Многа букаф

Внутри мыслящих миров

трагедия в одном действии

Действующие лица: Ю. М. Лотман

Семиотическая монада, интерпретатор Внесемиотическая монада, глас автора Пэрис Хилтон

Все примерно одинакового возраста… с точки зрения вечности.

Редакция. Залетает П. Х.

Х.: Ой, я такая вся звезда! Как меня утомили эти съемки в «Плейбое». Ах, да! Я же открыла издательст- во «Пэрис как сама-себе Хилтон». Че там по тайму? Кажется, у меня щас встреча с автором.

Стук в дверь. На пороге появляется Л.

Л.: Добрый день, уважаемая сударыня! Я невыра- зимо счастлив нашей встрече!

Х.: … (смотрит на интерпретатора)

С. М.: Превед!

Х.: А, ну, здрасьти. Садитесь.

Л.: Ознакомились ли Вы с моим научным трудом? Как Вы его находите?

Х. снова смотрит на интерпретатора.

С. М.: Ну, че, я крут? Почитала?

Х. начинает рыться в сумке, доставая ее содержимое: пудреницу, стринги, вибратор…

Х.: Ой! (убирает вибратор назад в сумку). Наконец находит рукопись в блестках.

Х. (разворачивает рукопись, читает название):

«Культура как субъект и сама-себе объект». А это че?

155

Отанализируем и проредактируем надаром!

Л.: О, это краткое изложение некоторых исследо- вательских принципов. Понимаете, это попытка обобщить опыт исследований конкретных фактов из истории культуры.

Х. смотрит на интерпретатора.

С. М.: Это типа о культуре.

Х.: А! Это о том, как вести себя в сауне?

Л.: Нет, сударыня, Вы меня не совсем правильно поняли. Я решил написать эту статью, отталкиваясь от сос… (Х. нагибается под стол) Сударыня!

Х.: Ой, моя помада! Я так долго ее искала!

Л.: … состояния современной культуры… Пред- метом анализа становится механизм анализа, знание о знании…

Х. (перебивает): Ой, да! Знание. Это так стильно. И так интеллектуально! Я недавно такую книжку про- читала – Гогол’я «The телки», там такой смысл…

Л.: Да-да! Смыслопорождением мы будем назы- вать способность как культуры в целом, так и отдель- ных ее частей выдавать «на выходе» нетривиально новые тексты.

Х. смотрит на интерпретатора, тот в ахтунге, по- жимает плечами.

Л.: Вы же понимаете, что человек не только мыс- лит, но и находится внутри мыслящего пространства, так же как носитель речи всегда погружен в некое языковое пространство.

Х. (молчит, типа думает): Собака бежит внутри своей клички…

Л. в ахтунге. Звонок.

156

Многа букаф

Х.: Ой, Собчак звонит. (Говорит в трубку) Чмоки, дорогая! У меня встреча. Да-да, с мужчиной. Ну, мы тут разговариваем… Ой, нет, ты меня не понимаешь. Ксюша, интеллектуальный акт является результатом развития ассиметрических необратимых процессов. (Со злостью) Да ты вообще не в курсе нашего дискур-

са! (Бросает трубку). Вот дура! (Смотрит на Л.) Изви-

ните.

Л.: Да не парься.

Выходят С. М. и В. М. и начинают конвергировать друг в друга мыльные пузыри за спиной Л. и Х.

Х.: Ну, я не понимаю, как люди могут не знать про различные семиотические системы, особенно если рассматривать их с точки зрения предрасположенно- сти-непредрасположенности к взаимным конверген-

циям? (Берет Л. за руку).

Л. (сбивчиво): А… У меня там было… Да. Про по- ловое полушарие основного мозга…

Х. отпускает его руку.

Х.: Нет, я, конечно, понимаю: как только две мо-

нады вступают в связь, (Л. озадачивается, снимает оч-

ки, кладет на стол) образуя единый семиотический механизм…

Л. (перебивает, хватая свою статью со стола): Блин!

Я же ваще слово «манда» неправильно написал! Пой- ду все переделаю!

Л. уходит, теряя листы своей рукописи.

Х. (надевает очки Л., задумчиво): Ужасный век!

Ужасные сердца! (пауза) Все в сауну!

Х. уходит.

В. М.: The финиш.

Т. Лунаева, А. Полюдова, Е. Попова, А. Симонова

157

Отанализируем и проредактируем надаром!

Освящается Ж.

Девочка М. писала свою работу. Ей нужно было придумать что-нибудь по поводу книжки некоего пи- сателя Ж. «НРЗБ» и желательно связать это с теорией жанров, потому что предмет назывался именно так. Планы у девочки М., как всегда, были наполеоновские, но в полном соответствии со своей обломовской сущ- ностью за дело она взялась поздно, решив, как обычно, положиться на сомнительный авось и общую эруди- рованность.

Сомнительным было все вообще. Прежде всего, конечно, выбор девочкой М. очередной автономина- ции. С этим у нее всегда были проблемы, впрочем, имя ее действительно начиналось с буквы М., более того, с буквы «М» начинался и один из ее излюблен- ных псевдонимов, которым она, однако, не пользова- лась, так как, во-первых, не выпускала своих опусов, а во-вторых, все никак не могла отделаться от ощуще- ния некой претенциозности выбранной для псевдо- нима фамилии. С другой стороны, в кругах иных она подписывалась как Стикс, апеллируя к буквальному значению слова – «Ненавистная», и подчеркивая та- ким образом трагичность своего мировоззрения. По- том, правда, она решила, что и это слишком претен- циозно, и сменила номинацию на stigies, став из титаниды и хтонической реки всего лишь ничем не выделяющимся обитателем унылой Стигии, да к тому же еще непонятного пола. Это свое автообозначение она использовала в Живом Журнале, который в по- следнее время считала лучшим видом коммуникации, приближающимся к идеализируемой ею коммуника-

158

Многа букаф

ции с пустотой. С пустотой, однако, не получалось – у девочки М. завелись читатели, пусть немного, некото- рые из них оставляли свои комментарии, она отвеча- ла… Одной из самых интересных собеседниц была varyliss, она же «девочка В.», так что на выбор нынеш- ней номинации совершенно очевидно повлиял имен- но ее ник. В голове у девочки М. тут же совершенно непрошенным всплыл рассказ Олди–Дяченко– Валентинова «Страшная М.», но к ней это никак не относилось, потому что напугать она могла только са- му себя, да и то очень нечасто. Обозначение себя как «девочки» тоже выглядело неуместным, ибо в два- дцать три года (тут девочка М. соврала, потому что на самом деле ей было двадцать два, а двадцать три должно было исполниться только через два месяца; но ей все время казалось, что она старше, чем есть, еще один гвоздь в крышку девочкиного гроба) подобным образом возвращаться в детство, невинность, бантики- платьица-сюсюканье (где девочка М. набралась таких штампов?), пожалуй, не стоит. Итак, уже-не-девочка но-действительно-М писала работу про писателя Ж. То есть сначала она, конечно, читала текст. Поскольку писатель Ж. являлся филологом, девочка М. с самого начала настроилась на худшее. Худшее оправдалось, и действительно с самого начала, а именно с предисло- вия. Узрев рассказ о критике, который «настолько аде- кватно, наповал разобрал мои рассказы, что продол- жать в том же роде не стоило», она поняла, что писатель Ж. в теме, то есть отлично знает, кто, кого и за что убил. Наткнувшись в предисловии чуть по- дальше на фразу «рассказы объединяет неизбывная доля филологизма, который когда-то считался недос-

159

Отанализируем и проредактируем надаром!

татком, а с некоторых пор объявлен перспективным трендом», девочка М. подтвердила первоначальный прогноз относительно того, что ей предстоит, а пред- стоит ей погружение в столь любимую постмодерни- стами Игру, где отношения автора с текстом запутаны и сложны. Несколько утешила ее характеристика при- ятеля писателя Ж. – «лингвистический гений, но не- навистник всего гуманитарного», с каковым прияте- лем она немедленно себя отождествила, по закону читательской реакции. В общем, по прочтении преди- словия ее посетило желание сделать себе футболку с надписью на груди «Филология убивает литературу». Но для начала нужно было изучить, как именно про- истекает эта битва в книге писателя Ж.

Книга писателя Ж. состоит из двух частей – первая, «НРЗБ» – переиздание сборника рассказов (как их обо- значает сам автор), вторая, «Allegro Mafioso» – сборник новых авторских «виньеток», то бишь коротких исто- рий мемуарного характера. Уже первый рассказ, имеющий название «Посвящается С.», в общем-то, вы- дал девочке М. все, что ей нужно было для работы. В этом рассказе писатель Ж., используя прозрачную мас- ку профессора З. (то, что это маска писателя, оговари- вается неоднократно, начиная с предисловия), не раз- ворачивает никакого сюжета, повествуя о том, как профессор З. читал в самолете Борхеса, какие филоло- гические идеи приходили ему по этому поводу в голо- ву, а в конце рассказа выясняется, что сюжетом расска- за было создание этого самого рассказа, которому, впрочем, автор не придумал заглавия и потому в каче- стве заглавия писатель Ж. выбрал придуманное про- фессором З. посвящение. Так вот, в этом многослой-

160

Многа букаф

ном и не единожды переплетающем вымысел и «дей- ствительность» (а профессор З. еще и спал, при этом рассуждая о снах) «рассказе» писатель Ж. довольно прозрачно указал на то, что его «рассказы» таковыми не являются, оперируя в разных местах и по поводу разных авторов, о творчестве коих рефлексирует не то спящий, не то не спящий профессор З., являющийся маской писателя Ж., такими определениями как «осо- бый промежуточный жанр», «короткая невымышлен- ная проза», «фикция» и т. д. Однако, поскольку девоч- ка М., как ей говорили, тяготеет к структурализму, принцип замыкания она оспаривать не стала и реши- ла, что для какого-никакого анализа книгу необходи- мо дочитать до конца. И то сказать, девочка М. ведь не была филологом, она училась на отделении издатель- ского дела и редактирования, а это, согласитесь, со- всем не одно и то же. Что бы ни говорили постструк- туралисты, вряд ли кто-нибудь из них остался бы доволен, буде редактор вычитал бы, скажем, лишь первый десяток страниц какой-нибудь из их научных работ, мотивируя это тем, что доканчивать нет ника- кой надобности. Так что будущая профессия обязыва- ла девочку М. воспарить над собственным невежест- вом и насладиться отождествлением себя с писателем Ж., что она и сделала. Из-за пресловутой «филологич- ности» читать ей было трудновато, тем более что ее кругозор, хотя и обширный, отличался вместе с тем поверхностностью и многие «интертекстуальные при- колы» наверняка прошли мимо нее. Вместе с тем, если отвлечься от сомнительных идей девочки М. о «мо- менте искренности» и подчерпнутом в «Князе Света» свободном от слов и потому истинным Безымянном,

161

Отанализируем и проредактируем надаром!

писатель Ж. был ей интересен. Она подумала, что чи- тай она его в далеком отрочестве, она бы его сильно не- взлюбила, но не за филологичность, а за отношение к женщине, ибо в отрочестве девочка М. была скрытно воинствующей феминисткой, но теперь это недоволь- ство лишь слегка ныло, как, говорят, ноет ампутиро- ванная конечность, хотя девочка М. совершенно не знает, как ноет ампутированная конечность и ноет ли она вообще, так как знание об этом было получено все из тех же книг. В настоящий же момент писатель Ж. представлял интерес как филолого-писатель, а значит, по мнению девочки М, соединение противоположно- стей, льда и пламени, водыи камени и чего-тотам еще.

Все рассказы писателя Ж. (можно называть их рас- сказами за неимением другого слова) автобиографич- ны. Жизненный опыт писателя Ж., якобы маскирую- щийся под происходящее с профессором З. (или с кем- то из знакомых профессора З., похожих на знакомых писателя Ж., или показанный в восприятии вымыш- ленного лица, но притом «реальный»), на самом деле нисколько не маскируется, и биографичность посто- янно автором подчеркивается. Хотя книга состоит из двух частей, где «рассказы» должны быть вымышлен- ной реальностью, или, на худой конец, замаскирован- ной, а мемуарные «виньетки» представлять собой «правдивые» рассказы, на самом деле разницы в них особой незаметно. И там, и там действуют одни и те же герои, часто под одними и теми же именами (так, например, в рассказе «Родословная» речь идет о Бори- се-Генсексе, «все тело которого, кстати, было покрыто, не исключая спины и живота, курчавой шерстью», и в виньетке «Правило Канторовича» автор рассказывает

162

Многа букаф

о своем друге Борисе Канторовиче, отмечая, что «все туловище Бориса от шеи до пят было покрыто густой темной шерстью»). И там, и там вырисовывается еди- ный образ автора. И, главное, и там и там, речь идет не столько о собственно событиях, сколько о текстах – о своих или чужих, о лингвистических казусах, на худой конец, пересказывается рассказанная кем-то история (или история-«байка» рассказывается самим автором). Как пишет в своей статье тот самый критик Я., кото- рый «настолько адекватно» разобрал рассказы писате- ля Ж., «реальность здесь редко описывается впрямую. Чаще всего она возникает в виде некоего тек- ста…Такого рода борхесиана – плоть от плоти фило- логических штудий, целиком ориентированных на текст и склонных превращать саму действительность (в той мере, в какой о ней вообще можно говорить) в аналог текста». Поэтому снимается сам вопрос о «дос- товерности» или «художественном вымысле», по- скольку речь всегда и прежде всего идет о Тексте, и даже когда писатель Ж. рассказывает как бы действи- тельно имевшую место быть историю, как это проис- ходит в виньетках «Санта-Барбара» или «Культур- мультур», он рассказывает ее как байку, заботясь не о правдивости, а о построении повествования (но так же не заботясь и о вымысле в своих рассказах). Как гово- рит писатель Ж. в конце рассказа «На пляже и потом»:

«– Должен, однако, признаться, что все лишь от- части было так, как я рассказал, а больше навеяно позднейшим опытом, в том числе и вашей картиной.

– Конечно, а как же иначе?!» Соответственно, снимается вопрос о «мемуарно-

сти» или «рассказовости» прозы, и возникает пробле-

163

Отанализируем и проредактируем надаром!

ма жанра. «Особый промежуточный жанр» оказывает- ся плодом любви мемуарных заметок, рассказа, очерка («небольшое литературное произведение, в основе ко- торого лежит воспроизведение реальных фактов, со- бытий, лиц, увиденных автором непосредственно в самой жизни», по определению МАС) и эссе («очерк, трактующий литературные, философские, социаль- ные и др. проблемы не в систематическом научном виде, а в свободной форме» все по тому же МАС), причем этих двух последних, пожалуй, поболе других будет (здесь девочка М. использует скрытую цитату из романа Г. Л. Олди «Маг в законе»; что уж поделать, ес- ли основную часть ее литературного багажа составля- ет фантастика). Кстати, когда девочка М. начинала писать прозу в своем далеком отрочестве (еще раньше, чем она стала скрытно воинствующей феминисткой), ей казалось, что использовать в рассказах свою био- графию и себя в качестве главгероя не только непра- вильно, но даже как-то постыдно, и подобные вещи (а их у нее немножко было) рассказами не считала – ра- ботало, значит, жанровое чутье! И вот буквально до- писывая уже эту работу, девочка М. вдруг ухватила за хвост еще одну мысль, связанную все с тем же первым рассказом, «Посвящается С.», что в создании этих рас- сказов-нерассказов как раз и прослеживается полемика с пресловутым писателем С., которого девочка М., не- смотря на свой недостаточно глубокий кругозор, все же опознала (хотя не читала ни одного из его текстов), так вот, с писателем С., который в данном рассказе го- ворит, что реальность его не интересует. Профессор З., который является маской писателя Ж., тут же упо- минает, что «не рискнул бы поставить свой соавтор-

164

Многа букаф

ский гонорар на ирреальность», и, как видим, его и не ставит, уходя от вопроса реальности-нереальности в Текст, который по своей природе является и более и менее реальным, чем действительность (тут девочке М. жутко захотелось вписать свое любимое рассужде- ние про Христа, который совершенно неважно, был или нет, и был ли таким, как его представляют, пото- му что возникающая вера – это активное сопережива- ние тексту Евангелия, или какого-нибудь другого произведения, хоть «Иисус Христос – суперзвезда», и верующий человек верит в художественную реаль- ность, которая таким образом не является вымыслом, но по здравом размышлении девочка М. решила этого не делать, ибо как связаны, в самом деле, Иисус и пи- сатель Ж., кроме того, что оба евреи, если это так, ко- нечно, а то ведь можно и поспорить). Так или иначе, девочку М. одолела лень, и она решила, что выполни- ла свою работу и может на этом успокоиться и почи- вать на лаврах. Тут следовало бы сказать, что ей оста- лось придумать только заглавие, но это будет неправдой, потому что заглавие она придумала где-то в середине обдумывания процесса написания этой ра- боты, и осталась вполне довольна его интертекстуаль- ностью и многозначностью.

Девочка М. нажала кнопку «Сохранить», закрыла документ и встала из-за компьютера. Можно было пойти попить чаю.

М. Кантурова

165