3.2. Власть человека над пространством: гуманитарные аспекты геополитики

Идеи географического детерминизма, высказанные французскими и английскими просветителями и сформировавшие основы западной геополитики, были широко известны в России. Однако естественно­научные изыскания века Просвещения (Монтескье, Тюрго), пытав­шиеся объяснить зависимость социально-политических процессов от простых и доступных наблюдению материальных условий географи­ческой среды, представлялись русским ученым достаточно односто­ронними. Свойственный русской культуре приоритет духовного над материальным с самого начала формирования отечественной геопо­литической традиции не позволил ей развиваться по позитивистско­му пути, как это произошло на Западе.

В предыдущей главе неоднократно подчеркивалось, что классичес­кая западная геополитическая школа (Ратцель, Мэхен, Челлен, Спайк-мен, Маккиндер) построена на принципах непосредственного и даже в известном смысле наивного восприятия идей географического детер­минизма. Здесь в угоду позитивизму, по существу, отрицается сама по­становка проблем духа, что заменяется решением эмпирических задач преимущественно техническими средствами: как географические осо­бенности пространства влияют на поведение тех, кто его занимает; ка­кие средства необходимы, чтобы покорить данное пространство, и др. Методология географического детерминизма господствовала в запад­ной геополитике до второй половины XX в., т.е. до того времени, когда гуманитарные установки начинают проникать в естественные науки, вслед за которыми и геополитика постепенно начинает все шире при­нимать во внимание антропологические и духовные факторы.

¹ Бердяев Н.А. О власти пространства над русской душой // Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 68.

140

Напротив, в России геополитическая традиция изначально фор­мировалась под знаком антропологических и духовных приоритетов. Наиболее крупной фигурой среди родоначальников русской школы политической географии был Л.И. Мечников (1838—1888), разрабо­тавший основные принципы антропогеографического детерминизма. Судьба этого человека необычайна. Ему, родившемуся в состоятель­ной дворянской семье, человеку, от природы блестяще одаренному, самой судьбой, казалось, было предопределено учиться в привилеги­рованных учебных заведениях, а затем делать карьеру, как это делали его предки, среди которых были генералы и сенаторы. Но пылкий природный темперамент и увлечение революционными анархистски­ми идеями не позволили ему закончить курс в университете; он уехал за границу, нигде подолгу не задерживаясь, переезжал из одной стра­ны в другую. В Италии он был лейтенантом в добровольческом отря­де Дж. Гарибальди, принимал участие в делах I Интернационала; в Японии работал преподавателем русского языка в Токийской школе иностранных языков, читал лекции в Токийском университете; в Швейцарии, будучи уже профессором, возглавлял кафедру сравни­тельной географии и статистики Невшательской академии, участвуя в подготовке академического 19-томного издания «Новой всеобщей географии» (1876-1894).

Исключительно многообразно творческое наследие Л.И. Мечни­кова: он оставил более 400 трудов — книг, брошюр, статей, воспомина­ний общим объемом около 1000 п.л. Главный труд его жизни — «Циви­лизация и великие реки», который был издан в 1889 г. в Париже уже после его смерти, благодаря усилиям друга, знаменитого французско­го географа Э. Реклю. Книга имела успех. «Исторический вестник» (1890, т. 39), сообщая о ее выходе, писал: «Во всем этом столько новых блестящих идей, что посмертный труд Мечникова должен обратить на себя внимание ученого мира»¹. Однако русская общественность полу­чила недостаточное представление о новаторских научных идеях этой _t работы, так как в русском переводе все мысли автора, связанные с его I анархистскими убеждениями, были опущены по цензурным соображениям. В 1924 г. впервые вышел полный перевод этой книги на русском языке, но идеи Л.И. Мечникова в устах комментаторов свелись к влиянию географической среды на развитие общества.

¹ Цит. по: Евдокимов Б.И. Предисловие // Мечников Л.И. Цивилизация и великие реки. М., 1995. С. 27.

141

Между тем именно глубокой критикой плоского географического детерминизма, как отмечал Реклю, этой книге суждено было открыть «новую эру в истории науки»¹. Имя Л.И. Мечникова было незаслу­женно забыто в советский период, его идеи не получили должного распространения, но сегодня, с возобновлением интереса российской общественности к проблемам геополитики, творческое наследие Мечникова нуждается в новом прочтении и интерпретации.

Важнейшей задачей географии Мечников считал изучение Земли в ее особых отношениях к человеку. Он решительно возражал против тео­рии «географического фатализма», провозглашающего, наперекор фактам, что данная совокупность географических условий играет и должна всюду играть одну и ту же неизменную роль: «Нет, дело толь­ко в том, чтобы установить историческую ценность этих условий и из­менчивость этой ценности в течение веков и на разных ступенях ци­вилизации»².

Антропогеографический детерминизм политического пространст­ва становится лейтмотивом его книги: человек, обладая вместе со все­ми природными организмами способностью приспосабливаться к пространству обитания, господствует над животными видами в силу ему одному свойственной способности приспосабливать пространст­во к своим потребностям. Эта способность развивается у человека вме­сте с прогрессом науки, искусства и промышленности. Другими ело-, вами, осваивая пространство, человек учится двум вещам:

• освобождаться от абсолютной власти среды (например, в стране холода, снега и льда обеспечивать себя теплом, обильной пищей и из­вестным комфортом);

• увеличивать до бесконечности точки соприкосновения со средой и использовать пространство в своих целях.

На страницах своей книги Мечников постарался доказать, что гос­подство человека над пространством пропорционально степени способ­ности использовать его. Географическая среда не оказывает своего влияния в одинаковой степени всегда и постоянно. Ее влияние не происходит с фатальной необходимостью, как это предполагали сто­ронники плоского географического детерминизма. Переселяясь в ка­кую-либо новую страну, весьма отличную от той, в которой он родил­ся, человек приносил с собой в новое свое местожительство прежние нравы, обычаи, физические и моральные способности, развитые и приобретенные на старой родине. Поражающий пример изменения физико-географической среды мы видим в Месопотамии, в древней области, где протекают реки Тигр и Евфрат.

¹ Мечников Л.И. Указ. соч. С. 220.

² Там же. С. 323.

142

Некогда в этой благосло­венной долине культурные племена благодаря искусственному оро­шению достигли того, что земля давала урожаи самсто. После завое­вания Месопотамии арабами — людьми пустыни, для которых родной стихией были пески с редкой и тощей растительностью, она посте­пенно превратилась в пустыню: арабы постарались придать ей вид родной Аравии: они вырубали леса, не поддерживали запруды, остав­ляли без ремонта каналы, и постепенно пески покрыли плодоносные поля.

В концепции Мечникова вода — речная, морская, океаническая — играет особую роль в освоении человеком пространства. Являясь быст­рым природным средством коммуникации, она становится неизменно животворящим и оживляющим элементом не только в природе, но и ис­тинной двигательной силой в истории. Но человек далеко не сразу по­корил реку, море и океан. Так, например, океаны, которые являются в наше время средством международного единения и путем торговых и идейных сношений, некогда вселяли в человека только чувство непре­одолимого страха и служили сферой разъединения народов. Всего лишь пять веков назад Атлантика была для народов Западной Европы вели­ким и грозным «морем мрака». Подобно тому как птенец, повисший на краю гнезда, с ужасом смотрит на беспредельный воздушный океан, ко­торый позднее станет для него родной стихией, древний человек так же со страхом смотрел на воды океана.

Следовательно, покорение нового пространства неизменно требо­вало от людей солидарности и общего коллективного труда для борь­бы с окружающими неблагоприятными условиями физико-географи­ческой среды. «В этом заключается великий закон прогресса и залог успешного развития человеческой цивилизации»¹.

Особое значение имеет сформулированный Мечниковым важней­ший геополитический закон покорения пространства: человек в состо­янии завоевать и контролировать только то пространство, которое со­ответствует степени его социально-политической организации. Та же самая река, которая составляла непобедимое препятствие для некуль­турного народа, становилась средством сообщения у народа культур­ного. Исторические реки — Нил, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг, Янцзы и Хуанхэ — отличаются от других тем, что обращают орошаемые ими земли то в плодородные житницы, питающие миллионы людей за труд нескольких дней, то в заразные болота, усеянные трупами бесчисленных жертв.

¹ Мечников Л.И. Указ. соч. С. 443.

143

Под страхом неминуемой смерти река-кормилица заставляла население объединять свои усилия на общей работе, учила солидарности, даже если в действительности отдельные группы насе­ления ненавидели друг друга.

Логика развития водных путей является у Мечникова и логикой развития цивилизаций. Подобно тому как всякая большая река впада­ет в море, всякая речная цивилизация, т.е. цивилизация, развившаяся на берегах больших рек, должна рано или поздно погибнуть, или быть поглощенной в широком потоке, или развиться в более обширную морскую цивилизацию. Речные цивилизации могли быть только пер­вобытными, изолированными и отличными друг от друга. И наобо­рот, в тех случаях, когда цивилизации распространялись с берегов рек на побережья морей, они становились способными к дальнейшему развитию и постепенно охватывали целый ряд народов, приобретая международный характер. Эта способность усиливается при переходе цивилизаций с побережий внутренних морей на берега океана. Доста­точно долго Атлантический океан был единственной ареной развития цивилизации, но с конца XIX в. Тихий океан постепенно начинает иг­рать все более важную роль в развитии человечества. Пока неизвест­но, какое будущее хранит история для Антарктического океана, до сих пор остающегося вне общего потока цивилизаций.

Представляет интерес гипотеза Мечникова, согласно которой для освоения речных пространств человек исторически использовал та­кие формы социально-политической организации, как деспотизм и рабство; для покорения морей — крепостничество, подневольный труд, олигархические и феодальные федерации; для господства на океа­нах ему потребуется уничтожение принуждения (свобода), ликвида­ция социальной дифференциации (равенство), утверждение солидар­ности согласованных индивидуальных сил (братство)¹.

Мечников обобщил все эти идеи в виде еще одной социологической закономерности, которую мы сегодня вполне можем отнести к катего­рии геополитических: наращивание солидарности людей в борьбе за поко­рение все больших пространств. Природа, нуждаясь в солидарности лю­дей, без которой она не смогла бы осуществить высшие формы жизни, вынуждена была употребить следующие меры: вначале она объединила отдельные живые организмы в коллективы при помощи принуждения и необходимости, а затем, приучив как бы насильственно их к общест­венной жизни, она видоизменила формы общественной жизни посред­ством дифференциации и, наконец, когда отдельные личности достаточно созрели для сознательной и добровольной кооперации и объединения своего труда, исчезало и природное принуждение¹

¹ Там же. С. 270-271.

144

Антропогеографическая концепция великого русского ученого была глубоко оптимистичной. Мечников верил, что процесс глобализации потребует от человечества прежде всего развития его природной способности к солидарности. Однако, к сожалению, оказалось, что в борьбе за покорение глобального пространства возможны не только проявления доброй воли, но и авантюры, направленные на со­здание однополярного мира, управляемого из одного центра.

Гораздо более реалистичными были взгляды Мечникова на мето­дологию геополитических исследований, которые он изложил в главе «Географический синтез истории». Мечников подчеркивал, что ана­литический метод состоит в том, чтобы изучать сначала влияние от­дельных условий данного пространства, а затем влияние физико-геогра­фической среды во всей совокупности и разнообразии различных условий. Он выделил три основные сферы влияния:

•астрономические влияния (преимущественно географической широты и климата);

•влияние физической среды (взаимовлияния геосферы, гидро­сферы, атмосферы);

• влияния растительного и животного мира и антропологических условий (как человек приспосабливает среду к своим потребностям).

Действительно, .во многом специфику политической организации той или иной страны можно объяснить случайными, но важными природными особенностями занимаемого ею пространства. Так, на­пример, своей национальной обособленностью японцы обязаны мор­скому течению Куро-Сиво и подводным камням, делающим доступ к берегам Японских островов весьма опасным. Со многих точек зрения можно считать государственное устройство Великобритании простым результатом ее островного положения. Альпийские горы очень долгое время служили колыбелью и защитой свободы швейцарских кресть­янских коммун. Наконец, Пиренеи защищали «льготы и вольности» горных басков несравненно лучше и вернее, чем королевские хартии и грамоты.

Важное значение имеет предупреждение Мечникова о том, что применение аналитического географического метода способно при­вести к ошибкам и увлечениям в политических выводах: поверхност­ный анализ способствует созданию многочисленных телеологических фантазий и ошибочных дедуктивных обобщений. Например, политики привыкли смотреть на высокие горные цепи как на естественные границы между государствами, расами и культурами.

¹ См.: Мечников Л.И. Указ. соч. С. 252.

145

Тем не менее этот взгляд не верен. Так, Альпы, составляющие политическую грани­цу между Францией, Италией и Германией, являются в то же время местом смешения трех главных европейских рас — латинской, галль­ской и германской. Сложный этнологический состав населения Кав­каза и Гималайских гор должен быть неопровержимым доказательст­вом того, что самые высокие и неприступные горные цепи вопреки общераспространенному мнению играют роль убежищ, где происхо­дит сближение самых разнородных этнических элементов под влия­нием суровых условий жизни.

Для Современной геополитики методологические выводы Мечни­кова необычайно актуальны: «Только строго научный аналитический метод может предохранить от поспешных и банальных обобщений и избавить нас от фетишизма и преклонения перед свершившимися фактами именно потому, что они факты; только строго критическое отношение может охранить нас от излишнего преклонения перед тор­жеством грубой силы, которая царствует в наше время в науке...»¹

Вслед за анализом следует антропогеографический синтез, под ко­торым Мечников понимал выявление влияния антропогеографической среды на политическую историю разных народов. Пример такого синте­за политической истории он хотел осуществить в своей книге, цель которой видел в выявлении скрытой внутренней связи между различ­ными историческими фазами в судьбе цивилизованных народов и той географической средой, в которой жили и развивались эти народы. Замыслу Мечникова не суждено было осуществиться в полной мере, завершенной оказалась только первая часть его работы, в которой он исследовал первый исторический период в развитии цивилизаций — период Освоения великих рек — Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ган­га, Хуанхэ и Янцзы.

Таким образом, идея антропогеографического синтеза политичес­кой истории — один из наиболее продуктивных методологических принципов, который пока недостаточно используется в геополитике, но именно ему принадлежит большое будущее: управлять простран­ством можно, только досконально изучив особенности этого простран­ства и характер людей, его занимающих, в их тесной взаимосвязи и вза­имовлиянии на протяжении всей истории.

Геополитические идеи великого русского ученого Л.И. Мечникова необычайно плодотворны, им суждено большое будущее — в XXI в.

¹Там же. С. 283.

146

русская школа геополитики будет гордиться его открытиями, сожалея о целом столетии безвестности этого национального гения. В эпоху информационного общества антропологические доминанты геополи­тики становятся все более актуальными. Гуманитарное измерение геополитики предполагает, что в центре геополитических технологий стоит человек, что делает антропогеографический детерминизм важ­нейшим инструментом геополитического анализа.