Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ВВЕДЕНИЕ

Смыслы социальной жизни

О происхождении культурсоциологии

Современные мужчины и женщины проживают

свою {КИЗНЬ, не зная по-настоящему, почему они

живут именно так, а не иначе. Почему каждый день

мы так долго работаем? Почему мы заканчиваем одну войну, лишь чтобы начать другую? Почему мы так сильно помешаны на технологиях? Почему мы живем в век скандала? Почему мы чувствуем, что необходимо чтить тех, кто, подобно жертвам Холо­ коста, был несправедливо убит?

Если бы нам пришлось объяснять все эти вещи,

мы сказали бы: •Это кажется разумным•, или •Это

необходимо•, или «Так поступают хорошие люди•.

Но во всем этом нет ничего естественного. Люди не

делают ничего из вышеперечисленного естествен­

ным образом. На самом деле мы вынуждены вести

себя так.

Мы и наполовину не настолько разумны, раци­

ональны или рассудительны, как нам хотелось бы.

Наш образ жизни до сих пор продиктован скорее

бессознательными, чем сознательными соображе­

ниями. Нами все еще руководят порывы сердца и

внушающие ужас инстинкты, которыми наполнено

наше нутро.

Сегодня Америка и ее союзники объявили войну

терроризму. Утверждается, что это необходимо и

42

ВВЕДЕНИЕ

разумно, что война есть средство достичь цели - безо­ пасности. Но является ли борьба с терроризмом лишь

средством достижения безопасности или хотя бы пре­ имущественно таким средством? Нет, поскольку она

в той же мере основана на фантазиях, что и на фак­ тах. Усилия, предпринимаемые, чтобы защитить

граждан Соединенных Штатов Америки и Европы,

окутаны риторяками рассуждений о добре и зле, дру­ зьях и врагах, чести, совести, верности, Боге и стра­ не, цивилизации и первобытном хаосе. Это не просто

идеи. Это чувства, и чувства огромного масштаба.

Лидеры наших стран пускаются в эти риторики тор­

жественным тоном, и мы чтим память жертв терро­

ризма самым красноречивым славословием.

Эти риторики суть культурные структуры. Они

накладывают жесткие ограничения, но в то же вре­

мя предоставляют большие возможности. Проблема

в том, что мы их не понимаем. В этом и состоит за­ дача культурсоциологии. Она в том, чтобы вывести бессознательные культурные структуры, регулиру­ ющие общество, на свет разума. Понимание может

изменить, но не разрушить эти структуры, потому

что без них общество не может выжить. Если мы хотим преодолеть банальность физического суще­

ствования, нам необходимы мифы. Если мы хотим

двигаться вперед и переживать трагедии, нам не­

обходимы нарративы. Если мы хотим стремиться к

добру и защитить себя от зла, нам необходимо отде­

лить сакральное от профанного.

Разумеется, социальные науки всегда исходили

из того, что люди действуют без полного понимания

ситуации. Социологи приписывали это силе соци­ альных структур, «больших» и более «мощных», чем просто отдельные человеческие существа. Ины-

43

ВВЕДЕНИЕ

ми словами, они подчеркивали принудительные

аспекты социальной жизни.

Но что меня по-настоящему завораживает и тре­

вожит, так это коллективные силы, которые не яв­

ляются принудительными, коллективные силы, на

которые мы откликаемся добровольно и с энтузиаз­

мом. Если мы уступаем этим силам, не зная даже

почему, это происходит из-за содержащегос.я в них

смысла. Материализм не навязан нам извне. Ско­

рее, он отражает наши романтические представле­

ния о ~вященной природе вещей. Ведь технологии -

это не просто средство, но и цель, желание, вожделе­

ние, вера в возможность спасения. Люди не злы, но

вынуждены такими становиться. Скандалы не рож­ даются из фактов, а конструируются из них, чтобы

мы могли очиститься. Мы не скорбим о массовых

убийствах, если только не успели представить себя на месте жертв, а это случается далеко не каждый

раз, а только тогда, когда все символы выстроены

правильным образом.

Секрет принудительной силы социальных струк­

тур заключается в том, что у них есть «внутренняя

сторона». Эти силы являются не только внешними, но и внутренними по отношению к акторам. Они ис­ полнены смыслов. И эти смыслы порождены обще­

ством и упорядочены, даже когда они незаметны.

Нам необходимо научиться делать их видимыми. Для Фрейда цель психоанализа состояла в замеще­ нии бессознательного сознательным: «Где было Id,

будет Ego». Культурсоциология .являет собой род социального психоанализа. Ее цель - вывести на свет социальное бессознательное, открыть людям мыслящие через них мифы, чтобы они смогли в

свою очередь создать мифы новые.

44

ВВЕДЕНИЕ

В середине восьмидесятых, стоя в очереди во

время обеда в Преподавательском центре Кали­ форнийского университета в Лос-Анджелесе, я

вовлек троих коллег-социологов в бурную дис­

куссию. Некий доцент претендовал на постоян­

ную позицию в университете, и преподаватели

обсуждали все •за• и «против•. Скептически от­

носившиеся к кандидату коллеги утверждали,

что его работу нельзя даже назвать социологией.

Почему же нет, поинтересовался я. Они отвечали,

что он не социолог, потому что уделяет больше

внимания субъективному оформлению и интер­ претации социальных структур, чем собственно природе этих социальных структур. Поскольку он отошел от принципа социально-структурной при­

чинности, он отказался и от необходимости объ­

яснять и, следовательно, от самой социологии. Я

не согласился: хотя его труды действительно от­

личались от других, они, несомненно, оставались

социологическими. Я предположил, что такой

подход, возможно, может рассматриваться как

род «культур•-социологии.

Мое замечание не произвело задуманного эффек­

та, наоборот, оно породило своеобразный скепти­ цизмсначала беззлобные смешки, затем громкий смех, а под конец безудержный хохот. «Культур-со­ циология?•- фыркали мои коллеги. Они отвергли

эту мысль не только как оскорбительную для их по­ нимания научных дисциплин, но и как абсурдную с интеллектуальной точки зрения. Само выраже­

ние •культурсоциология• казалось оксюмороном.

«Культуру• и «социологию• нельзя соединить в одном словосочетании. Если и существует социо­

логический подход к культуре, то это социология

45

ВВЕДЕНИЕ

культуры. Несомненно, не может быть никакого

культурного подхода к социологии.

Мои коллеги были правы относительно прошло­ го и настоящего состояния нашей дисциплины, но дальнейшие события показали, что они не смогли предвидеть ее будущее. За последние пятнадцать лет сформировался новый, специфически культур­

ный подход к социологии. Такого подхода не было

никогда ранее за все сто пятьдесят лет существова­

ния этой дисциплины. Более того, такого подхода с позицщ1 культуры не было и в других социальных науках, которые занимаются современной или се­

годняшней жизнью.

В истории социальных наук всегда существова­

ла социология культуры (sociology of culture). На­ зывалась ли она социологией знания, социологией

искусства, социологией религии или социологией

идеологии, многие социологи обращали внимание

на существенные эффекты воздействия коллектив­

ных смыслов. Однако эти социологи-исследователи

культуры не ставили во главу угла интерпретацию

коллективных смыслов, а еще меньше занимались

выявлением моральных структур (moral textures) и

тонких эмоциональных связей, посредством кото­

рых отдельные лица и группы испытывают воздей­ ствие этих смыслов. Вместо этого подход в рамках социологии культуры (sociology-of approach) стре­

мился объяснить, чт6 создает смыслы; его целью

было показать, как идеальные культурные струк­

туры формируются другими структурами - более материального и менее эфемерного свойства.

К середине восьмидесятых годов все еще не­

многочисленная, но постоянно увеличивающаяся

часть социологов отказалась от подхода социологии

46

ВВЕДЕНИЕ

культуры. Будучи восторженным участником это­ го движения, я тоже обвинял социологию в отсут­

ствии базового понимания, сдерживающем разви­ тие большей части социологических исследований

культуры в наше время. Признание огромной роли идеалов, верований и эмоций не означает уступку (несоциологическому) волюнтаризму. Оно не вле­ чет мнения о том, что люди свободны поступать так, как хотят. Оно не ведет к скатыванию ни виде­ ализм, которого социологии действительно следует

опасаться, ни в выдающий желаемое за действи­

тельное морализм, которому социология составляет

достойное противоядие. Культурсоциология может быть столь же жесткой и критичной, как и матери­ алистическая социология. Культурсоциология по­

мещает коллективные чувства и идеи в центр своих

методов и теорий именно потому, что, по-видимому,

именно эти столь субъективные и глубоко скры­

тые чувства так часто представляютел истинными

правителями мира. Социально сконструирован­ ная субъективность формирует волю коллективов;

создает правила в организациях; определяет нрав­

ственную сущность закона и обеспечивает смысл и

мотивацию для технологий, экономик и военных

машин.

Необходимо избегать идеализма, но не игнори­ ровать факты коллективной идеализации. В нашем

мире постмодерна изложение фактов и рассказ о

вымышленных событиях тесно переплетены между

собой. Бинарные оппозиции символических кодов и утверждения, значением которых может быть

либо «истина•, либо «ложь» (truejfalse statements),

укоренены друг в друге. Фантазия и реальность пе­ ремешаны настолько безнадежно, что разделить их

47

ВВЕДЕНИЕ

можно только post hoc. То же самое было и в обще­

стве модерна. В этом отношении со времен тради­

ционного жизненного уклада мало что изменилось.

Представители классической и современной со­

циологии отказывались признавать такое положе­

ние дел в качестве истинного. Они рассматривали

разрыв с •иррациональностью• традиционного

общества как радикальный и дихотомический. Не­ обходима разработка альтернативной, более ори­

ентированной на культурные смыслы социологии,

так как реальность далека от той прозрачности и ра­ циональности, которую полагали обнаружить в ней

отцы-основатели социологии.

Мои восприимчивость к этой реальности и спо­

собность понимать ее были опосредованы рядом ин­

теллектуальных событий, имеющих решающее зна­

чение: лингвистическим поворотом в философии,

повторным открытием герменевтики, структура­

листской революцией в гуманитарных науках, сим­

волической революцией, в антропологии, и куль­

турным поворотом в американской историографии.

Все эти современные достижения подпитываются

неугасающей жизненной силой психоаналитиче­ ской мысли, проявляющейся как в интеллектуаль­

ной, так и в повседневной жизни. Именно в ответ на

данные значительные сдвиги в нашем интеллекту­

альном окружении развилось медленное, неравно­

мерное, но тем не менее уверенно набирающее силу

движение подлинной культурсоциологии. Настоящие очерки не имеют своей целью создать

новую модель культуры. В них нет попыток постро­ ить обобщающую и имеющую дедуктивный харак­

тер теорию. В этом отношении мои тексты относятся

к эпохе, в которую озабоченность поисками осно-

48

ВВЕДЕНИЕ

ваний знания сходит на нет. Скорее я рассматри­

ваю их, по выражению Мориса Мерло-Понти, как

приключения диалектики мышления о культуре.

Мои очерки курсируют между теоретизированием

и исследованием, интерпретацией и объяснением, культурной логикой и культурной прагматикой.

Они вступают в полемику с некоторыми эталонны­

ми образцами классической, современной и пост­ модернистской мысли с целью интерпретации этих образцов.

Мои очерки, даже когда в них предлагаются мо­ дели и присутствуют претензии на обобщение - с ориентацией на науку в герменевтическом смысле

слова, - все равно укоренены в прагматических,

нормативных, в широком понимании этого тер­

мина, интересах. Будучи усмиренным, но все еще

полным надежд радикалом постшестидесятником,

я как завороженный наблюдал за « Уотергейтским

делом•, которое начало расшатывать американ­

ское общество в 1972 году. Скандал показал, что

демократия все еще жива, а критическая мысль -

все еще возможна, даже в зачастую коррумпиро­

ванном, постмодернистском и все еще капитали­

стическом мире. Еще более захватывающим было

то, как эта столь важная надежда раскрылась в

ходе ритуализированной демонстрации мифа и ве­ личия демократиипарадокс, который я пытаюсь

объяснить в Главе 6.

В течение десяти лет, последовавших за этим по­

литическим расследованием, мои интересы обрати­ лисЪ ко вновь ожившей концепции гражданского общества. В этот же период, по мере того как мое понимание мифологических оснований демократии получало более тщательную разработку в семиоти-

49

4 Культурсоциология

ВВЕДЕНИЕ

ческом отношении, я обнаружил, что в основании борьбы за справедливость в демократических обще­

ствах лежит глубокая и глубоко неопределенная

структура. Когда мы с Филиппом Смитом обсужда­ ем бинарный дискурс американского гражданского

общества в Главе 5, мы показываем, что сочетание

теорий Эмиля Дюркгейма и Фердинанда де Соссюра демонстрирует, как добро в современных обществах

связано со злыми началами, как демократическое

освобождение слишком часто соединено с демокра­ тическим подавлением. В соответствии с моими предположениями, высказанными в Главе 4, эти

соображения приводят нас к социологии зла. Как и любая другая попытка осуществления норматив­

ных идеалов, современность находится во власти

определенного видения социальной и культурной

скверны и нацелена на ее уничтожение.

В Главе 2 я пытаюсь рассмотреть событие, ко­

торое определяют как величайшее зло нашего вре­

мени - Холокост. Это зло является сконструиро­ ванным, поскольку оно не есть факт, отражающий современную действительность, а конституирую­ щее ее коллективное представление. Превращение массового истребления евреев в «преисполненное»

( «engorged») зло играет основополагающую роль

враспространении морального универсализма,

который является признаком многообещающих

возможностей, открываемых нашей эпохой, и представляет образец, посредством которого куль­

турные травмы, будь то к добру или к худу, форми­

руют коллективную идентичность.

В самом деле, само понятие <<наше время•> может быть истолковано как нечто порожденное постоян­ но сдвигающимися рамками нарратива. Именно с

50

ВВЕДЕНИЕ

этой мыслью я предлагаю в Главе 8 культурсоци­

ологический подход к освященной временем теме

идеологии интеллектуалов. Сравнивая интеллекту­

алов со жрецами и пророками, я рассматриваю при­

тязания на действительность, заявленные каждой

и~ указанных групп интеллектуалов послевоенных

лет.

Сходная необходимость показать относитель­

ность притязаний на действительность интеллекту­

ально-политических авторитетов вдохновила меня

на создание Главы 7. Придя к власти, президент

Рональд Рейган ввязался в сериюнеудачных попы­ ток создания неприступного щита противоракетной

обороны для Соединенных Штатов Америки. В по­ гоне за этой целью были истрачены десятки мил­

лиардов долларов, что создало фон для предложе­

ний советского президента Михаила Горбачева по завершению «холодной войны•. Хотя переональна

я остался невосприимчивым к утверждениям пре­

зидента Рейгана, как социолог я был заворожен

ими. Чтобы понять их мифологические корни, я по­ пытался реконструировать проблематику техники

принципиально культурсоциологическим образом.

Однако подходы к темам, затрагиваемым в дан­

ной книге, были обусловлены не только прагмати­

чески-политическими и научно-эмпирическими

интересами. Моей целью также всегда была теория.

Применяя культурсоциологический подход к ши­

рокому диапазону тем, я хочу показать, что куль­

туране вещь, но измерение, не объект, который

следует изучать как зависимую переменную, но

нить, которая проходит сквозь любую мыслимую социальную форму и которую можно из этой формы вытянуть. Данные очерки представляют собой опыт

51

4"