Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь

никации: Проблемы семиосоциопсихологии. — М., 1984; С а л и м о в с - к и й В.А. К экспликации понятия жанрового стиля (проблема стилис- тико-речевой системности в отношении к речевым жанрам) // Стереотипность и творчество в тексте. — Пермь, 2000; Б о р и с о в а И.Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. — Екатеринбург, 2001.

М.П. Котюрова

ИНТЕРВЬЮ — см. Жанры публицистического стиля.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ — (от лат. interpretаЇriЇ, -аtus;Ї interpres, -etis — посредник, толкователь, переводчик) истолкование, раскрытие смысла, значения чего-либо. Объектом интерпретации является текст. И. зародилась как основное понятие г е р м е н е в т и к и, науки о правилах толкования, связанное с желанием читателя «преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель» (П. Рикер). Иногда И. относят к э к з е г е т и к е, толкованию или искусству понимания четко зафиксированных жизненных проявлений (У. Дильтей). И. входит в объекты изучения многих наук: логики, математики, герменевтики, философии, семиотики, лингвистики, дидактики. В логике И. называют совокупность переменных величин, входящих в гипотезы и делающих их истинными. До интерпретации они ни истинны, ни ложны (Б. Рассел). В м а т е м а т и к е, в частности геометрии, существуют эмпирический и неэмпирический (логический) виды И. Эмпирическая И. всегда должна включать термины, имеющие наглядное определение, полученное из чувственного опыта. В этом случае говорят, что стороны треугольника приблизительно являются прямыми линиями, а углы — приблизительно точками. Неэмпирическая И. имеет место в сфере чистой математики. «Совокупность всех упорядоченных триад реальных чисел образует трехмерное евклидово пространство. При такой интерпретации вся евклидова геометрия дедуцируется из арифметики. Даже неевклидова геометрия допускает подобную арифметическую интерпретацию» (Б. Рассел).

В г е р м е н е в т и к е И. определяется как «работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении» (П. Рикер). Задачу И. представители герменевтики видят в обнаружении множественности смыслов сообщения. Герменевтики различают в н е - ш н ю ю (внесение смысла в текст) и в н у т р е н н ю ю И. (расшифровка смысла) (П. Рикер). Они рассматривают И. в широком смысле, восходящем к Аристотелю (hermeneia^ позволяет овладевать реальностью с помощью значащих выражений), т.е. как постижение знаков, и в узком смысле — как толкование письменных текстов. Два вида трактовки И. положили начало соотношению категорий интерпретации и понимания. «Герменевтика рассматривает значение не как когнитивную репрезентацию, а как практическое понимание, интерпретацию». Данная наука также

трактует понимание как стремление интерпретировать действия другого человека через призму некоторой интерпретационной схемы (А.А. Залевская). И. связана с понятием «герменевтического круга». Это значит, что любой феномен определяется на базе имеющегося предпонимания, адаптирующегося в процессе интерпретации (Г. Гадамер).

Впонимании ф и л о с о ф о в, И. предполагает различные понятия. Так,

вмифе оказываются тесно связанными структура сознания и ряд интерпретаций, производимых не только исследователем, но и самим мифом. «Миф живет в интерпретациях как некая неанализируемая целостность» (М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский). В отношении языка момент И. свидетельствует о том, что язык «взрывается, устремляясь навстречу к иному, чем он сам», «распечатывается». Этот «взрыв» философы называли говорением, т.е. приравнивали понятие И. к говорению (П. Рикер).

Вс е м и о т и к е трактовка И. относительно структуры знака (знак, десигнат, интерпретатор) вызывала большие разногласия. Ч.С. Пирс, родоначальник семиотики, указывал на свойство интерпретируемости знаков. Функцию И. выполняет другой знак (или совокупность знаков), который сохраняет за собой возможность заменить интерпретируемый знак. В семиотике развитие понятия И. началось с работ Ч.С. Пирса и Ч.У. Морриса. Ч.С. Пирсу принадлежит идея о «сообществе интерпретаторов», соотносимая с понятием бесконечности и коллективности процесса осмысления явлений действительности. Ч.У. Моррис рассматривал И. в качестве составляющей знакового семиозиса, в котором «нечто учитывает нечто другое опосредованно, то есть через посредство чего-то третьего». Семиозис, в его понимании, это опосредованное учитывание,

в котором посредниками выступают з н а к о в ы е с р е д с т в а, учитывание — это и н т е р п р е т а н т а, действующие лица процесса — и н т е р - п р е т а т о р ы. Нечто есть знак только потому, что оно интерпретируется как знак чего-либо некоторым интерпретатором. «Интерпретанта знака — это навык, в силу которого можно сказать, что то или иное знаковое средство означает некоторые виды объектов или ситуаций; выступая как метод определения совокупности объектов, которые означает данный знак, интерпретанта не является членом этой совокупности» (Ч.У. Моррис). Р. Якобсон различал три способа И. вербального знака: перевод знака в знаки того же языка (внутриязыковой перевод, или п е р е и м е н о - в а н и е), перевод знака в знаки другого языка (межъязыковой перевод, или с о б с т в е н н о п е р е в о д), перевод знака в невербальную систему символов (межсемиотический перевод, или т р а н с м у т а ц и я).

Значительный вклад в развитие понятия И. внесла л и н г в и с т и к а т е к с т а. И. текста как целостного творческого произведения рассматривается как составная часть структуры текстовой деятельности (И.Р. Гальперин, В.А. Кухаренко, И.Я. Чернухина). Знаковый характер текста и правила декодирования позволяют читателю интерпретировать текст (И.В. Арнольд). В основу понятия И. художественного текста легла идея А.А. Потебни о том, что содержание художественного произведения развивается не в художнике, а в понимающем. «Слушающий может гораздо лучше гово-

рящего понимать, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постичь идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его понимании» (А.А. Потебня). Лингвистами было установлено, что механизмы И. хотя и обусловлены социальными и культурными факторами, все же имеют индивидуальный характер.

В д и д а к т и к е понятие И. трактуется как методический прием изучения текста, способствующий повышению уровня знания языка на основе анализа и осмысления текста как сложного структурно-семанти- ческого единства (А.И. Домашнев, И.П. Шишкина, Е.А. Гончарова). Считается, что грамматика, семантика, а также языковые средства выражения способствуют пониманию анализируемого текста. В зависимости от аспекта текстовой деятельности выделяются лингвоцентрический, текстоцентрический, антропоцентрический и когнитивные типы И. (Л.Г. Ба-

бенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин). Возможность использования И. в обучении анализу текста изучал Г.И. Богин, отмечая необходимость формирования навыков понимания текста через обучение рефлексии. Методика обучения И. текста соотносится с задачами практики перевода, непосредственно использующего результаты анализа произведения.

И. текста часто соотносят с а н а л и з о м д и с к у р с а, имеющим целью выяснить, каким образом проявляет себя субъект в том, чтo он говорит (П. Серио). При этом дискурс трактуется как речь, присваиваемая говорящим, в противоположность повествованию, которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта (Э. Бенвенист). Анализ дискурса включает два элемента — архив и язык (Ж. Гийом, Д. Мальдидье). Любой дискурс строится на большом количестве текстов, архиве (М. Фуко), содержит следы преконструкта (М. Пешё), «уже сказанного», «слышанного». Поэтому одной из задач анализа дискурса может стать выявление следов субъекта акта высказывания, указывающих на присвоение языка говорящим. Архив детерминирует смысл, вводя ограничения в описание семантики высказывания. Другой компонент дискурса — язык — позволяет выявить смысл на основе синтаксических и текстовых механизмов. Таким образом, смысл дискурса берет свое начало в архиве и языке, т.е. одновременно ограничен и открыт.

Лит.: А р н о л ь д И.В. Стилистика декодирования: Курс лекций. — Л., 1974; Б е н в е н и с т Э. О субъективности в языке // Общая лингвистика. — М., 1974; М е л ь ч у к И.А. Опыт теории лингвистических моделей «смысл — текст». — М., 1974; Б а х т и н М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: Опыт философского анализа // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. — М., 1977; Д о м а ш н е в А.И., Ш и ш к и н а Е.А., Г о н ч а р о в а Е.А. Интерпретация художественного текста. — М., 1983; Н о в и к о в А.И. Семантика текста и ее формализация. — М., 1983; З а - д о р н о в а В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. — М., 1984; Якобсон Р. Избранные работы. — М., 1985; Д о л и н и н К.А. Интерпретация текста. — М., 1985; Б о г и н Г.И. Типология понимания текста. — Калинин, 1986; Язык и моделирование социального взаимо-

текста. — М., 1987; Е е ж е: Интерпретация текста. — М., 1988; Д е й к Т.А. ван, К и н г В. Стратегии понимания связного текста // НЗЛ. — М.; 1988. — Вып. 23; Б о г и н Г.И. Схемы действия читателя при понимании текста. — Калинин, 1989; Д о м а ш н е в А.И., Ш и ш к и н а И.П., Г о н - ч а р о в а Е.А. Интерпретация худож. текста. — М., 1989; Б е л я н и н В.П. Психолингвистический и концептуальный анализ худож. текста с позиций доминанты // Логический анализ языка. Концептуальный анализ. — М.; 1990, М у р з и н Л.Н., Ш т е р н А.С. Текст и его восприятие. — Свердловск, 1991; Г ю б б е н е т И.В. Основы филологической интерпретации литературно-худож. текстов. — М.; 1991, П и щ а л ь н и к о в В.А. Концептуальный анализ худож. текста. — Барнаул, 1991; Понимание и интерпретация текста. — Тверь, 1994; П о т е б н я А.А. Мысль и язык. — Киев, 1993; Р и к е р П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. — М., 1995; Л о т м а н Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек — текст — семиосфера — история. — М., 1996; М а м а р д а ш в и л и М.К., П я т и г о р с к и й А.М. Символ и сознание. Метафорические рассуждения о сознании, символике и языке. — М., 1997; Квадратура смысла. — М., 1999; Б а с и м а л и е в а М.К. О понятиях «текст» и «дискурс». — Филол. науки. — № 2. — 1999; Б а б е н к о Л.Г., В а с и л ь е в И.Е., К а з а р и - н о в Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. — Екатеринбург, 2000; Крюкова Н.Ф. Метафорика и смысловая организация текста: Автореф. дис. ...… д-ра филол. наук. — М., 2000;В о р о н о в а Н.Г. Деятельностная модель интерпретации художественного текста: Автореф. дис. … ... канд. филол. наук. — Барнаул, 2000; С т е п а н о в Ю.С. Семиотика. Антология. — Екатеринбург, 2001; Р а с с е л Б. Человеческое познание. Его сфера и граница. — Киев; М., 2001; Dithey W. Die geistige Welt: Einleitung in die Philosophie des Lebens: Abhandlugen zur Grundlegung der Geisteswissenschaften // Gesammelte Schriften. Vol. 5. — Еd. By G. Misch. — Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1924; G a d a m e r H.G. Wahrheit und Methode. — Tuebingen: J.C.B.Mohr, 1960; H a r r i s Z.S. Discourse Analysis. Language. Vol. 28, 1969; H a b e r m a s J. Theorie des kommunikativen Handelns. — Frankfurt am Main: Suhramp Verlag, 1981.

Л.М. Алексеева

ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ — текстовая категория (см.), отражающая соотнесенность одного текста с другими, диалогическое взаимодействие текстов в процессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения.

Несмотря на новизну термина «интертекстуальность», предложенного семиотиками Р. Бартом и Ю. Кристевой, обозначаемое этим термином явление «текста в тексте» было открыто еще М.М. Бахтиным и описано им в работах, посвященных диалогичности худож. текста. В русле идей М.М. Бахтина межтекстовые связи худож. произведения традиционно рассматриваются в литературоведении в рамках проблемы литературных влияний, заимствований, подражания и пародирования, а в стилистике и лингвистике текста — в рамках проблемы взаимодействия «своей» и «чужой» речи (цитат, аллюзий, реминисценций и т.п.). Однако выдвижение И. на передний план лингвостилистических исследований обеспечивает бoльшуюґ масштабность и глубину изучения межтекстового взаимодействия не только отдельного произведения, но и функц.-стилистических типов текстов.

И. рассматривается как важнейшая категориальная характеристика текста, отражающая его «разгерметизацию» (термин В.Е. Чернявской) и открытость другим смысловым системам, способность текста вступать в контакт с другими — предшествующими — текстами (прототекстами, предтекстами), а также как специфическая стратегия текстопостроения в различных сферах коммуникации. Многообразие существующих интертекстуальных концепций можно объединить в две группы: в широком плане И. понимается как универсальное свойство текста (текстуальности) вообще; в узком плане — как функционально обусловленное специфическое качество определенных текстов (или типов текста).

Ш и р о к и й п о д х о д к И., разрабатываемый прежде всего в рамках семиотики, предполагает рассмотрение всякого текста как интертекста (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Деррида, М. Риффатер, Ю.М. Лотман

идр.). В соответствии с таким пониманием предтекстом каждого отдельного произведения является не только совокупность всех конкретных предшествующих текстов, но и сумма лежащих в их основе общих кодов

исмысловых систем. Между новым создаваемым текстом и предшествующим «чужим» существует общее интертекстуальное пространство, которое вбирает в себя весь культурно-исторический опыт личности. По Ю. Кристевой, И. предстает как теория безграничного, бесконечного текста, интертекстуального в каждом своем фрагменте.

Однако рассмотрение всякого текста как интертекста, а И. как сущности худож. коммуникации «растворяет» сами понятия текста и И., подвергает сомнению их самоценность и целостность, не позволяет выявить

различные типологические формы И. В соответствии с более у з к и м п о д х о д о м И. обозначает не свойство текстов (текстуальности) вообще, но особое качество лишь определенных текстов (или типов текста). В этом случае под И. понимаются такие диалогические отношения, при которых один текст содержит конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам. При этом не только автор намеренно и осознанно включает в свой текст фрагменты иных текстов, но и адресат верно определяет авторскую интенцию и воспринимает текст в его диалогической соотнесенности. Данная трактовка И. получила реализацию в исследованиях Н.А. Кузьминой, Н.А. Фатеевой, В.Е. Чернявской и др.

В работах В.Е. Чернявской И. рассматривается как 1) содержательносмысловая открытость текста по отношению к другим текстам; 2) ком- муникативно-прагматическая и психологическая открытость текста адресату (предполагающая наличие интертекстуальной компетенции у читателя); 3) идейная и тематическая открытость друг другу текстов одного автора; 4) внутренняя содержательная открытость друг другу смыслов и структурно-композиционных частей одного и того же текста; 5) типологическая открытость друг другу текстов одного класса; 6) открытость отдельного типа текста более общим функционально-стилистическим системам (Чернявская В.Е., 1999).

И. получает конкретное воплощение в разнообразных видах и формах межтекстового взаимодействия, специфика которых определяется

функционально-стилистической принадлежностью текстов, а также их типологическими особенностями внутри одной сферы коммуникации.

Развитие теории И. в ее различных аспектах формировалось главным образом в рамках худож. коммуникации (на материале поэтических или прозаических текстов) как наиболее органичной сфере существования межтекстового взаимодействия. В х у д о ж . - э с т е т и ч е с к о й с ф е р е И. является одной из возможностей создания нового текстового смысла, смысловой полифоничности текста и выражается широким спектром интертекстуальных референций — от имплицитных, скрытых в подтексте, до прямых отсылок (цитат), эксплицированных в текстовой ткани. Кроме того, худож. произведение открыто для реализации полной палитры интертекстуальных смыслов — от преемственности до конфронтации. Новый текст, диалогически реагирующий на другой текст (предтекст), может задавать ему любую новую смысловую перспективу: дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать их, исходя из худож. замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловой системы, как это происходит, например, при пародировании.

Худож. коммуникация, стилистический эффект которой во многом связан с подтекстовой информацией, тяготеет к завуалированности, имплицитности сигналов И., тем самым оставляя широкое интерпретационное пространство для адресата. В этом случае авторская стратегия поддерживается за счет таких единичных (или существующих в комплексе) имплицитных интертекстуальных маркеров, как заголовок, эпиграф, выбор «говорящих» имен, повтор ритма и т.п. З а г о л о в о к является средством обозначения соотнесенности произведения с другим, когда в него включаются имя персонажа предшествующего текста или намек на сходство с сюжетной линией, напр.: «Страдания молодого В.» У. Пленцдорфа — «Страдания молодого Вертера» Гёте; «Доктор Фаустус» Т. Манна — «Фауст» Гёте; «Мсье Кихот» Г. Грина — «Дон Кихот» Сервантеса и др. Эпиграф имеет большую возможность для актуализации ретроспективных связей двух текстов в силу своей расположенности в сильной позиции текста. Выбор имени персонажа или введение в текст литературных героев из иных произведений также являются средством реализации худож. И. Так, в романе У. Эко «Имя розы» соотнесенность детективной линии с традицией детективных романов Конан Дойля актуализируется благодаря одному только имени главного героя — Баскервиль. П о в т о р т е к с т о в о й ф о р м ы (структуры, ритма), отдельных л е к с и ч е с к и х с р е д с т в, напоминающий читателю другой текст, широко используется в поэтических произведениях, где хорошо узнаваема ритмическая структура предтекста (см.: Кузьмина Н.А., 1999; Фатеева Н.А., 1998).

Коммуникативно-прагматическая специфика н а у ч . р е ч и обусловливает иной характер языкового выражения межтекстового взаимодействия. В науч. коммуникации невозможно существование скрытых, завуалированных намеков и требуется полная определенность и однозначность в разграничении своего и чужого знания. Поэтому в науч. изложении

представлены только эксплицитные или квазиэксплицитные маркеры И.: цитаты, выделенные кавычками или дополнительными графическими средствами; косвенная речь, фоновые ссылки, библиографический аппарат, примечания, приложения и т.п.

Внауч. коммуникации И. выступает как универсальный принцип построения текста на уровне содержания, поскольку всякое произведение ретроспективно и проспективно связано с другими исследованиями и выступает как своеобразный микротекст в общенауч. макротексте. В соответствии с законом преемственности знания каждый новый науч. текст включен в сложный механизм, осуществляющий как хранение знания, так и общение людей, создавших это знание. Науч. текст «лежит на пересечении двух коммуникативных цепей: от одного ученого к другому и от одного этапа в развитии отрасли знания — к следующему» (Славгородская Л.В., 1986, с. 115). Обращаясь к фонду уже созданных текстов, субъект познания находит в нем импульс для собственного творчества, для создания новых текстов.

Вотличие от худож. произведения, в науч. коммуникации переосмысление одного текста другим не может быть безграничным и всегда сдерживается понятийно-тематическими и логическими рамками конкретного науч. исследования. Если и возможно значительное дистанцирование текстов друг от друга через негативно-критическое противопоставление мнений и концепций, то полное перекодирование предтекста

вновом тексте (например пародирование) исключено в силу преемственности науч.-познавательной деятельности и этических норм науч. изложения.

И. может проявляться в использовании прецедентных текстов — потенциально автономных смысловых блоков речевого произведения, актуализирующих значимую для автора фоновую информацию и апеллирующих к «культурной памяти» читателя. П.ђт., будучи результатом смысловой компрессии исходного текста и формой его метонимической замены, характеризуется признаками автосемантичности, дейктичности и реинтерпретируемости, т.е.ђмногократной повторяемости в интертекстуальном ряду. П.ђт. может быть изъят из речевого сообщения без потери познавательно-эстетической ценности и использован как самостоятельное утверждение в виде отдельного мини-текста или в других текстах.

Феномен прецедентности получил разностороннее освещение в лингвистической литературе. В центре внимания исследователей находятся преимущественно «культурнознаковые» прецедентные высказывания, опирающиеся на общность универсальных —социальных, культурных или языковых — фоновых знаний автора и читателя. Так, Ю.Н. ђКараулов относит к П.ђт. общеизвестные цитаты, имена персонажей, названия произведений и их авторов, а также культурные знаки невербальной природы. В.Я. Шабес выделяет социальные, коллективные и индивидуальные прецедентные высказывания. В.В. Красных рассматривает социумно-пре- цедентные, национально-прецедентные и универсально-прецедентные текстовые структуры (см. лит.).

Изучение И. в различных сферах коммуникации углубляет представление о тексте не только как лингвистическом, но и социокультурном явлении. Кроме того, теория И. позволяет объяснить имманентное свойство текста — способность к приращению смысла, генерированию новых смыслов через взаимодействие с другими смысловыми системами.

Лит.: Б а х т и н М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. — М., 1975; Е г о ж е: Проблема текста: Опыт философского анализа. — ВЛ. — 1976. — № 10; В о л о ш и н о в В.Н. (М.М. Б а х т и н) Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке (Бахтин под маской, вып. 3). — М., 1993; Л о т м а н Ю.М. Текст в тексте // Текст в тексте: Тр. по знаковым системам. Вып. 14. — Тарту, 1981; Е г о ж е: Внутри мыслящих миров: человек — текст — семиосфера — история. — М., 1996; Т о р о п П.Х. Проблема интекста // Текст в тексте. Вып. 14. — Тарту, 1981; К о ж и н а М.Н. О диалогичности письменной научной речи. — Пермь, 1986; К а р а у л о в Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 1987; Б а р т Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М., 1989; И л ь и н И.Т. Стилистика интертекстуальности: теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики: Сб. науч.-аналит. обзоров ИНИОН АН СССР. — М., 1989; Ш а - б е с В.Я. Событие и текст. — М., 1989; С у п р у н А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление. — ВЯ. — 1995. — № 6; Г а с п а р о в Б.М. Повседневное языковое существование как предмет изучения // Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. — М., 1996; Ф а т е е в а Н.А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе. «Stylistyka-VII»; К у з ь м и н а Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. — Екатеринбург; Омск, 1999; Ч е р - н я в с к а я В.Е. Интертекстуальность как текстообразующая категория вторичного текста в научной коммуникации. — Ульяновск, 1996; Е е ж е: Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. — СПб., 1999; Б а ж е н о в а Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. — Пермь, 2001; К р а с н ы х В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? — М., 1998; K r i s t e v a J., Sйmiotikй: Recherches pour une sйmanalyse. — Paris, 1969.

Е.А. Баженова

ИНФОРМАТИВНОСТЬ ТЕКСТА — 1) психолингвистическое свойство (категория) текста, соотносимое с его способностью участвовать в коммуникации в зависимости от социальных, психологических, науч- но-теоретических, общекультурных, возрастных и других особенностей коммуникантов. Для одного получателя сообщение будет новым, т.е. информативным, для другого это же сообщение будет лишено информации, поскольку содержание сообщения ему уже известно или непонятно; 2) в лингвистике текста это основная категория текста, включающая различную по своему прагматическому назначению информацию: а) содержательно-фактуальную (СФИ), б) содержательно-концептуаль- ную (СКИ), в) содержательно-подтекстовую (СПИ).

Содержательно-фактуальная информация содержит сообщения о поставленных проблемах, выдвигаемых гипотезах, путях решения проблем, сведения о фактах, событиях, процессах, происходящих, происходивших или которые будут происходить в окружающем нас мире, дей-

ствительном или воображаемом. В такой информации могут быть даны сведения о гипотезах, выдвигаемых учеными, их взглядах, сопоставления фактов, их характеристики, возможные решения поставленных вопросов и т.д. Содержательно-фактуальная информация эксплицитна по своей природе, т.е. всегда выражается вербально, причем языковые единицы обычно употребляются в их прямых, предметно-логических, словарных значениях, закрепленных за этими единицами социально обусловленным опытом.

Содержательно-концептуальная информация служит для передачи понимания автором отношений между явлениями, значимости этих явлений в социальной, экономической, политической, культурной жизни народа. Такая информация извлекается из всего произведения и представляет собой творческое переосмысление отношений между явлениями, фактов, событий, процессов, происходящих в обществе и представляемых писателем в созданном его воображением мире. Этот мир приближенно отражает объективную действительность в ее реальном воплощении. СКИ не всегда выражена с достаточной ясностью. Она дает возможность разных толкований. СКИ присуща текстам разных функц. стилей — научного, художественного, публицистического. Различие же заключается в том, что в науч. текстах она эксплицирована достаточно определенно, ясно, посредством выражения методологического аспекта знания, значит, особенно в теоретических текстах, насыщенных языковыми единицами, ориентированными на формирование методологического субъекта науч. текста (Е.А Баженова), в то время как в худож. текстах СКИ представляет собой авторский замысел и его содержательную информацию. На этом основании И.Р. Гальперин считает содержательноконцептуальную, глубинную, информацию, лишь опосредованно выявляемую в содержательно-фактуальной, категорией преимущественно худож. текстов. Вместе с тем и в публиц. текстах эмоционально-субъек- тивный замысел автора реализуется в разных жанрах по-разному: например, «сообщение не обладает концептуальностью» (И.Р Гальперин), в то время как аналитические жанры предполагают наличие концептуальной информации.

Содержательно-подтекстовая информация (СПИ) обусловлена тем, что к заключенной в «поверхностной структуре» объекта добавляется иная, скрытая информация, исходящая из модели данного объекта (В.А. Звегинцев). Подтекст сосуществует с вербальным выражением и сопутствует ему, запланирован и реализуется автором текста; это своего рода «диалог» между содержательно-фактуальной и содержательно-концептуаль- ной разновидностями информации. Идущие параллельно два потока сообщения — один, выраженный языковыми знаками, другой, создаваемый полифонией этих знаков, — в некоторых точках сближаются, дополняют друг друга, иногда вступают в противоречия. Отсюда неоформленность и неопределенность подтекста. Понятию подтекста близки понятия пресуппозиции, а также приращения смысла. Пресуппозиция — термин лингвистической семантики, обозначающий компонент смысла

предложения, который должен быть истинным для того, чтобы предложение не воспринималось как семантически аномальное или неуместное в данном контексте. Приращение смысла спонтанно возникает в процессе реализации лексических, синтаксических, композиционных особенностей текстовых единиц. По И.Р. Гальперину, целесообразно различать СПИ двух видов: ситуативную и ассоциативную. Ситуативная СПИ возникает в связи с фактами, событиями, ранее описанными в целом произведении. Ассоциативная СПИ не связана с фактами, описанными ранее, а возникает в силу свойственной сознанию привычки связывать изложенное вербально с накопленным личным или общественным опытом. Ассоциативная СПИ сравнительно с ситуативной более эфемерна, размыта и неопределенна. Категория И. представляет собой обязательный признак текста и может проявиться в разных формах — от нулевой, когда в тексте не содержится ничего нового, а лишь повторяется уже известное, до концептуальной, для выявления которой необходим скрупулезный анализ текста. Между этими полюсами располагается информация различной степени насыщенности (меры новизны).

И. в качестве категории текста обусловлена его функц.-стилевой и жанровой спецификой. Так, дипломатические документы, объединенные официально-деловым стилем, по характеру информации могут быть представлены в виде пакта, договора, меморандума, ноты, заявления, протеста, ультиматума и проч. Худож. стиль реализуется в текстах рассказа, басни, романа, стихотворения, драмы, поэмы, повести. Газетно-пуб- лиц. стиль воплощается в текстах коротких сообщений, газетных заголовков, передовых статей, коммюнике и проч. В самом названии типа текста заключена пресуппозиция, предопределяющая основное направление самого текста. Как и всякая категория, И. проявляется в определенных формах, таких, как сообщение, описание, рассуждение, письмо, резолюция, договор, статья, заметка, справка и др. В частности, сообщение — форма И., предназначенная для передачи получателю сведений о событиях происходящих, происшедших или которые будут происходить в ближайшее время. Сообщение ориентирует читателя на получение какоголибо нового известия. Эта форма И. чаще всего встречается в газетах, в радио- и телепередачах. Она обладает эксплицитно выраженными указателями временноґго и пространственного характера, в отличие от других форм информации, в которых временныґе и пространственные параметры часто подвергаются существенным трансформациям, вплоть до их нулевого выражения.

Лит.: С и л ь м а н Т.И. Проблемы синтаксической стилистики. — Л., 1967; Е е ж е: Подтекст как лингвистическое явление. — Филол. науки. — 1969. — № 1; А р у т ю н о в а Н.Д. Предложение и его смысл. — М., 1976; К о ж е в н и - к о в а К.В. Формирование содержания и синтаксис художественного текста // Синтаксис и стилистика. — М., 1976; Г а у з е н б л а з К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике. Вып 8. Лингвистика текста. — М., 1978; Г а л ь п е - р и н И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М., 1981; К о т ю р о в а М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой