всей масштабности и значимости экономической интеграции как фактора глобализации крупные государства с большим ВВП реализуют его основную долю на внутреннем рынке и в сравнительно незначительной степени зависят от других государств. Они в целом суверенны в формировании и осуществлении национальной стратегии и не привязывают свою экономику к геоэкономическим комплексам, чьи интересы могут не вполне совпадать с их собственными.

Роль государства особенно велика для динамизации развития многих стран третьего мира и посттоталитарных государств, где еще не сложились механизмы социально-экономического саморегулирования, которые могли бы воспрепятствовать разгулу частных и групповых интересов, бюрократическому произволу и проявлениям идеологических пристрастий. В современной России без эффективного влияния государства на общественные процессы невозможно ни создание благоприятных условий для перехода к инновационному типу развития, которое позволило бы повысить статус и конкурентные возможности страны, ни для решения проблем политико-правового характера, что открыло бы перспективу присоединения к цивилизованному миру.

Вместе с тем российский опыт показывает, что сильная государственность не тождественна вертикали власти. Она нуждается в массовом народном участии в политическом процессе, т.е. «сильной демократии», способной объединить общество и власть, сублимировать многообразие интересов социума в государственной политике, обеспечить общественный контроль над властью.

Реальная практика многих государств, особенно крупных, свидетельствует об активном отстаивании ими своего суверенитета.

В период президентства Дж.Буша расширены полномочия американского государства и централизованы функции, связанные с мобилизацией общества для реагирования на внешние вызовы, прежде всего угрозу международного терроризма, проведена реформа силовых структур и разведывательного аппарата, созданы новые федеральные органы.

Лидер глобализации – Соединенные Штаты в последние годы существенно ужесточили свою позицию по основным вопросам внешней и военной политики. Для укрепления своих позиций в мире они нередко ущемляют суверенные права других государств, что убедительно подтверждается практикой «экспорта демократии» и «гуманитарных интервенций».

Для американского политического сознания характерно неприятие глобализма в виде институтов наднациональной компетенции, которые ставятся выше конституции страны или подменяют законы. Ему чужда сама идея глобального управления с помощью надгосударственных структур. Соединенные Штаты не признают над собой никакой наднациональной юрисдикции¹.

Страны- члены Европейского Союза сохраняют суверенные права во всех вопросах политической и экономической жизни, которые не относятся к сфере исключительной компетенции ЕС, прежде всего в вопросах обороны. Даже в такой максимально «европеизированной» сфере, как внешняя торговля правительства сохраняют все возможности для блокирования неприемлемых решений и действий наднациональных органов ЕС.

Голосование в ходе референдумов по Конституции Европейского Союза показало, что народы ряда государств по существу высказались против утраты суверенитета. Придание интеграции конституционного характера должно было привести к созданию протофедеративного образования и формированию новой суверенности в лице Евросоюза. В рамках ЕС стремление сохранить суверенитет особенно характерно для Франции с ее богатыми традициями государства-нации.

При всей специфике политики Китая и Индии по обеспечению своего суверенитета в их линии поведения много общего: обладание мощными вооруженными силами, включая силы и средства ядерного сдерживания; стремление создать собственную оборонную промышленность на основе наукоемких производств; развитие прикладной и фундаментальной науки. Оба государства не связывают себя обязательствами с субъектами мировой политики, которые ограничили бы свободу их действий.

Отстаивание КНР своего суверенитета проявляется в жесткой позиции по обеспечению суверенных прав в отношении Тайваня. При этом не исключается применение военной силы, что является весьма важным элементом политико-психологического воздействия на оппонентов

Умело обеспечивают реальный суверенитет и некоторые сравнительно небольшие государства. Так, например, Швейцария отстояла свою независимую банковскую систему и швейцарский франк как авторитетную валюту. Сохранению суверенитета страны в немалой степени способствует ее система обороны с ярко выраженной национальной спецификой.

Из этих фактов очевидно, что в условиях развития наднациональных и транснациональных процессов наряду с десуверенизацией происходит укрепление суверенитета ряда государств, которые благодаря этому добиваются крупных успехов в своем экономическом, культурном и социальном развитии.

Проблема эффективной, конкурентоспособной реализации национального суверенитета весьма актуальна для России. Ее место и роль в формирующемся миропорядке будут во многом зависеть от фактической, или материальной, стороны государственного суверенитета, определяемой прежде всего совокупной экономической, научно-технической и военной мощью, способностью обеспечить национальную безопасность. Рациональное представление о суверенитете и понимание его значимости для России должны стать важными элементами самосознания российских граждан, прежде всего отечественных политического класса и деловых кругов.

Суверенитет как одна из ключевых междисциплинарных категорий переживает период переосмысления и уточнения своего значения. На наш взгляд, в наибольшей степени реалии эпохи постмодерна отражает трактовка суверенитета, представленная в работах американского ученого С.Краснера, рассматривающего этот феномен в четырех аспектах: 1) внутренний суверенитет как принцип организации публичной власти в государстве и контроля над ней со стороны общества; 2)суверенитет взаимозависимости (interdependence sovereignty), позволяющий контролировать трансграничные передвижения; 3) муждународный правовой суверенитет, утверждающий равноправие государств на международной арене; 4) «вестфальский» суверенитет, запрещающий внешним акторам вмешиваться в распределение властных полномочий внутри государства¹.

Эта трактовка синтезирует традиционные представления о суверенитете и обогащает их новыми смыслами глобализирующегося мира, возрастающими масштабами взаимозависимости государств, опытом европейской интеграции. Суверенитет – это одновременно и принцип, и статус, и свойство государства, и отношения власти с другими субъектами.

Констатируя актуальность проблемы суверенитета, С.Краснер отмечает стремление элит непризнанных государств во что бы то ни стало обрести это качество. Суверенитет, по его выражению, подобен золотому кольцу, которое хотят заполучить политические лидеры¹.

Правомерно введение российским ученым А.А.Кокошиным понятия «реальный суверенитет», означающего «способность государства на деле (а не декларативно) самостоятельно проводить свою внутреннюю, внешнюю и оборонную политику, заключать и расторгать договоры, вступать или не вступать в отношения стратегического партнерства и т.п.»².

Вышеизложенное позволяет утверждать следующее.

Глобавлизация влияет на разные государства неодинаково. Трансформация государств в одних аспектах не всегда сопровождается трансформацией в других.

Национальное государство изживает себя лишь в тенденции. И в эпоху глобализации этот институт сохраняет военно-политические функции, осуществляет административно-распорядительную и регулирующую деятельность в разных сферах общества. Он становится более плюралистичным и менее централизованным.

Глобализация вписывает государство в сложные интеграционные структуры, участие в которых невозможно без его социально-экономической состоятельности и международной ответственности. Под воздействием глобализационных процессов государство со временем, очевидно, уступит место основного суверена более крупным наднациональным образованиям.

Несмотря на ослабление своих позиций, национальные государства в среднесрочной перспективе останутся главными акторами мировой политики, и их отношения будут решающим образом влиять на архитектонику международных связей. Только сильные государства смогут существенно улучшить свое положение в мировой системе. Ослабление же тех или иных государств будет иметь своим результатом снижение их роли в международном разделении труда.

Динамику политических процессов определят национальные потребности в нефти и энергетических ресурсах, территориальные и геоэкономические проблемы. Поэтому необходимо своевременное приспособление государственных форм общественного устройства к меняющимся условиям.

Симптоматично, что в ведущейся на Западе дискуссии относительно того, выступают ли государства основными субъектами формирующегося миропорядка или их место должны занять сетевые и транснациональные образования, весьма критическое отношение к тезису об «отмирании суверенитета» высказали такие различные по своим идейным ориентациям политологи, как Зб.Бжезинский, Ф.Фукуяма, К. Лейн. Они констатируют растущую озабоченность быстро развивающихся держав, в том числе России, вопросом о роли государства в международных отношениях.

Ф.Фукуяма по существу признал преждевременность своего броского заявления о «конце истории» и счел ошибочными попытки американских либералов игнорировать роль государств, подменяя суверенитет страны «суверенитетом народа». По его мнению, «государство сохраняет важнейшие функции, исполнение которых не могут взять на себя никакие транснациональные субъекты: оно остается единственным источником силы способным обеспечить соблюдение закона»¹. Поэтому ему представляется нереалистичной политика Соединенных Штатов после окончания «холодной войны», основывавшаяся на предположении об утрате государством определяющей роли в международных отношениях и определявшаяся идеей универсализации внутреннего устройства членов мирового сообщества по американскому образцу.

Сходной точки зрения придерживается Дж.Рабкин, который полагает, что глобальный миропорядок ХХ1 века должен основываться на суверенных государствах, являющихся единственными международными акторами, соединяющими в себе демократическую легитимность и способность применять закон. Он считает, что международная кооперация может быть легитимной только при том условии, что четко оговариваются и ограничиваются полномочия, делегируемые различным институтам, и сфера сохранения контроля со стороны государства².

Российский исследователь А.Кустарев в обзоре работ западных политологов, посвященных «кризису государственного суверенитета», обоснованно отмечает, что изучение реально действующих в мировой политике тенденций, которые действительно заставляют искать новые формулы суверенитета, имеет «сильный проектно-оценочный оттенок» и явно адресовано действующим политикам и юристам³.

С учетом сохраняющейся государствоцентричности современного мира представляются преждевременными рассуждения о распаде Вестфальской системы, основывавшейся на принципе суверенного равенства государств. На протяжении более трех с половиной столетий эта система развивается и усложняется. В процессе ее обновления изменяются содержание, объем и формы реализации суверенитета. Завершение функционирования Вестфальской системы, видимо, может быть вызвано лишь уходом государства из мировой политики и международных отношений.

В обозримой перспективе государства, видимо, будут постепенно утрачивать статус главных носителей суверенитета и встраиваться в иерархическую вертикаль власти в качестве промежуточного звена (над ними – наднациональные структуры, под ними – органы регионального и муниципального управления с расширенными полномочиями). Одновременно будет возрастать относительное могущество различных негосударственных акторов , усилится их влияние на решение все большего круга проблем в социальной, экономической и политической сферах.

Вопросы для обсуждения

1. Изложите аргументацию сторонников тезиса об «эрозии» государства и «размывании» его суверенитета. Согласны ли вы с ней?

2. Как воздействует глобализация на статус и основные функции государства?

3. Как изменилось содержание экономической функции государства в ситуации финансово-экономического кризиса?

4. Приведите конкретные доказательства активного отстаивания государствами своего суверенитета.

5. В чем сущность понятия «реальный суверенитет»?

6. Каковы, с вашей точки зрения, перспективы государства в глобализирующемся мире?

Литература:

Ассиметрия мировой системы суверенитета: зоны глобальной государственности. М.: МГИМО-Университет, 2010

Бордачев Т. Суверенитет и интеграция // Россия в глобальной политике. 2007. Т.5. №1.

Галли Карло. Национальное государство в глобальную эпоху //Россия в глобальной политике. 2009. №5 сентябрь-октябрь.

Гринин Л.Е. Национальный суверенитет и процессы глобализации (вводные замечания) //Полис. 2008. №1.

Клинова М. «Возвращение» государства: «Скорая помощь» в кризис или устойчивая тенденция? //Мировая экономика и международные отношения. 2010. №5.

Кокошин А.А. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе. Изд.3-е, расширенное и дополненное. М.: Издательство «Европа». 2006

Кревельд Мартин Ван. Расцвет и упадок государства. Пер. с англ. М.: ИРИСЭН, 2006

Кузнецова Е.Западные концепции государственного суверенитета //Международные процессы. 2006. Т.4. №2.

Малахов В.С. Государство в условиях глобализации. М.: КДУ, 2007.

Макаренко С.А. Эволюция государства-нации: попытка деконструкции //Полис. 2008. №1.

Москвин Д. Возвращение суверена //Свободная мысль. 2007. №6.

Пономарева Е.Г. Государство в условиях глобализации //Свободная мысль. 2009. №10.

Пономарева Е.Г. Суверенитет в условиях глобализации //Свободная мысль. 2007. №11.

Суверенитет. Сборник. М.: «Европа». 2006.

Шишков ЮВ. Государство в эпоху глобализации //Мировая экономика и международные отношения. 2010. №1.