Экзестенциализм л. Шестова.

Настоящее имя – Лев Исаакович Шварцман. В первой большой работе Шестова – Шекспир и его критик Брандес (1898) – основные темы его творчества намечены вполне определенно: судьба человека в равнодушном и беспощадном мире; наука и «научное» мировоззрение, по существу благословляющие безысходность человеческого существования, лишающие жизнь даже ее трагического смысла. Уже в этой работе Шестов обнаруживает своего главного противника – философский рационализм, который, по его убеждению, всей силой разума санкционирует необходимость и закономерность «объективных обстоятельств», унижающих и уничтожающих человека, и в то же время требует от него оптимизма в осознании «разумной необходимости» (Спиноза, Гегель, Маркс).

Критика разума вообще и философского умозрения составляют содержание творчества Шестова. В этой борьбе он искал и находил «союзников» (Ницше, Достоевский) и даже «двойников» (Кьеркегор). Даже учение своего близкого друга Н.А.Бердяева об иррациональной, «несотворенной» свободе представлялось Шестову излишне умозрительным. Критикуя любые попытки умозрительного отношения к Богу (философские и богословские в равной мере), Шестов противопоставлял им исключительно индивидуальный, жизненный (экзистенциальный) путь веры.

Экзистенциальная философия, утверждал Шестов, начинается с трагедии, она исходит из предположения, что «неизвестное ничего общего с известным иметь не может, что даже известное не так уж известно, как это принято думать, и что, следовательно, все предположения... были только обманчивыми иллюзиями». Шестов предлагает забыть о том привычном образе мира, который навязан человеку наукой, рационалистической философией и здравым смыслом. В мире экзистенциальной философии будущее совершенно неизвестно: «Всякое подлинное творение есть творение из ничего... Творчество есть непрерывный переход от одной неудачи к другой. Общее состояние творящего – неопределенность, неизвестность». Истина, которой владеет философ в настоящий момент, имеет значение («чего нибудь да стоит»), только если он признает, «что она безусловно не может быть ни для кого обязательной». Шестов отрицал «оправданность» любого универсализма в истории и был готов ниспровергать идею прогресса под любым обличьем: гегелевского панлогизма, «становления абсолютного всеединства» Вл.С.Соловьева или «творчества богочеловечности» Бердяева. Историческое познание в научно-рационалистическом смысле вообще невозможно. История – «простое повествование». Отношение к прошлому всегда должно носить личный характер. Открыть истину в истории может «только тот, кто ее ищет для себя, а не для других, кто дал торжественный обет не превращать свои видения в общеобязательные суждения».

Идея веры-свободы в творчестве Шестова оказывается единственно возможным положительным ответом на вопрос о смысле исторического существования человека. Нельзя метафизически доказать, что «бывшее станет небывшим» и волею Абсурда «железная» логика исторического и природного процессов может быть отменена, но в это можно поверить. «Для Бога нет ничего невозможного – это самая заветная, самая глубокая, единственная, я готов сказать, мысль Кьеркегора – а вместе с тем она есть то, что коренным образом отличает экзистенциальную философию от умозрительной».(5)