11.3. Двоеточие

Для современного употребления двоеточия характерна разъяснительно-пояснительная функция. Двоеточие предупреждает о таком пояснении. В XIX в. двоеточие могло иметь и другие значения, менее дифференцированные. Например, двоеточие перед союзами но, и при обозначении противопоставления и следствия.

Разъяснительно-пояснительная функция представлена рядом значений: причинной обусловленности, обоснования, раскрытия содержания, конкретизации общего понятия.

Причинная обусловленность и значение обоснования передаются с помощью двоеточия в бессоюзных сложных предложениях, где именно двоеточие сигнализирует о таких смысловых взаимоотношениях частей предложения, например: Слышатся и вопросы в ее рассказе и ответы на эти вопросы: с кем-то она, видимо, о чем-то спорила, что-то кому-то доказывала (Г. Семенов) (значение причинной обусловленности); Она познакомилась с ним на третий день его приезда, так, как знакомятся в старых романах или в кинематографических картинах: она роняет платок, он его поднимает (В. Набоков) (значение пояснения, обоснования). Пояснительно-разъяснительные отношения подчеркиваются в следующих примерах: Варвара прислушалась: донесся шум вечернего поезда (А. Чехов); Теперь-то я знаю: всякое горе - горе (И. Грекова).

С помощью двоеточия конкретизируется общее значение слова: Про себя Данилов сформулировал задачу так: из доктора Белова надо сделать начальника поезда (В. Панова); Одно было ясно: он должен непременно кому-то что-то доказать... (И. Грекова). Конкретизация значения общего понятия фиксируется двоеточием в предложениях с обобщающими словами: На залитых лугах островками стали обозначаться самые высокие места: холмики, бугорки, древние татарские могилы (В. Закруткин); Внизу на тротуаре спешило по делам местное население: чиновники, дамы с собачками, дамы с корзинками (Н. Ильина).

Близка к разъяснительной функция двоеточия в предложениях при комбинации чужой и авторской речи. Двоеточие ставится после вводящих прямую речь слов (глаголов сказал, подумал, возразил, вскрикнул и т.д.): Казалось, чайки тревожатся и спрашивают себя: «Чьи мы? Чьи мы?» (К. Паустовский); перед несобственно-прямой речью: [Глебов] пил кофе, курил в вестибюле и опять ждал, все больше волнуясь и удивляясь: что это со мною, с самой ранней молодости не испытывал ничего подобного (И. Бунин). То же при допросно-ответной форме построения сложного предложения: В Солотче почти нет избы, где не было бы картин. Спросишь: кто писал? Отвечают: дед, или отец, или брат (К. Паустовский).

Наконец, в том же смысловом ключе (разъяснительно-пояснительный тип предложения) строятся двучленные конструкции, очень распространенные в современном газетном заголовке, в обозначении рубрик, где двоеточие закрепилось как единственно приемлемый знак.

Новое функциональное качество знака здесь - ритмико-эмфатическое (эмфатический - от греч. emphasis, эмфаза - выразительность). Современная пресса активно использует этот знак, хотя правилами он не предусмотрен. С помощью двоеточия достигается определенная краткость и броскость, рекламность, именно поэтому двоеточие можно назвать эмфатическим, т.е. употребленным в выразительных целях.

Такие двучленные конструкции эффектны, броски и лаконичны, строятся они по схеме: название общей проблемы и конкретизирующие ее частные аспекты и детали; место и событие. Там, где имеется такое соотношение между частями заголовка, двоеточие оправданно и своим собственным значением: это знак, сигнализирующий разъяснение: Крым: цветущий миндаль на фоне взрывов (Лит. газета, 1998, 11 февр.); Нижний Новгород: квартиры в кредит (Труд, 1997, 16 дек.). Современная офтальмология: щадящие методы лечения (АиФ, 2000, № 51).

Двоеточие стало употребляться часто не только как традиционный знак препинания, сколько как условный графический отграничитель, недаром после такого двоеточия вторая часть высказывания нередко оформляется с прописной буквы, т.е. она не воспринимается как продолжение предложения: Шахматы: Школьники против гроссмейстеров (Правда, 1975, 12 ноября). Заголовочные конструкции с двоеточием отвечают требованиям газетных жанров: они броски, компактны, динамичны. В целом знак здесь сохраняет свою разъяснительную функцию.

Итак, двоеточие в современном его употреблении можно охарактеризовать как знак, имеющий достаточно конкретное и поэтому в общем-то узкое применение: значения, передаваемые с помощью этого знака, не выходят за пределы пояснительно-разъяснительных. Такая однозначная функциональная ориентация знака позволяет четко регламентировать его употребление и так же четко квалифицировать ошибки в его применении. Однако именно эта функциональная четкость (что в принципе положительно) подчас может привести к негативным явлениям, например при повторении знака в пределах одного предложения: С самого раннего детства мой внутренний мир разделялся надвое: один мир - это все, что мне самому хочется, другой мир, который больше меня, больше того, что мне самому хочется и что для меня выступает как «надо»: надо и надо, а не то, что я сам хочу (М. Пришвин); И увидел Стенька: один казак совсем уж отощал, сидит у костра, бедный, голову свесил: дошел окончательно (В. Шукшин).

Каждое отдельно взятое двоеточие употреблено здесь в соответствии со своей пояснительно-разъяснительной функцией. Но в пределах одного предложения эти знаки мешают восприятию, нанизывая пояснения и выстраивая их в однозначный ряд, тогда как пояснения здесь разного плана - общего и частного. И это можно передать с помощью комбинации иных знаков, ср.: С самого раннего детства мой внутренний мир разделялся надвое: один мир - это все, что мне самому хочется; другой мир, который больше меня, больше того, что мне самому хочется и что для меня выступает как «надо» - надо и надо, а не то, что я сам хочу; И увидел Стенька: один казак совсем уж отощал, сидит у костра, бедный, голову свесил - дошел окончательно.

Увлечение двучленными конструкциями, которые особенно были модны в 60-70-е годы, привело к явному злоупотреблению в использовании двоеточия. Его функции становятся расплывчатыми, а иногда знак и вообще лишается смысла. Например, в результате постановки двоеточия без учета его функциональной значимости становится неясной мысль, выраженная в заголовке заметки Дети - детям: Прага - Ханой, помещенной в бюллетене «Век XX и мир» (1971, № 11). В заметке под таким заголовком рассказано о солидарности детей, о том, как дети Праги посылали подарки детям Ханоя. Более естественно было бы выразить эту мысль так: Дети Праги - детям Ханоя. Кстати, динамичность и броскость от этого не исчезли бы.

Еще недавно в газетах двоеточие активно употреблялось в двучленной конструкции «именительный падеж - вопросительное предложение»: Баскетбольная Эллада: какая она? (Сов. спорт, 1981, 17 окт.). Однако такое оформление не выдерживалось, параллельно можно было встретить в таких позициях и иные знаки. Так наметился нежелательный разнобой: Гастроли в Москве. Что они значат? (Комс. правда, 1971, 23 июля); Путь новой идеи, как его сделать короче? (Лит. газета, 1971, 1 дек.): Массовая литература - новый феномен? (Лит. газета, 1971, 24 марта). А библиотека - что может она? (Лит. газета, 1987, 9 дек.). Такой разнобой отмечен и в 90-е годы: Реформы - ради чего; Крым. Что впереди? (Оба примера из одного номера газеты - АиФ, 1994, 5 февр.); Закон о печати: каким ему быть? (Правда, 1990, 8 янв.); Бесплатный обед. За чей счет? (Лит. газета, 1990, 10 янв.).

Та же неустойчивость в использовании знаков и в других двучленных построениях, без вопросительной части: Критика: обратная связь; Парламент: уроки первого года; Карабах: патовая ситуация; Национальный вопрос - эмоции и лабиринты; Дворцы - без вины виноватые (все приведенные примеры из одного номера газеты - Лит. газета, 1990, 10 янв.). Из других газет: «Комиссар»: на перекрестке мнений (Правда, 1990, 8 янв.); Событие недели: дискуссии в Литве (Комс. правда, 1990, 14 янв.). Вагонный столбняк. Лечение затянулось (Сов. Россия, 1990, 14 янв.).

Как видим, живой газетный материал настоятельно требует четких рекомендаций относительно пунктуационного оформления подобных заголовков. Такие рекомендации могут быть сделаны на основе обобщений этого материала и учета функциональной значимости пунктуационных знаков.

Отрадно заметить, что злоупотребление, о котором шла речь, особенно распространенное в 70-е годы, пошло сейчас на убыль.

Газеты последних лет явно освобождаются от него, построения эти стали употребляться более строго, в соответствии со смыслом и структурой.

Итак, практика употребления двоеточия постепенно приводит к уточнению и конкретизации пояснительно-разъяснительной функции этого знака, а также приобретению знаком функции ритмико-эмфатической (наглядно-выразительной). Следовательно, в плане рассмотрения тенденций употребления двоеточия можно заметить сужение и локализацию функций по сравнению с более широким и менее упорядоченным употреблением знака в прошлом, в частности в XIX в., ср.: Впрочем, я не прошу вас разделять мое мнение: если моя выходка вам кажется смешна - пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало (М. Лермонтов).

Еще чаще употреблялся этот знак в XVIII в.: Одно ясно и подробно понимаем: другия хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить не можем (М. Ломоносов) - при противопоставлении; Им обогащающийся никого не обидит: за тем что неистощимое и всем обще предлежащее сокровище себе приобретает (М. Ломоносов) - перед подчинительным союзом, начинающим придаточную; Испытание натуры трудно, Слушатели: однако приятно, полезно, свято (М. Ломоносов) - перед противительным союзом; Известно в Италии в недавнем времени учинилось, что громовые удары иногда из погребов выходили: и ради того причина оных со всем разныя от Електрической силы была назначена (М. Ломоносов) - перед присоединительным предложением.

Можно заметить, что функции этого знака оформлялись сложно, противоречиво. Процесс, как видим, был длительным, но определенным - знак неуклонно шел путем накопления пояснительно-разъяснительной значимости. В этом смысле интересно обратить внимание, например, на то, что в сочинениях М.В. Ломоносова довольно часто двоеточие стоит на стыке главной части предложения и придаточных причинных (с причинными союзами). С современной точки зрения знак этот лишний, так как значение причины передается лексически - причинными союзами. Но постепенно, закрепившись в такой позиции, знак стал ассоциироваться со значением причины, обоснования. Именно поэтому уже в бессоюзном предложении он как бы взял на себя причинное значение, стал знаком содержательно значимым. Разъяснительно-пояснительная функция двоеточия стойко сохраняется, однако, как увидим далее, знак этот начинает утрачивать некоторые (далеко не все и не всегда!) позиции и уступать место другому знаку - тире. Именно в этом состоит своеобразие судьбы двоеточия: при четкости функции утрата позиций, где эта функция проявляется.