Норман Энджелл - Великое заблуждение Очерк о мнимых выгодах военной мощи наций

Очерк психологических основ мира

не находим объяснения, так как человечество все бо лее удаляется от конфликтов, от применения физиче ской силы, и стремится к сотрудничеству. Все это не оспоримо докажут нижеизложенные факты.

В том случае, если борьба, ведущая к уничтожению соперников, есть действительно закон жизни, то че ловечество, очевидно, нарушает естественный закон и должно находиться на пути к гибели. К счастью, есте ственный закон в этом отношении был неверно понят. Индивид, с социальной точки зрения, не есть целый организм. Тот, кто пытается жить вне общества своих ближних, погибает. Даже нация не представляет со бой целого организма. Если бы Британия попыталась жить, не сотрудничая с другими нациями, то полови на ее населения должна была бы погибнуть голодной смертью. Чем полнее кооперация, тем больше жизне способность; чем кооперация несовершеннее, тем сла бее жизнеспособность. Тело, отдельные члены кото рого находятся в такой зависимости друг от друга, что при отсутствии координации жизнеспособность па дает или даже следует смерть, должно быть рассмат риваемо не как собрание соперничающих организмов, но как одно целое. Это находится в полном согласии с тем, что нам известно о конфликте организмов с ок ружающей их средой. Чем выше организм, чем больше и тоньше зависимость между его частями, тем больше он нуждается в координации отдельных частей.

Если мы в этом смысле поймем биологический за кон, то весь наш предмет станет ясным. Непреодолимое стремление человека от конфликтов — к кооперации

157

Глава II

есть не что иное, как приспособление организмов (че ловека) к среде (земной шар, природа), ведущее к бо лее интенсивной жизнеспособности. Вышеуказанное есть истинный биологический закон.

Психологическое развитие человека в связи с этой борьбой лучше всего может быть подтверждено очер ком характера человеческого прогресса.

Когда я убиваю моего пленника (каннибализм был основной чертой характера раннего человечества), то «свойством человека» будет оставить его мясо себе и ни с кем не делиться им. Это есть крайняя форма при менения силы и крайняя форма человеческого инди видуализма. Но если мясо начнет портиться раньше, чем я смогу его съесть (нужно считаться с этим ре альным затруднением первобытного человека, потому что «человеческая природа, конечно, не меняется»), то я остаюсь без пищи.

Но два моих соседа, каждый со своим убитым плен ником, находятся в точно таком же положении. Хотя

ялегко могу защитить свое мясо, мы находим, что

вближайшем случае лучше соединить наши силы и убить только одного пленника. Я делю своего плен ника с двумя другими, они делят своих пленников со мной. Таким образом, мы не страдаем от порчи мяса. Это — самая древняя форма перехода от силы к со трудничеству, первое смягчение в стремлении дейст вовать согласно первому побуждению. Но когда будут съедены все три пленника и нельзя будет достать дру гих, то мы приходим к убеждению, что гораздо лучше было бы сохранить жизнь этих пленников и заставить

158

Очерк психологических основ мира

их ловить для нас дичь и добывать плоды. Следую щих пленников мы уже не убиваем — новое смягче ние применения физической силы, — они становят ся только рабами, и воинственность, которая заставля ла нас в первом случае убивать их, подсказывает нам, что лучше заставить их на нас работать. Но мы нахо димся еще настолько во власти воинственности, что за ставляем наших пленников голодать, и они становятся неспособными приносить нам пользу. Тогда мы начи наем обращаться с ними лучше — вот новое смягче ние нашей воинственности. Они становятся настоль ко ручными, что хозяева могут заняться охотой, в то время как рабы добывают плоды. Воинственность, прежде растрачивавшаяся на рабов, направлена теперь против враждебных племен, которые хотели бы от нять этих рабов, что является нелегким делом, так как сами рабы проникаются склонностью переменить гос под. В них вселяется привязанность путем еще лучше го обращения — дальнейшее смягчение силы и даль нейший шаг к сотрудничеству. Рабы дают нам свой труд, мы даем им пищу и охрану. По мере развития племен положение тех из них является более прочным, где рабы пользуются вполне определенными права ми и преимуществами. Рабство становится крепост ным правом. Владельцы дают землю и защиту, рабы, в свою очередь, — труд и военную службу, — сле дующее смягчение силы, следующий шаг к коопера ции и обмену. С введением монеты форма примене ния силы исчезает: рабочие платят властителю оброк, а властитель оплачивает услуги своих солдат. С обеих

159

Глава II

сторон появляется обмен, и экономическая сила заме няет физическую. И чем дальше мы уходим от при менения силы к простейшим экономическим формам, тем лучшие результаты дают наши усилия. Татарский хан, который силой захватывал имущества в своем го сударстве, ничего не давая взамен, вскоре видит, что не может уже больше ничего захватить. Люди не ста нут работать над тем, чем они не могут пользоваться, так что в конце концов хану приходится убивать че ловека в мучительной пытке для того, чтобы получить сумму в тысячу раз меньшую, чем та, которую платит лондонский рабочий, чтобы обеспечить себя от приме нения силы со стороны властелина, утратившего вся кие права применения физической силы и управляю щего самой богатой страной мира, источник богатства которой совершенно не зависит от применения физи ческой силы.

Но пока этот процесс распространяется внутри пле мени, группы или нации, сила и враждебность продол жают разделять разные племена и разные нации; но и тут наблюдается смягчение. Прежде достаточно было увидеть в кустах голову человека враждебного племе ни, чтобы явилась мысль его убить. Он чужой — его надо убить. Позднее желание убить его появляет ся только тогда, когда племена воюют между собой. Бывают периоды мира — уменьшение воинственно сти. В первых столкновениях все члены другого пле мени подвергались убиению — мужчины, женщины и дети. Воинственность и насилие абсолютно господст вовали, но применение рабов в качестве работников и

160

Очерк психологических основ мира

наложниц смягчило это положение — новое ослабле ние. женщины враждебных племен рожали детей по бедителю — опять наблюдалось уменьшение враж дебности. При следующем вторжении во враждебную территорию там нечего больше взять, так как все уже было взято и все были убиты. При позднейших нашес твиях завоеватель убивал только вождя — еще одно уменьшение воинственности, еще один шаг вперед — или только лишал его земель и делил их среди завоева телей (норманнский тип завоевания).

Мы уже миновали ступень истребления. Победи тель просто поглощает побежденного или же побежден ный поглощает победителя. Нет уже больше уничто жения одного другим. Никто не уничтожен. На следу ющей ступени мы даже не лишаем вождя его владений, а только налагаем на него дань, что является еще од ним смягчением физической силы. Но побеждающая нация вскоре видит себя в положении хана в его собст венном государстве. Чем больше она пытается выжать, тем меньше она получает. В конце концов военные рас ходы на получение добычи превышают стоимость са мой добычи. Это мы видим на примере Испании в Ис панской Америке — по мере увеличения захваченных территорий она становилась все беднее. Мудрый за воеватель наконец приходит к заключению, что луч ше обладать исключительным рынком, чем собирать дань, — тип старой английской колонии. Но на обес печение исключительности рынка тратилось больше, чем от этого выигрывалось, и колониям предоставляет ся выбрать свою собственную систему — следующий

161

Глава II

шаг смягчения физической силы, следующее отдаление от враждебности и воинственности. Конечный резуль тат: полное неприменение физической силы, совмест ная работа на основе взаимной пользы является един ственным связывающим звеном, которое нормирует отношение к колониям, не только ставшим на самом деле иностранными державами, но также к фактически иностранным державам. Мы пришли не к усилению борьбы между людьми, но к зависимости от процве тания чужеземцев. Если бы Англия могла каким ни будь чудесным образом уничтожить всех иностран цев, то половина британского населения умерла бы от голода. Это, безусловно, не допускает враждебности к иностранцам. Еще менее оправдывается такая враж дебность каким нибудь реальным инстинктом самосо хранения или глубоким биологическим законом. Каж дое усиление зависимости между частями организма должно сопровождаться психологическим развитием, отмечавшим собой каждую ступень нашего развития в прошлом с того дня, когда мы убивали нашего плен ника для того, чтобы съедать его и не делиться его мя сом с нашими соседями, до того дня, когда телеграф и банк сделали военную силу излишней в экономиче ском смысле.

Вышеизложенное не охватывает всех фактов и всех факторов. Если Россия наносит Англии ущерб, пото пив рыболовный флот в мирное время, — то для нас не будет удовлетворением пойти и убить толпу фран цузов или ирландцев. Мы хотим убить именно русских. Но если бы мы меньше знали географию, если бы мы

162

Очерк психологических основ мира

были китайскими боксерами, то нам было бы совер шенно безразлично, кого мы убили, так как для китай ца все в равной мере являются «иностранными чертя ми»: он не умеет различать европейские националь ности. Если мы обидим какого нибудь негра в Конго, то общая ответственность еще шире: за обиду, причи ненную белым человеком, они стали бы мстить нем цам, англичанам, французам, голландцам, бельгийцам или китайцам. Чем больше растут наши познания, тем больше суживается наше представление об общей от ветственности иностранцев. Но, суживая это поня тие, мы не можем остановиться. Грубый простолюдин удовлетворен, когда он может отомстить кому нибудь из иностранцев, будь это немец, если нельзя достать русского. Более образованный человек желает непре менно отомстить русскому; но если он пойдет даль ше, то он увидит, что, убивая русских крестьян, он по ступит так же, как если бы он убивал индусов, пото му что русские крестьяне не имели отношения к этому делу. Тогда он начинает винить русское правитель ство; но точно так же поступают многие русские ли бералы, сторонники реформ и т.п. Тогда он видит, что конфликт произошел не между англичанами и русски ми, а что затронуты интересы всех уважающих зако ны людей, как русских, так и англичан — всех тех, кто борется с притеснениями, продажностью и неве жеством. И, затевая войну с русским правительством, он восстал бы только против тех, кому он сам симпа тизирует, т.е. сторонников реформы, ибо война ук репила бы реакционную партию в России, но ничего

163

Глава II

не сделала бы для предотвращения подобных случаев в будущем. Если бы мы относились сознательно к дей ствительным фактам и к действительной ответствен ности, то либеральный народ ответил бы на подобное нападение принятием всех мер, чтобы путем социаль ных и экономических сношений доставить русским ли бералам возможность наказать виновного адмирала. Во всяком случае, сознание такого факта смягчило бы нашу враждебность. Точно так же, усваивая суть фак тов, мы смягчили бы нашу враждебность и по отноше нию к немцам. Мы приняли бы во внимание, что боль шинство немцев столь же мало расположены к морско му нападению, как и мы сами. Мы, по крайней мере, не стремились бы убить их; мы стремились бы помочь им провести их собственные планы. Способность деталь но разбираться в этих фактах гибельна для враждеб ных отношений между большими нациями. Между народная вражда покоится большей частью на нашем представлении об иностранных государствах, с кото рыми мы ссоримся, как о некоторой личности, которая должна нести ту же ответственность, как и индивиду ум, в то время как различие интересов, как материаль ных, так и моральных, независимо от государственной связи, делает аналогию между нациями и индивидуу мами совершенно неправильной.

В действительности там, где совместная работа от дельных частей социального организма настолько со вершенна, насколько это является следствием нашего технического развития, невозможно определить гра ницу общины и точно указать, где кончается одна и

164

Очерк психологических основ мира

начинается другая. Безусловно, границы государства не определяют больше собою границ общин, а между тем, интернациональный антагонизм считается только с гра ницами государства. Когда добыча хлопка в Луизиане падает, часть английской провинции Ланкастер голода ет. Есть более тесная связь между жизненными интере сами Ланкастера и американской Луизианой, чем меж ду Ланкастером и, скажем, городом Оркней, находя щимся в Англии. Существует более тесная связь между Британией и Соединенными Штатами во всем, что ка сается социального и морального развития, чем между Британией и, скажем, Индией, частью той же Англии. Английский дворянин имеет больше общего в мыслях и чувствах с аристократом континентальной Европы (на пример, он выдаст за него дочь замуж), чем с таким своим английским соотечественником, как бенгальский индиец, ямайский негр или английский крестьянин. Ок сфордский профессор имеет более тесную связь с чле нами французской академии, чем с представителями лондонской черни. Можно идти дальше и сказать, что британский подданный, живущий в Квебеке, имеет бо лее тесную связь с Парижем, чем с Лондоном; британ ский подданный говорящей по голландски Африки бо лее связан с Голландией, чем с Англией. Британский подданный из Гонконга более связан с Пекином, чем с Лондоном, и т.д. В тысячах случаев общение между народами не считается с границами государства, кото рые являются часто условными; поэтому биологическое деление человечества на государства является с научной точки зрения бессмысленным.

165

Глава II

Подобные факты, вызванные характером современ ных сношений, привели к тому, что сделали всякие тер риториальные завоевания совершенно бесплодными и бесцельными с точки зрения удовлетворения человече ской жадности и тщеславия. Подобно тому, как в эко номической области факторы, свойственные нашему поколению, опровергли старую аналогию между госу дарством и личностью, так же те самые факторы оп ровергли ту же аналогию и в области чувства. Чело век, обладающий громадным богатством, на самом деле получает благодаря им предпочтение, вполне удовлет воряющее его самолюбие и гордость; между тем, от дельный представитель большой нации не имеет это го преимущества перед гражданином маленькой стра ны. Никто не будет уважать русского мужика только потому, что он принадлежит к большой нации, или презирать образованного шведа или бельгийца, пото му что он — представитель маленькой нации. И любое общество с уважением отнесется к благородному нор вежцу, голландцу, бельгийцу, испанцу или португаль цу, хотя откажет в этом уважении английскому прохо димцу. Дворянин одной страны женится на дворянке другой страны скорее, чем на женщине низшего клас са своей страны. Престиж другой страны редко имеет какое нибудь значение, когда дело доходит до реаль ных фактов повседневной жизни; так неглубоки дей ствительные чувства, которые разделяют государства. Так же, как в экономической области общность инте ресов не считается с границами государств, так точно и психологическая общность интересов идет в этом же

166