Часть I методологические основы социальной культурологии

Глава I. Культура как предмет социальной культурологии

Основные темы. Что такое культура? Культура и “некультура”. Культура как уровень развития и как занятие изящными искусствами. Распространение понятия “культура” на общую сферу духовной жизни.

Культура как многообразие и самобытность различных обществ и как основа многообразия форм жизнедеятельности.

Культура как особая сфера деятельности. Культура и общество в целом. Культура и этническая общность. Культура и время.

Культура как предмет изучения. Выделение культуры из комплекса религиозных или космологических представ­лений. Различие между обыденным и научным пониманием культуры. Что значит “быть культурным человеком”, “пони­мать произведения культуры” и “знать принципы функцио­нирования культуры”, каковы различия этих смыслов?

Гуманитарное культуроведение и социальная культуро­логия. “Вживание в смысл” и социологический анализ про­изведений культуры и ее процессов. Культуроведение как знание истории культуры, смыслового содержания и прин­ципов функционирования видов искусства и различных жан­ров в каждом из них, как знакомство с творчеством деятелей культуры, с культурной жизнью различных эпох.

Культурология как социальная наука о месте культуры в регуляции жизнедеятельности общества, группы и индиви­да. Культурология и теория цивилизаций.

Разнообразие определений культуры как отражение ее многозначности. Холистское (целостное) понимание культуры в этнографии, культура как искусство и литература в по­нимании широкой публики.

Философия культуры и культурология. Для культуроло­гии культура — сфера духовной деятельности и социальной регуляции, оказывающая воздействие и на другие сферы, а том числе на экономику, политику и социальные отношения.

Соотношение общей социологии культуры и социологии ис­тории, религии, литературы, искусства, знания, образования, мо­рали, средств массовой коммуникации, семиотики, социальной психологии и т.д.

Теория и эмпирические исследования.

Итоговые определения.

Задачи и применение социальной культурологии.

Что такое культура?

Хотя никакое общество невозможно без сложившейся определенной культуры, потребовалось длительное вре­мя для ее признания как особой сферы регуляции от­ношений и формы деятельности в ходе трудного и по­степенного оттеснения религии и власти. На протяже­нии большей части истории общество рассматривалось как сфера воздействия двух несводимых друг к другу начал: властного (государство,властитель) и божествен­ного (религия), а человек, соответственно, как сочетание природного (витального) и божественного (или косми­ческого, как власти Верховного Закона или сверхпри­родных энергий). Поэтому человек — полузверь, полу­ангел и орудие в руках Бога либо же подданный своего государя, продукт географии, расы, своей судьбы или кармы. В космогонических мифах человек и все земное предстают как порождение или как элемент космоса, стоящий на грани свечного хаоса”. На многих языках слово “мир” в одном из своих значений передает пред­ставление о всеобщей целостности (“весь мир”), в ко­торую включены космос, природа, общество и человек. И все это многообразие подчинено единому Началу и Сверхзакону.

Но уже в античном мире человек и общество начи­нают выделяться в особую сферу, создаваемую человечес­кой деятельностью, усилиями, направленными на исправление “первичного” материала. В Древнем Риме в ла­тинском языке слово “культура” зазвучало вначале для обозначения возделывания почвы или предметов окружа­ющего мира, а затем и самого человека, что должно вы­ражаться в его поведении. Это значение вновь зазвучало в просвещенном европейском сознании с XV или XVI в. Однако устойчивое признание в общественном сознании культура получила лишь в XVIII и XIX вв., что было связано с глубокими сдвигами в общественной регуляции и осознанием огромной важности культуры как самосто­ятельного компонента этой регуляции.

Теперь “в миру” стало значить только “среди людей”, а культура охватила то значимое начало в человеке и вокруг него, которое не существует само по себе, от при­роды, а появляется благодаря труду человека, его разуму и его деятельности в самом широком смысле.

Но с самого начала слово “культура” особенно на­стойчиво использовалось именно в просветительском ду­хе как обозначение достижений человеческого разума и рук, а значит, и уровня человеческих свершений. Уже с периода древней истории в развитых обществах выделя­лась особая сфера деятельности и особый способ (стиль) поведения, отделенные или противопоставленные другим сферам как более высокие, достойные и престижные.

Еще знаменитая древнегреческая поэтесса Сафо (VI в. до н.э.) восклицала по чьему-то адресу:

... Деревенщина!

Не умеет она

платье обвить

Около щиколотки.

Следование высокой городской моде почти неизмен­но считалось признаком культурности, а тот, кто не понимает этого и не умеет придерживаться ее норм в своем поведении,— некультурен, невоспитан, “дере­венщина”, “невежда” или — еще хуже — “варвар”¹.

Противопоставление культуры и некультуры дало сю­жеты и для многих известных произведений мировой литературы. Достаточно вспомнить пьесу Шекспира “Буря”, в которой выведен Калибан как воплощение непокоренной дикости, пьесу Мольера “Мещанин во дворянстве” или пьесу Б.Шоу “Пигмалион”. Впрочем, более тонкий анализ покажет нам, что во всех этих случаях объект приручения, научения или приобщения к “достойной публике” обладает своей субкультурой, хотя и не престижной в ее собственном мнении.

В таком употреблении слово “культура” означает сферу и способ более высокого и достойного поведения, приобщение к значимым духовным достижениям чело­вечества, понимание художественных творений или зна­ние научных истин и положений, свободное владение литературным языком и иностранными языками, вос­питанность и корректность в поведении, моральную от­ветственность, художественный вкус и т.д. Поэтому счи­тается, что через приобщение к этой сфере человек может отойти от привычного и подчас утомительного существования и освоить более достойный образ бытия и стиль жизни. Для достижения такого состояния вся­кий человек проходит через длительный период вос­питания и образования в семье, школе, университете, и именно эти институты определяют его сущность как человека. Для этого же он вчитывается в художест­венную литературу, посещает музеи и театры, смотрит кинофильмы, слушает музыку, приобщается к исполнительству в какой-то сфере.

Конечно, эта сфера приобрела особый престиж да­леко не сразу. Длительное время высший статус от­водился религиозной духовности и сакральное слово, образ или сюжет имели гораздо большее значение, чем остальная культура. Собор, мечеть и монастырь пред­ставляли и гораздо большую художественную ценность, чем дворцы знати с их художественной атрибутикой. Соборы строились для всего народа и воплощали выс­шую и непреходящую ценность Спасения. Что касается культуры, т.е. изящных искусств, то они служили в основном целям развлечения знати в периоды, когда она не занималась основным делом — управлением или войнами. Впрочем, и война была, как известно, не толь­ко “ратным делом”, но и служила целям стяжания сла­вы, проявления геройства и чести. Война, как и куль­тура, являлась способом выхода за пределы заурядного существования. Артистическая культура занимала явно подчиненное место: сказители и песенники приглаша­лись в зал после торжественного пира.

И все же к новому времени положение меняется и структура культурной жизни предстает как сложное многообразное и многослойное образование, охватыва­ющее в той или иной степени все сферы жизни. Преж­нее безмолвное большинство выступило как носитель мощного устойчивого пласта народной культуры. Под­вергавшаяся прежде осуждению и преследованиям со стороны религии, то допускавшаяся, то ограничиваемая официальными властями, народная культура становит­ся частью признанного общественного достояния. Как мы увидим, уже в рамках Реформации в европейском менталитете получила признание и обыденная жизне­деятельность, хотя и строго регулируемая религиоз­ными принципами. На протяжении XVIII—XIX вв. в общественном сознании упрочивается принцип реализ­ма, что находит отражение и в признании этого прин­ципа в художественной культуре: низкая повседнев­ность становится достойным предметом изображения, впрочем, до поры до времени только предметом, под­лежащим переосмыслению с точки зрения более высо­ких ценностей и перспективных ориентации. В XIX и начале XX в. еще шла упорная борьба против сниже­ния культурного уровня или смены установившихся стилей. Классические нормы постепенно отступали под давлением чувства реальности и признания ценности практицизма, утверждаемого упрочением рыночных от­ношений и их проникновением во все сферы жизни. В культуре происходит утверждение низких истин как ориентации в повседневной жизни.

В XX в. положение заметно изменилось и утвер­дилась “массовая культура”, формируемая большей ча­стью через явное противостояние высокой культуре или нарочитое снижение заимствуемых из нее сюжетов и смыслов. В ходе многочисленных дискуссий часто звучит острая критика по поводу низменных вкусов, от­вечающих потребностям рынка, но эта критика остается ценностным суждением со стороны художественной эли­ты, ревниво относящейся к пригодности такого искус­ства для более широких масс населения.

Тем не менее на протяжении всей истории и в каждом обществе сохраняется некоторый высший уро­вень культуры, оцениваемый как главный, стержневой, ведущий, определяющий основной облик общества. В течение многих веков во всех цивилизациях такой уровень создавался религией, ее сакральными ценнос­тями и символами. По отношению к этим ценностям другие люди могли считаться хотя и не варварами, но “грешниками” или “погаными”. Лишь миссионер­ское попечение могло вызволить их из “мрака язы­чества”.

На грани XIX и XX вв., в созревшем индустри­альном обществе таким критерием для современного европейца становится владение машинной технологией. В конце XX в. формирование постиндустриального общества делает ведущим критерием овладение инфор­мационной технологией. Вот как пишет об этом рос­сийский академик Н. Моисеев: “Подобно тому, как в прошлом веке после первой научно-технической рево­люции люди, не умеющие читать, оказались лишенны­ми “места под солнцем”, так и сейчас, уже в насту­пающем десятилетии, лица, не владеющие элементарной компьютерной грамотностью, окажутся на обочине об­щественной жизни. Народы, не сумевшие овладеть ин­формационными технологиями и использовать их, не­избежно окажутся на периферии исторического про­цесса”².

Впрочем, как на заре античной истории, так и при наступлении “технотронного века” уровень развития какой-то одной из сторон культуры — лишь одно из измерений ее многогранной системы. Существуют и другие измерения, не менее важные для полноценной регуляции социальной жизнедеятельности.