Вопросы и задания
I. Ответьте на вопросы:
1. В чем видел Толстой предназначение женщины?
2. В чем секрет обаяния Наташи Ростовой?
3. Какое чувство определяет сущность характера Наташи Ростовой?
4. Какими качествами характера наделяет Толстой свою героиню?
5. Какова Наташа в эпилоге? Почему?
II. Выполните задание:
Составьте сопоставительные характеристики Наташи Ростовой и Элен Безуховой, Марьи Волконской и Сонечки. В чем смысл сопоставления этих образов? Как строятся образы «любимых» и «нелюбимых» героинь Толстого?
Темы контрольных и творческих работ
1. Как вы понимаете утверждение Болконского, что несчастье — это «угрызения совести и болезнь», а счастье — их отсутствие? Верны ли эти слова?
2. Смысл и цель духовных исканий Андрея Болконского и Пьера Безухова.
3. «Мысль народная» в романе Л. Н. Толстого «Война и мир».
4. «Что же такое настоящая жизнь?» (По роману Л. Н. Толстого «Война и мир»).
5. Кутузов и Наполеон в романе «Война и мир» в изображении и оценке Л. Н. Толстого.
6. Женские образы в романе Л. Н. Толстого «Война и мир».
7. Каким виделся Л. Н. Толстому идеал русской женщины?
■ Художественная правда истории:
образы Наполеона и Кутузова в романе «Война и мир»
Движение народов производит не власть, не умственная деятельность, даже не соединение того и другого, как то думали историки, но деятельность всех людей, принимающих участие в событиях.
Л. Н. Толстой
Роман «Война и мир» был написан Толстым в 60–е годы XIX столетия, когда начиналась новая пореформенная эпоха русской истории. Правительство Александра II отменило крепостное право, но не дало крестьянам землю, и они бунтовали. Оно вернуло из ссылки декабристов, но осудило на 20–летнюю каторгу Чернышевского. Государство было подорвано неудачами Крымской войны. В России все «переворотилось и только начинало укладываться». Поражение в Крымской войне, когда, по словам Толстого, «нас отшлепал Наполеон III», приводило на память людям 60–х годов славную для России эпоху 1812 года, когда «мы отшлепали Наполеона I ...» Исторические судьбы России и её народа неотступно волновали Толстого.
И в пору появления «Войны и мира» (1867–1869), и позднее историческая сторона романа вызывала разноречивые суждения. Одни критики и историки утверждали, что Толстой неверно оценил «значение важнейших исторических лиц и событий» (Н. Страхов). Другие говорили, что свои характеристики Толстой строил «на разоблачающем свидетельстве преданий, слухов, народного говора и записей очевидцев» (П. Анненков). Известно, что Толстой изучил все известные в то время материалы об Отечественной войне 1812 года, ездил на Бородинское поле, беседовал с очевидцами. Но его правда о войне отличается от официальной исторической правды. Толстой писал не «историю прекрасных чувств и слов разных генералов», а «историю событий», «историю человеков», «историю народа». Это особая история, не наука, а «история–искусство», для которой одинаково важны «описание жизни всей Европы и описание месяца жизни одного мужика в XVI веке». Толстой создает свою «историю–искусство по человеческим меркам и понятиям». У писателя была одна мерка, общая для исторического деятеля и для простого человека: действительная ценность человека измеряется дробью, числитель которой — достоинства человека, а знаменатель — то, что он о себе думает. По этой мерке и создает он образы исторических деятелей — Наполеона и Кутузова. Эти образы вызвали наибольшие разноречия с историками.
Говоря о событиях 1812 года, Толстой намеревался придать решающее значение антитезе Наполеон — Александр, как было принято в исторической литературе. Но затем на первый план выдвинулось иное: непричастность крупных государственных и военных деятелей (исключая одного Кутузова) к стихии Отечественной войны. Внешне как будто уважительно, но по сути критически подан Александр I, не желавший назначения Кутузова главнокомандующим. «Освободитель Европы», как именовали его верноподданные историографы, представлен в романе слабым, тщеславным человеком, который верил австрийцам больше, чем Кутузову. Именно Толстому принадлежит авторство противопоставления Наполеона и Кутузова, и на этой антитезе строится историческая концепция романа.
Все эпизоды, где появляется Наполеон, представляют его в резко ироническом освещении. Особенно пристально наблюдает автор за жестами «великого человека» — театральными, рассчитанными на зрителя, на историков и потомков. Фальшивая естественность, «искренняя ложь», столь присущие Наполеону, ненавистны Толстому еще в большей степени, чем сознательное притворство. Наполеон постоянно играет роль: в отцовские чувства — перед подаренным ему портретом сына, когда он «сделал вид задумчивой нежности», после чего «глаза его отуманились», и в сцене награждения орденом Почетного легиона Преображенского солдата Лазарева, и в разговоре с денщиком Лаврушкой, и в эпизоде нетерпеливого ожидания «депутации бояр» на Поклонной горе.
Поведение французского императора по–своему динамично, он демонстрирует разнообразный «репертуар» высказываний и движений, поз и жестов — средств впечатляющей рисовки. Но при всей многоплановости изображения Наполеона оно строится на традиционно–статуарный лад. Толстой запечатлевает ряд актерских поз французского полководца, предстающего перед окружающими то в роли пресыщенного поклонением (переправа войск через Неман), то несправедливо обиженного (начало разговора с Балашовым), то великого стратега (на Бородино), то благородного победителя (ожидание депутации на Поклонной горе).
Толстого не интересует количество выигранных Наполеоном сражений и число покоренных государств. Он подходит к Наполеону с иной мерой, которую считает единственно правильной: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Нельзя назвать гением преступника и убийцу. Более того. Толстой был убежден, что Наполеон «выигрывал свои сражения не от того, что был гений (я убежден, что он был далек от этого), а напротив от того, что был глупее своих неприятелей, не мог увлекаться умозаключениями и заботился только о том, чтобы солдаты были сыты, озлобленны, послушны и чтоб их было очень много». Наполеон изображен Толстым как олицетворение зла мира, и число его, 666, — число Антихриста.
Толстой убедительно показывает, как Наполеон лишается ощущения своего могущества, своей силы на Бородинском поле, как он подавлен, уничтожен: «Страшен вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона... В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие... Личное человеческое чувство на короткое время взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминали ему о возможности и для него страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы... Одного, чего он желал теперь, — отдыха, спокойствия и свободы...»
Наполеон сдал свои главные позиции. «Наполеоновское» убито в нем самом. И произошло это в результате гигантских усилий всего народа, физических и нравственных. Победило глубокое человеческое патриотическое чувство. Человеческое в русских людях и античеловеческое в Наполеоне вступают в жестокую схватку, и Наполеон терпит поражение как носитель зла.
Но он не может переродиться, не в силах отказаться от «призрака жизни». «И никогда, до конца жизни своей не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того, чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого».
Народное торжество на Бородинском поле, победа над Наполеоном осмысляется писателем с морально–философской точки зрения как победа справедливости, человечности над злом жизни. Нравственное поражение Наполеона подчеркивает мысль о величии народного сознания, народного духа. Ведь именно в «естественных» законах жизни простого народа Толстой видел идеал, к которому должны стремиться люди господствующего класса.
Как и при создании образа Наполеона, при обрисовке Кутузова Толстой стремился следовать за доступными ему материалами и документами. Можно сказать, что в образе русского полководца Толстым развернута мысль Пушкина, сказавшего о Кутузове: «Один Кутузов мог предложить Бородинское сражение; один Кутузов мог отдать Москву неприятелю, один Кутузов мог оставаться в этом мудром, деятельном бездействии, усыпляя Наполеона на пожарище Москвы и выжидая роковой минуты: ибо Кутузов один облечен был в народную доверенность, которую так чудно оправдал!».
Толстой неоднократно подчеркивал, что военное руководство осуществлялось по преимуществу иностранными генералами, которым смысл народной войны не был понятен. «Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить — славные учители!» — восклицает Болконский. «Пока Россия была здорова, ей мог служить любой чужой, — говорит он о Барклае, — и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек.» Таким родным человеком и стал «представитель народной войны» Кутузов, который стремился прежде всего не помешать свершению национальной воли, потеснил на страницах «Войны и мира» всех иных военных руководителей. Не генералы выступают и истинными победителями в народной войне. Их деятельность, как полагает Толстой, имела лишь косвенное отношение к победе России. Более того, Кутузову приходилось неустанно обороняться от сражавшихся за интересы России генералов, от их инициативы, которая, по мысли писателя, препятствовала общенародному делу.
Действия Кутузова всегда соответствуют общенародному чувству. Историческое в нем проявляется как народное, национальное и потому — нравственное. Толстой с исчерпывающей глубиной раскрывает психологию полководца народной войны.
Кутузов понимает, что «есть что–то значительнее и сильнее его воли, — это неизбежный ход событий.» Он умеет отрекаться от своей воли, направленной на другое. Толстой признал Кутузова «единственным историческим лицом, сумевшим угадать требования и волю народа». Кутузов «чувствовал всегда вместе с народом», — так понял и так характеризовал его Толстой. Сила полководца проявилась в том, что «тогда, когда событие было настоящим, никто, кроме Кутузова, не понимал его значения».
Но это вовсе не означает, что Толстой изображает Кутузова пассивным и безвольным созерцателем чужой воли. Толстой неизменно подчеркивает его опытность, которая реализуется в романе как огромная моральная вдохновляющая сила, незримо направляющая и угадывающая ход событий. Кутузову внимает вся армия, настроения и воля которой хорошо известны ему — знатоку солдатского сердца, старому командующему русскими войсками. Его «стариковские речи» удивительно хорошо понимает армия. Ему верят. В сценах, когда Кутузов спит (во время чтения Вейротером «диспозиции»). Толстой вовсе не подчеркивает его пассивность и безучастность: тут изображено равнодушие Кутузова к тем вещам, которые, по его мнению, на войне не имеют никакого смысла.
Спокойствие и сонливость Кутузова всегда сменяются в нужную минуту решительными проявлениями его воли, прочно связанной с уверенностью в силе духа той армии, которой он руководит. Он может гневно бросить генералам: «Извольте делать, что вам приказывают!».
Уже в сценах Аустерлицкого сражения Толстой оттенил особенности «хладнокровия» и «спокойствия» Кутузова. Писатель показывает полководца «замечательным главнокомандующим», быть адъютантом которого так «счастлив» Андрей Болконский. В тяжелые минуты Аустерлица «старый, толстый сонный придворный и ленивый главнокомандующий, как его называли молодые приближенные государя, — мгновенно преобразился», став «красивым, величественным и твердым мужем». Толстой говорит о «решительном выражении» тонких губ Кутузова и «энергии его настроения». Неоднократно писатель подчеркивает, насколько сильна воля Кутузова, убежденного в неминуемой гибели французов, не сомневающегося, что «будут же они лошадиное мясо жрать, как турки». Толстой обращает особое внимание на «необычайную силу прозрения» Кутузова, причем источник он усматривает в том «народном чувстве», которое русский главнокомандующий «носил в себе во всей чистоте и силе его».
Во время Бородинского сражения Кутузов с «сосредоточенным спокойным вниманием» наблюдал за боем и с трепетом следил за той «неуловимой силой», которая называется «духом войска». На панические слова о том, что войска в полном расстройстве, Кутузов с гневом и возмущением кричит: «Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге... Отбиты везде, за что я благодарю Бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской». Слова Кутузова отдались во всех концах войска, они, по Толстому, вытекали «из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же, как и в душе каждого русского человека».
Кутузов — «самый простой человек». Это — «простая, скромная и потому истинно величественная фигура». Толстой пишет, что после того как Кутузов понял, что армия Наполеона обречена, он только и думал, чтобы перестать воевать, противодействовал наступлению, желая сберечь солдат.
Финал линии Кутузова в романе потрясает своей художественной правдивостью: слившийся с массой солдат, партизан, мужиков, баб, Кутузов «знал, что зверь ранен так, как только могла ранить русская сила». Он чувствовал, что тот «страшный удар, в котором он вместе с другими русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертельным». В свои долгие бессонные ночи он нетерпеливо вычислял те дни, когда враг будет изгнан из пределов родины. «Погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание». И когда Болховитинов привез сообщение, что Наполеон покинул Москву, он лишь воскликнул: «Спасена Россия! Благодарю тебя. Господи!» — и заплакал».
В образе Кутузова Толстой воплотил идею любви к родной земле, защищаемой всем народом, — идею народной правды.