Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь

151 Классификация и внутренняя дифференциация функциональных стилей

сивной функции), это находит отражение, в частности, в жанрах очерка и фельетона. А одна из функций газеты (популяризация знаний) — выражается в воздействии на газетный стиль речи науч. (науч.-популярно- го) стиля изложения — в статьях, посвященных науч. открытиям и проблемам, вопросам экономики, банковского дела и т.д., посредством чего в газетную речь, а затем в лит. язык в целом проникает терминологическая, в том числе иноязычная, лексика и фразеология.

Художественный функц. стиль речи (см.), стилевое своеобразие которого во многом зависит от авторской индивидуальности, от «образа автора» (см.), имеет, однако, в то же время общую для всех худож. текстов стилевую специфику (которая обусловлена спецификой образного мышления и другими факторами) (см. худож.-образная речевая конкретизация). Помимо авторской индивидуальности, заметные стилевые различия худож. текстов зависят от ряда экстралингвистических факторов, касающихся прежде всего признаков самой литературы и типа изложения. Так, самое общее стилевое расслоение происходит, очевидно, в соответствии с тремя родами литературы — эпосом, драмой, лирикой. Это обусловливает выделение подстилей: худож.-прозаического, драматургического, стихотворного. Далее стилевые различия обусловливаются худож. методом изображения действительности — стилем классицизма, романтизма, реализма. Затем — в известной мере — различия стиля касаются и худож. текстов различных жанров — романа, рассказа, очерка, басни и т.д. Стилистика худож. речи зависит и от характера рассказчика, цели и темы произведения (напр., сказовая манера речи, стилизация, преимущественно в произведениях на исторические темы); вообще — от содержания и темы произведения, его композиции, системы образов, а также от преобладающего в тексте (избранного автором) способа изложения — повествовательного, описательного, рассуждающего. В конечном счете стиль истинно худож. текста зависит от авторской, творческой индивидуальности и представляет собою своеобразный синтез различных (указанных) стилевых явлений, что не означает, однако, того, что все и каждый худож. тексты не обладают общей для них стилевой спецификой, принципиально отличающей худож. речь в ц е л о м от всех других функц. стилей.

Разговорный (разговорно-обиходный) стиль (см.) характеризуется в целом довольно четкими специфическими стилевыми особенностями. Но он не однороден. Выделяется прежде всего разг.-обиходный (бытовой) подстиль и публичная разг. речь, различающиеся по сфере общения и деятельности говорящих и вместе с тем по разной степени официальности/неофициальности, непосредственности/опосредованности, подготовленности/неподготовленности, тематики (содержания) речи. Разг. жанры (связанные с ситуацией и частной сферой общения) — бытовой разговор, застольная беседа, разговор по телефону, спор, дружеская беседа, расспросы, личное письмо, записка и др. Последнее говорит о том, что Р.с. выступает не только в устной, но и в письменной форме. Иногда особо выделяют эпистолярный стиль (см.), который все

же либо является одной из разновидностей письменной разг. речи, либо лит. жанром.

Специальной оговорки требует вопрос о статусе религиозного стиля (см.) в рус. лит. языке. Согласно принципу определения и классификации функц. стилей, есть все основания для его выделения. Он называется и описывается в ряде языков (и стран), напр. в польском. К изучению этого функц. стиля на российской почве ученые только еще приступают. Судьба же его в России (на русской основе) достаточно сложна, а основания для его выделения хотя и есть, но ограниченны. Во-первых, функц. стили рассматриваются в пределах одного лит. языка, тогда как многие жанры религии развивались на церковнославянском (хотя и близкородственном, но другом языке). Во-вторых, до недавнего времени (по соци- ально-политическим причинам) сфера религиозного общения была отделена от государства и как бы изымалась (не признавалась) одной из «ветвей» рус. лит. языка (имеем в виду случаи общения в этой сфере на рус. языке). Т. о., вопрос о религиозном стиле требует специального изучения. В настоящее время религиозный стиль получает, так сказать, права гражданства и все более расширяет сферу применения (даже в СМИ) (см. Л.П. Крысин, О.А. Крылова и др.).

Оговорки требует и так называемый ораторский стиль (см.). Он представлен в различных сферах общения (ср. ораторскую публицистику или политические речи ораторов, судебное красноречие, академическое красноречие). По этой причине, точнее потому, что О. с. не имеет в своей основе прикрепленности к одному виду деятельности и форме общественного сознания, он (исходя из принципов определения функц. стиля) не может быть отнесен к функц. стилям (В.П. Мурат). Ближе всего он по своей функции (воздействия) и стилевым чертам (экспрессивности, приподнятости, эмоциональности) к публиц. функц. стилю.

Очевидно, учитывая многозначность термина «стиль», следует считать, что в номинациях ораторский стиль и эпистолярный стиль само слово «стиль» используется в значениях (манера, характер речи), не синонимичных значению термина «ф у н к ц и о н а л ь н ы й с т и л ь».

Помимо представленной классификации функц. стилей и ее принципа, принятых в русистике, славистике и — в основном — в европейских стилистиках, известны попытки систематизации стилей на других основаниях, напр., с учетом структуры речевого акта (1-е лицо — 2-е — 3-е, т.е. соотношение говорящего — слушающего — передающегося содержания), а также отдельно стилей книжной речи и разговорной (Д.Н. Шмелев), на основе социальных ролей говорящих (К.А. Долинин), на выявлении соответствия языковых особенностей стиля коммуникативным запросам и выделении соответственно двух сфер использования языка — строгой и нестрогой (Е.Н. Ширяев) и нек. др. Симптоматично, однако, что в конечном счете эти авторы все же оперируют понятиями названных функц. стилей, что, очевидно, говорит об объективности существования последних и целесообразности их выделения. Кстати, необходимо учитывать, что попытки классификации речевых разновидностей осу-

ществляются в разных науках (и, естественно, в различных аспектах), с позиций социолингвистики, психолингвистики, прагматики, культуры речи, а не только собственно функц. стилистики. Отсюда естественные различия этих систематизаций и типологий.

Лит.: В и н о г р а д о в В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики. —ВЯ. — 1955. — № 1; Е г о ж е: Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963; М у р а т В.П. Об основных проблемах стилистики. — М., 1957;

ского языка. — 3-е изд. — М., 1993; К о с т о м а р о в В.Г. Русский язык на газетной полосе. — М., 1971; В а с и л ь е в а А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики, разговорно-оби- ходный стиль речи. — М., 1976; С к р е б н е в Ю.М. Очерк теории стилистики. — Горький, 1976; Ш м е л е в Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. — М., 1977; В а к у р о в В.Н., К о х т е в Н.Н., С о л г а н и к Г.Я. Стилистика газетных жанров. — М., 1978; Д о л и н и н К.А. Стилистика французского языка. — Л., 1978; Б а х т и н М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979; Б о н д а л е т о в В.Д. Стилистика русского языка. — Л., 1982; К о ж и н А.Н., К р ы л о в а О.А., О д и н - ц о в В.В. Функциональные типы русской речи. — М., 1982; Разговорная речь в системе стилей современного русского литературного языка. Лексика. — Саратов, 1983; Грамматика. — Саратов, 1992; Н а е р В.Л. Уровни языковой вариативности и место функциональных стилей // Научная литература. Язык, стиль, жанры. — М., 1985; Современная русская устная научная речь / Под ред. О.А. Лаптевой. Т I. — Красноярск, 1985; Т. 2. — 1994; Т. 3. — М., 1995; Стилистика русского языка. Жанрово-коммуникативный аспект стилистики текста. — М., 1987; Разновидности и жанры научной прозы. Лингвостилистические особенности. — М., 1989; Функциональные стили и формы речи. — Саратов, 1993; Жанры речи. — Саратов, 1997; М а т в е е в а Т.В. К изучению функциональной стилистики в средней школе // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Вып. 5. — Красноярск; Ачинск, 1997; Е е ж е: Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; С и р о т и н и н а О.Б. Изучение разговорной речи как одна из проблем русской стилистики, «Stylistyka-VI». — Opole, 1997; К о ж и - н а М.Н., Р ы ч к о в а В.Н. Выражение связности как критерий внутристилевой дифференциации научной речи // Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII—XX вв. Т. II. Ч. 2. — Пермь, 1998; H a u s e n b l a s K. Vyґstavba slovesnyґch komunikatщ a stylistyka. Иsl. pшednaђђky pro VI mzdn. sjezd slavistщ. — Praha, 1968; J e l i n e k M. Styloveґ rospмti souиasneґ spisovneґ иeђђtiny // Bмliи, Daneђђи др. Kultura иeskehoґ jazykaЇ .—

W i l k o nґ A. Tipologia odmian jкґ zykowych wspoіczesnej polszczyzny. — Katowice, 1987; T o ђ o v i c B. Funkcionalni stilovi. — Sarajevo, 1988; G a j d a St. Wspolczesna polszczyzna naukovwa. Jezyk czy zargon? — Opole, 1990; M a k u c h o w s k a M. Styl religijny // Przewodnik po stylistyce polskie. j. — Opole, 1995.

М.Н. Кожина

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА — этим терминологическим словосочетанием некоторые исследователи худож. (поэтической и прозаической) речи называют слова, выражающие главную идею целого худож. текста. К. с. иногда

выносятся в названия худож. произведений («Обрыв» И.А. Гончарова, «Гроза» А.Н. Островского, «Хорошо!» В.В. Маяковского и др.). «От них идут невидимые нити к портретам действующих лиц и пейзажам. Они создают внутреннее единство лексической системы произведений, становясь существенным элементом его композиционного построения. <...…> Ключевые слова в литературных произведениях одной своей, предметно-вещной, стороной обращены к деталям быта, а другой — к социальным и нрав- ственно-этическим проблемам. Они семантически многомерны, отсюда их образно-символическое значение» (Петровский В.В., 1977, с. 54—57).

«В одних произведениях ключевые слова лишь изредка проступают выпукло на поверхности контекста; в других — наоборот, отчетливо, густо пронизывают художественную ткань, заставляя читателя искать в них особый смысл. Такие ключевые слова часто выделяются в контексте графически: курсивом, разрядкой. Так, напр., одно из ключевых слов в романе Ф. Достоевского «Преступление и наказание» — проба — дается курсивом. В том же романе ключевое слово угол повторяется несколько раз, наслаивая на свое основное, конкретно-бытовое значение широкое социальное значение («угол жизни»): «…спрятать мои деньги, чтобы их у меня в угле… не украли»; «Я прямо требовал угла, чтобы только повернуться…»; «Оттого, что вырос в углу»; «…закупориться еще больше в угол…»; я« сделал себе угол и жил в углу»; «Моя идея — угол» и пр. У каждого самобытного автора свои способы создания ключевых слов, наполнения их об- разно-символическим содержанием, установления внутренней связи между обобщенным значением и предметно-бытовым значением других слов в контексте целого. Во всем этом проявляется особый склад художественного мышления писателя» (Там же, с. 54—55).

Так, в повести В.Г. Короленко «Слепой музыкант» велико значение слов «тихо», «тишина» и других однокоренных слов. С этими словами так или иначе связано все содержание повести, психология, характеры героев, вся худож. ткань повествования, ее своеобразная тональность.

«Слово тишина и производные от него у Короленко нагнетают соответствующие настроения и производят большое впечатление. Мальчик «тихо заплакал», мать «тихо спросила», «в усадьбе все стихло», слышен «тихий плеск реки», и вновь все «спокойно, тихо, невозмутимо», «тихая

жизнь», «тихое настроение». Иногда слово тишина употребляется по тричетыре раза на странице. Создают лирическое настроение и близкие к понятию «тишина» слова: затишье, молчаливый, смолк, молча, замирая, журчание, тайна, шелест, шепот, вздохи, шурша» (Гибет Е.И., 1973, с. 21—24).

В рассказе А.М. Горького «Мальва» первая фраза, вынесенная в отдельный абзац и расчлененная на две части с помощью тире (и тем самым актуализированная), — «Море — смеялось». Эта фраза — как ведущая тема в музыкальном произведении: она определяет общую тональность, служит раскрытию основной идеи; проходя через всё произведение, развиваясь и обогащаясь, она выступает в различных вариациях <...…>. Образ «смеющегося моря» повторяется неоднократно: Ласковый« ветер с моря приносил брызги волн почти к их ногам, а неугомонный смех

моря всё звучал…»; «Перед ним (Василием) было море. Смеялись волны, как всегда шумные, игривые <...…>». Эта основная мелодия в изображении пейзажа как бы переливается в характеристику романтического героя: «Мальва, обняв руками колени, тихонько покачивала корпусом, рассматривая зелеными глазами веселое море, и улыбалась одной из тех торжествующих улыбок, которых так много у женщины, понимающей силу своей красоты». Слова смеяться, улыбаться пронизывают всю речевую ткань рассказа, проходят в ней лейтмотивом и в связи с выраженной в нем философ- ско-эстетической концепцией приобретают обобщенно-символическое значение» (Сиротина В.А., 1971, с. 21—22).

«Всякое стихотворение — покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Из-за них существует стихотворение» (А. Блок). Эта характеристика в полной мере может быть отнесена и к К. с. поэтического текста. Так, напр., в стихотворении А. Вознесенского «Дозорный перед полем Куликовым» К. с. является слово «поле», которое, повторяясь и раскрывая свою многозначность в разных словосочетаниях и предложениях («Один в поле воин», «Волшебное поле», «…но если есть поле», «в чистом поле», «За мной останется поле великое», «…зову тебя, поле!», «Поле придет»), составляет как бы смысловой стержень этого поэтического текста.

К. с. и словосочетания в худож. текстах не обязательно повторяются дословно. Часто они выступают в виде слов, словосочетаний и сочетаний слов («оборотов») разной грамматической оформленности. Так, напр., в стихотворении И. Северянина «Поющие глаза» ключевое словосочетание, вынесенное в заголовок, в тексте повторяется в виде следующих конструкций: «За стеклом два глаза запоют», «Женщина с певучими

глазами», «Те глаза, которые поют».

К. с. увеличивают смысловую емкость худож. текста, расширяют изобразительные возможности худож. (поэтической и прозаической) речи, а читателю позволяют глубже проникнуть в идейно-худож. структуру произведения.

Встилистике дел. речи К. с. или словосочетаниями называют текстовую формулу дел. документа, выражающую его главную функцию. Так, напр., «…враспоряжении — это слово Приказываю. Текстовой формулой акта является конструкция «Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что…». В протоколе — ряд слов: Слушали, Выступили, Постановили.

Вгарантийном письме главной является формула Наш расчетный счет… Оплата гарантируется <...…>. Текстовая формула определяет выбор слов и, таким образом, обусловливает конкретную сочетаемость и даже грамматику словоформ» в текстах дел. документов (Веселов П.В., с. 48—49).

Влексикографии термин К. с. используется в работе над тезаурусами, обозначая те опорные слова, которые, как своеобразные нити, «связывают внутреннюю структуру тезауруса» (Караулов Ю.Н., 1981, с. 152).

Наконец, в последние годы, в контексте исследований национальной культуры и национальной ментальности, возникли такие пока еще необщепринятые терминологические словосочетания как «ключевые слова русского менталитета (русской ментальности)», «ключевые слова текущего момента» и некоторые другие.

Под «ключевыми словами текущего момента» (К. с. т. м.) понимают слова и обороты, актуальные именно для данного, текущего, сравнительно короткого исторического периода развития общества. «Без какихлибо предварительных исследований ясно, что каждый «текущий момент» выдвигает в центр общественного сознания фрагмент словаря, заключающий в себе понятия наиболее значимые, обсуждаемые повсеместно — в парламенте и в очереди, на радио и в печати, на телевидении и «в трудовых коллективах» <...…> Очевидно, что в таких импровизированных списках, напр., октября 1992 г., окажутся рынок, приватизация, ваучер, съезд, Грузия, Абхазия, Хазбулатов, Ельцин, Гайдар… Шмелева(

Т.В., с. 33). К собственно языковым приметам К. с. т. м. относятся: 1) резкое возрастание частотности употребления, 2) тяготение к позиции заголовка, 3) расширение формо- и словообразовательных возможностей, 4) расширение сочетаемости слова, 5) формирование новых синонимических и антонимических связей (парадигматика), 6) использование слова в качестве имени собственного (онимическое употребление), 7) склонность включаться в высказывания типа дефиниций, 8) тенденция быть объектом вкусовых оценок (языковой рефлексии) и языковой игры (Там же, с. 40).

Если под менталитетом понимать «национальный способ видеть мир и действовать (когнитивно и прагматически) в определенных обстоятельствах» (В.В. Колесов, с. 106), иначе говоря, специфические особенности национального самосознания и мироощущения, обусловленные историей народа, его культурой, традициями и характером (психическим складом), н а ц и о н а л ь н о г о, т о к л ю ч е в ы м и с л о в а м и м е н т а л и т е т а следует называть такие слова (и соответствующие концепты), которые занимают доминирующее положение в «мыслительном пространстве» национального самосознания.

К.с. рус. менталитета — это лексика, выражающая опорные понятия и символы, определяющие идеи и представления традиционного рус. национального мировоззрения и миросозерцания. Можно выделить по крайней мере три группы таких слов (на основе тематической или предмет- но-понятийной соположенности): 1) слова, обозначающие понятия и предметы традиционного народного быта, преимущественно крестьянского (дом, усадьба, земля, семья, хозяин и др.); 2) слова, обозначающие основные понятия рус. государственности и общественной жизни (государство, родина, отечество, держава, народ, соборность, мир, артель и

др.); 3) слова, обозначающие мир рус. души и народной этики (Бог, правда, совесть, справедливость, сострадание, милосердие, терпение, раскаяние и т.д.) (А.П. Сковородников, с. 272).

Перечисленные группы слов, объединенных предельным интегральным признаком (идеей), не представляют собой закрытых рядов и могут быть представлены с большей или меньшей степенью детализации. В особенностях семантики этих слов, их соотношений со словами сходными или, наоборот, противоположными по значению (парадигматика), их сочетаемости (синтагматика) и употребления отражается специфика на-

ционального русского менталитета (в его историческом прошлом и в современном состоянии). Естественно, что такие слова-понятия, занимающие чрезвычайно важное место в системе ценностных представлений, в духовном мире как целого народа, так и отдельной личности, требуют особенно бережного, «экологического» отношения и пристального изучения.

Лит.: С и р о т и н а В.А. Море — смеялось. — Рус. речь. — 1971. — № 1; А й з е р - м а н Л.С. Ключевые слова. — РЯШ. — 1973. — № 4; Г и б е т Е.И. Слово «тишина» у В.Г. Короленко. — Рус. речь. — 1973. — № 5; П е т р о в с к и й В.В. О ключевых словах в художественной прозе. — Рус. речь. — 1977. — № 5; К а р а у л о в Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. — М., 1981; В е с е л о в П.В. Как составить служебный документ? — Рус. речь. — 1988. — № 1; К о л е с о в В.В. Отражение русского менталитета в слове // Человек в зеркале наук: Труды методологического семинара «Человек». — Л., 1991; С к о в о р о д н и к о в А.П. О ключевых словах русского менталитета. — Светлица. — 1993. — № 1; Ш м е - л е в а Т.В. Ключевые слова текущего момента, «Collegium». — 1993. — № 1.

А.П. Сковородников

КОЛЬЦЕВЫЕ СТРОФЫ — особый структурный тип прозаических строф, зачин и концовка которых полностью или частично лексически совпадают (образуют кольцо). Нередко повторяется и синтаксическая форма предложений, начинающих и завершающих строфу. Кольцевое обрамление подчеркивает цельность и завершенность строфы, ее монолитность. Однако это средство экспрессивно, эмоционально окрашено, характеризует в основном речь приподнятую, подчеркнуто выразительную и не является широко распространенным.

Внутренне строение К. с. обычно: предложения связаны между собой цепными или параллельными связями, нередко они имеют смешанный состав (цепные и параллельные связи). Напр.: «Я пересек Сибирь по диагонали от полюса холода на отдаленной Индигирке до раскаленных степей у подножия Алтая. С извилинами пути — пять тысяч километров. <...> Я пересек всю Сибирь, и она из-за купола земли все вставала и вставала мне навстречу — волнами гор в лохматой тайге, серебряными саблями рек, дымами новых городов» (Н. Михайлов).

Г.Я. Солганик

КОММУНИКАТИВНАЯ СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА — новое направление совр. функц. стилистики, формирующееся на стыке с другими науками, комплексно изучающее целый текст (речевое произведение) как форму коммуникации и явление идиостиля. Комплексное изучение текста в данном случае предполагает исследование лингвистических и экстралингвистических факторов общения, связанных с порождением текста и его интерпретацией. Лингвистические факторы общения включают отбор и организацию языковых средств раз-

ных уровней в их текстовом воплощении с учетом не только языковой системы, «стоящей за текстом», но и речевой системности (см.) (М.Н. Кожина), обусловленной авторским замыслом. Среди экстралингвистических факторов общения для К. с. х. т. актуальны личность автора и адресата; цели и задачи, определяющие их первичную и вторичную коммуникативную деятельность; специфика сферы общения; характер ситуации; жанр и т.д. (см. подробнее: Болотнова Н.С., 1992).

Как связана К. с. х. т. со смежными областями знания? В отличие от лингвистики текста и лингвистической поэтики, К. с. х. т. изучает текст в коммуникативно-деятельностном аспекте с точки зрения сопряженности деятельности автора и адресата (Сидоров Е.В., 1987). От других наук (прагматики, психолингвистики, психопоэтики, филологической герменевтики), опирающихся на теорию речевой деятельности, она отличается пристальным вниманием к лингвостилистическим аспектам эстетической сферы речевого общения в их текстовом воплощении. При этом исследование структурно-смысловой организации худож. текста с точки зрения коммуникативного эффекта рассматривается как обусловленное рядом факторов, включая стилистический узус и идиостиль автора.

С названными областями знания коммуникативную стилистику текста сближает интерес к языковой личности, «стоящей за текстом» (Ю.Н. Караулов), внимание к процессам восприятия, интерпретации и понимания текста, а также общая направленность на эффективность речевого общения.

Вполне очевидно, что проблема эффективности речевого общения является центральной в филологии. Разные области филологического знания, включая текстоведение, разрабатывают эту глобальную проблему исходя из своих возможностей, определяемых конкретными целями и задачами, преимущественным вниманием к различным аспектам в исследовании текста. Стилистика имеет широкие возможности в решении этой проблемы, она изучает «язык по всему разрезу его структуры сразу» (Винокур Г.О., 1959, с. 223), но в особом аспекте — с точки зрения употребления, функционирования. В силу интегративного характера стилистика текста способна реализовать комплексный подход к исследованию его структуры, семантики и прагматики. Все эти аспекты текста значимы в процессе общения. О важной роли функц. стилистики в становлении новой лингвистической парадигмы, плодотворно изучающей лингвистические и экстралингвистические факторы речевого общения в их соотнесенности с функциональными стилями и текстом, писали Г.В. Лузина (1989) и М.Н. Кожина (1996).

В отличие от традиционной стилистики целого текста, исследующей общие и частные закономерности организации языковых единиц, структуру текста, композиционно-стилистические приемы, типологию текстов в зависимости от композиционно-стилистических особенностей, совр. стилистика текста ориентирована на структурно-смысловую ее организацию и интерпретацию (Кожина М.Н., 1993, с. 27). В коллективной монографии пермских ученых, посвященной стилистике научного тек-

159 Коммуникативная стилистика художественного текста

ста, рассматривается «смысловая сторона целого текста, принципы его развертывания (причем не общетекстовые, а присущие именно определенной сфере общения), композиция, своеобразие реализации текстовых категорий, стилевая специфика...» (см. Очерки…, 1994, с. 8). Акцент, таким образом, делается на стилистическом узусе в его проекции на смысловое развертывание текста, его композицию, текстовые категории. Разделяя позицию авторов относительно общих задач стилистического изучения текста, определим своеобразие к о м м у н и к а т и в н о й стилистики худож. текста.

На социокоммуникативный характер совр. стилистики указывала Т.Г. Винокур (1993). Генетически коммуникативная стилистика текста связана с функц. стилистикой и стилистикой целого текста (подробнее см.: Болотнова Н.С., 1996). Выделившись из функц. стилистики, изучающей функционирование языковых единиц в разных сферах и условиях общения, а также «специфику и речевую системность функциональных стилей» (Кожина М.Н., 1993, с. 21), коммуникативная стилистика текста приобрела особую направленность (коммуникативно-деятельностную), свои цели и задачи, а также ориентацию на определенные методы исследования (опрос, анкетирование, эксперимент в сочетании с традиционными методами).

Деятельностный подход в рамках коммуникативной стилистики текста связан с рассмотрением текста как продукта первичной коммуникативной деятельности автора и объекта вторичной коммуникативной деятельности читателя. Цель коммуникативной стилистики текста — разработка проблемы э ф ф е к т и в н о с т и текстовой деятельности автора и адресата с учетом специфики их языковой личности, сферы общения, целей и задач, жанрово-стилевых и других особенностей текста.

Языковая личность автора интересует коммуникативную стилистику текста в аспекте и д и о с т и л я, проявляющегося в текстовой деятельности. При этом данное понятие наполняется новым, более широким по объему содержанием сравнительно с традиционным (ср.: «Индивидуальную манеру письма писателя называют индивидуально-авторским стилем, стилем писателя» — Бельчиков Ю.А., 1997, с. 542). Новая интерпретация идиостиля связана с многоаспектностью данного понятия, способного интегрировать разные особенности языковой личности автора (ср. известное суждение: «Стиль — это сам человек»). С этой точки зрения логично предположить, что и д и о с т и л ь имеет комплексный характер, разноаспектно выражает социально-историческую сущность, национальные, индивидуально-психологические и нравственно-этичес- кие особенности человека. В идиостиле проявляется его мировоззрение и знание о мире (концептуальная картина мира и тезаурус), общая и языковая культура в их текстовом воплощении. Идиостиль, таким образом, — это стиль личности во всем многообразии ее многоуровневых текстовых проявлений (в структуре, семантике и прагматике текста).

Коммуникативно-деятельностный подход к тексту как явлению идиостиля в его проекции на все уровни модели языковой личности, разра-

ботанной Ю.Н. Карауловым (вербально-семантический, когнитивный, мотивационный), открывает новые перспективы в развитии К. с. х. т. На вербально-семантическом уровне это анализ употребления в процессе текстовой деятельности не только соответствующих узусу, но и наиболее оригинальных индивидуально-авторских языковых средств и особых приемов их грамматической и стилистической организации; изучение регулятивных текстовых структур различных типов, стимулирующих познавательную деятельность читателя; исследование определенных способов ассоциативного развертывания текста. Идиостиль проявляется как в «доминантных личностных смыслах», характерных для автора (эту особенность идиостиля впервые отметила В.А. Пищальникова, 1992), так и в специфике смыслового развертывания текстов, в характере моделирования их смысловой структуры. Этот аспект К. с. х. т. остается неизученным, составляя особое направление исследований, осуществляемых на стыке с филологической герменевтикой. При этом анализ смыслового развертывания текста на основе его комплексного лингвостилистического изучения значим не только сам по себе, но и для выявления идиостиля автора и приобщения к его взгляду на мир. Знание идиостиля автора открывает новые смысловые глубины его творений. В лингвостилистическом анализе текста К. с. х. т. преимущественное внимание уделяет его лексическому уровню как наиболее значимому в выражении смысла (см.: Болотнова Н.С., 1992).

Второй, когнитивный, уровень языковой личности автора в процессе текстовой деятельности проявляется в идейно-тематическом и инди- видуально-стилистическом своеобразии его произведений, в том, о чем он пишет, к чему призывает; как, с помощью каких средств он это делает. Изучение произведений с этой точки зрения позволяет судить о новых аспектах идиостиля автора. Поскольку речь идет в конечном счете о постижении его концептуальной картины мира, выраженной в особой форме (художественной), то особенную значимость приобретает ассоциативное развертывание текста. Именно ассоциативность речемыслительной деятельности автора и адресата делает возможным их сотворчество в разных сферах общения, особенно в художественной. Изучение текстовых ассоциативных связей, стимулированных прежде всего лексическими средствами, становится особенно актуальным для коммуникативной стилистики текста. Это еще одно важное направление, формирующееся на стыке с психолингвистикой. В его задачи входит выявление видов текстовых ассоциативных связей; определение их лингвистического статуса; соотношение текстовых ассоциативно-смысловых полей с данными Словаря ассоциативных норм (М., 1977) и Русского ассоциативного словаря (М., 1994—1996); разработка понятий «ассоциативное поле текста» и «ассоциативная структура текста» и т.д. При этом важна опора не только на сам текст, его структуру и семантику, но и на показания языкового сознания реципиентов — потенциальных адресатов.

Третий, мотивационный, уровень языковой личности автора в процессе текстовой деятельности отражает ее цели и мотивы в их конкрет-