Прокофьев. Слово о полку. ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТ-РА

Н.И. Прокофьев «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ» // Преданья старины глубокой. М., 1997.

«Слово о полку Игореве» порождено исторической жизнью конца XII в. В нем отражены реальные истори­ческие события 1185 г. — сепаратный поход Новгород-Северского князя Игоря Святославича со своими родича­ми, братом Всеволодом, сыном Владимиром и племянни­ком Святославом, и тяжелые последствия этого похода. В литературе о «Слове» иногда можно встретить рассуж­дения, что поход Игоря был не столь значительным и что только благодаря гениальной поэме на него обратили вни­мание. Это далеко не так, что убедительно доказано в ис­следованиях акад. Б. А. Рыбакова. Ведь в результате ка­тастрофического похода Игоря была обнажена оборона на одном из важнейших участков, граничащих с половецки­ми владениями. Это дало половецким полчищам проник­нуть в глубь русских княжеств и принести населению страшные беды. Гзак разорил Посемье в Новгород-Северском княжестве, а Кончак — территории Переяславско­го княжества на юге Руси. Эти события не могли не взвол­новать современников. О них рассказывается в южном и северорусском летописных сводах.

Но не только исторические события явились основой для создания «Слова о полку Игореве». В нем поэтичес­ки отражен весь комплекс исторической жизни того вре­мени, острые ее противоречия, сказывавшиеся в межкня­жеских отношениях, в положении смердов-пахарей, в по­литических, исторических и религиозных взглядах, в помыслах и побуждениях различных сословий и княжес­ких династий. Следовательно, его исторической основой являются не столько сюжетные события, сколько сам ми­ровоззренческий и духовный пафос, сам дух эпохи, ее по­этическая система, под которые невозможно подделать­ся даже великим поэтам поздних эпох (1). Поэтому объек-

--------------------------------------------------

1 См.: Лихачев Д. С. К вопросу о «Слове о полку Игореве» как историческом источнике. — В кн.: Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Изд. 2-е. Л., 1985, с. 176—181.

тивный научный анализ приводят к мысли, что «Слово» создано в последней четверти XII в., точнее, вскоре пос­ле похода Игоря. Но это далеко не означает, что в «Сло­ве» живет только поэтический и патриотический пафос эпохи. В нем нашли воплощение народные идеи своего времени. В самом поэтическом пафосе слито воедино и историческое, и общечеловеческое. Поэтому не случайно, что оно переведено на многие языки мира, а в Японии, например, за последние два десятилетия вышло пять раз­личных его переводов. И не случайно также Организация Объединенных Наций объявила 1985 год Годом «Слова о полку Игореве» на всем земном шаре.

Ко времени создания «Слова» на Руси были уже созда­ны великие литературные памятники. Это бессмертный летописный свод «Повесть временных лет» — творение большого коллектива авторов, сочинения Илариона, Не­стора, Даниила, Владимира Мономаха, Кирилла Туров­ского, песни вещего Бояна, о котором так выразительно говорит сам автор «Слова». В этих сочинениях виден вы­сокий уровень различных литературных стилей, в кото­рых воплотились искания эпохи. В одних сочинениях мы видим поразительную простоту и ясность, в других рито­рическую изысканность, в третьих глубокую поэтическую емкость. Автор «Слова» опирался на традиции Бояна, на устную народную поэзию, на стилевые достижения лето­писей и на изысканную риторику торжественных слов и поучений. Он стоял на уровне современных исторических и словесно-стилистических познаний, изложенных в из­вестном трактате Георгия Хоробска «Творчестии образи», включенном в «Изборник Святослава 1073 года».

Следовательно, «Слово» не было одиноким произведе­нием, «одиноким цветком славянской поэзии», как пред­ставляли иногда люди прошлого времени. Оно окружено не только богатой устной и письменной словесностью, но и великими созданиями других видов искусств той эпохи. Дошедшие до нас памятники архитектуры и живописи — наглядное тому свидетельство. Их перечень довольно ве­лик, многие из них принадлежат к произведениям миро­вого искусства. Многие варварски были разрушены в вой­нах. Древние источники сохранили некоторые имена про­славленных мастеров искусства: живописец Алимпий, зодчий Петр Милонег, древоделец Петр Миронег, скуль­птор Авдей и другие. К сожалению, их творения не со­хранились. Только знаменитая Пятницкая церковь в Чер-

286

287

нигове связывается с именем Петра Милонега, которому некоторые исследователи приписывали и авторство «Сло­ва о полку Игореве».

«Слово» порождено определенной исторической эпохой и в самой поэтической системе отражает эту эпоху, хотя в той же системе отражаются и общечеловеческие идеи и настроения. Оно вершина поэтического творчества эпохи, самая яркая вершина в цепи величественного горного массива, именуемого культурой Руси XII века.

Идейный пафос «Слова» хорошо известен, он заключа­ется в страстном призыве прекратить феодальные раздо­ры и объединить усилия всех русских княжеств в борьбе против половецкой опасности. Для этого сами историчес­кие события похода и историческая обстановка на Руси, сложившаяся после поражения Игоря и обнажения обо­роны на одном из важнейших участков, представляла бо­гатый и наглядный материал для поэта.

Эта идея соответствовала интересам не столько феодаль­ных князей, сколько другим сословиям русского феодаль­ного общества — от бояр-вотчинников до смердов-паха­рей. Так, клич автора «Слова», обращенный к князьям, выражал общерусские интересы. Следует заметить, что автор не противник феодальной раздробленности. В сво­их призывах он с поразительной деликатностью осужда­ет сепаратные действия Игоря Святославича и защищает интересы всей Русской земли. При этом в понятие «Рус­ская земля» он включает все княжества своего времени, а не узкую территорию, входившую в состав Киевского княжества, как это было распространено в ту эпоху. Рус­ская земля им понимается так же широко, как в загла­вии летописного свода «Повесть временных лет».

Надо быть автору настолько прозорливым, гениальным, чтобы преодолеть феодально-сословную ограниченность и так проницательно взглянуть на Русскую землю, на ее прошлое, настоящее и будущее, на судьбы ее народа. Его призыв к единству действий оставался злободневным на протяжении многих веков истории феодальной Руси, осо­бенно в острые исторические периоды. Вообще народ всег­да осознавал, что его сила в единстве, и эта идея была народной по своему содержанию. Не поэтому ли эта идеи так привлекала к себе внимание в поздние века и особенно в острые, критические времена его истории? Не утри тила эта идея своего значения и в наше время. Не поэтому ли и Организация Объединенных Наций увидела в

288

«Слове» созвучие своим призывам к объединению усилий всех людей мира, к единению человечества перед грозной военной опасностью, объявив 1985 год Годом «Слова о полку Игореве»?

Поэтическая система «Слова» обусловлена и отношени­ем автора к изображаемым событиям, и мировоззренчес­кой системой эпохи. Одним из важнейших ее компонен­тов является структура произведения, его построение. Исследователями давно, еще со времени Ф. И. Буслаева, установлено трехчастное деление «Слова». Принцип та­кого членения основывается на ведущих образах.

В первой части вслед за вступлением повествуется о сборах Игоря и других князей в поход, о продвижении войск в глубь половецкой степи, сопровождаемом всяко­го рода зловещими предзнаменованиями, о первом удач­ном бое с половецким передовым отрядом и о втором сра­жении, когда войска Игоря потерпели страшное пораже­ние, все князья были полонены, а дружинники или сло­жили головы, или уведены в плен, где им уготована участь быть проданными на рабском рынке Востока. Заканчива­ется эта часть лирическими отступлениями от повество­вания, в которых выражена скорбь всей Русской земли в связи с трагическим исходом похода Игоря, принесшего много горя русским людям.

Основными образами этой части являются Игорь, его брат Всеволод и воинская дружина.

Вторая часть контрастна с лирическим отступлением первой части и начинается оптимистической похвалой киевскому князю Святославу Всеволодовичу, двоюрод­ному брату Игоря. В отличие от Игоря он нанес сокру­шительный удар приазовской половецкой орде и пленил самого хана Кобяка. Затем рассказывается о вещем сне Святослава, наполненном печальной языческой симво­ликой, смысл которой разгадывают бояре и связывают ее с тяжелой ситуацией, которая сложилась на Руси после трагического поражения войск Игоря. В связи с этим Святослав произносит свое знаменитое «золотое слово, со слезами смешанное», и далее идет обращение к князьям, произнесенное то ли от имени Святослава, то ли от лица самого автора.

В этих обращениях содержится прямой публицистичес­кий призыв объединить усилия всех князей в борьбе с половецкой опасностью и дается краткая, но образная характеристика почти всех ведущих русских князей. За-

289

канчивается эта часть лирическим воспоминанием о «ста­ром Владимире» (видимо, о Владимире Мономахе), кото­рого нельзя было пригвоздить к горам Киевским.

Центральным образом этой части является киевский князь Святослав Всеволодович, явно опоэтизированный автором.

Третья часть, самая меньшая по объему, содержит два основных эпизода — скорбный плач Ярославны и бла­гополучный побег Игоря из плена. Центральным обра­зом этой части является Ярославна. С точки зрения со­временной художественной логики может показаться странной связь плача и побега Игоря из плена. Но если встать на мировоззренческие позиции русского феодаль­ного общества XII века и самого автора, то эта связь впол­не оправданна. Автор «Слова», как и его слушатели, во многом был во власти языческих представлений, и он верил в сновидения, заговоры и заклинания. Он был человеком своей эпохи. Плач Ярославны — это не толь­ко поэтическое творение, но и реальный заговор; «язы­ческая молитва», как метко назвал его известный иссле­дователь «Слова» В. И. Стеллецкий. Ярославна мольбою к силам природы помогла вызволить Игоря из плена, и заговоренная природа оказывает Игорю содействие в его бегстве: дятлы своим «тектом» ему путь указывают, ту­маны его укрывают от погони. Заканчивается эта часть ликованием Русской земли, упоминанием о посещении Игорем Киева и славой князьям.

Композиция «Слова» представляет собою довольно сложную систему. Она не ограничивается тремя структур­ными частями. Прежде всего следует отметить в его пос­троении слияние эпического повествования, составляю­щего сюжетную основу, и глубокого лиризма. Лирикой «Слово» начинается и заканчивается, лиризмом сопро­вождается все повествование от его начала и до конца. Автор так обильно насыщает свое творение лиризмом, что его публицистические призывы становятся поэзией высо­кого накала и большой эмоциональной силы, а лиричес­кая окрашенность преобладает над эпическим повество­ванием.

Тематически лирические отступления весьма различ­ны. Многие из них прямо направлены к князьям — пре­кратить «нелюбие», объединить силы в борьбе с половец­кой опасностью, другие косвенно служат этой же цели.

Большое место занимают лирические отступления, в

290

которых содержится обращение к истории, чтобы лучше представить современное положение. Так прошлое рус­ской истории и настоящее слито в единую цепь. «Слово» пронизано глубоким историзмом. Глубина историческо­го прозрения автора восходит еще к доисторическому периоду восточного славянства, ко времени антского кня­зя Боса (Боза) и векам римского императора Трояна, до­ходившего до предгорья Кавказа. Но в центре историчес­кого внимания автора являются, во-первых, время фео­дальных раздоров между ярославичами и всеславичами, во-вторых, распри между самими ярославичами и, нако­нец, между мономашичами и ольговичами, т. е. потом­ками Владимира Мономаха и деда Игоря — Олега Свя­тославича. При этом Владимир Мономах поэтизируется, а его двоюродный брат Олег Святославич осуждается. Таких внесюжетных исторических реалий — реминисцен­ций девятнадцать. К ним относятся древнерусский вещий поэт Боян и его песни, единоборство Мстислава с Редедею, распри Олега Святославича, битва на Нежатине 1078 г., песнь о Всеславе Полоцком, битва на Немиге, песнь о гибели юноши Ростислава и др.

По количеству исторических реалий, по точности и правдивости их изображения «Слово» является изуми­тельным для современного читателя произведением.

Исторические реалии, вплетенные в повествование о современных событиях, пронизаны одной мыслью — обе­регать Русскую землю не только от нашествия иноплемен­ников, но от собственных феодальных войн, которые ос­лабляют Русскую землю и приносят беды русским людям всех сословий, будь то князь, боярин или смерд-пахарь.

Следует еще остановиться на одной из особенностей композиции «Слова». Его основные трехчастные струк­туры включают в себя целый ряд относительно закончен­ных и самостоятельных мелких структурных компонен­тов, напоминающих своеобразные строфы. Эта строфика довольно гибка и разнообразна. Она не укладывается в наше представление о строфике современной литературы. В ней нет той четкости и стройности, которую мы при­выкли видеть, но она по-своему пластична, гибка и поэ­тически совершенна.

Эти малые структурные компоненты различны и по своему объему, и по назначению, и по оформлению, и по языковому звучанию. Некоторые из них напоминают пес­ни с их разновидностями, другие плачи, третьи похвалы

291

и славы, четвертые публицистические призывы, вещие предзнаменования и сны, а некоторые не укладываются ни в одну из названных форм. К числу плачей относится не только знаменитое заклинание — плач Ярославны, но и скорбные плачи русских жен, плач, подобный стону, городов Киева и Чернигова и всей Русской земли. К стро­фам-песням можно отнести лирическое отступление о Всеславе Полоцком, о юноше Ростиславе, утонувшем в реке Стугне, о временах старого Владимира, песнь-по­хвалу Святославу. Самостоятельными строфами являют­ся обращения к князьям, сон Святослава, его «золотое сло­во» и ряд других структурных компонентов.

Некоторые строфы имеют свои зачины и концовки, которые иногда превращаются в рефрены: «О, Русская земля! уже за шеломянем еси». Варьируется концовка-рефрен: «Выступить за землю Русскую, за раны Игоревы». Исследователь строфики В. И. Стеллецкий прихо­дит к выводу: «Текст «Слова» конструирован из строф, состоящих из 5 и до 18—19 ритмических единиц... Это разнообразие строф напоминает «Песнь о Роланде». С полным правом, следовательно, можно назвать строфы в «Слове» древнерусскими тирадами». Далее он пишет: «Все тирады, зачины и концовки в «Слове о полку Игореве» построены оригинально, по-своему, но в этом свое­образии сохраняется единство целого. Раскрывается изу­мительная виртуозность формы «Слова» (1).

Большое место в композиции «Слова» занимают моно­логи и диалоги. Речь самого автора все время переплета­ется с речами исторических героев. С речью обращается Игорь к своим воинам. Его брат Всеволод в обращении к Игорю произносит пространную речь о своих воинах-кметях. Киевский князь Святослав изрекает взволнованное «золотое слово», ведут диалог половецкие князья Гзак и Кончак, гонясь за Игорем. Игорь ведет разговор с Донцом и др.

Древнерусская литература вообще и «Слово о полку Игореве» в частности историчны по своему содержанию и по своим принципам изображения жизни. По взглядам читателей того времени, литературное произведение до­лжно быть правдивым, основанным на исторических ре­алиях, а не на вымысле. Вымысел возможен в сказке, а

----------------------------------------------------

1. Стеллецкий В. И. Проблема ритмики «Слова о полку Игореве». Автореферат диссертации. М., 1978, с. 31—32.

292

сказка — забава. Книга же — это откровение в слове, вымысел в ней недопустим. И автор «Слова», зная такое отношение к литературным сочинениям своих современ­ников и сам разделяя их, в самом начале «Слова» пре­дупредил, что будет писать не по замышлению Бояна, свойственному сказочной поэзии, а по былинам своего вре­мени, на основе реальных событий, на основе знания ре­альных исторических лиц.

Реальными событиями и лицами, по представлению фе­одального общества всех сословий, в ту эпоху признава­лись не только собственно реалии в узком смысле этого слова. Но за реальное принималась языческая и христи­анская мифология, мифологические персонажи, будь то неведомый нам Див, Дева Обида с лебедиными крыльями, Карна и Жля или Богородица. Так представление о мире, разделенном на реально-исторический, т. е. мир общест­ва и природы, с одной стороны, и на мир сверхприрод­ный и сверхисторический — с другой, порождало свое­образный метод изображения жизни, в котором два ти­пологических пласта в образной системе: образы реаль­ных исторических лиц и связанные с ними реальные сю­жетные события и реальные действия и образы-символы, так богато представленные в «Слове о полку Игореве», своеобразно переплетались в едином произведении.

Рассмотрим вначале систему и принципы изображения самих исторических лиц вне связи с богатой символикой, привлеченной автором для их изображения.

Как уже говорилось, «Слово» перенасыщено реально-историческими лицами в лирических отступлениях. Не­сколько лиц входят в сюжетное повествование: Игорь, Всеволод, киевский князь Святослав и Ярославна. Именно этим князьям и посвящены основные структурные части произведения. Принципы литературного обобщения раз­личны при изображении князей, однако принцип исто­рической правдивости и точности является преобладаю­щим. Именно этот принцип лежит в основе изображения Игоря, Всеволода и всех князей, к которым обращается от лица Святослава автор с призывом выступить едины­ми силами в борьбе с половцами, и многих других кня­зей, о которых речь идет в лирических отступлениях.

Игорь представлен сложной и противоречивой лич­ностью. Он отважен и храбр. Он укрепил свой ум, укре­пил свое желание пойти в поход мужеством, а сердце свое изострил крепостью, сам наполнился ратным духом. И в

293

таком состоянии повел свои войска на землю Половецкую за землю Русскую. Но он принял во внимание предупреж­дение таинственных сил природы, которые своими пред­знаменованиями говорили, что не следует идти. Уже с начала похода было ясно, что поражение неминуемо, и виновником этого и последующих бедственных событий на Руси станет Игорь. Создается впечатление, что автор как-то симпатизирует Игорю. И вместе с этим установка писать «по былинам сего времени» заставила автора от­казаться от поэтизации Игоря и деликатно внести осуди­тельные ноты. Не случайно в «Слове» так много уделено внимания деду Игоря Олегу Святославичу, о котором го­ворится с огромной обличительной силой. Не случайно и в заглавии как бы подчеркивается: «Слово о полку Иго-реве, Игоря Святославича, внука Ольгова». Логика обыч­ная, бытовая и художественная в данном случае проста. Если в начале XIX века Грибоедов писал: «У нас уж ис­стари ведется, что по отцу и сыну честь», то в условиях XII века честь была не только по отцам, но и по дедам. Поэтому невольно внушалось сомнение, чтобы у крамоль­ника деда мог быть достойный внук.

Автор «Слова» поразительно точен и в деталях, и в изо­бражении общего облика исторических лиц. У него нет случайно оброненных слов. Поэтому он сознательно упо­мянул одно слово в символическом параллелизме при описании тяжелого боя, когда «русичи сваты напоиша (кровью), а сами полегоша за землю Русскую». Действи­тельно, предки Игоря не в переносном, а прямом значе­нии этого слова были сватами половецким ханам, брали в жены половчанок. Сам Игорь вместе с Кончаком вел борьбу против киевского князя Рюрика Ростиславича и вместе с ним спасался бегством в одной ладье. Все это было ведомо автору «Слова», и он понимал, что Игорь никог­да не поднимался до общерусских интересов, что его ин­тересы не выходили за пределы узкофеодальных стрем­лений. Поэтому не следует этому герою приписывать ка­кие-то патриотические побуждения, связанные с общерус­скими заботами.

Ярко изображен Всеволод. Ему посвящена целая стро­фа, написанная в духе народных исторических песен. Он храбро сражается, его действия на поле брани уподобле­ны подвигам русских богатырей. Он произносит яркую речь о своих воинах-кметях.

Предельно кратко, но точно и образно обрисованы

294

владимиро-суздальский князь Всеволод Юрьевич, галицкий князь Ярослав Осмомысл и другие князья. Каж­дая деталь, каждый штрих в характеристике князей предельно точны. Они представляют большой интерес не только как приемы создания поэтической образнос­ти, но как ценный исторический источник. Эти крат­кие характеристики князей дают художественное пред­ставление о каждом из них, и вместе с этим на них можно ссылаться как на достоверные сведения, точно суммированные и выраженные в яркой поэтической фразеологии. Достаточно прочесть эти характеристики и сопоставить их с другими историческими источника­ми, чтобы убедиться в правоте и обоснованности этого вывода.

Другого принципа обобщения придерживается автор в изображении киевского князя Святослава Всеволодо­вича, двоюродного брата Игоря. Он представлен идеаль­ным князем, могучим, мудрым, грозным, он заботится об интересах всей Русской земли. Однако известно, что исторический Святослав не обладал той силой и грозой, которые приписал ему автор. Он, собственно, не был полновластным великим киевским князем. Дело в том, что в этом княжестве с 1181 по 1195 г. (до смерти Свя­тослава) было двоевластие. Киевом и его ближайшими окрестностями владел Святослав, а всеми остальными землями княжества управлял Рюрик Ростиславич, при­надлежавший к династии мономашичей. При этом Рю­рик обладал большей силой, нежели Святослав, его под­держивали многие влиятельные князья.

Но ко времени похода Игоря Святослав приобрел несо­мненный авторитет среди князей. За год он совершил блистательный набег на приазовских половцев и взял в плен хана Кобяка, о чем так восторженно пропел ему сла­ву автор. Сам факт, что ему, ольговичу по династии, по­ручено княжение в Киеве, династически принадлежащем мономашичам, говорит о влиятельности и авторитете это­го князя.

Восхваляя и идеализируя Святослава Всеволодовича, автор обращается за образцами не к стилю гимнографической риторики своих предшественников, а к хвалеб­ным народным песням, бытовавшим в ту эпоху. В про­петой Святославу славе князь представлен не только грозным и мудрым, но и былинным богатырем, который растоптал холмы и овраги, возмутил реки и озера и, как

295

вихрь, вымел Кобяка из Приазовья и доставил его в Киев. Разумеется, в такого рода гиперболах олицетворя­ется все войско в лице одного князя Святослава и за этот поход ему поют хвалебные песни как в Русской земле, так и народы стран Европы — немцы, венецианцы, гре­ки и моравы.

Поэтическая функция идеализации киевского князя Святослава обуславливается тем, что именно этому кня­зю по замыслу автора и в силу исторической традиции и сложившихся обстоятельств предназначена роль коор­динатора обороны всей Русской земли от половецких на­шествий. Его приказы и советы в этом отношении долж­ны исполняться всеми князьями, которые не могли пред­принимать и сепаратные действия, подобные походу Игоря. Таким князем-координатором могла быть толь­ко идеальная историческая личность. Образ такой лич­ности и создан в лице Святослава. Здесь автор вложил свои собственные взгляды на события времени. Не это ли вызывает затруднение в определении границы меж­ду самим «золотым словом» и обращениями к князьям, идущими то ли от автора, то ли от князя, как продол­жение его «золотого слова»?

Ярославна как образ идеальной русской женщины за­нимает особое место среди других образов исторических лиц и по своему эмоциональному содержанию и по поэ­тическим приемам его создания. Мотив жены, которая приносит счастье, общечеловечен. Он привлекал внима­ние авторов многих народов Востока и Запада. Автор «Слова» создал бессмертный образ русской женщины с такой поэтической силой, что небольшой ее плач и со­всем краткое к нему вступление стали шедеврами миро­вой литературы. В плаче-заклинании столько поэтичес­кого чувства, столько действенной любви и искренней преданности, столько содержится в обращениях к вет­ру, Днепру-Славутичу, к солнцу, живых намеков на ре­альное положение воинов во время тяжелой битвы и после нее, что не остались равнодушными даже силы природы. И это помогло вызволить из плена князя Иго­ря. По крайней мере так думал автор и так мыслили его современники.

Весь плач основан на художественной стилистике уст­ной народной поэзии. В нем поэтическая четкость и за­остренность действенной любви, воплощенной в образную стилистику устно-поэтического творчества, достигает та-

296

кой емкости и глубины, что Ярославна и сам ее плач ста­новятся символами. Поэтому историк Б. А. Рыбаков имел все основания утверждать: «Плач Ярославны в Путивле не просто обращение жены к далекому мужу, это олицет­воренная Русь, призывавшая к себе своих защитников. Как в средневековых рисунках одна башня символичес­ки обозначала весь город, а трое воинов — целое войско, так и здесь Ярославна была символом всей Руси, с трево­гой следившей за судьбой далеко залетевшего «Олегова храброго гнезда»(1).

Сказочная фантастика как принцип поэтического обобщения обнаруживается лишь в изображении одно­го исторического лица — полоцкого князя Всеслава Брячиславича, которого, как сообщается в «Слове», воспевал вещий Боян. Хотя автор и заявлял, что он не будет писать «по замышлению Бояна», т. е. придержи­ваться сказочной фантастики, однако он не выполнил своего обещания и отступил от принципа исторической правдивости.

Всеслав Полоцкий предстает перед читателем князем-оборотнем, он способен к волхованию, он за одну ночь может волком преодолевать огромные расстояния, скры­ваться от преследования в синей мгле. Но вместе с этим автор показывает и реальные исторические события, свя­занные с жизнью и деятельностью Всеслава: сражение с ярославичами Изяславом и Всеволодом на Немиге, корот­кое княжение в Киеве, куда его возвели восставшие го­рожане, и др. Он представлен деятельной и вместе с этим загадочной и трагической исторической личностью. Ав­тор говорит о Всеславе, что это была «вещая душа», но она «часто бедами страдала». Не выражено ли в этих сло­вах сочувствие к князю, который был близок восставшим киевлянам?

Большое влияние устной народной поэзии на изобра­жение Всеслава Полоцкого позволило Вс. Миллеру пред­положить: «Здесь исторические воспоминания, намеки на разные события бурной карьеры беспокойного князя Всес­лава переплетаются причудливо с чертами фантастичес­кими. Может быть, автор «Слова» передает в этом месте в старом виде содержание песни о Всеславе, приводя из нее даже отдельные выражения. Может быть, этот отры-

---------------------------------

1. Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современ­ники. М., 1971, с. 8.