Gruzia_v_puti_Teni_stalinizma_-_2017

народов. Местные интересы в этих депортациях, оказывается, играли подчинённую роль (параграф 14).

В заключительном 15-м параграфе авторы ещё раз подчёркивают, что репрессии 1937–1938 гг. происходили в интересах Грузии и грузин. «Таким образом, – пишут они, – национальную компоненту массовых репрессий 1937–1938 гг. следует рассматривать как радикальную составляющую долговременной политики этнической гомогенизации, осуществлявшейся партийными и государственными элитами грузинского государства… В Грузии Большой террор в значительной мере придал толчок процессу формирования грузинской нации и парадоксальным образом способствовал усилению грузинского национализма» (параграф 15). Вот вам «открытие»: грузинская нация, оказывается, сформировалась в 30-е годы XX века благодаря Большому террору?!! Всякие комментарии здесь излишни.

Авторы: Мы отнюдь не говорим о том, что грузинская нация была «создана» в 1930-е годы. Однако, и это само собой разумеется, процессы формирования современных наций протекали вплоть до XX века включительно. Это утверждение справедливо, например, и в отношении Германии. В случае с Грузией мы можем говорить о формировании современной национальной государственности только начиная с 1918 г. – более старые грузинские государственные формации стоит трактовать, как и в случае с Россией, Арменией, Азербайджаном или Германией, только условно как предшественников современного национального государства. В случае с грузинской нацией этот процесс национального строительства временно завершился в 1930-е годы, причём сталинизм наложил на него свой глубокий отпечаток. В этом состоянии грузинская нация просуществовала в «законсервированном» состоянии вплоть до эпохи Брежнева.

Возмущение рецензента (один вопросительный и три восклицательных знака) наглядно свидетельствует о том, что он считает чудовищным наше утверждение о формировании грузинской нации только в 1930-е. Другие пункты критики также дают основание предполагать, что рецензент является сторонником трактовки истории, которая проецирует современные нации и их (национальные) государства на прошлое и, соответственно, постулирует существование вечных или очень древних наций.

Д. Гамахария: Удивительно, но факт: уважаемые немецкие авторы очень сожалеют о развале СССР. Неминуемый и закономер-

ный крах советской империи они объясняют лишь субъективным фактором, «национализмом» в Грузии и других республиках. По их мнению, благодаря близорукой политике московского руководства ещё с 30-х годов «усилился» национализм в Грузии, в периферии вообще, где «непоправимым образом были заложены структуры медленного развала советской империи» (параграф 15).

Авторы: Наша задача как историков состоит не в том, чтобы приветствовать или порицать то или иное развитие, а в том, чтобы описывать его. Именно политика московского центра способствовала усилению периферии на уровне союзных республик, которые в свою очередь обладали потенциальной возможностью взорвать СССР. Это им удалось в 1991 г., однако, разумеется, в процессе развала советской империи был задействован целый комплекс факторов, из которых национализм был только одной из составляющих. Однако если задаться вопросом о конкретной оценке процесса, то ответ должен быть амбивалентным: для грузинской нации независимость выступала как освобождение, для национальных меньшинств в составе независимой Грузии – зачастую как угроза. Опыт национальных движений в Европе подтверждает: стремление к национальному самоопределению одних означает также отказ в праве на самоопределение для других, т. е. для национальных меньшинств. Именно эти национальные меньшинства являются адресатами наших симпатий, а не Россия.

Д. Гамахария: Совершенно ясны настоящие цели и задачи авторов. Нет сомнения, что они выражают враждебные политические, имперские интересы, но оказались настолько «честными», что о некоторых главных задачах настоящей работы поведали сами. Без зазрения совести они пишут, что последствия проводимой в Грузии кровавыми методами политики ассимиляции национальных меньшинств были драматическими. «Именно в 30-е годы, – говорят авторы, – с опорой на старые традиции грузинского национализма образца XIX века, а возможно, и ещё более раннего времени, были заложены основания не только для отделения абхазов и осетин, но и для этнокультурного определения грузинской нации», что, якобы, наносит урон «единству и благосостоянию страны». Что имеют в виду уважаемые авторы? По их мнению, надо отказаться от представления «Картвелоба», от грузинского духа, согласно которому грузины, мегрелы, сваны, лазы все принадлежат к грузинской нации, и вместо этого отдать предпочтение гражданству Грузии. Поскольку мы сохраняем

национальное единство, это можно охарактеризовать, учат нас авторы, «как латентный расизм» (параграф 15).

Авторы: Эта критика основывается на недоразумении. Речь для нас идёт не о единстве грузинской нации, а о том, каким способом это единство было достигнуто и достигается в настоящий момент. Мы пишем в данном случае отчасти об исторически уже закончившихся процессах. Специфические особенности сванов, лазов и аджарцев существенно сгладились после почти столетнего пребывания в составе грузинской государственности, и те различия, которые их (всё ещё) отличали в 1937– 1938 гг., сегодня уже не наблюдаются. Именно историческая наука несет ответственность за то, чтобы история сегодняшней Грузии была написана не как история вымышленной вечно единой однородной грузинской нации (в духе Imagined Communities Андерсона (Anderson, 1983)), но как история, которая соответствует всей сложности и неоднозначности пройденного пути. Это, с нашей точки зрения, только усилило бы единство Грузии, а не ослабило его. США даже выводят из этнического многообразия своего населения государственную идеологию, где официальный девиз гласит «e pluribus unum» – «Из многих – единое».

Д. Гамахария: Таким образом, основными реальными задачами авторов «Этноса и террора» являются «обоснование» закономерности и неизбежности отделения Абхазии и Цхинвальского региона, необходимости раздробления грузинской нации на «граждан» Грузии – разумеется, «во благо» Грузии. У авторов есть и другие «благородные» цели и задачи, распознать которые не представляет особой трудности. Прямо бросается в глаза стремление авторов смягчить ответственность имперского центра за масштабы и методы преступных репрессий 1937–1938 гг. и переложить её на периферию, в данном случае на Грузию. Одной из задач авторов является также создание «научной» основы для провоцирования и обострения межнациональных конфликтов в Грузии. Самым бессовестным образом предпринимается попытка дискредитации грузинского народа в глазах мировой общественности, поддерживающей его справедливую борьбу за деоккупацию своих исконных земель, за искоренение последствий этнической чистки. Древнейший народ, гордящийся своей – даже чрезмерной – толерантностью, в настоящей «работе» представлен палачом всех без исключения народов, веками живущих в Грузии, – стране, многовековая история которой не знает, что такое межэтнические конфликты. Ещё одной задачей авторов, без сомнения, является противопоставление Грузии всем её соседям.

Авторы: Мы констатируем, что de facto отделение Абхазии и Южной Осетии от Грузии имеет разнообразные исторические причины. Свою роль сыграли как собственные интересы национальных меньшинств, которые в случае с Абхазией также носили политический характер, так и, без сомнения, причины, обусловленные долгосрочной грузинской политикой национальной гомогенизации, которые в свою очередь оказали в 1937–1938 гг. воздействие на проведение здесь Большого террора, развязанного Москвой. Эти причины, в ряду прочих, сыграли свою роль в выработке грузинской политики в отношении абхазов и осетин в период Большого террора. Здесь налицо разногласия, в которых также задействована историческая наука, которой зачастую не удается оставаться беспристрастной. Так, и грузинская историография несет свою долю ответственности за такое развитие событий, поскольку она внесла вклад в делегитимацию притязаний абхазов и осетин. Результат вооружённых конфликтов, разразившихся с 1992 г., мы рассматриваем как ужасную трагедию как для грузин, так и для абхазов и осетин, для всех остальных этносов и граждан республики. Идеалом для нас является Грузия, которая была бы столь привлекательной и терпимой, что стало бы возможным решение конфликта в форме создания федерации и возвращения «автономистов». Открытая многонациональная Грузия, в том числе гордая своим мультиэтническим прошлым, могла бы и в мире претендовать на более сильную позицию. Такой выбор выглядит сегодня утопическим, но ещё более утопическим нам кажется, принимая во внимание геополитические реалии (в том числе интересы России), военный путь возврата территорий, утраченных Грузией.

Д. Гамахария: В целом работа «Этнос и террор», выполненная Марком Юнге, Даниелем Мюллером, Вольфгангом Фойерштайном и Иваном Джуха, не выдерживает никакой критики, особенно в той части, где речь идёт об истории Грузии, грузинского этноса, Абхазии и абхазов. Интересная тема исследования явно подменена совершенно другой темой, которую можно сформулировать следующим образом: «Разжигание террора против Грузии и грузин». Работа не имеет ничего общего с действительной историей, наукой. Авторы явно исповедуют сепаратистскую и кремлёвскую идеологию, направленную против целостности грузинского государства и грузинского этноса, на подрыв традиционного межнационального мира в Грузии, на разжигание межнациональной розни.

Вывод Д. Гамахарии: Несмотря на довольно грамотное освещение отдельных аспектов Большого террора 1937–1938 годов, в представленном виде публикация работы «Этнос и террор» недопустима.

Резюме авторов: Из приведённых выше замечаний следует, что Д. Гамахария фактически не в состоянии аргументировано возразить нам в области нашего непосредственно предмета исследования, то есть Большого террора в Грузии. В результате рецензент пытается обвинить авторов в некомпетентности главным образом на поле истории Грузии в Новое время.

В то же время авторы хотели бы отметить, что замечания Д. Гамахарии были в целом весьма полезными. Нами были предприняты многочисленные изменения и дополнения как непосредственно в самом тексте главы «Этнос и террор», так и в постраничных сносках. Тем не менее мы также продемонстрировали, что многие утверждения Д. Гамахарии являются спорными, и он ни в коем случае не может претендовать здесь на роль непогрешимого авторитета. Те из его замечаний, которые мы расценили неконструктивными, высокомерными и без необходимости полемичными, мы были вынуждены отчасти проигнорировать, поскольку они не нуждаются в комментариях. В этом смысле мы хотели бы просить о том, чтобы уже начатая плодотворная дискуссия не была на этом прервана. Напротив, мы выступаем за то, чтобы существенно расширить её в результате полной, без изъятий, публикации нашей книги. При этом мы полностью открыты для убедительных контраргументов.

Мы глубоко уверены в том, что новое грузинское общество обладает достаточной силой и зрелостью для того, чтобы адекватно воспринимать такого рода плюралистические и демократические вызовы, даже если критическое осмысление советского прошлого является болезненным процессом.

Перевод с немецкого: Андрей Савин Перевод с грузинского: Тато Луарсабишвили

3. Национальная консолидация против национальной гомогенизации

А. Даушвили6: Сегодня Федеративная Республика Германия – стратегический партнер Грузии. Велика заслуга Германии в строительстве новой Грузии, её закреплении в европейских международных структурах, в экономическом и социальном прогрессе Грузии. Начиная с 1992 года, когда вице-канцлер Германии и министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер от имени своей страны подтвердил дружественное и уважительное отношение к грузинам, грузино-германские отношения развиваются, укрепляются и наполняются новым содержанием. Эта дружба, эти партнерские взаимоотношения некоторым не нравятся, и эти люди делают всё, чтобы эти отношения ослабить и ухудшить. Твердо верю, что у них ничего не получится.

Грузино-германские взаимоотношения развиваются и в сфере науки и образования: грузинские и немецкие археологи совместно выявили и изучили не один интересный памятник, очень интенсивны связи германских этнологов с грузинскими коллегами, что нашло своё отражение в совместных этнографических экспедициях, международных конференциях и дискуссиях, монографиях.

Сегодня рассматривается творческий итог совместной многолетней работы германских и грузинских историков. Тема не только интересна, но и весьма трагична, она касается самого драматического советского периода – 1937–1938 годов, периода репрессий,наизучениекоторогодесятилетиямибылоналоженотабу.

После распада СССР изучение этих процессов началось и в самой Грузии. Опубликованы мемуары (например, дочери великого грузинского писателя Михаила Джавахишвили), написаны монографии (Г. Цицишвили, М. Хомерики, А. Даушвили и др.). Следует подчеркнуть, что всё это происходило в условиях тотального невнимания к исторической науке со стороны государства, в условиях экономической нищеты, стагнации, исключительно благодаря энтузиазму, на собственные средства.

Конечно, профинансированное Фондом Фольксвагена исследование, которое немецкие учёные и их грузинские коллеги выполняли на протяжении нескольких лет, отраженные в двух томах

общественные явления, факты и выводы вызвали большой интерес. Начну с позитивных сторон обсуждаемой работы.

1.Перед нами, несомненно, колоссальный труд, подготовка которого – тематическая группировка вопросов, их осмысление и анализ в соответствии с предварительно разработанными параметрами – требовали огромного времени и усилий. Чувствуется сложность и многогранность проведённой подготовительной работы. Ясно, что накопленный в России и на Украине опыт исследований помог группе в изучении материалов из архивов Грузии. Со всей ответственностью могу заявить, что такая масштабная работа в этой области в Грузии не проводилась, и авторам удалось всесторонне рассмотреть проблему.

2.Нельзя не отметить тот факт, что наши немецкие коллеги являются представителями другой исторической школы, у них другая методология и методика. Поэтому их подход чрезвычайно интересен для нас, важен взгляд со стороны, оценки и выводы с непривычных для нас позиций. Этот труд станет для грузинских историков (и уже стал) значительным явлением – предметом плодотворных дискуссий, обмена мнениями, споров. Всё это значительный шаг вперёд в изучении этой темы в Грузии.

3.Авторы демонстрируют определённую степень знакомства

сгрузинской историографией по этому вопросу. Их критику некоторых трудов грузинских авторов можно счесть слишком строгой, но эта критика терпима, не переходит границ корректности. Они ведь не знают, в каких ужасных условиях приходилось работать грузинским историкам в 90-е годы прошлого века. Необходимо отметить, что авторы рецензируемого труда упустили из виду и не упомянули в историографической части двух авторов, исследующих интересующую нас проблему: Георгия Цицишвили («Чекистские обвинения в адрес Шалвы Нуцубидзе и их доку- ментально-аналитические комментарии») и Манану Хомерики («Михаил Джавахишвили на фоне уникальных документов» и др.).

Хотелось бы выразить благодарность авторам за то, что в рецензируемом исследовании рассмотрены и оценены три труда, принадлежащих мне.

4.Для грузинской историографии представляют большую ценность приведённые в работе немецких авторов высказывания европейских и мировых учёных (Т.Мартенса, Н. Неймарка, Ф.Хоршиса и других), их замечания и выводы о трагическом периоде истории Грузии. Мы видим, что в разных уголках мира ведутся дискуссии о репрессиях 1937 года в Грузии (к сожалению, без

грузинских историков), разрабатываются научные концепции, издаются книги. Приятно констатировать, что авторы критически относятся к некоторым, весьма сомнительным взглядам некоторых зарубежных историков.

5.Большое приобретение для грузинской историографии – составленные и опубликованные авторами таблицы, схемы, а также собранный документальный материал, отображающие 1937–1938 годы, – это даёт новую возможность для дальнейшей работы над этими проблемами в будущем.

6.Нельзя не отметить отличную работу русского переводчика, несомненно, потребовавшую колоссальных усилий: исследование легко читается и не воспринимается как переводной текст.

Прежде чем перейти к критической части рецензии, хочу подчеркнуть, что, насколько мне известно, итоги Второй мировой войны официально никто не отменял, решение Нюрнбергского трибунала никто не аннулировал, никто не объявлял исторической ошибкой достигнутую в мае 1945 года победу над странами «оси» (Германия, Италия, Япония).

Исходя из этого, имеем несколько серьёзных критических замечаний к авторам труда.

1.Любой труд, тем более такой монументальный – и по объёму, и, что главное, – по содержанию и поставленной цели, – подразумевает специальное вступление, которое ознакомит читателя,

скаким государством имеем дело, чем дышало это государство, какие имело цели, задачи, в чём заключалось своеобразие его исторического развития, в контексте которого должна рассматриваться проблема.

Авторы начинают рассуждение без вступления, что противоречит логике, а главное – обязательствам, которые должен брать на себя объективный историк. Ничего не сказано о фундаменте и движущей силе развития советского государства – насилии.

Социал-демократы традиционно отводили насилию чрезвычайно важное место (вспомним признанный труд Ф. Энгельса «Роль насилия в истории», на котором воспитывалось целое поколение русских марксистов). Советское государство было создано на основе насилия (Октябрьский переворот), на протяжении длительного времени осуществляло насилие по отношению к соседним государствам в форме «экспорта социалистической революции» (советизация Украины, Грузии, Азербайджана, Армении, Средней Азии и т.д.). Для насильственного экспорта социалистической революции в зарубежные страны был образован III Ком-

мунистический Интернационал – центр создания мировой пролетарской республики.

Ничего не сказано о том, что идеологической основой государства было марксистско-ленинское учение о классовом противостоянии, и из-за непреодолимых противоречий между классами, классовой войны (т.е. насилия) указанная теория подразумевала насильственное сохранение насильственно завоеванной власти, насильственную нейтрализацию ещё не до конца уничтоженных феодального и буржуазного классов, их физическую нейтрализацию как социальных классов (именно это и является «диктатурой пролетариата» в действии).

Известный русский большевик, член политбюро ЦК РКП(б) Г. Зиновьев (также репрессированный) заявлял: «Вы, буржуазия, хороните отдельных личностей, мы хороним целые классы»7.

Известный грузинский большевик, секретарь Закавказского краевого комитета М. Орахелашвили публично заявлял: «С каких пор стало насилие позорным элементом для большевиков?»8 (он был пламенным последователем Сталина, однако впоследствии сам стал жертвой репрессий). Таким образом, насилие было основой основ коммунистического общества.

Партийные документы 1920–1930-х годов полны примеров беспощадности к «свергнутым, но не до конца уничтоженным» классовым врагам. Они пестрят фразами «самым жестоким образом», «беспощадно», «безжалостно» «уничтожим классовых врагов», «нарушителей единства партии», «расхитителей социалистиче-

ского имущества», «осквернителей законов коммунистического образа жизни»9 и т. д.и т. п.

Нельзя не отметить, что коммунисты стремились построить невиданное в истории общество, внеклассовое общество, где не было бы частной собственности на средства производства, эксплуатации человека человеком, где отсутствовали бы буржуазные предрассудки, где люди могли бы жить с коммунистическим энтузиазмом, больше думали об обществе, чем о личном и семейном счастье. Нельзя не учитывать и того, что первое поколение большевиков отличалось высокой степенью фанатизма – они слепо верили коммунистическим идеалам Маркса и Энгельса. «Принципы коммунизма» Энгельса (написанные в 1847 году) – их настольная книга, и результаты своей деятельности эти большевики сравнивали с изложенными в этой работе установками. Именно под влиянием этого труда был заложен фундамент: коммунальных домов, коммунистических проектов разрушения

семей, совершенно новой системы государственного воспитания детей и т. д.

Нельзя не остановиться на «синдроме коммунистической прямоты», который наблюдался в Грузии уже с 1921 года и активно действовал в трудовых коллективах. Именно коммунистический фанатизм создал ситуацию, когда коммунист был обязан выносить на общественное обсуждение частную жизнь своих коллег, обличать их за нарушение правил коммунистического общежития, за безнравственность, житейские проступки. Это правило было законом коммунистической жизни и, как вероисповедание в царской России, оно давало прекрасный материал для оценки личности, установления степени лояльности к государству. Благодаря действию «принципа коммунистической прямоты» местные партийные организации имели богатую информацию о своих членах, кандидатах в члены, сочувствующих, что было использовано в дальнейшем, во время репрессий 1937 года против некоторых из них.

Этот вопрос мы специально изучили в нашей монографии «Тбилиси-1937». Считаем, что общие трагические явления 1937 года не были подготовлены за один год, за два-три месяца – их предопределил весь магистральный путь развития советского государства. Поэтому для соблюдения максимальной объективности историки должны предварительно изучить именно этот трагический путь, чтобы не сделать поспешных выводов.

К сожалению, авторы труда спешат и ограничиваются только изучением материала за два года.

Авторы: Замечание рецензента о том, что описываемые в монографии процессы не помещены в широкий контекст истории советского государства в целом и Грузии в частности, в определённой мере обоснованно. Само собой разумеется, что было бы желательно уделить контексту несколько больше внимания. Однако, принимая во внимание обширную литературу, посвящённую советской истории, мы сочли целесообразным полностью сконцентрироваться на Большом терроре в Грузии. Помимо этого, иерархический ракурс исследования – в направлении из Москвы в Грузию – совершенно сознательно дополнен авторами встречным ракурсом, то есть исторические процессы рассматриваются также с точки зрения периферии. Это, в свою очередь, даёт возможность повторно изучить политику центра, но уже в новом свете.