25. Цикл Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»: проблематика, поэтика (две повести по выбору).

В 1830 году в Отечественных записках вышла «Ночь накануне Ивана-Купала». В 1831-1832 выходит двумя книгами «Вечера». Пафосные критики и журналисты осуждают за излишнюю простоту, кое-где даже грубость, а Пушкину понравилось сильно-сильно, он увидел самобытность, живость, яркость, в письме, которое потом опубликовали, призывал своих друзей защитить Гоголя от нападок всяких умников. В том же письме Пушкин рассказывал, что наборщик фыркал и безуспешно пытался сдержать смех рукою, пока набирал все это. Вечера написаны очень простым, милым, кое-где грубоватым народным украинским языком. Многие сюжеты, персонажи, мотивы, песни, которых там куча, фигуры речи взялись из народного фольклора. Гоголь опирался на народные песни, комедии своего отца, из которых понатаскал эпиграфов к сорочинской ярмарке, из рассказов матери и бабки про нечисть всякую. Такого литература еще не знала. Были попытки познакомить с украинским фольклором у Нарежного, но без особого успеха. Были здесь и типичные герои украинского кукольного театра: мужик-простак, сварливая баба, пройдоха-цыган. Фантастика переплетается с реальным, и даже в пропавшей грамоте мужики ничуть не удивляются, что запроржец водится с нечистым – это не необычно. Есть и светлые и страшные и трагические истории, но чаще всего добро побеждает зло в итоге, и вольный смекалистый казак и черта пожурит и своего добьется (как Вакула, например). Над нечистью обычно потешаются в итоге, хотя в Майской ночи – восхищаются, а в «Ночи накануне Ивана Купалы» она берет верх. Но главное содержание не фантастика (это, кстати, больше народные суеверия: все что ни случалось плохого, приписывали черту), а быт. Гоголя критиковали, что он не показал крепостного права, показал жизнь однобоко, но большинство историй происходит до закрепощения при Екатерине. Удалая смелая молодежь, искренняя, хоть и лукавая порой. Нечисть у него тоже бытовая. Черт клеится к Солохе и носит мундир губернского стряпчего, а Басаврюк, выйдя из пекла, носил рукавицы и шапку, чтоб не видно было когтей и рогов. Этот романтический свободный, немного наивный мир противопоставляется чопорному Петербургу, ненавистной пасечнику-расказчику знати. Казаки, приехав к Екатерине были восприняты равнодушно. Это эдакая романтическая тенденция к двоемирию)) Помимо заразительного «поющего и пляшущего» народа Гоголь в повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» описывает скучнейшую, духовно убогую жизнь помещиков, которая так бросается в глаза своим убожеством на фоне яркого полого насыщенного мирра украинской деревни.

Лирические отступления: грустное о покинутости друзьями в конце Сорочинской ярмарки, там же в начале долго с песенными эпитетами, описывает дорогу на ярмарку летнюю, река унего там как баба голая, серебряные груди деревьями прикрывает; описание ночи в «Майской ночи» (Знаете ли вы украинскую ночь?) и «Ночи перед рождеством», Днепра в «страшной мести» (редкая птица долетит до середины Днепра)

В предисловии рассказчик, пасечник Рудый Панько, говорит, откуда него набралось столько историй. Предисловие начинается с того, как ворчат люди, что пасечник за перо взялся, что в свет решил податься, а ему свету этого и даром не надо. Рассказывает про Вечерницы, когда дивчины прядут, поют, такие все скромный, а потом приходят парубки со скрипками и тут начинается. Но лучше всего, когда в кучку собьются и что-то рассказывают. Самый лучший рассказчик – дьяк Фома Григорьевич, его рассказов в книжке два. Он в сером суконном балахоне и натертых лучшим смальцем сапогах, очки носит еще. Еще один говорит вычурно и умник, Фома над ним потешался и дело чуть до драки не дошло, но жинка Рудого им еду поставила и они про все забыли. Ну еще один был рассказчик, но он страшные очень истории рассказывает, божился потом написать. А так зазывает в Диканьку, мол у нас там хорош и вкусно, вы спросите – вам покажут где это. Ну и словарик в конце.

Майская ночь или утопленница

(длинный эпиграф на украинском, общий смысл поняла так, что кто его отца знает, когда надо народу что сказать или за зайцем пойти – нифига, а как черт уплется, так верть хвостиком - оно все и возьмется как с неба)

Пришел сын головы Левко к любимой свой Ганне, серенады попел – не выходит, поуговаривал –не выходит рассердился, обиделся – выскочила. Помиловались, он сказал, что отец притворяется глухим, когда он заговаривает про женитьбу. Ганна спрашивает про вон тот дом заброшенный, мол помню про него страшное. Левко рассказывает, что жил там отец с дочкой, отец еще раз женился, мачеха невзлюбила падчерицу. В ее горницу ночью пришла кошка страшная, нападала, душила, девочка ей отцовской саблей лапу отрубила, мачеха потом ходила с перевязанной рукой. Оказалась ведьмой. Отец заставил ее как мужичку выполнять всю грязную работу а потом и вовсе выгнал. Она от отчаяния с обрыва кинулась. Утопленницы, которые выходят погреться в лунном свете утащили мачеху на дно, она стала таким же призраком. Панночка та теперь ее ищет все время. Мило попрощались, Ганна пошла домой, Левко дальше гулять. Потом в кадре Каленик, подгулявший мужик средних лет, который спьяну что-то бормочет про голову, про кренделя ногами, про гопак, не может найти свой дом. Пока он идет в дом этого самого головы, думая, что это его хата, Гоголь рассказывает про этого самого голову. н. У него кривой глаз, домотканый сюртук, сын. Свояченица, которая, видимо совсем не свояченица, привычка домогаться до молоденьких, и «блестящее» прошлое – покатался кна езлах у Екатерины и теперь об этом вспоминает всео, сводит на это разговор. Левко отбился от своих товарищей, идет уже домой, а видит его Галю с кем-то трепется среди ночи. Этого кого-то не видно, но он обзывает Левко молокососом и обещает набить ему морду. Левко на него замахиваеся со спины, узнает отца. Опаньки. Ганна быстро валит домой, дружки Левко улюлюкивает он решает подшутить над отцом. Пока отец говорит с винокуром о винокурне на мете того самого проклятого дома, к ним таки дошел Каленик, из суеверия решили его не выгонять. На улице шум-гам, стебные песни, голова бросился их догонять, догнал одного – в черном вывернутом тулупе рожа размалевана, не узнать, кинул, несмотря на «это я!» женским голосом, в комору. Вышел из дома, встретился с дьяком. К нему они тоже заходили. Он тоже поймал того в черном тулупе. Пошли узнавать, кто кого поймал. В жоме у головы оказалась его свояченица вместо черного. Самое смешное, что у дьяка тоже в чулане она сидела)) Ну все, чертовщина! Решили поджечь свояченицу, мол, она аццкий сотона. Даже уже из люльки (трубки) угли высыпали, чтоб все по науке. Тут додумались – перекрестись! – перекрестилась, все ок, не дявол). Она с кулаками на голову, мол я все знаю, пройдоха и про Ганну и про всех остальных, ты, урод специально хотел меня сейчас поджечь, чтоб избавиться. Но потом рассказала, как ее ребята затолкали в дом через окно. Чуваком в черном тулупе был конечно же наш бэтман Левко. Решил он на ночь глядя пойти прогуляться к домику проклятому, глядь – а там девица сидит. Он бандуру свою достал и стал петь. Она ему и говорит, помоги найти мачеху мою, все что хочешь сделаю. На лужайке в это время утопленницы играли в №ворона». Одной не понравилось быть вором, а другая с удовольствием была им. И не такая светящаяся и злая какая-то. Левко громко крикнул «ведьма», указывая на нее, и угадал. Девица дала ему письмо отцу, мол, знаю, что больше всяких богатств хочешь ты на Ганне жениться. Левко проснулся тут же с письмом в руках, а его уже и вяжут как ночного дебошира. Отец узнает его, ругает, Левко, отдает ему письмецо. Оно написано капральской рукой и там голове приказывают женить сына на Ганне и починить мосты. Левко правды не открыл, сказал, что случайно встретил капрала и тот обещал на днях заехать отобедать. Отец на тщеславных радостях пообещал его женить завтра же и отпустил с миром. Левко пошел к Ганне. По дороге обещая себе никому об этом не рассказывать, кроме самой Галю, которая оценит и поймет. Окно у нее была отперто, он пожелал спокойной ночи, перекрестил и счастливый побежал домой.

Ночь перед рождеством

На смену последнему дню перед Рождеством приходит ясная морозная ночь. Дивчины и парубки еще не вышли колядовать, и никто не видел, как из трубы одной хаты пошел дым и поднялась ведьма на метле. Она черным пятнышком мелькает в небе, набирая звезды в рукав, а навстречу ей летит черт, которому «последняя ночь осталась шататься по белому свету». Укравши месяц, черт прячет его в карман, предполагая, что наступившая тьма удержит дома богатого козака Чуба, приглашенного к дьяку на кутю, и ненавистный черту кузнец Вакула (нарисовавший на церковной стене картину Страшного суда и посрамляемого черта) не осмелится прийти к Чубовой дочери Оксане. Покуда черт строит ведьме куры, вышедший из хаты Чуб с кумом не решаются, пойти ль к дьячку, где за варенухой соберется приятное общество, или ввиду такой темноты вернуться домой, — и уходят, оставив в доме красавицу Оксану, принаряжавшуюся перед зеркалом, за чем и застает ее Вакула. Суровая красавица насмехается над ним, ничуть не тронутая его нежными речами. Раздосадованный кузнец идет отпирать дверь, в которую стучит сбившийся с дороги и утративший кума Чуб, решив по случаю поднятой чертом метели вернуться домой. Однако голос кузнеца наводит его на мысль, что он попал не в свою хату (а в похожую, хромого Левченка, к молодой жене коего, вероятно, и пришел кузнец), Чуб меняет голос, и сердитый Вакула, надавав тычков, выгоняет его. Побитый Чуб, разочтя, что из собственного дома кузнец, стало быть, ушел, отправляется к его матери, Солохе. Солоха же, бывшая ведьмою, вернулась из своего путешествия, а с нею прилетел и черт, обронив в трубе месяц. Стало светло, метель утихла, и толпы колядующих высыпали на улицы. Девушки прибегают к Оксане, и, заметив на одной из них новые расшитые золотом черевички, Оксана заявляет, что выйдет замуж за Вакулу, если тот принесет ей черевички, «которые носит царица». Меж тем черта, разнежившегося у Солохи, спугивает голова, не пошедший к дьяку на кутю. Черт проворно залезает в один из мешков, оставленных среди хаты кузнецом, но в другой приходится вскоре полезть и голове, поскольку к Солохе стучится дьяк. Нахваливая достоинства несравненной Солохи, дьяк вынужден залезть в третий мешок, поскольку является Чуб. Впрочем, и Чуб полезает туда же, избегая встречи с вернувшимся Вакулой. Покуда Солоха объясняется на огороде с пришедшим вослед козаком Свербыгузом, Вакула уносит мешки, брошенные посреди хаты, и, опечаленный размолвкой с Оксаною, не замечает их тяжести. На улице его окружает толпа колядующих, и здесь Оксана повторяет свое издевательское условие. Бросив все, кроме самого малого, мешки посреди дороги, Вакула бежит, и за ним уж ползут слухи, что он то ли повредился в уме, то ли повесился. Вакула приходит к запорожцу Пузатому Пацюку, который, как поговаривают, «немного сродни черту». Застав хозяина за поеданием галушек, а затем и вареников, кои сами лезли Пацюку в рот, Вакула робко спрашивает дороги к черту, полагаясь на его помощь в своем несчастье. Получив туманный ответ, что черт у него за плечами, Вакула бежит от лезущего ему в рот скоромного вареника. Предвкушая легкую добычу, черт выскакивает из мешка и, сев на шею кузнеца, сулит ему этой же ночью Оксану. Хитрый кузнец, ухватив черта за хвост и перекрестив его, становится хозяином положения и велит черту везти себя «в Петембург, прямо к царице». Найдя о ту пору Кузнецовы мешки, девушки хотят отнести их к Оксане, чтоб посмотреть, что же наколядовал Вакула. Они идут за санками, а Чубов кум, призвав в подмогу ткача, волочит один из мешков в свою хату. Там за неясное, но соблазнительное содержимое мешка происходит драка с кумовой женой. В мешке же оказываются Чуб и дьяк. Когда же Чуб, вернувшись домой, во втором мешке находит голову, его расположенность к Солохе сильно уменьшается. Кузнец, прискакав в Петербург, является к запорожцам, проезжавшим осенью через Диканьку, и, прижав в кармане черта, добивается, чтоб его взяли на прием к царице. Дивясь роскоши дворца и чудной живописи по стенам, кузнец оказывается перед царицею, и, когда спрашивает она запорожцев, приехавших просить за свою Сечь, «чего же хотите вы?», кузнец просит у ней царских ее башмачков. Тронутая таковым простодушием, Екатерина обращает внимание на этот пассаж стоящего поодаль Фонвизина, а Вакуле дарит башмачки, получив кои он почитает за благо отправиться восвояси. В селе в это время диканьские бабы посередь улицы спорят, каким именно образом наложил на себя руки Вакула, и дошедшие об том слухи смущают Оксану, она плохо спит ночь, а не найдя поутру в церкви набожного кузнеца, готова плакать. Кузнец же попросту проспал заутреню и обедню, а пробудившись, вынимает из сундука новые шапку и пояс и отправляется к Чубу свататься. Чуб, уязвленный вероломством Солохи, но прельщенный подарками, отвечает согласием. Ему вторит и вошедшая Оксана, готовая выйти за кузнеца «и без черевиков». Обзаведшись семьей, Вакула расписал свою хату красками, а в церкви намалевал черта, да «такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо».