Мамичева С.В. Права жертв преступлений

Мамичева С.В. Права жертв преступлений и злоупотреблений властью // Журнал российского права. 2001. №7. электронная версия

Проблема прав человека с начала преобразования Советского государства в демократическое и правовое постоянно оказывается в центре внимания общества. Конституция РФ 1993 года, ориентированная на международные стандарты прав человека, вызвала немало вопросов, решение которых требует специальных научных исследований. Среди них важное значение имеет правовое положение жертв преступлений и злоупотреблений властью. Для России конституционное закрепление прав жертв явилось результатом учета опыта внутригосударственного законодательства СССР и Российской Федерации и имплементации норм о правах жертв, закрепленных в международных правовых актах - первоначально в Декларации прав и свобод человека и гражданина 1991 г. (ст.33). Позднее данное право нашло отражение в ст.52 Конституции РФ.

В связи с конституционным закреплением прав жертв как прав гражданина назрела необходимость рассмотреть их содержание, выяснить соотношение прав жертв как прав человека с позиций современного международного и конституционного права.

Прежде чем дать понятие прав жертв, необходимо сформулировать понятие субъектов данных прав. Основой методологии исследования этого понятия стала теория правового статуса личности. Правовое положение жертв следует отнести к специальному (родовому) статусу, который, основываясь на общем конституционном статусе личности, тем не менее отражает особенность положения этой категории граждан. При определении признаков субъекта данного конституционного права мы ориентируемся на законодательное и научное определение жертвы в российской юридической терминологии и в нормах международно-правовых актов.

На наш взгляд, к признакам субъекта прав жертв относятся следующие:

- жертва может быть как физическим, так и юридическим лицом;

- жертва может быть как индивидуальной, так и коллективной;

- жертвой может быть как гражданин РФ, иностранный гражданин, так и лицо без гражданства;

- жертва - это лицо, которому причинен физический, имущественный или моральный вред, а равно лицо, в отношении которого создана угроза причинения такого вреда;

- субъектом прав жертв в случае смерти непосредственной жертвы могут выступать близкие родственники и иждивенцы.

Перечисленные признаки следует отнести к общим. Признаком, который отличает жертву как субъекта от иных субъектов права, является основание для признания ее таковой. Категории "жертва преступления" и "жертва злоупотребления властью", на наш взгляд, отнюдь не совпадают. Критерием, отграничивающим одно понятие от другого, является основание для признания пострадавших жертвами преступления или злоупотребления властью.

Говоря о правах потерпевших как о конституционных правах, некоторые авторы не проводят различия между понятиями "потерпевший от преступления" и "потерпевший от злоупотребления властью" и считают, что в русской терминологии эти словосочетания представляют собой обозначение перекрещивающихся, частично совпадающих по объему понятий. "Некоторые злоупотребления властью" образуют определенный вид преступлений. Наряду с этим возможны злоупотребления, являющиеся не уголовными, а дисциплинарными или административными правонарушениями. В то же время множество преступлений находится за пределами понятия "злоупотребления властью". Из этого можно заключить, что комментируемая статья (ст.52 Конституции) провозглашает и предусматривает охрану прав потерпевших как от преступных, так и от иных злоупотреблений властью*(1).

Поскольку речь идет о правах жертв как конституционных правах, для них характерен целый ряд признаков*(2) . В частности, права жертв являются основными, так как опосредуют наиболее существенные отношения между государством и его гражданами в важнейших областях жизни и деятельности. В силу этого нельзя признать отношения, возникающие из злоупотребления, являющегося не уголовным, а дисциплинарным или административным правонарушением, принципиальными, существенными, коренными отношениями между государством, обществом и личностью, а права жертв таких злоупотреблений конституционными.

При определении оснований для признания лиц жертвами следует исходить из того, что в основе ст.52 лежат общепризнанные нормы Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г. (далее - Декларация). В ней в качестве основания для признания лица жертвой преступления называется причинение вреда в результате деяния, которое нарушает действующие национальные уголовные законы, "включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью", а жертвой злоупотребления властью - причинение вреда в результате деяния, "еще не представляющего собой нарушения национальных уголовных законов, но являющегося нарушением международно признанных норм, касающихся прав человека". Буквальное толкование текста Декларации позволяет признать, что преступное злоупотребление властью полностью охватывается понятием "преступление".

Если в качестве преступления как основания для возникновения прав жертв преступлений понимается такое поведение человека, которое специально предусмотрено в гипотезе Особенной части уголовного законодательства страны, и в силу этого преступление обладает признаком противоправности, то такое деяние как злоупотребление властью на момент его совершения не только не нарушает уголовное законодательство государства, а напротив, является правомерным. В то же время оно нарушает общепризнанные нормы и принципы международного права, касающиеся прав и свобод человека.

Возникает вопрос, при наличии каких условий злоупотребление властью как деяние порождает юридические последствия для соответствующего субъекта в национальной правовой системе, если этим деянием нарушаются нормы международного права. Прежде чем дать ответ на поставленный вопрос, отметим, что под злоупотреблением властью понимаются два вида деяния, различающихся по содержанию.

Первый вид злоупотребления властью - это злоупотребление полномочием издавать нормативно-правовые акты, которые содержат нормы, препятствующие личности реализовать то или иное право, закрепленное в международно-правовом документе.

Второй вид - нарушение уголовно-правовых запретов, содержащихся в нормах международных договоров СССР (РФ), которые ратифицированы, но в соответствие с которыми Уголовный кодекс не был приведен на момент совершения деяния. Условием возникновения правовых последствий при злоупотреблении властью является признание Российской Федерацией в ч.4 ст.15 Конституции РФ общепризнанных норм международного права о правах человека источником национального права.

Рассмотрим конкретный пример первого вида злоупотребления властью.

Известно, что еще в 1968 г. СССР подписал, а в 1973 г. ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах. Согласно этому документу каждый человек имеет право покидать страну, включая свою собственную. В нем было оговорено, что это право не может быть объектом никаких ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности населения или прав и свобод других лиц.

Однако в УК РСФСР существовал такой уголовно-правовой запрет, как бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в качестве разновидности (одного из способов) измены Родине (ст.64).

Таким образом, реализация указанного права человека (свобода выезда из страны, свобода выбора места жительства) служила основанием для привлечения его к уголовной ответственности за особо опасное государственное преступление и тем самым приводила к нарушению международно признанных норм, касающихся прав человека. А. В. Наумов справедливо отмечает, что "признание Россией общепризнанных норм международного права (в Декларации прав и свобод человека и гражданина и в Основном законе) означает, что бегство за границу или отказ возвратиться на Родину не только фактически и легально (на конституционном уровне) декриминализированы, но и непосредственное применение этих норм международного права означает и одновременное распространение на эти случаи принципа обратной силы уголовного закона, то есть осужденные ранее за указанную форму измены Родине по ст.64 УК РФ (если их действия не содержат в себе состава измены Родине по другим признакам или состава другого преступления, например, предусмотренного той же ст.83 УК) подлежат реабилитации со всеми вытекающими отсюда последствиями правового и морального плана"*(3).

Только после провозглашения Россией общепризнанных принципов и норм международного права составной частью ее правовой системы в Декларации 1991 г. была отменена уголовная ответственность за нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви (ст.142 УК), за нарушение правил паспортной системы (ст.198 УК), занятие бродяжничеством или попрошайничеством либо ведение иного паразитического образа жизни (ст.209 УК), за частнопредпринимательскую деятельность и коммерческое посредничество (ст.153 УК) и за некоторые другие*(4).

Следовательно, действия должностных лиц, привлекавших к уголовной ответственности граждан на основании уголовно-правовых запретов, грубо нарушающих права и свободы человека, не обладали противоправностью согласно внутригосударственному законодательству. Однако если такие обвинения были сфальсифицированы с применением незаконных методов расследования, то должностные лица, виновные в преступлениях против правосудия, подлежали уголовной ответственности.

В подтверждение приведенного тезиса сошлюсь на ст.5 Закона "О реабилитации жертв политических репрессий"*(5), из смысла которой следует, что признается незаконным не сам факт осуждения лиц по указанным статьям УК, а деятельность законодателя по возведению данных деяний в ранг преступлений, повлекшая за собой репрессии (например, включение в УК 1926 г. раздела "Контрреволюционные преступления").

Как отмечают исследователи, "в годы тоталитарного режима существовала практика принятия без опубликования в печати законов, подзаконных актов и ведомственных инструкций об установлении различных видов юридической ответственности. Так, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1951 года министр госбезопасности в своем приказе от 24 октября 1951 года N 00776 потребовал объявить под расписку немцам, чеченцам, калмыкам, ингушам, балкарцам, карачаевцам, грекам и крымским татарам, что они оставлены на спецпоселении навечно"*(6).

Злоупотреблением властью являлась также деятельность законодателя, связанная с включением в уголовное законодательство России контрреволюционных преступлений (1918-1958 гг.), а после принятия уголовного законодательства 1958 г. - некоторых преступлений, совершенных по антисоветским, антисоциалистическим мотивам и целям, и принятием нормативных актов о применении уголовных наказаний в административном порядке.

Итак, одним из видов злоупотребления властью является деяние, которое еще не нарушает уголовное законодательство государства, но нарушает международно признанные нормы, провозглашающие права и свободы человека, независимо от того, присоединилось ли государство к международно-правовому акту или нет.

Однако в "международно признанных нормах, касающихся прав человека", могут не только провозглашаться права и свободы человека, но и содержаться уголовно-правовые запреты. Но даже при закреплении в Конституции положения о включении международно-правовых норм в национальную правовую систему, эти нормы не могут действовать вне механизма, определяющего их действие во внутреннем праве*(7).

Применительно к конвенционным уголовно-правовым нормам об ответственности за международные преступления реализовать принцип приоритета норм международного права над нормами национального права невозможно, так как данные нормы не содержат уголовно-правовых санкций. Поэтому если нормы международно-правовой конвенции не вошли в российское уголовное законодательство, правоприменитель не способен напрямую применить соответствующую конвенцию. В этом случае фактически сохраняется приоритет внутригосударственных норм по отношению к нормам международного права. То есть никто не может быть привлечен к уголовной ответственности за деяние, не предусмотренное внутренним уголовным законодательством.

Признание Российской Федерацией в 1991 г. (в последующем - в Конституции РФ) норм международных договоров составной частью ее правовой системы означает, что жертва общественно опасного деяния, закрепленного в уголовно-правовой норме международного договора СССР (на основании правопреемства - РФ), а также международного договора РФ, в соответствие с которым на момент совершения деяния уголовное законодательство России не было приведено, хотя и не вправе рассчитывать на привлечение причинителя вреда к уголовной ответственности в рамках внутригосударственных процедур, однако имеет право на восстановление своего нарушенного правового статуса за счет средств государственного бюджета. При этом обязанность государства установить меры защиты для жертв возникает в результате необеспечения ответственности физического лица в рамках внутригосударственного уголовного права.

Следовательно, права жертв злоупотребления властью возникают на основании общего условия (признание Россией общепризнанных норм международного права о правах человека источником национального права). Но в качестве основания (юридического факта) в одном случае может выступать злоупотребление полномочием принимать нормативно-правовые акты, которые содержат нормы, препятствующие личности реализовать то или иное право, закрепленное в международно-правовом акте, в другом - нарушение уголовно-правовых запретов, содержащихся в нормах международных договоров СССР (РФ), которые ратифицированы, но в соответствие с которыми Уголовный кодекс не был приведен на момент совершения деяния. Условие и основания предопределяют характер действий обязанных субъектов. Так, если в случае совершения преступления у лица, признанного по приговору суда виновным в совершении преступления, возникает обязанность отвечать за свое деяние (понести юридическую (уголовную) ответственность), то в случае злоупотребления властью у государства появляется обязанность осуществить меры защиты (восстановительные).

Меры защиты объединяет с мерами ответственности то, что они также являются видом государственного принуждения. Оно выражается в том, что эти меры устанавливаются государством в правовых нормах, реализация которых во всех случаях обеспечивается принудительной силой. Однако меры защиты отличают от юридической ответственности основания применения. Кроме того, меры защиты направлены на ликвидацию последствий нарушения прав человека, закрепленных в нормах международных актов, на их восстановление.

Соответственно, они обращены не столько к нарушителю норм права, сколько к управомоченному, потерпевшему. В отличие от мер ответственности, они не влекут неблагоприятных последствий для правонарушителя (непосредственного причинителя вреда).

Итак, жертвами злоупотребления властью являются лица, которым причинен физический, имущественный и моральный вред, а равно лица, интересы которых поставлены под угрозу причинения такого вреда деянием, которое еще не нарушает уголовного законодательства, но нарушает международно признанные нормы, провозглашающие права и свободы человека, либо деянием, нарушающим уголовно-правовые запреты, содержащиеся в нормах международных договоров, ратифицированных СССР (РФ), в соответствие с которыми уголовное законодательство на момент их совершения не было приведено.

Если в Конституции имплементирована норма о правах жертв из Декларации ООН, то предпочтительным является подход, позволяющий отождествлять конституционное понятие "потерпевшие от преступлений" не с уголовно-процессуальным понятием потерпевшего, которое, на наш взгляд, слишком узкое и затрагивает только одну сторону статуса пострадавших от преступлений, а с понятием "жертва преступления", сформулированным в Декларации.

Можно дать определение жертвы преступления в следующей редакции:

"Жертвами преступления признаются физические и юридические лица, которым причинен физический, имущественный и моральный вред, а равно лица, интересы которых поставлены под угрозу причинения такого вреда деянием, запрещенным УК РФ под угрозой наказания, а также близкие родственники и иждивенцы, в случае смерти непосредственной жертвы".

Изучение международно-правовых документов подводит к выводу, что права жертв как права человека представляют собой систему субъективных прав, предусматривающую возможность восстановления правового статуса личности, нарушенного противоправным поведением. Эта система атрибутивно включает в себя гарантии всех остальных прав и свобод.

Предметный анализ прав жертв позволяет выделить следующие пять их содержательных составляющих: право на справедливое обращение; право на доступ к механизмам правосудия; право на возмещение ущерба от причинителя вреда или от третьих лиц, несущих материальную ответственность за его поведение (далее: или от третьих лиц); право на финансовую компенсацию причиненного ущерба за счет государства; право на получение социальной помощи.

Рассмотрим конституционные нормы, закрепляющие права жертв, исходя из их юридической природы.

Нормы ст.52 Конституции выступают базовыми в комплексном правовом институте жертв преступлений и злоупотреблений властью. Первая норма, с точки зрения степени определенности, является нормой-принципом, поскольку формулирует только общее положение, определяя характер и направленность правового регулирования данного вида общественных отношений. Вторая - относится к числу предоставительно-обязывающих, регулирует отношения совместно с иными нормами. К условиям, при наличии которых может или должна реализоваться норма, относится указание на субъект данных конституционных прав. Нормы, закрепляющие обстоятельства (юридические факты), при наличии которых субъект признается потерпевшим от преступления или злоупотребления властью, и правовые последствия в случае нарушения диспозиции конституционной ст.52, содержатся в источниках иных отраслей права. По характеру правил поведения диспозиция является обязывающей. Государство берет на себя обязательство по обеспечению, гарантированию прав жертв: право на доступ к правосудию и право на получение компенсации причиненного ущерба от причинителя вреда (третьих лиц).

При сравнении положений ст.52 Конституции с международно-правовыми нормами, закрепляющими рассматриваемое право, следует отметить, что ее положения в целом не противоречат позиции, выраженной как в документах ООН, так и в региональных международно-правовых актах. Однако в нормах российской Конституции содержание прав жертв как прав гражданина закреплено не полностью, так как представлены только два их вида.

Права жертв как права гражданина - это система субъективных прав, предусматривающая возможность восстановления правового статуса лица, понесшего вред в результате деяния, запрещенного УК РФ под угрозой наказания (либо нарушающего уголовно-правовые нормы международных договоров, ратифицированных СССР (РФ), в соответствие с которыми не приведено уголовное законодательство России на момент их совершения), при помощи системы внутригосударственных органов по защите прав человека и гражданина.

В теоретическом смысле права жертв как права гражданина состоят из тех же элементов, что и права человека.

В связи с закреплением данного международного стандарта в Конституции России права жертв приобрели новое качество. Они составляют ядро правового статуса жертв, а потому права жертв, содержащиеся в отраслевом российском законодательстве, в совокупности конкретизируют содержание конституционных прав жертв.

В целом жертвы преступлений имеют четыре вида прав: право на доступ к правосудию; право на возмещение вреда от причинителя вреда (или от третьих лиц); право на финансовую компенсацию причиненного вреда за счет государства и право на получение социальной помощи. Два последних права в российском законодательстве закреплены за жертвами террористических акций, кроме того, право на получение социальной помощи - за жертвами преступлений, которым причинен вред жизни и здоровью.

У жертв злоупотребления властью фактически закреплены три вида прав: право на доступ к правосудию; право на возмещение вреда от причинителя вреда (или от третьих лиц); право на получение социальной помощи.

В научной литературе сложились подходы к определению прав личности через правомочия (право пользования, право требования, право действия, право притязания) и пользование благами. Мы придерживаемся последнего подхода, считая, что формулировка субъективных прав через "поведенческие аспекты" вряд ли применима ко всем элементам системы прав жертв, большинство из которых относятся к категории прав, опосредующих социальные блага, обладание и пользование которыми зависит не от целенаправленных действий личности, а от деяний корреспондирующих субъектов.

С этих позиций право жертв преступлений на доступ к правосудию представляет собой возможность пользования комплексным социальным благом: правомочие жертвы лично и активно обвинять лицо, причинившее ей вред в результате деяния, запрещенного УК под угрозой наказания, и активно отстаивать свои законные интересы и действия органов расследования (суда) и их должностных лиц по своевременному привлечению виновного к уголовной ответственности.

Права жертв преступлений возникают в результате причинения вреда в итоге деяния, запрещенного уголовным законодательством. В силу этого они носят материальный характер. По вопросу признания или непризнания потерпевшего субъектом уголовных правоотношений существуют различные точки зрения*(8).

Полностью разделяю аргументы в пользу признания пострадавшего от преступления субъектом уголовных правоотношений и закрепления его прав в уголовном законодательстве. Ведь совершая преступление против личности, виновный вступает в конфликт, прежде всего с жертвой, в результате чего возникает юридический факт, порождающий уголовно-правовые отношения. Государство, применяя властные полномочия для восстановления нарушенных прав и возложения уголовной ответственности на виновного, обязано принимать во внимание интересы жертвы. Уголовные правоотношения необходимы для регулирования конфликтных отношений как между государством и преступником, так и между преступником и жертвой.

Право жертв преступлений на доступ к правосудию включает несколько субъективных прав-элементов: право требовать пресечения готовящихся или совершаемых против жертвы преступных деяний; требовать привлечения виновного к уголовной ответственности; участвовать в уголовном преследовании; отстаивать свои законные интересы при обвинении жертвы в противоправном или аморальном поведении.

В содержании права на возмещение вреда от правонарушителя или лиц, несущих ответственность за его поведение, можно выделить: право на возврат собственности; право на возмещение стоимости утраченного имущества; право на возмещение расходов, понесенных в результате виктимизации; право на получение упущенной выгоды; право на компенсацию морального вреда; право на предоставление услуг (восстановление имущественного положения или здоровья жертвы силами причинителя вреда); право на восстановление в правах.

Данное право опосредует комплексное социальное благо - имущество; денежные суммы, составляющие: а) стоимость утраченного имущества; б) расходы, произведенные для восстановления нарушенного права (например, суммы расходов, затраченные на лечение, на восстановление поврежденного имущества и т.п.); в) неполученные доходы (сумма утраченного заработка и т.п.); г) дополнительные убытки (суммы расходов на усиленное питание, санаторно-курортное лечение и т.п.); д) компенсационные выплаты за понесенные нравственные и физические страдания; действия по предоставлению услуг и восстановлению в правах.

Право на получение социальной помощи также не является единым субъективным правом, так как его материальное содержание составляют следующие правомочия: право на информацию о наличии социальной помощи; право на получение материальной помощи; право на получение медицинской помощи; право на получение психологической и правовой помощи (информация о своих правах и помощь во время судопроизводства); право на получение информации для предотвращения виктимизации.

Право на получение финансовой компенсации причиненного вреда за счет государства состоит из двух элементов: право на финансовую компенсацию расходов, понесенных в результате виктимизации, и право на финансовую компенсацию стоимости утраченного имущества.

В связи со сложившейся в стране ситуацией, вызванной вооруженными конфликтами на территории республик Дагестан, Чечня, варварскими террористическими актами в ряде городов, в российском законодательстве появились нормы, возлагающие на государство обязанность возместить жертвам вред, причиненный в результате террористической акции.

Сравнение положений актов Правительства РФ и Федерального закона РФ "О борьбе с терроризмом"*(9) показывает, что государство берет на себя обязательство по компенсации причиненного ущерба только в случае, когда жертва не может получить возмещение вреда от его причинителя. Это объединяет данные документы с международно-правовыми актами (Декларация, европейская Конвенция "О компенсации потерпевшим от насильственных преступлений") в попытке решить острую проблему возмещения вреда в случае неустановления лица, совершившего преступление. При этом речь идет не об освобождении виновного от ответственности за причиненный им вред, а о замене субъекта, управомоченного получить от него возмещение: вместо пострадавшего им становится либо РФ, либо субъект РФ.

Правовые акты едины и в том, что в случае смерти непосредственной жертвы или существенного подрыва ее физического или психического здоровья в результате тяжкого преступления государство обязано компенсировать ущерб семье жертвы, в частности ее иждивенцам. В Постановлении Правительства РФ от 23 января 1996 года N 58*(10) размер единовременных компенсационных выплат определяется в соответствии со степенью тяжести телесного повреждения, исходя из установленной минимальной месячной оплаты труда.

Согласно распоряжениям Правительства РФ от 22 сентября 1999 года N 1499 и от 23 сентября 1999 года N 1503 компенсационные выплаты за погибших членов семьи и ущерб, нанесенный здоровью граждан, пострадавших в результате террористического акта в г. Волгодонске 16 сентября 1999 года и террористических акций в Ботлихском и Цумадинском районах Республики Дагестан в августе 1999 года, должны были быть произведены в порядке и на условиях, предусмотренных Постановлением Правительства РФ от 23 января 1996 года N 58.