Случайность или злая воля?

Игорь Николаевич шел по тротуару главной улицы Змеиногорска. Следует особо отметить, что тротуары по обеим сторонам улицы были значительно выше самой улицы, улица же представляла собой как бы широкий, плоский желоб между ними с наклоном вниз, в ту сторону, куда шел Игорь Николаевич.

Был летний день. Других прохожих не было. Только через улицу, на той стороне, бухтела заведенным мотором большая грузовая машина. Шофер, видимо, куда-то отлучился, оставив машину на тротуаре.

Игорь Николаевич, идя тротуаром по противоположной стороне, уже миновал машину, как вдруг она пришла в движение: медленно сползла с тротуара, пересекла улицу, забралась там на тротуар. И, словно повинуясь незримому водителю, круто повернула на тротуаре и погналась за успевшим уже удалиться на некоторое расстояние Игорем Николаевичем, все ускоряя ход, так как тротуар там шел под гору.

В этот момент с противоположной стороны улицы какой-то человек подбежал к ней и пытался вскочить в кабину, но так неудачно, что получил удар, упал на землю и остался лежать.

Игорю Николаевичу вдруг показалось, что машина гонится за ним, намереваясь убить. Чтобы спастись, он встал за телеграфный столб, который имел косую подпорку, на языке строителей называемую пасынком. Машина с разбегу ударила в пасынок и остановилась. Тут стали появляться люди.

Вызвали машину скорой помощи и шофера отправили в больницу, где он на вторые сутки умер. Вскрытие показало, что у него произошел разрыв печени.

Игорь Николаевич продолжал путь, размышляя о том, какая причина привела машину в действие. Он был человеком, устремленным к свету, и ни разу в своей жизни не ощущал враждебность темных сил.

«Может быть, – думал он, – за рулем машины сидел иерофант зла, замысливший мою смерть?»

Прошлые жизни

Вслед за концом неизменно приходит начало.

Р. Тагор.

День уходящий целуя,

Ночь прошептала ему:

«Сын мой, не бойся,

Не бойся, я смерть.

Возвращайся во тьму.

Мной ты рожден.

Отдыхай же во мраке беспечно.

Ты снова и снова рождаясь на свет,

Обновляешься вечно».

Р. Тагор.

Гречанка

Она отыскала меня в Шанхае. Ей было 16 лет, и она прекрасно говорила по-русски, так как ее родители-греки почти всю жизнь прожили в России. Она просила меня объяснить одно странное явление: всю жизнь, сколько она себя помнит, ей снится всегда один и тот же страшный сон. Она видит себя бегущей, ночью: вся она какая-то истерзанная, с полной отчаяния душой... Она взбегает на мост, под которым черная, черная ночная вода, и в эту черную бездну она бросается вниз головою, потому что хочет лишь одного – смерти...

На этом все обрывается. Иногда она видит этот сон каждую ночь, иногда – реже, но не менее четырех раз в неделю.

Я объяснил ей, что у человека есть душа, которая не уничтожается в момент так называемой смерти; что эта душа по истечении определенного периода времени снова рождается на Земле в теле ребенка, снова проходит цикл одной жизни, снова умирает и рождается, продолжая бесконечное восхождение; что каждая такая жизнь человека есть, просто один урок в школе Бытия, где учителем является Закон причин и следствий: что посеешь, то пожнешь; что «нет явления без причины, и какова причина, таково и следствие».

Далее я сказал, что в своем предыдущем воплощении, то есть в прошлой жизни, предшествовавшей ее рождению от нынешних родителей, она покончила жизнь самоубийством именно таким образом, как она видит в своих повторяющихся сновидениях, которые являются частью того возмездия, которое уготовлено великим законом причин и следствий каждому самоубийце, нарушившему закон Жизни.

В чем будет заключаться остальная часть этого возмездия, не было надобности ей говорить, чтобы не опечалить это юное существо, которое, как и мы все, совершало бесконечные ошибки, падало и поднималось...

Она рассталась со мною наполовину убежденной, наполовину – нет. Я думал, что мы никогда больше не встретимся.

Прошел год-полтора. Проходя по шанхайскому Банду, набережной Вампу, я услышал, как женский голос окликнул меня по имени-отчеству. Я обернулся – это была она, гречанка. И чуть ли не первыми ее словами были:

– Наконец-то я увидела другой сон!

Это были часы «пик», когда Вампу превращается в сплошной, медленно ползущий с бесчисленными остановками поток автомобилей, и в воздухе висит гул громадного города, изредка дополняемый басовыми гудками пароходов.

Оказалось – мы оба спешили. Мы отошли к стене Гонконг-Шанхайского банка, и там она коротко и торопливо рассказала содержание того, «другого», сна, который пролил свет на загадку ее обычного сновидения.

Она видела себя маленькой девочкой на одинокой ферме в горах. Ее родители обрабатывали землю. Это была глушь, судя по костюмам ­– Греция. Когда? Этого она не знала, но теперь почему-то думает, что сотни две лет тому назад. Потом с гор пришли разбойники и убили отца и мать. Девочка в ужасе забилась в какую-то щель, бандиты ее не нашли, а, может, и не искали... Когда грабители ушли, страх обуял ее в залитой кровью хижине, и она побежала куда глаза глядят. Какие-то люди приютили ее, воспитали и сделали... уличной проституткой... Это была тяжелая жизнь – с пьяными драками, избиениями и растоптанным человеческим достоинством... И когда она больше не в силах была ее выносить – побежала ночью топиться, финалом сна было постоянное ее сновидение; все стало на свое место.

Мы немного помолчали. Потом она добавила, что собирается, выйти замуж за служащего речной полиции. Я пожелал ей счастья, и мы расстались. Она ушла, свежая, улыбчивая, но мне тяжело стало на душе: я знал, что по закону причин и следствий, называемому Кармой, тот, кто покончил с жизнью самоубийством, непременно будет убит против воли в следующем воплощении, и чаще всего тогда, когда ему больше всего хочется жить...

И мне так хотелось, чтобы Великий Закон Пространственной Справедливости нашел ей оправдание.