shirova

6.2. Осмысление проблем интерпретации в рамках школ и направлений

зодов, идущих вразрез с общей интерпретаций, не игнори ровалось, а использовалось для порождения альтернатив ных интерпретаций, не гармонирующих одна с другой 396 .

Постструктурализм как идейное течение гуманитарной мысли закономерно вырастает из критики недостатков структурализма, хотя и сохраняет связь с этим влиятель ным интеллектуальным дискурсом. Если французский структурализм ощущал влияние русских формалистов, то постструктурализм – явное влияние Бахтина. В базовых понятиях постструктуралистской доктрины – «децентраK ция», «множественность», «полилог», «интертекстуальK ность» прослеживаются бахтинские идеи диалогичности и полифонии397 . Показательно в этом отношении название работы «Бахтин, слово, диалог и роман» [1967 г.] фран цузского философа, литературоведа и литературного кри тика Юлии Кристевой (р. 1941), которой, как упомина лось, принадлежит и термин «интертекстуальность» (см. также: «Избранные труды: Разрушение поэтики»; «Semiotike: Recherches pour une semanalyse Le texte de roman»; «La revolution du langage poetique»; «Polylogue»),

Постструктуралисты рассматривают мир сквозь при зму его осознания и понимают как «бесконечно раскры тый в бесконечность» (Барт), безграничный текст398 . Ин дивидуальному письменному тексту отказывают в самодо статочности. Его не соотносят с действительностью, а обо сновывают авторитетом других текстов. Растворяясь в яв ных и неявных цитатах, текст осмысляется как глобаль ный интертекст культурной традиции. Интертекстуаль

396Харт К. Указ. соч. С. 45–49, 55.

397Косиков. Указ. соч. С. 8.

398Подробную критику пантекстуальной позиции постструктурализма см. [Никитин 2005].

361

Глава 6. Интерпретация текста: проблемы, подходы, возможные решения

ность и цитатность находят выражение в многообразных имитациях и стилизациях литературных предшественни ков, иронических коллажах приемов письма, пародирова нии канонов.

Идею интертекста отчетливо иллюстрируют размыш ления американского литературоведа Гарольда Блума (р. 1930). Нельзя писать, учить, думать и даже читать, не подражая, пишет он. Мы подражаем тому, что сделал – написал, научил, подумал или прочитал – кто то дру гой399 . Блум сожалеет, что тезис о самодостаточности тек ста и существовании его значения вне соотнесенности с иными текстами наиболее трудно поддается развенчанию. В стихотворениях он видит не объекты, а слова, которые соотносятся с другими словами (words that refer to other words). Те же, в свою очередь, соотносятся с другими сло вами и т. д., образуя перенаселенный мир языка литерату ры (the densely overpopulated world of literary language). Любое стихотворение, по Блуму, – это интер стихотворе ние (an inter poem), а любое чтение – это интер чтение (inter reading)400 .

Новому видению текста сопутствует размывание гра ниц между литературой, философией, историей, видами искусства, жанрами и стилями. Наука о тексте, в первую очередь художественном, обретает особую важность. Текст воспринимается как эпистемологическая модель ре альности. Так, согласно американскому историку Хейдену Уайту, история как форма словесного дискурса имеет тен денцию оформляться в виде одного из четырех тропов – ме тафоры, метонимии, синекдохи или иронии, которые сме

399Bloom H. A Map of Misreading. N. Y., 1975. С. 2–3.

400Bloom H. Poetry and Repression // Revisionism from Blake to Stevens. New Haven, 1976. P. 32.

362

6.2. Осмысление проблем интерпретации в рамках школ и направлений

няют друг друга в определенной последовательности. На смену наивной метафорической истории приходит метони мическая организация исторических событий, она усту пает место синекдохической, и, наконец, на наиболее «ис кушенном» отрезке времени свершается ироническая, исполненная самоосознания история. Тем самым тропы превращаются в элементы собственно тропологии, кото рая становится не просто инвентарем форм или категорий, а системой, позволяющей разуму через язык познать по нятийное содержание мира (the system, by which the mind comes to grasp the world conceptually in language)401 .

Пантекстуальная позиция постструктурализма ре дуцирует сознание до письменного текста. Вне текста не мыслится само существование человека. Это влечет за со бой отрицание суверенной субъективности личности. Фуко формулирует общефилософскую проблему смерти субъекта, через которого говорит язык, а Барт – извест ный тезис о смерти автора, чье сознание растворяется в тексте.402 Осмысление проблем интерпретации изначаль но связывается с «рождением читателя», который прихо дит на смену «умершему» автору, однако в дальнейшем текст сознание читателя также растворяется в глобальном интертексте. Не менее «печальная участь» постигает и персонажа: его подвергают деконструкции, поскольку не считают характером, зависящим от общества или психи ки. Наиболее подробно об этой метаморфозе пишет анг лийский критик и писательница Кристин Брук Роуз

401Цит. по: Culler. 2001. С. 71–72.

402Барт сравнивает освобождение произведения от давления авторской интенции с «пребыванием в истине» уже в 1966 г. («Критика и истина»). Го воря его словами, «мертвому», таким образом, «не позволяют хватать живо го» [Барт 1994: 358]. Окончательно тезис о смерти автора формулируется двумя годами позже в одноименной статье.

363

Глава 6. Интерпретация текста: проблемы, подходы, возможные решения

(р. 1923) («The Desolution of Character in the Novel»).

Впроцессе чтения, таким образом, автор, текст и читатель превращаются в единое «бесконечное поле для игры пись ма» (Перон Муазес).

Усматривая в литературном произведении диктат мо нологической истины, т. е. доминирование авторского на чала, постструктуралисты стремятся противопоставить его тексту. В работе, которая так и называется – «От про изведения к тексту», Ролан Барт (1915–1980) системати зирует важнейшие свойства текста, выигрышно отличаю щие его от произведения.

1)Текст не есть нечто исчислимое. Произведение – это вещественный элемент, занимающий часть книжного про странства (например, в библиотеке), текст – поле методо логических операций. Произведение помещается в руке, текст размещается в языке, существует в дискурсе и ощу щается только в процессе работы, производства.

2)Текст не поддается включению в жанровую иерар хию и делает проблематичной любую классификацию. Он запределен по отношению к доксе403 , в буквальном смысле парадоксален404 .

3)Текст уклончив, он работает в сфере означающего.

Вбесконечности его означающего предполагается игра. Ре гулирующая текст логика зиждется не на понимании, т. е. выяснении, что значит произведение, а на метонимии: в вы работке ассоциаций, взаимосцеплений, переносов находит выход символическая энергия текста (курсив мой. – И. Щ.).

403Докса, по Барту, – это «общественное Мнение, Дух большинства, мел кобуржуазный Консенсус, Голос Естества, Насилие Предрассудка» [Барт, 2002: 56].

404Кто есть Жорж Батай – романист, поэт, эссеист, экономист, философ, мистик? – задает вопрос Барт и оставляет его без ответа [Ibid.].

364

6.2.Осмысление проблем интерпретации в рамках школ и направлений

4)В тексте осуществляется не просто допустимая, а не устранимая множественность смысла. Ее вызывает про странственная многолинейность означающих, из которых соткан текст. Прочтение текста – одноразовый акт, (поэто му у текста нет грамматики) сотканный из цитат, отсылок, отзвуков, языков культуры. Они проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию. Благодаря этой множе ственной текстуре текст, в отличие от произведения, может быть прочитан неожиданным образом. Например, Священ ное Писание можно прочитать материалистически.

5)Произведение обусловлено действительностью (ра сой, позднее историей). Его отец и хозяин – автор. В тек сте нет записи об отцовстве, его метафора – сеть. Этот об раз (т. е. метафора текста – сеть. – И. Щ.) близок к воззре ниям биологии на живые существа. Текст распространя ется в результате комбинирования и систематической организации элементов, поэтому его можно читать, не принимая в расчет «волю отца» (курсив мой. – И. Щ.).

6)Произведение является предметом потребления. Текст очищает этот предмет, отцеживая из него игру, ра боту, производство и практическую деятельность. Он тре бует, чтобы мы стремились к устранению или хотя бы к сокращению дистанции между письмом и чтением. Чте ние – это игра с текстом. Читатель деятельно сотруднича ет с текстом, в то время как произведение исполняется критиком, как приговор палачом.

7)Произведение нельзя пере писать. Это определяет его отторгнутость от читателя, который в результате ли шается удовольствия. Текст же связан с наслаждением,

т.е. с удовольствием без чувства отторгнутости405 .

405 Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 414–422.

365

Глава 6. Интерпретация текста: проблемы, подходы, возможные решения

Место автора в постструктуралистской доктрине заме няет «скриптор». Он «рождается одновременно с тек стом» и в отличие от автора несет в себе не чувства или впечатления, а необъятный словарь, из которого черпает «письмо, не знающее остановки» (Барт). Устранение авто ра фактически означает несостоятельность притязаний на расшифровку текста. Поскольку присвоение тексту автора приравнивают к наделению его окончательным значением («замыканию письма»), в тексте пытаются отыскать не воздействующую на адресата смысловую доминанту, а виды письма, «спорящие друг с другом», но не являющие ся исходными. В таком многомерном письме все прихо дится распутывать, однако нечего расшифровывать. Барт пишет: «...структуру можно прослеживать, “протягивать” (как подтягивают спущенную петлю на чулке) во всех ее повторах и на всех ее уровнях, однако невозможно дос тичь дна»… «письмо постоянно порождает смысл, но он тут же и улетучивается, происходит систематическое вы свобождение смысла»406 .

В отличие от классического текста чтения, текст письмо, по мысли Барта, возникает на базе не репрезенти рующей, а продуцирующей модели. Он делает невозмож ным любой критический анализ, поскольку является «вечным настоящим» и ускользает от последующего вы сказывания, которое неизбежно бы «превратило его в факт прошлого». Текст письмо – это «мы сами в процессе письма», т. е. до того момента, когда любая система, в том числе и критика, «застопорит движение беспредельного игрового пространства мира», сократит число входов в него, ограничит степень открытости его внутренних лаби

406 Барт Р. Указ. соч. С. 387–389.

366

6.2. Осмысление проблем интерпретации в рамках школ и направлений

ринтов, сократит бесконечное множество языков. Интер претировать такой текст не означает наделить его смыс лом – «относительно правомерным или относительно про извольным», а понять его как «воплощенную множествен ность, утвердить существование этой множественности как несводимое к существованию истинного, вероятного или даже возможного407 . Таким образом, присвоение тек сту любых окончательных, в том числе и авторских смыс лов постструктуралисты считают неправомерным. В кон тексте авторитета письма (письменного текста) языку приписывается способность своими внутренними (в лите ратуре – риторическими) средствами создавать самодовле ющий мир дискурса. Текст называется текстом «лишь по стольку, поскольку он это осознает»408 (курсив мой. – И. Щ.). Интерпретатор «не имеет права» обращаться к внешнему объекту, например к исторической или психо биографической реальности. Он не должен ориентировать ся на внетекстовое означаемое, содержание которого мог ло бы возникнуть вне языка, вне письма как такового, по скольку внетекстовой реальности, чистого означаемого не существует (Il n’y a pas de hors text). «…смысл и язык, – говорит Деррида – открываются нам лишь благода ря письму как отсутствию некоего естественного наличия» 409 (курсив мой. – И. Щ.).

Так, ведущий представитель американской деконст рукции Поль де Ман (1919–1983) придает литературному языку статус «чуть ли не живого». Его риторический ха рактер, по де Ману, предопределяет обязательную аллего

407Барт Р. S/Z. М., 2001. С. 32–33.

408Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 415.

409Деррида Ж. О грамматологии. М., 2000. С. 313–315.

367

Глава 6. Интерпретация текста: проблемы, подходы, возможные решения

рическую форму «беллетризированного повествования». Текст, выражая присущий ему особый модус написания, заявляет о необходимости делать это фигуральным спосо бом, поскольку знает, что воспринятое буквально его объяснение будет понято неправильно. «Объясняя» свою риторичность, текст постулирует необходимость собствен ного неправильного прочтения. Иными словами, текст «знает и утверждает», что будет прочитан неправильно. Как следствие, любой литературный и критический текст имманентно ошибочен, а его интерпретация субъективна. Эта субъективность не может быть устранена пониманием языка произведения на основе его собственных, т. е. не за висимых от интерпретатора понятий. Однако ошибоч ность не просто заложена в критическом методе, она явля ется его достоинством. «Слепота критика» – необходимый коррелят риторической природы литературного языка. «Поскольку интерпретация – не что иное, как возмож ность ошибки, – заключает де Ман, – то, заявляя, что не которая степень слепоты заложена в специфике самой ли тературы, мы утверждаем абсолютную независимость ин терпретации от текста и текста от интерпретации»410 .

Де Ман критикует эстетические критерии литератур ности языка и видит его специфику в его риторичности (It is a rhetorical rather than an aesthetic function of language). Называя достойным восхищения (entirely admirable in itself) стремление заменить герменевтиче скую модель интерпретации семиотической, а интерпрета цию – дешифровкой, он указывает на трудности, с кото рыми это стремление неизбежно столкнется. Граммати

410 Ильин И. П. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001. С. 255, 256.

368

6.2. Осмысление проблем интерпретации в рамках школ и направлений

ческая дешифровка текста, считает де Ман, оставляет ос таток неопределенности, которая не может быть решена грамматическими средствами, как бы широко мы их ни понимали. Конечно, замена риторических фигур грамма тическими кодами, а риторической терминологии – грам матической, с учетом исторической изменчивости значе ния, позволила бы избавиться в ходе чтения от многих не ясностей. В конечном счете она прояснила бы значение текста. Однако никакая грамматическая расшифровка, какой бы утонченной она не казалась, не может претендо вать на овладение фигуральными измерениями текста (figural dimensions of a text). В тексте неизменно присут ствуют элементы, семантическую функцию которых нельзя определить грамматически: ни изолированно, ни в контексте411 . Пониманию текста, таким образом, мешает сам риторический характер литературного языка: чита тель оказывается как бы в ловушке между его буквальны ми и переносными значениями.

Отражая вольный дух второй половины 60 х гг. ХХ века и настроения леворадикальной французской интеллиген ции, постструктурализм настаивает на существовании не структурируемых сил, которые сопротивляются репрес сивной власти центра. Согласно концепции «рассеяния» смысла художественного текста Жак Деррида (1930– 2004), текст на определенном этапе развития начинает по стулировать противоположный смысл, отрицая сам себя, причем процесс «рассеяния» смысла не контролируется человеком412 . Этот тезис укладывается в рамки еще одной

411Man P. The Resistance to Theory // Twentieth Century Literary Theory. A Reader. L.; N. Y., 1997. С. 139–140.

412Derrida J. La Dissemination. Paris, 1972.

369

Глава 6. Интерпретация текста: проблемы, подходы, возможные решения

глобальной идеи Деррида – децентрации структуры (decentering). Она формулируется в ранее упоминавшейся работе «Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук» (см. выше), где также критикуется многозначное понятие «наличие» (presence), отрицается возможность существования «первопричины» (origin) и утверждается принцип «свободной игры» (free play).

По мнению Деррида, понятие структуры текста, утвер дившееся в западноевропейской философии так же давно, как и понятие «эпистема», всегда искажалось (нейтрализо валось и ограничивалось). Центр структуры трактовался как точка присутствия, зафиксированная первопричина (origin). Функция центра связывалась не столько с ориента цией, балансировкой и организацией структуры, сколько с ограничением ее свободной игры413 . Деррида, напротив, призывает читателя и критика «отдаться» «свободной игре» активной интерпретации. Утверждая видение мира без истины и без начала, игра активной интерпретации от крывает бездну возможных смысловых значений и делает неправомерным поиск смысловой определенности текста. Письмо, пишет Деррида, – игра конституирующих язык означивающих отношений – имеет намерение регулировать циркуляцию знаков, лишь на одних своих плечах вытяги вая все обозначаемые, подтверждая их неубедительность, уничтожая бессвязности, которые тщательно охранялись областью языка. «Строго говоря, все это ведет к разруше нию понятия знака»414 (курсив мой. – И. Щ.).

413Derrida J. Structure, Sign, and Play in the Discourse of the Human Sciences // The Structuralist Controversy: The Languages of Criticism and the Sciences of Man. Baltimore, 1972. С. 247.

414Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. Томск, 1998. С. 219.

370