Gruzia_v_puti_Teni_stalinizma_-_2017

ка отражает карательные меры, проводимые Советской властью в 1921–1989 гг. с целью подавить в Грузии стремление к государственной независимости и предотвратить появление подобных устремлений и чувств в будущем.

Прежде всего выразим несогласие с хронологией. Речь идёт о 2003 годе как конце эпохи тоталитаризма. Понимаем, что авторы оперируют датой, которую им назвали организаторы выставки. Но именно в интересах исторической науки период 1990–2003 гг. ни в коей мере нельзя назвать тоталитарным. Там было всё: анархия, разруха, разложение властных структур (коррупция), даже некая неосознанная попытка установить нечто вроде самовластия, но не тоталитаризм. Наличие многопартийности, свободы прессы и некоторые другие факторы – непреложное тому свидетельство. Будь режим действительно тоталитарным, то вряд ли участникам Революции роз удалось бы беспрепятственно проникнуть в здание парламента, окруженного усиленными нарядами полиции, внутренних войск и даже тяжёлой техникой! Пусть даже с розами в руках. Так что называть вышеуказанный период тоталитарным – значит не понимать сути как тоталитаризма, так

иистории вообще. Это замечание, конечно, не относится к авторам введения.

Авторы: Мы рассматриваем пояснение рецензента по поводу первой постсоветской фазы в истории Грузии вполне уместным

ивнесем изменения в соответствующие пассажи во введении книги.

И. Ментешашвили: В начальной части повествования о самой выставке, на наш взгляд, сквозит плохо скрытая ирония или же имеет место непонимание сути исторической эпохи. Выставка не преследует цель представить страну в виде мученицы, «беззащитной страны-жертвы, понесшей большие человеческие потери». Неужели вызывает сомнение то, что Грузия действительно была беззащитна? Более того, пресса Великобритании и Соединенных Штатов Америки в 1920 г. называла Грузию страной, которая должна была стать плацдармом для наступательных военных действий против Советской России. Это, безусловно, подогревало агрессивность Советского государства против Грузии. Напомним также, что в своё время Ленин заявил, что Грузию надо проучить за то, что она оказала помощь барону Врангелю. Сразу же отметим, что эта помощь выражалась лишь в том, что Демократическая Грузия предоставила приют раненым солдатам

иофицерам армии Врангеля.

Авторы: Роль, которую Грузия сыграла в смутное время, наступившее после распада Российской империи, была весьма сложной. Поэтому нельзя судить о её восприятию западными союзниками (США, Великобритания, Франция), центральными державами (в первую очередь Германией), а также советской Россией только на основании отдельных газетных статей. Мы также не берем здесь на себя смелость, эффективно оценить все возможные грани тогдашней роли Грузии: как плацдарма для антибольшевистского наступления, как области для отвода белых войск, как независимого государства, как бастиона христианства, как социал-демократического эксперимента и т. д. Все эти характеристики содержат определённую долю истины. Однако мы полагаем, что утверждение рецензента об особой роли Грузии, которая якобы выделяет её из ряда других «периферийных» государств, достаточно проблематично. Политика советского государства в отношении бывших периферийных областей Российской империи всё же скорее была единой, чем разной. Это относится как к государствам, которые в результате войны и революции получили независимость (Финляндия, Польша, страны Прибалтики, Бессарабия), так и к тем, которые вошли в состав советского государства (страны Закавказья, Средней Азии, Украина, Белоруссия).

И. Ментешашвили: А теперь о больших человеческих жертвах. Грузии не привыкать нести человеческие жертвы. В течение столетий Грузия проливала моря крови, сражаясь с арабами, монголами, Тамерланом, османами и персами, которые топили страну в крови, не щадя даже младенцев. Но на выставке речь идёт о другом. Это попытка показать политическую трагедию, а именно – политическое убийство (позволим себе использовать этот термин) страны, которая, обретя независимость, стремилась встать на путь свободного общественно-экономического и политического (демократического) развития. Страна, которую посетившие её вожди Социнтерна назвали лабораторией социалистических идей, была раздавлена. Поэтому не следует удивляться, что в экспозиции значительное внимание уделяется 1921 г. и XX годам XX века вообще. Грузия, не имевшая образца демократической метрополии (подобно колониям Великобритании и Франции), сама вставшая на путь свободного демократического развития, была завоевана. Так что события 1921 г. должны быть отражены полностью, это ключевой момент.

Авторы: В намерения авторов не входит стремление принижать те жертвы, которые понесла Грузия в своей истории или иронизировать по их поводу. Без сомнения, Грузия в течение веков была местом действия многочисленных войн, а грузинский народ неоднократно становился жертвой нападения захватчиков, хотя такая же судьба постигла многие соседние с Грузией области. И всё же нам кажется, что роль Грузии в качестве жертвы этих средневековых завоеваний (арабы, монголы, Тамерлан и тимуриды, османы и т. д.) только весьма обусловлено может вытекать из этнических и религиозных факторов. Средневековые государства и государства раннего Нового времени включали в себя различные этносы и религии и в своём отношении к подданным, а также в завоевательных походах главным образом руководствовались критерием лояльности. В результате было не редкостью, когда также и мусульмане становились жертвой нападений мусульман, в то время как вассалы-христи- ане вместе с войсками мусульманских владык выступали в качестве агрессора. В результате шаблоны интерпретации, свойственные для современного национального государства, являются не самым лучшим инструментом. В конечном итоге в интерпретациях такого рода нет места культурным, экономическим и социальным приобретениям, которые без сомнения также имели место в результате мультиэтнических контактов и которые, несмотря на всё насилие, стали одной из причин культурного расцвета Грузии. «Золотой» и «серебряный» века в истории Грузии базируются на грузинской культуре, но их невозможно себе представить без влияния со стороны мусульманских завоевателей и соседей, равно как и наоборот, когда грузины, в том числе насильственно угнанные в Исфахан художники и ремесленники, обогатили своими талантами культуру Персии эпохи Сефевидов.

И. Ментешашвили: Поэтому не надо делать одолжение, дескать, этот период истории имеет право на существование (как это мы видим во введении). Авторы статьи считают, что следует показать «сопротивление». На наш взгляд, его не было и не могло быть, ибо события 20-х годов XX века сломили страну. Это в первую очередь касается восстания 1924 г. Жестокое подавление восстания не позволило стране оправиться для оказания дальнейшего сопротивления. И дело не только в массовых казнях. Произошел некий надлом. Ведь при подавлении восстания были казнены члены правительства демократической Грузии. Это моральный разгром, на наш взгляд, – вместе с ним была обезглавлена

идея государственности и независимости Грузии. Именно поэтому упор на 20-е годы XX века, если он и есть, вполне обоснован.

Теперь относительно утверждения, что «удивительно мало внимания уделяется 30-м годам с их кульминацией сталинского террора». Мы считаем, что этому периоду уделяется вполне достаточное выставочное пространство и количество материалов. Выставка посвящается советской оккупации. Она должна во всей полноте, сохраняя хронологическую последовательность событий, отражать историю карательно-подавляющей деятельности Советской власти в Грузии в 1921–1989 гг. Музеи и любые выставки призваны обеспечить нравственно-эмоциональное воздействие и создать соответствующую атмосферу, помочь посетителю ощутить дух эпохи, сопереживать представленное время. При этом меры воздействия должны быть рассчитаны на различные возрастные и социальные группы.

Поэтому ещё раз подчеркнем: выставка посвящена советской оккупации, и она повествует именно о ней. Так что в плане содержания и тематики тут нет расхождения. Будь это выставка «Сталинские репрессии», «1937 год» или что-либо в этом роде, тогда, конечно же, надлежало бы в какой-то степени углубиться в освещение вопросов, поднятых нашими зарубежными коллегами, да и то с некоторой оговоркой. Научное исследование, освещение определённого вопроса – это очень индивидуальный процесс, результат личного видения, которое определяется индивидуальным подходом, психологическими побуждениями, свойственными именно этой конкретной личности, только она, эта личность, видит вопрос таким образом. Именно она способна заметить сокрытые от других стороны явления – или даже само явление, как это делает наши немецкие коллеги Марк Юнге, Оливер Райснер и Бeрнд Бонвеч, в силу чего и становится пионером в данной области. Иначе все писали бы одинаково.

Не следует забывать и о том, что устройство любой выставки связано с фактором пространства: в данном случае историю советской оккупации надо было показать в строго очерченных пространственных рамках. Нужно было представить общую картину эпохи, создать её образ и способствовать её пониманию – и в то же время максимально избегать нагромождения выставочного материала. Поэтому выставка – это не место проведения углубленных изысканий и подробнейшего представления материала. Такой подход – удел академического исследования, где любой поставленный вопрос имеет гораздо больше возможностей для освещения.

Выражаем надежду, что вопрос, поставленный авторами, послужит плодотворной пищей для научных прений между учёными двух стран и пойдет на пользу исторической науке.

Авторы: Мы благодарим профессора Ментешашвили за его конструктивную позицию, нацеленную на диалог. Мы также расцениваем уместными его пояснения касательно характера политического развития Грузии в первое постсоветское десятилетие. Авторы испытывают симпатию к его доводам и понимание его аргументации, хотя различия в оценке концепции и характера «советской оккупации» в качестве главного маркера советского периода в истории Грузии остаются.

Перевод с немецкого: Андрей Савин

4. Общий «пул жертв»

Р. Гачечиладзе10: Читать книгу «Большевистский порядок в Грузии» без содрогания трудно – сколько погибших, сколько поломанных судеб! Как пишут авторы, «вычисление “репрессивных коэффициентов” в отношении целых коллективов подчас может выглядеть весьма мрачным».

Большевистский террор начался не в 1937 году. В Советской России он бушевал с 1918-го. Его застрельщиками были и Ленин, и Троцкий, и Свердлов, и Сталин, и Дзержинский, и остальные вожди революции, считавшие насилие, в том числе террор, верным средством достижения успеха коммунистической идеологии. Кроме того, террор этим людям был необходим, чтобы удержаться у власти.

В 1930-х годах Сталин решил устранить всех потенциальных соперников, а к 1937 году, явно готовясь к большой войне, он решил всю страну привести к беспрекословной покорности и с этой целью распространить синдром страха (террор = страх, ужас) повсеместно. Это был расчётливый шаг диктатора, а не просто параноика.

Авторы: Рецензент излагает в краткой форме свою концепцию истории с момента возникновения Советского Союза до конца 30-х гг. Согласно этой концепции большевистский террор и насилие распространялись из России и, с одной стороны, использо-

вались для утверждения коммунистической идеологии, а с другой – для сохранения власти. Начиная с 1930-х гг. устранение потенциальных конкурентов было специальной задачей Сталина. Но затем в 1937 г. диктатор перешел к подготовке Советского Союза к предстоящей войне. Для этого он с помощью террора сформировал лояльность или, как это называет автор, «беспрекословную покорность». Но это произошло не только в результате паранойи, а представляло собой и «расчётливый шаг».

В этой концепции, как нам кажется, бросаются в глаза четыре аспекта. Во-первых, террор и насилие представляют собой экспортный продукт, распространявшийся из России. Во-вто- рых, автор подчёркивает, по отношению к Сталину в первую очередь, аспект сохранения власти, причём он характеризует действия Сталина одновременно как иррациональные и рациональные. В-третьих, в аргументации следует отметить резкий отход от персоналистского объяснения к геостратегическому, причём в обоих случаях внутренние или также социальные и экономические аспекты выступают лишь в качестве проекционной поверхности для сохранения личной власти и подготовки к войне. В-четвертых, преследования в интерпретации автора служили исключительно распространению страха и ужаса, так что, можно было бы добавить, наша попытка рационализации мер оказывается излишней.

Р. Гачечиладзе: НКВД разослал соответствующие «лимиты репрессирования» во все республики, края и области. В соответствии с приказом наркома внутренних дел Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. по первому «лимиту» Грузии предписывалось репрессировать 5000 человек (из них 2000 по «первой категории», т.е. расстрелять).

Столько же предписывалось расстрелять в Белоруссии (численность населения в два раза больше, чем в Грузии), 1500 – в Азербайджане, 500 – в Армении и т.д. В том же 1937 году «лимит» для Грузии был увеличен в три с половиной раза: это отмечается в книге. Грузия продолжала «лидировать» в этом гнусном предприятии сталинского режима – в основном потому, что имела многочисленную партийно-государственную прослойку и интеллигенцию. Сталин лично знал многих представителей грузинской партийной элиты.

Авторы: Относительно установления верхних границ, а также лимитов преследований в ходе крупнейшей массовой операции против «кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов»

на основании приказа № 00447: рецензент возлагает ответственность за какой бы то ни было террор – последовательно аргументируя в рамках своей вышеизложенной концепции – исключительно на московский центр. Цифры преследований устанавливал Центр. Грузии предписывался высокий лимит преследований, так как здесь в противоположность другим республикам

икраям Советского Союза имелся особенно широкий слой партийной и государственной элит. Кроме того, во главе Советского Союза находился грузин, который хорошо знал своих врагов в Грузии.

Документы, однако, говорят другим языком. Уровень лимитов устанавливался исключительно Центром, но только после договоренности с республиками, краями и областями. Именно в июле 1937 г. по указанию московского Центра Грузия, как и все остальные, отправила в Москву ориентировочные показатели. Речь шла о 2981 человеке (1-я категория – 1419, 2-я категория – 1562), что, тем не менее, было на 40 % ниже лимита в 5000 че-

ловек (1-я категория – 2000, 2-я категория – 3000), установленного Москвой в конце июля в приказе № 0044711. Толковать это как давление Центра на периферию с целью преследования как можно большего количества людей было бы ошибочно. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Грузия, в отличие от Белоруссии, Азербайджана и Армении, уже в середине июля по собственной инициативе предоставила необычно высокие ориентировочные показатели, т. е., как представляется, проявила значительную активность. Потому мы хотели бы интерпретировать повышение верхних границ в Москве на 40 % скорее как высокий аванс доверия, направленный на то, чтобы гарантировать гибкость грузинского репрессивного аппарата и не заставлять его притормаживать. Не случайно показатели определялись не как нижняя граница, а представляли собой верхнюю границу. Следующий аргумент в пользу тесного сотрудничества между Москвой и периферией и высокой активности на местах заключается в том, что запросы на повышение лимитов поступали всегда с периферии, как было и в случае Грузии. Тем самым

ив Грузии лимиты не увеличивались сверху. Они объясняются местными условиями и общностью ответственности. Напротив, доказать, что Сталин обращал особое внимание на Грузию, вследствие чего и появились высокие показатели, не удалось.

Мы не ставим под сомнение тот факт, что сначала следовало распоряжение Москвы о массовых репрессиях. Однако, по на-

шему мнению, в ходе их проведения возникали специфические для Грузии явления, причём несмотря на то, что в основном идентично составленная в кадровом отношении кулацкая тройка порождала существенные с процентной точки зрения различия – вверх и вниз – в наказании меньшинств. При этом, очевидно, не было «разнарядки» по национальностям подобной той, которая была подготовлена для операции в соответствии с приказом № 00447 в целом. Мы пытаемся объяснить эти различия, причём, к примеру, для осетин констатируем уровень репрессирования, явно не доходящий до среднего.

Основная тенденция рецензента заключается в том, чтобы приуменьшить содействие Грузии в пользу вмешательства извне и отвести Грузии роль жертвы. В этот нарратив встраивается также этническая и культурная «принадлежность» Сталина, а прямое содействие Грузии, как в следующем абзаце, сводится к одной личности, к Берии, который в качестве приспешника Сталина, точно так же, как и его пример для подражания, был заинтересован в стабилизации личной власти.

Р. Гачечиладзе: Ещё лучше их знал Берия, и он воспользовался возможностью расправиться со своей явной или латентной оппозицией из числа старых коммунистов (в основном этнических грузин), которые устанавливали советскую власть в Грузии в 1921 году и доминировали в политической жизни республики до первой половины 1930-х годов. Чтобы запугать массы, показать, что «незаменимых нет!», режиму было необходимо репрессировать руководителей разного ранга и известных людей (среди лиц с высшим образованием приговоренных к ВМН было особенно много). Естественно, они не могли количественно заполнить весь «лимит». В Грузии это была хоть и количественно малая, но весьма видимая часть репрессированных […].

Авторы: Схема, которой руководствуется рецензент в интерпретации «Большого террора» в Грузии, очень проста. Прежде всего надлежало преследовать элиты, представители других слоев населения служили только в качестве «начинки» и предназначались для приучения всего населения к дисциплине.

Р. Гачечиладзе: В Грузии был ещё один эпизод большевистского террора, который в книге не упомянут: в 1924 г. после неудачного восстания расстреляли, по официальным данным, около тысячи человек – бывших князей, дворян и членов меньшевистской партии. Несколько тысяч были отправлены в ссылку. Подавляющее большинство из них в восстании не участвовали.

Почти все они были этнические грузины. «Грузия ещё не выпускала крови», – сказал Сталин, поощряя террор. Он имел в виду, что Грузия избежала гражданской войны 1918–1920 гг.

Авторы: Применительно к 1920-м гг. отсутствуют исследования, в которых проводится различие между элитами этнических грузин и меньшинств.

Р. Гачечиладзе: В 1937 г. передача части карательных полномочий от Центра местам происходила повсеместно. Москва спускала Тбилиси (и другим столицам) общие количественные лимиты репрессий, обязательные для исполнения. Часто дополнительные лимиты запрашивались с мест: местное руководство, спасая собственную шкуру, стремилось продемонстрировать особое рвение.

Авторы: Это утверждение снова направлено на то, чтобы сделать незаметным содействие, энтузиазм и собственные интересы периферии.

Р. Гачечиладзе: В республиканских столицах и областных центрах «лимиты» перераспределялись по районам и городам. Тройка в Тбилиси не смогла бы сама подобрать по всей республике свыше 20 тысяч человек, которых следовало покарать по «первой категории» (т.е. расстрелять), или по «второй» (т.е. осудить к длительным срокам заключения). Подбор жертв осуществлялся

ина местах. В районах Грузии, где большинство или часть населения принадлежали к этническим меньшинствам, среди репрессированных преобладали лица из этих этнических групп.

Авторы: Рецензент считает излишним обращать особое внимание на меньшинства, так как они только потому подвергались преследованиям, что жили в соответствующих местах,

икаждый регион должен был без различия платить свою кровавую дань.

Р. Гачечиладзе: В моей книге «Мой двадцатый век» (т. 1. 2008), которая упоминается и в рецензируемом издании, касаясь Большого террора по всему Союзу, я писал: «Абсурдны утверждения некоторых историков и публицистов разных национальностей, что было расстреляно особенно большое количество лиц именно их национальности, что свидетельствует об анти- (антисемитизме, антиармянстве, антиабхазстве, антиузбекстве, анти- ... далее пишите что угодно) Сталина. На самом деле было репрессировано больше всего русских, так как они составляли самый многочисленный народ Советского Союза. Абсолютные показатели репрессированных среди малых этнических групп, например чук-