§4 Языковая личность и речевые жанры

Межличностное общение отражает систему социального взаимодействия людей. Нашу жизнь буквально пронизывают типические, повторяющиеся изо дня в день ситуации подобного взаимодействия. Их обслуживают одни и те же речевые средства. Знаменитый русский филолог М. М. Бахтин назвал такие устойчивые коммуникативные формы речевыми жанрами. Жанры общения нужно отличать от жанров художественной литературы. Речевые жанры уместно сравнить со сценарием комедии дель арте, в которой маски (роли) актеров заданы достаточно четко, однако развитие действия разрешает различную меру импровизации. Жанры, как и роли, предполагают у языковых личностей представление о нормах внутрижанрового поведения, владение/невладение которыми становится показателем языковой компетенции, свидетельством культуры общения человека. Нормы речевого поведения в рамках той или иной коммуникативной ситуации имеют различную степень жесткости: одно дело жанр армейской команды, другое – жанр дружеской беседы, одно дело жанр доклада на конференции, другое – жанр флирта и т. д. Наиболее показательным для демонстрации жанровой природы языковой личности становится бытовое повседневное общение, к которому мы и обратимся в этом разделе главы.

Ученые не раз отмечали то, что жанровое пространство бытового общения имеет полевую структуру. Однако еще более удачным, как нам кажется, будет сравнение всего массива обыденной коммуникации с живым телом, телом, которое живет, развивается, стареет и т.п. Причем если социальное бытие – плоть жанра, то словесное оформление типических ситуаций – это его кожа. Продолжая метафору, можно типологию речевых жанров, предлагаемую в нашей книге, назвать анатомией жанров бытового общения. Создавая классификацию речевых жанров, нужно отдавать себе отчет и в том, что объект исследования – живая речь – это та гармония, которая не всегда может быть «проверена алгеброй»; иными словами: единицы классификации не всегда могут быть четко отделены на единых основаниях.

Итак, центральной единицей предлагаемой типологии, естественно, будет речевой жанр в узком значении термина. Этот элемент бытового общения, в отличие от данной выше общей дефиниции, можно определить как сценарий, фрейм, который присутствует в сознании языковой личности как руководство в ее речевом поведении и который являет собой одобряемую обществом систему норм такого поведения в данной конкретной ситуации социального взаимодействия. Жанр в узком значении термина представляет собой микрообряд, который есть результат взаимодействия партнеров коммуникации, т.е. обычно это несколько трансакций, или же высказывание, содержащее несколько микротекстовых единств. К числу жанров бытовой коммуникации можно отнести разговор по душам, болтовню, комплимент, застольную беседу, анекдот, ссору и т.п.

С понятием речевого жанра тесно связано представление о речевой роли, о котором у нас уже шла речь выше. В разворачивании действия, которое диктуется жанром общения, языковая личность может играть разную роль. И эта разница обусловлена всем предшествующим опытом индивида, его, так сказать, социально-психологической биографией.

При том, что жанр предписывает языковым личностям определенные нормы коммуникативного взаимодействия, каждое такое жанровое действо – уникально по своим свойствам. Его неповторимость связана с неповторимостью комбинации составляющих коммуникативной ситуации социального бытия. Эта особенность предоставляет языковой личности значительную свободу в выборе манеры речевого поведения внутри жанрового спектакля. При этом, как уже было сказано разные жанры дают участникам общения неодинаковый набор возможностей. Вариативность в выборе речевых средств выражения внутри жанра предопределяется стратегиями и тактиками внутрижанрового речевого поведения.

Стратегии внутрижанрового поведения зависят от индивидуальных социально-психологических особенностей людей, вступающих в общение, и прежде всего, – от типа их языковой личности. Очень важно понимать то, что во внутрижанровом речевом взаимодействии структура высказывания зависит не только от того, к какому типу языковой личности принадлежит субъект речи, но и к кому обращено высказывание, т.е. к какому типу языковой личности принадлежит адресат. Причем в разных жанрах роль автора и роль адресата неодинаковы. Так, например, в жанре ссоры влияние языковых особенностей адресата – минимально.

Бытовая ссора выступает отражением коммуникативной ситуации конфликтного характера. Ее участниками могут быть только хорошо знакомые между собой люди: родственники, друзья и т.п. Социально-психологическая близость коммуникантов предполагает соблюдение каждым из них определенных норм общежития. Нарушение этих норм (иногда мнимое) как раз становится причиной конфликта, которых предшествует ссоре. Причина бытовой ссоры может быть самой причудливой: от не вымытой во время посуды до супружеской измены. Итак, в жанре ссоры выбор стратегии речевого поведения больше зависит от типа языковой личности говорящего.

Иначе обстоит дело в другом жанровом образовании – в коммуникативной ситуации комплимента. Комплимент представляет собой «малую форму» эпидейктического красноречия, которая восходит к речевой культуре Средневековья, к традициям восхваления рыцарем своей дамы. В пространстве современного бытового общения комплимент обрел форму короткого высказывания, цель которого сделать приятное собеседнику. Чтобы вызвать у собеседника положительные эмоции, нужно хотя бы в общих чертах представлять себе его личностные особенности и, в том числе, – особенности его языковой личности. Наблюдения показывают, что один и тот же человек разным адресатам говорит комплимент по-разному. Приведем примеры комплиментов, сказанных одним и тем же мужчиной (принадлежащим к рационально-эвристическому типу языковой личности) в однотипных ситуациях различным женщинам.

1.(Адресат – инвективная личность) – Ну/ ты красотка/ просто класс!//

2. (Адресат – рационально-эвристическая личность) – Да/ ты сегодня хорошо выглядишь!//

3. (Адресат – куртуазная личность) – Вот смотрю я на тебя/ и любуюсь// Просто глаз радуется!//

Можно отметить, что если в первом комплименте говорящий использует эмоциональную лексику, во втором – он ограничивается констатацией факта, а в третьем – облекает похвалу в форму косвенного высказывания. Обращение к другим единицам жанрового пространства бытового общения способно показать и иное соотношение в воздействии говорящего и собеседника на выбор той или иной внутрижанровой стратегии речевого поведения. Так, например, иную, нежели в ссоре или комплименте, картину демонстрирует жанровое образование, которое можно обозначить как «колкость».

Колкость – это как бы комплимент со знаком минус. Она продиктована желанием (часто не вполне осознанным) сказать собеседнику неприятное («Она мне гадость сказала»). Кстати сказать, если комплимент – это жанр по преимуществу мужской речи, то колкость чаще всего говорят друг другу женщины. Как и комплимент, колкость предполагает искусность. В отличие от прямого оскорбления колкость обычно содержат намек, скрытый смысл. Степень косвенности речи здесь значительно выше. Это хорошо заметно в тех случаях, когда внешне колкость строится как комплимент. Приведем два примера записей живой речи.

1. (Встречаются две тридцатилетние женщины, давно друг друга не видевшие) – Ну/ как я выгляжу?//

– Выглядишь эффектно/ но лет на сорок//

2. – Я тебе сочувствую//

– В чем?//

– Ну/ ты понимаешь/ о чем я говорю//

– Нет/ не понимаю//

– А ты подумай/ на досуге//

Материал записей живой речи показывает, что на выбор внутрижанровой стратегии в построении колкости влияют оба компонента ситуации общения: и фактор адресанта, и фактор адресата. Наблюдения демонстрирует следующую закономерность. Если колкость принадлежит куртуазной или инвективной языковым личностям, то в выборе внутрижанровой стратегии речевого поведения они могут отклоняться лишь в сторону рационально-эвристического типа. Если же автором колкости выступает рационально-эвристическая языковая личность, то ее выбор речевой стратегии может быть самым произвольным.

Размышления о внутрижанровых стратегиях речевого поведения позволяют наметить в континууме бытового общения два полюса, вокруг которых группируются все жанры повседневной коммуникации. Это противопоставление связано с делением пространства разговорной речи на своего рода верх и низ. Жанры «верхнего уровня» (к ним следует отнести тост, комплимент, светскую беседу, анекдот, флирт и т.п.) предполагают высокий уровень риторических умений. Этим жанрам люди обучаются специально; владение ими демонстрирует достаточно высокую степень языковой компетенции, которая позволяет говорить об элементах эстетики словесного творчества.

«Нижний уровень» живого организма бытового общения составляют жанры, которым специально языковая личность не обучается (болтовня, разговор по душам, ссора и т.п.); они бессознательно, помимовольно впитываются представителем конкретного этноса подобно фактам родного языка.

Основным критерием для выделения таких полярных семантических образований является степень осознанности / неосознанности речевого поведения, которая, естественно соотносится с параметром официальности, или публичности общения. Относительно выбора внутрижанровых стратегий здесь можно указать на закономерность: в жанрах, тяготеющих к нижнему полюсу, языковая личность сохраняет речевую индивидуальность; в жанрах, тяготеющих к верхним слоям бытовой коммуникации, выбор языковых средств зависит от аудитории, к которой обращена речь.

Свобода речевого поведения говорящего в рамках жанрового сценария состоит не только в выборе внутрижанровых стратегий. В разворачивании фабулы внутри жанра можно наметить различные сюжетные ходы, объединяющие конкретные темы и достаточно обобщенные мотивы в целостное ритуальное действие. Такие сюжетные повороты речевого поведения в рамках жанра общения мы называем внутрижанровыми тактиками. Каждый речевой жанр имеет свой набор подобных тактик. Проиллюстрируем феномен внутрижанровых тактик на примере жанра ссоры. Мы выделяем восемь тактик, используемых в жанре бытовой ссоры: возмущение, насмешка, колкость, упрек, обвинение, оскорбление, угроза. Приведем примеры.

Тактика возмущения как правило используется в начале сюжетного развития ссоры; обычно она представляет собой эмоциональную (негативную) реакцию на поступок собеседника.

– Ну/ ты даешь!// Совсем что ль одурел!?//

– Ты че/ сбесился!?// Обалдел совершенно!//

Тактика насмешки чаще всего строится на использовании иронии (сарказма); она может возникать на любом повороте протекания ссоры. Однако обычно она присутствует в начале, в период возникновения конфликтной ситуации.

– Ну/ ты у нас/ конечно труженик// Стахановец// (говорится мужу, лежащему с газетой на диване)

– Бедняга/ оголодала// Не пойму только/ чтой-то тебя все разносит?// Видать/ с голодухи// (муж жене, в ответ на ее жалобы о том, что ей некогда пообедать)

Тактика колкости по семантике близка к тактике насмешки. Разница здесь в том, что колкость строится не столько на иронии, сколько на косвенном выражении интенции: в основе колкости лежит намек, подтекст.

(Муж жене) – Это конечно/ я трачу деньги// Я покупаю сапоги/ которые нельзя носить/ дубленку/ которая на пузе не сходится//...

– Я бездельница/ а ты труженик// Можно подумать/ это ты за последний месяц заработал лимон/ а не я//

Тактика упрека в сценарии ссоры способна проявиться на самых разных стадиях развития сюжетного действия.

– Ты как всегда/ забыл/ что у твоего сына день рождения//

– Твоим обещаниям/ грош цена// Я тебя за язык не тянула// Не хочешь на дачу ехать/ сиди дома// Но зачем обещать!?//

Тактика обвинения представляет собой разновидность упрека: отличие здесь – в силе негативной интенции, заложенной в высказывание.

– Я могу сказать одно/ Ты недееспособна// Если человек/ не может донести зарплату до дома/ значит он не нормален//

– Ты готов хвалить кого угодно/ кроме меня// Я одеваюсь хуже всех// Готовлю хуже всех// И вообще/ я не человек//

Тактика демонстрации обиды похожа на упрек и возмущение. Своеобразие такого поворота в том, что недовольство высказывается не по поводу какого-то действия, а по поводу речевого поведения, которое считается оскорбительным.

– Не смей со мной разговаривать/ в таком тоне//

– Ты в самом деле/ считаешь/ что я должен быть манекеном для битья// Чтобы ты настроение свое/ поганое/ на мне вымещала!?//

Тактика оскорбления обычно наблюдается в кульминационных стадиях развития ссоры. Здесь широко используется самая различная инвективная лексика: от зоосравнений до табуированных слов.

– Ты просто свинья/ скотина безмозглая!//

– Ты не мужик/ ты баба// Самая настоящая базарная баба//

Тактика угрозы как и тактика оскорбления обычно используется в высших по накалу страстей стадиях ссоры.

– Если ты не закроешь свою мерзкую пасть/ в твою башку полетит эта тарелка!//

– Еще одно слово/ и я подаю на развод!//

В реальных ссорах описанные выше тактики могут быть представлены в разном объеме: ссора может содержать весь набор тактик или же обходиться двумя-тремя. Жесткого соотнесения внутрижанровых стратегий и тактик, видимо не существует. Однако, как показывает материал, можно говорить о предпочтениях в выборе жанровых тактик, которые связаны с особенностями языковых личностей участников общения. Так, с очевидностью можно утверждать, что оскорбления и угрозы в ссоре чаще используются инвективной личностью, упреки и демонстрации обиды больше подходят личностям куртуазным, а рационально-эвристические языковые личности будут тяготеть к насмешкам и колкостям.

Анализируя приведенный материал, можно заметить, что каждая из выделенных тактик развития ссоры может быть квалифицирована и в качестве самостоятельного одноактного жанра. И угроза, и упрек, и колкость и т.п. могут встретиться в бытовом общении и вне ссоры. Подобное наблюдение побуждает к попытке терминологического разграничения жанровых образований разного объема. Жанровые формы, представляющие собой одноактные высказывание, которые состоят из одного сверхфразового единства и которые способны входить в собственно жанры на правах тактик называются субжанрами.

Логика подобной терминологической дифференциации жанровых форм подталкивает к выделению в общем пространстве жанров бытового общения и макроообразований, т.е. речевых форм, которые сопровождают социально-коммуникативные ситуации, объединяющие в своем составе несколько жанров. Такие образования носят обозначение гипержанров, или гипержанровых форм. Так, например, можно выделить гипержанр застолья, в состав которого войдут такие жанры, как тост, застольная беседа и т.п. Другая гипержанровая форма – семейный гипержанр; он включает в себя такие жанры, как семейная беседа, ссора и т.п. В рамках дружеского общения можно выделить макрожанровое образование, который можно назвать гипержанром дружеского общения. Он состоит из жанров болтовни, разговора по душам и т.п.

Единое тело бытового общения представляет собой систему текучих, меняющихся во времени и в пространстве форм речевого поведения, которые способны мгновенно реагировать на любое изменение в структуре социального взаимодействия внутри того или иного этноса. Явления бытового социума, которые исчезают из жизни, заставляют отмирать или мимикрировать речевые жанры, отражающие эти типические социально-коммуникативные ситуации прошлого. Так, например, на периферию жанрового пространства ныне уходит когда-то весьма актуальный когда-то гипержанр общения на общей кухне; зато формируются новые жанры, связанные с новыми социально-типическими ситуациями, например: жанр разборки при автомобильной микроаварии, вызванной столкновением машин.

Подобная текучесть, незавершенность норм внутрижанрового поведения позволяет выделить в рамках предлагаемой типологии переходные формы, которые осознаются говорящими как нормативные, но располагаются в межжанровом пространстве. Такого рода жанровые образования носят название жанроидов. Так, например, можно выделить жанроид, представляющий собой гибрид сплетничания и разговора по душам; жанроид, сочетающий в себе элементы ссоры и семейной беседы (конфликтная семейная беседа).

Неоднородность и изменчивость существования жанровых форм наблюдается не только в рамках временных координат социально-коммуникативного континуума. Такую же текучесть можно отметить и в пространстве обитания «макротела» жанров бытового общения конкретного временного среза. Мы имеем в виду отличия в речевых проявлениях одноименных жанров в разных средах проживания носителей языка, объединяющего этнос. Так одни и те же жанры по-разному нормируются (при общем сходстве стратегий и тактик их составляющих), скажем, в столице и в маленьком провинциальном городке, население которого составляет несколько десятков тысяч. И совершенно по-иному будут выглядеть те же жанры в речевом поведении обитателей сельской местности. Более того, здесь набор жанров повседневного общения будет иным, чем в городе.

Соображения, приведенные выше, касаются «тела жанров бытового общения» в рамках макроструктуры, отражающей структуру социально-коммуникативных отношений в рамках целого этноса. Однако возможен и иной ракурс рассмотрения проблемы – микроуровневый: он сосредотачивает внимание на функциональных особенностях жанрового мышления индивидуальной языковой личности. Здесь жанры бытового общения также предстают в виде единого образования, имеющего пространственные и временные координаты. Причем проблема жанрового сознания носителя языка может быть также рассмотрена в статике и динамике, т.е. с точки зрения речевого становления человека.

Изучение жанрового наполнения сознания человека дает ученым, на мой взгляд, надежные критерии для создания типологии языковых личностей. Главным основанием такой типологии может стать степень владения / невладения языковой личностью нормами жанрового поведения. Здесь нужно отчетливо сознавать то, что абсолютно всеми языковыми жанрами ни один человек в полной мере владеть не может. Есть люди, прекрасно чувствующие себя в рамках разговора по душам, но не умеющие поддержать легкую болтовню; можно найти человека, который умеет великолепно рассказывать анекдоты, но не может произнести элементарный тост и т.п. Более того, есть бытовые жанры, существование которых в рамках одного языкового сознания взаимоисключает друг друга. Если представить себе все жанровое пространство бытового общения на временном срезе в виде панно, состоящего из загорающихся лампочек, то проекция индивидуальных сознаний языковых личностей на это панно каждый раз будет давать разный световой набор. Причем каждая языковая личность будет высвечиваться уникальным сочетанием огней, ибо жанровое сознание каждого человека неповторимо.

Такая неповторимость объясняется неповторимостью социального опыта каждого человека, уникальностью его, так сказать, речевой биографии. И здесь мы подходим к другому аспекту микроуровнего рассмотрения тела жанров бытового общения – к проблеме становления жанрового мышления языковой личности в онтогенезе. Подобная проблема непосредственно связана с задачами школьной риторики, решающей задачи формирования языковой личности ребенка. Именно жанровое мышление становится центральным фактором формирования языкового сознания человека, входящего в дискурсивную деятельность.

При этом нужно отдавать отчет в том, что процесс овладения ребенком жанровыми нормами бытового общения нельзя представлять в виде простого количественного накопления жанров в его сознании. В ходе расширения социального опыта языковой личности, развития ее речевого мышления она сначала овладевает преджанровыми формами, которые можно назвать протожанрами. В дальнейшем своем становлении школьник сталкивается с жанрами, которые свойственны разным возрастным периодам его социально-психологического развития. Так, можно говорить о жанрах этапа младшего школьного возраста, о жанрах подростковой речи и т.п. При этом в ходе формирования языкового сознания ребенка жанровые стереотипы также претерпевают изменения: актуальные для одного возраста бытовые жанры могут уходить на периферию жанрового мышления или же изменяться вместе с изменяющейся статусно-ролевой структурой поведения. Уже сформированные жанровые формы способны развиваться, совершенствоваться или же, наоборот, редуцироваться и стираться в сознании за ненадобностью.

Разные социальные ситуации требуют разного обращения с языковыми нормами: одни заставляют языковую личность жестко соблюдать речевые предписания, другие – предполагают установку на творчество. Следующий раздел главы мы посвящаем творчеству в речевой деятельности.