3.2. Процессы, протекающие в современном индуизме

Не следует делать поспешных обобщений касательно современного индуизма. Из окон квартиры какого-нибудь многоэтажного жилого комплекса в Бомбее, Канпуре или Хайдарабаде может быть не видно ни храмов, ни традиционных костюмов, ни праздничных действ, ни внешних при­знаков принадлежности к определенной касте. С другой стороны, на перекрестке любого города или деревни могут стоять два или три храма и полдюжины святилищ и статуй, там можно увидеть процес­сию в честь местной богини, цветные одежды садху или традицион­ных нищих, совершающих свой ежедневный обход домов, а также обилие кастовых признаков в одежде, профессиональных занятиях и в поведении людей.

Однако степень религиозности и участия в ритуальной практике, «принадлежности к индуизму», зачастую не может быть правильно определена по внешним признакам. Было бы ошибкой полагать, что модернизация и другие свидетельства западно­го влияния, столь очевидные в крупных индийских городах, полно­стью стерли все следы важнейших индуистских традиций. Персональ­ный и семейный порядок поклонения, участие в деятельности храмов, матх и других религиозных институтов, посещение мест паломничест­ва и святилищ, устроенных в честь предков, хотя зачастую модифи­цированные и сокращенные требованиями современной городской жизни, продолжают соблюдаться так же, как и в деревнях и традици­онных городах.

Индуизм в продолжение всей истории своего существования обла­дал безграничными возможностями подчинять любые события своим символическим системам, и он продолжает делать это и в современ­ный период. Гипсовые бюсты Индиры Ганди, премьер-министра Индии, убитой в Дели в результате покушения в октябре 1984 г., можно увидеть сейчас в любой деревне и каждом городе. Подобно какой-нибудь богине, она стоит обычно на перекрестках дорог, украшенная гирляндами цветов, со свеженанесенным красным пятном на лбу. Большая часть неграмотного населения Индии поклоняется ей, признавая, что ее бюст обладает силой, которую можно увидеть, к которой можно прикоснуться, которую можно позаимствовать. Пока не известно точно, возникнет ли новый культ богини Индиры, но процесс мифологизации уже идет, переводя события секуляризиро­ванной политической жизни на язык агиографии, создавая новое житие, демонстрируя непрекращающееся стремление индуизма к са­мообновлению.

Одному из показателей жизненности и экспериментального характе­ра индуизма ученые присвоили название процесса «санскритизации», в рамках которого брахманическая вера и ритуальная практика, вкупе с санскритскими текстами, становятся все более значимыми среди не­брахманских слоев индийского общества. Процесс этот, разумеется, был зафиксирован еще в ранний ведийский период, и следы его сохрани­лись на каждой фазе исторического развития индуизма. Брахманы, когда-то ученая и обучающая элита, сохраняли санскритский язык, Веды и шастры и ограничивали доступ к сборникам законов, круп­ным храмам, тиртхам и институтам монашества.

В современной Индии основания их былой власти разрушаются законами секуляри­зированного государства, подвижностью кастовых групп, стремящихся занять более высокое положение в обществе, и институтами полити­ческими. Образование открыто для всех желающих. «Неприкасаемым», племенным народам, «низшим классам» и «слабейшим партиям» пре­доставлены специальные привилегии и положения, утвержденные действенными программами. Храмы не являются больше местом, недоступным для «неприкасаемых»; некоторые ведийские школы и даже центральные храмы управляются государственными служащими, а Веды и религиозные санскритские шлоки читаются для всеобщего слуха в общественных заведениях для ритуальных омовений, на ярмарках и празднествах. Сеть радио- и телевещания значительно демократизировала веру. Мантры начитываются женскими голосами на магнитофонные пленки, а эпос «Рамаяна» был экранизирован и стал телесериалом, идущим в воскресное утро. Способности чтецов-брахманов оказываются невостребованны­ми, если классические санскритские тексты стали доступны с помо­щью домашнего видеомагнитофона.

Вместе с упадком брахманской гегемонии и ростом всеобщего образования постепенно повышается обилие средств, позволяющих представителям средних и низших классов общества обогащать свою духовную жизнь: путешествия по священным местам и региональным ярмаркам; разработка новых, более утонченных ритуалов; религиозное обучение в матхах и общинах; благотворительная поддержка святилищ и храмов; благочестивая преданность «богочеловекам» и живым боги­ням; приобретение религиозных книг, трактатов и плакатов¹⁹.

Другой процесс, протекающий сейчас в современном индуизме, можно было бы назвать «ачарьизацией». Он выражается в тенденции образованных городских классов упрощать учение индуизма, сводя его к избранным высказываниям немногих великих учителей (ачарья) и очищая его от всех остальных общинных, местных, деревенских, сектантских и «излишних» аспектов.

Во главе стандартного списка ачарий можно поставить таких средневековых деятелей, синтезировав­ших традиции индуизма, как Шанкара и Рамануджа, затем сразу перескочить к недавним реформаторам - Раммохану Раю, Даянанде Сарасвати, Рамакришне и Вивекананде или Ауробиндо. В более величественный список могут войти также такие лица, как Гаутама Будда, Иисус Христос, Гуру Нанак и Ганди, а списки, учитывающие местных свами и гуру, приобретших национальную и международную известность, могут упомянуть Сатхья Сай Бабу, Рамана Махариши, Махариши Махеша Йоги или Раджниша, умершего в Индии в 1990 г. под именем «Ошо» после высылки из Соединенных Штатов. Следует обратить внимание на один любопытный момент, заметный при сопоставлении процессов «санскритизации» и «ачарьизации»: в то время как Раджу носит на себе изображения четырех богинь (вместе с изображениями Шивы и Ганеши) и ежедневно поклоняется еще нескольким женским божествам, обычный список почтенных ачарий представлен только мужчинами.

Подобно «санскритизации», данный феномен, ставящий в центр высказывания ачарий, соотносится с процессами демократизации веры за счет брахманской элиты, а также с ростом значимости западных ценностей, с расширением возможностей образования и с распростра­нением современных средств массовой информации (которые, как и в Соединенных Штатах, способны в кратчайший срок сделать из какого-либо религиозного деятеля фигуру, известную всей стране). В основе этого эклектического и часто догматического направления индуизма лежит стремление к модернизации, желание продемонстрировать, что господствующее вероучение Индии до сих пор сохраняет свое значение не только в пределах Южной Азии, но и для всего человечества, что это универсальное учение, вечное и основополагающее для любых проявле­ний духовности человека.

«Ачарьизированный» индуизм игнорирует или упускает из виду препятствия, стоящие на пути универсального распространения этого вероучения. С его точки зрения такие моменты, как проводимое пандитами различие между шрути и смрити, кастовая иерархия, инсти­тут «неприкасаемости», различие между «чистым» и «нечистым», магия и колдовство, астрология, целительство с помощью заклинаний, такие «варваризмы», как сати, жертвоприношение детей, ритуальная одержи­мость духами мертвых, хождение по углям или приношения цыплят, свиней, коз, овец и буйволов местным богиням, даже чрезмерное количество богов и богинь, упоминаемое в пуранических мифах, - все это должно остаться за бортом программы развития современного индуизма. Акцент ставится на самореализации, осуществляемой по примеру самореализовавшегося учителя.

Данная программа обычно про­возглашает строгое равноправие и выделяет благочестиво-медитативные моменты ритуальной практики, с непременным морализированием, демонстрируя приверженность явному монизму или провозглашенному в Упанишадах и Веданте тождеству между собственным «я» и божест­венной мировой Душой. Часто ударение ставится на «современных научных принципах», используемых не ради удовольствия или приобре­тения материальных выгод (как это происходит на «прогнившем Запа­де»), но ради достижения тех духовных целей, которые явлены в вечно существующей дхарме и открыты в духовном опыте ачарий.

Редко встречающийся в деревнях и довольно нечасто - в традици­онных городах, индуизм, основывающийся на учениях ачарий, широко распространен в англоязычных городских районах по всей Индии и весьма успешно прививается на Западе, благодаря деятельности различ­ных религиозных движений, начиная с «Теософского общества» и «Мис­сии Рамакришны» и заканчивая более молодыми «Обществом трансцендентальной медитации» и «Миссией Божественного Света».

Следу­ет отметить, что наряду с появлением гуру, поставляющих на Запад технику йоги и гибридный, модернизированный индуизм, традици­онные индуистские храмы и матхи прочно обосновались по всей Европе и Америке. Они выстроены индийскими каменщиками и скульпторами, освящены индуистскими пуджари и пандитами, состав­ляющими их штат, и обслуживают большие общины иммигрантов-индусов. Население Запада имеет теперь возможность посещать эти новые религиозные институты, где совершаются подлинные индуист­ские обряды и проводятся теологические дискуссии, ранее не извест­ные за пределами Индии, хотя и в них сейчас намечается тенденция поощрять развитие вероучения, морально и интеллектуаль­но более подходящего для западного общества и присоединившихся к нему индусов.

Для большинства же индусов, проживающих в Южной Азии, прилагательное «современный», стоящее перед словом «индуизм», не имеет никакого смысла. Даже новые динамичные движения - пора­зительные для философов, изучающих длительную историю этого вероучения, - воспринимаются верующими как освященные древней традицией, вполне нормативные формы выражения. Внезапное появ­ление какой-нибудь популярной богини типа Сантоши Мата или широкий всплеск паломничеств к богине Вайшно Деви в Северо-Западной Индии - это явления, которые легко вписываются в традиционное русло поклонения классическим богиням индуизма. А когда сотни тысяч одетых в черное, воодушевленных молодых людей по всей Индии, объединенные расцветающим культом Айяппана, садятся в поезда и автобусы, а после прибытия на место пешком взбираются на вершину Сабарийского холма (штат Керала), где расположено его святилище, они рассматриваются в конечном счете как обыкновенные паломники со всеми стандартными атрибутами: обетами, благочестивым пылом, постами, воздержанием и рецитация-ми божественного имени. По сути, любопытным результатом беско­нечного экспериментирования индуистской традиции стало то, что подлинные нововведения в ней сейчас практически невозможны: оказывается, что в ту или иную эпоху все на свете уже имело место.

В то время как мир вступает в XXI век, а Индия догоняет Китай по численности населения, превращаясь в самую густонаселенную страну на земле, Южная Азия изнемогает от жестоких межобщинных столкновений - между индусами и мусульманами, индусами и сик­хами, тамильскими индусами и сингальскими буддистами, между представителями различных племенных общин. Несмотря на прове­денную в 1970 г. «зеленую революцию», половина населения страдает от страшной нищеты и недоедания, не имея никаких надежд на будущее. Две трети всего населения составляют неграмотные, а демо­кратические институты Индии, Шри-Ланки и либерального индуист­ского Королевства Непал зажаты между меняющимися режимами соседних государств, постоянно находясь под угрозой полной анар­хии. Однако индуизм как господствующее в Южно-Азиатском регио­не вероучение проявляет слабую озабоченность очередной сменой века, экономических условий или правящей династии. Его древние способы слушать, мифологизировать, классифицировать, возвращать на круг своего существования и поглощать Вселенную позволяют ему смотреть на мир и его болезни отстраненно²⁰.