Практика. Гребнева

В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

Стр. 210, строка 20. Вместо "тучами" -- "тучками" (по бел. автогр., ценз. рукой., авторпз. копии, всем изд. до ЗО 1865 и черн. автогр.).

Стр. 219, строка 38. Вместо "Накалывай" -- "Накаливай" (по бел. и черн. автогр.).

Стр. 221, строка 7. Вместо "уставил" -- "уставился" (по бел. автогр., Совр, авториз. копии, ценз. рукой, и черн. автогр.).

Стр. 225, строка 2. Вместо "взглянув" -- "заглянув" (по бел. автогр., Совр, авториз. копии, ценз. р5'коп., всем изданиям до ЗО 1874 и черн. автогр.).

Стр. 225, строка 35. Вместо "обгибал" -- "огибал" (по ценз. рукоп. и Т, Соч. 1880, т. 2).

"Певцы" написаны в августе-сентябре 1850 г. в с. Тургеневе Е являются первым рассказом, присоединенным к "Запискам охотника" после того, как Тургенев, публикуя заключительный очерк "Лес и степь" (1849), объявил о своем намерении "ограничиться напечатанными отрывками". ЗО сентября (12 октября) 1850 г. Некрасов сообщал Анненкову о присылке Тургеневым из деревни "небольшой вещицы": "хороша, да неудобна" (Некрасов. т. X, с. 155). Это сообщение, которое редакция названного издания ошибочно отнесла к "Свиданию", и является, очевидно, первым известным нам письменным упоминанием о "Певцах". В письме из Петербурга к П. Виардо от 26 октября (7 ноября) 1850 г. Тургенев сообщал о прибавлении к "Запискам охотника" нового рассказа, в котором он "в немного прикрашенном виде" изобразил состязание двух народных певцов, очевидцем которого он сам был "два месяца назад".-- "...Там было много оригинальных личностей.-- писал Тургенев,-- которые я пытался зарисовать à la Teniers..." (подлинник по-французски). Одною из этих "оригинальных личностей", послужившей прототипом Якова-Турка, был Яков Пасынков, работавший на бумажной фабрике брата писателя -- Н. С. Тургенева (см.: Шумский И. О прототипе Якова-Турка в "Певцах" И. С. Тургенева.-- Русская литература, 1959, No 3, с. 198--200). В воспоминаниях бывшего крепостного Тургенева, сельского учителя А. И. Замятина, свидетельствуется, что "Яшка-турчонок, сын пленной турчанки" -- реально существовавшее лицо (см.: Орл сб, 1955, с. 291).

В передаче Д. Олсуфьева сохранилось следующее свидетельство Тургенева о его работе над "Певцами": в 70-х годах в Париже, в доме Е. С. Рахмановой, "Тургенев доказывал, что вдохновение не исключает долгой, кропотливой, черной работы исправления написанного. "Как, неужели рассказ "Певцы" (из "Записок охотника") вы написали не сразу, по вдохновению?" -- воскликнула одна из дам. Как сейчас во всей точности помню ответ Тургенева: "Певцы"? Как мозаику составлял" (Олсуфьев Дм. Тургенев. Воспоминания и заметки.-- На чужой стороне, Прага, 1925, No 11, с. 56).

Сличение белового автографа с журнальным текстом обнаруживает ряд разночтений цензурного происхождения. Изменения были внесены цензором А. Л. Крыловым или по его настоянию редакцией "Современника" и самим автором. Слова "дворяне", "помещики", "становой", "штатский генерал" и т. п. повсюду заменялись социально нейтральными: "гости", "другие" и т. п. Систематически устранялось определение "русский", к чему бы оно ни относилось ("русский народ" -- "простой народ" -- 216, 31; "русский tenore di grazia" -- "tenore di grazia" -- 219, 15; "русского человека" -- "деревенского жителя" -- 209, 19); были устранены слова "во всей России" (219, 29). Цензура изымала какие бы то ни было указания на активные действия крестьян с прямым или косвенным выражением протеста по поводу своего бедственного положения. Так, в журнальном тексте не оказалось слов, относящихся к целовальнику Николаю Иванычу: "образумил мужиков соседней деревни, не хотевших принять нового управляющего" (209, 37--38); при характеристике Моргача вместо слов: "бежал со вверенной ему тройкой лошадей" печаталось: "вдруг пропал с вверенной ему тройкой лошадей" (216, 38--39). Сильно пострадала от цензуры характеристика Дикого-Барина, в которой были устранены: важное указание на громадные силы, угрюмо покоившиеся в нем и готовые прорваться со "взрывом" (218, 35--43), подробности, относящиеся к его прошлому, и несущее в себе большую идейную нагрузку сравнение "поглядывал кругом, как бык из-под ярма" (213, 18--19). Из носителя основной идеи рассказа в результате "работы" цензора этот персонаж превратился в некое социально неопределенное и действительно дикое существо, в связи с чем критика того времени отмечала, что это лицо "совершенно непонятно и вышло как-то неудачно таинственно" (Москв. 1851, No 3, с. 389).

Высказывавшееся в литературе предположение, будто замена прозвища "Дикарь" позднейшим "Дикий-Барин" -- результат возвращения текста к доцензурному варианту (см.: Грузинский А. Е. Литературные очерки. М., 1908, с. 242), едва ли верно. Тургенев долго искал наиболее подходящее определение для этого образа; в первоначальных рукописях он назывался преимущественно "Дикарем", иногда "Диким Человеком", в единичных случаях -- "Диким-Барином". Название "Дикарь" фигурирует также на протяжении всей авторизованной копии, хотя она не предназначалась для прохождения через цензуру и восстанавливает (отчасти рукой самого Тургенева) искаженные цензурой места, а также в первоначальном слое цензурной рукописи, где автор устранил большую часть прежних цензурных искажений. Только после того, как работа переписчика была закончена, рукой Тургенева здесь было сделано указание: "В этом рассказе вместо "Дикарь" везде писать "Дикий-Барин"",-- что и было выполнено во всех последующих изданиях.

Цензура старалась сгладить картину ужасающей бедности Колотовки. Вместо слов: "было что-то безнадежное, придавленное в этом глубоком молчании обессиленной природы" (224, 6--7) в "Современнике" напечатано: "было что-то истомленное в этом глубоком молчании обессиленной природы". Выброшены реплики, показавшиеся цензору грубыми или богохульными ("Иди сюда, чёрт леши-и-и-ий!" -- 225, 28; "пристал, словно банный лист" -- 220, 34; вместо: "будь я собачий сын" -- 223. 33 -- печаталось: "будь я баран", и т. д.). Отовсюду изымалось слово "бог" ("Пой, как бог тебе велит" -- печаталось: "Пой, как умеешь" -- 221, 25).

В цензурной рукописи 1852 г. Тургенев устранил почти все внесенные в текст "Певцов" при первой публикации изменения. за исключением единичных. Так, начальные слова: "Небольшое сельцо Колотовка" (208, 2), вероятно, больше удовлетворили автора в художественном отношении, чем доцензурный вариант: "Изумительно разоренное сельцо". В цензурной рукописи этот вариант сначала был восстановлен, но затем снова зачеркнут.

В редакции "Современника" "Певцы" получили высокую оценку. 16 (28) ноября 1850 г. Некрасов сообщал Анненкову: "Приехал Тургенев (уже давно), написал два рассказа, которые найдете в XI No "Современника )". Один из них, "Певцы",-- чудо! И вообще это отличная поправка бедному "Современнику", который в нынешнем году не может-таки похвалиться беллетристикой" (Некрасов, т. Х, с. 158). Сам Тургенев в письме к П. Виардо (см. выше, с. 488) писал, что работа его удалась лучше, чем он ожидал. В письме от 24 ноября (6 декабря) 1850 г. он сообщал ей же о "большом успехе" "Певцов" в Москве.

В помещенном на страницах "Современника" анонимном "Обозрении русской литературы за 1850 г." "Певцы" отнесены к лучшим произведениям, 1850 года и к тем рассказам "Записок охотника", в которых "природа и человек сливаются в одно целое" и "не истинного характера нет ни одного". Особое значение для обрисовки выведенных характеров придавалось тому месту рассказа, где Яков кончает свое пение и автор показывает эффект, произведенный на слушателей. В обзоре отмечалось, что пение Якова было для его слушателей "лучшим выражением того, что у них давно таилось на душе; оно было поэзией их жизни, и в нем, как в зеркале, все они выразились" (Совр, 1851, No 2, отд. III, с. 57--63).

Тема художественной одаренности и духовного богатства простого русского человека была по-своему близка и литераторам-славянофилам. И. С. Аксаков причислял "Певцов" к лучшим произведениям Тургенева. Показательны, однако, для разграничения взглядов Тургенева и славянофилов дружные выступления последних против изображенной вслед за состязанием певцов сцены пьяного разгула в кабаке, которая казалась им дисгармонирующей с общим тоном рассказа. Сцена эта при публикации в "Современнике" не была пропущена цензурой и появилась в печати только в издании 1852 г. В письме к Тургеневу И. С. Аксаков замечал: "Можно было бы обойтись без последней сцены пьяных в кабаке" (Рус Обозр, 1894, No 8, с. 476). Для Тургенева, не разделявшего свойственной славянофилам идеализации русской народной жизни в период крепостничества, сцена разгула была необходимой частью его замысла, художественным выражением трагической судьбы талантливого русского человека; славянофилы же усматривали в ней только вредную дань этнографическому натурализму. О своем расхождении со славянофилами Тургенев прямо писал К. С. Аксакову 16 (28) октября 1852 г. и 16 (28) января 1853 г.: "Я вижу трагическую судьбу племени, великую общественную драму там, где Вы находите успокоение и прибежище эпоса..."; "...по моему мнению, трагическая сторона народной жизни -- не одного нашего народа -- каждого -- ускользает от Вас, между тем как самые наши песни громко говорят о ней!". "Певцы" явились художественной разработкой этих тезисов. Один из основных мотивов "Записок охотника" -- изображение сдавленных, скрытых и не находящих выхода могучих сил русского народа -- находит в "Певцах" наиболее яркое выражение. В образах "певцов" и их слушателей Тургенев реалистически раскрыл трагедию духовно одаренных людей из народа в условиях крепостнического строя.

Представители различных общественных групп и направлений по-разному отнеслись к рассказу Тургенева. Революционно-демократическая критика безоговорочно приняла обличительный реализм "Певцов". Напротив, П. В. Анненков в письме к Тургеневу от 12 (24) октября 1852 г. определил рассказ как "сочинительство" (Рус Обозр, 1894, No 10, с. 488). "Почвенник" Ап. Григорьев квалифицировал как фальшь "одностороннюю заунывность, простирающуюся до трагизма", "болезненный серый колорит", наброшенный автором даже на самую природу, в которой ощущается, по словам критика, "какое-то истомление, обессилив". Этот мотив, играющий в замысле Тургенева существенную роль, более всего раздражал критика и был, по его мнению, следствием власти над писателем "личной хандры" (Мост, 1851, No 3, с. 389; ср.: Рус Сл, 1859, No 5, отд. II, с. 18). Взгляд на "Певцов" как на произведение, в котором Тургенев будто бы отошел от реализма в изображении духовной жизни народа, укрепился в дореволюционной критике и литературоведении. При этом произвольный смысл придавался словам Тургенева из письма к П. Виардо о "немного прикрашенном виде", в котором он изобразил состязание певцов. Народнической критике "Певцы" дали повод для суждении об эксцентричности героев "Записок охотника", о нетипичности их для крестьянской среды. Отголоски подобных мнений имели место и позже, в том числе в некоторых работах советского времени. (См. об этом: Азадовский М. К. "Певцы" И. С. Тургенева.-- В его кн.: Статьи о литературе и фольклоре. М.; Л., 1960, с. 407--413.)

Обладая выдающимися идейно-художественными достоинствами, рассказ Тургенева приобрел огромную популярность и оказал существенное влияние на последующую русскую литературу. Будучи первым в русской литературе художественным изображением исполнения народных песен и искусства народных певцов, он начал собою целую галерею подобных изображений в произведениях Левитова, Мамина-Сибиряка, Эртеля, Короленко, М. Горького. "Певцы" чаще, чем какой бы то ни было другой рассказ "Записок охотника", подвергались инсценировкам (первые опыты относятся к 1867 г.). В юбилейном 1918 г. в постановке "Певцов" на сцене Александрийского театра принял участие Ф. И. Шаляпин (см.: Данилов С. С. и Альтшуллер А. Я. "Записки охотника" на сцене. --Орл сб, 1955, с. 296--303).

Стр. 208. Небольшое сельцо Колотовка...-- Село с таким названием находилось в двух верстах от с. Тургенева (Рында, с. 74).

...помещице, за лихой и бойкий нрав прозванной в околотке Стрыганихой...-- Прозвище "Стрыганиха", в основе которого лежат понятия "строгать" и "стричь" (отдавать в солдаты), в сочетании с экспрессивным суффиксом создавало образ ярой крепостницы и напоминало о свирепой "Салтычихе", памятной в то время еще многим читателям. Вся характеристика "Стрыганихи" не была пропущена в "Современник" цензурой.

Стр. 209. ...в красном товаре...-- Красный товар -- аршинный, продаваемый в линейных мерах, а не поштучно.

Стр. 211. ...рядчик с Жиздры.-- Рядчик -- мелкий подрядчик, берущий на себя не исполнение работ, а только поставку рабочих.

...осьмуху пива поставили...-- Осьмуха -- восьмая доля ведра.

Стр. 218. ...происходил он от однодворцев...-- См. примеч. на с. 461.

Стр. 219. Распашу я, молода-молоденька...-- Широко распространенная русская народная лирическая песня с плясовым напевом, известная более с зачином: "Я посею, млада-младенька...". Опубликована впервые М. Д. Чулковым в 1770 г. Другой вариант, записанный в г. Орле, см.: Киреевский, вып. II, ч. 2, с. 82. Мелодия этой песни положена П. II. Чайковским в основу финала его Первой симфонии.

Действительно, в наших краях знают толк в пении, и недаром село Сергиевское ~ славится ~ согласным напевом.-- Село Сергиевское (ныне г. Плавск) находилось в пределах б. Тульской губ., на пути из Тулы в Орел. В черновом автографе после приведенных слов зачеркнуто: "Я бы [не одному] каждому музыканту посоветовал [поеха<ть>] съездить послушать хор Сергиевских мужиков; я ему отвечаю, что он бы не раскаялся в своей поездке и, может быть, вынес бы оттуда не одну мысль и не одно замечание".

Стр. 221. Полехами называются обитатели южного Полесья...-- В первоначальной редакции этой сноски Тургенев обещал "когда-нибудь" подробнее поговорить о полесских селах (см. раздел "Варианты" в изд.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV, с. 432). Частичной реализацией этого намерения была, очевидно, его "Поездка в Полесье" (наст. изд., Сочинения, т. 5).

Стр. 222. "Не одна во поле дороженька пролегала"...-- В первоначальных рукописях и в "Современнике" герой рассказа выступал с другой песней:

"При долинушке стояла,

Калинушку ломала..."

Полный текст ее, записанный в Малоархангельском уезде Орловской губ., см.: Киреевский, вып. II, ч. 2, с. 119--120.

Но вскоре В. А. Инсарский заметил Тургеневу, что эта веселая, почти плясовая песня, каким бы певцом она ни была исполнена, не могла возбудить в слушателях грустных и томительных чувств и тронуть их до слез, как это представлено в рассказе, и рекомендовал заменить ее более содержательной и глубокой "Дороженькой", которую тут же и спел (Инсарский В. А. Половодье. СПб., 1875. с. 139--140. См. также: Записки В. А. Писарского. СПб., 1898. Ч. 2, с. 309. Свидетельство Писарского появилось в печати еще при жизни Тургенева и не вызвало возражений с его стороны). В цензурной рукописи Тургенев заменил песню "Дороженькой", вполне соответствующей его замыслу и гораздо лучше, чем прежняя, контрастирующей с песней рядчика. В мемуарах Л. А. Жемчужникова сохранился рассказ о том, как Тургенев устроил у себя в петербургской квартире состязание певцов -- художника К. А. Горбунова, исполнявшего русские песни, в том числе "Дороженьку", и автора мемуаров, исполнявшего песни украинские (см.: Жемчужников Л. От кадетского корпуса к Академии художеств. 1828--1852. М.. 1926. с. 101--102). Такое состязание могло быть устроено Тургеневым специально для проверки указаний Инсарского, в связи с текстом "Певцов", готовившимся тогда для отдельного издания "Записок охотника".

Протяжная любовная песня "Дороженька" в печатные сборники входила с 30-х годов XIX века и пользовалась исключительной популярностью. Один из вариантов ее, записанный в Ржевском уезде Тверской губ., см.: Киреевский, вып. II, ч. 1, с. 69.

ПЕТР ПЕТРОВИЧ КАРАТАЕВ

Впервые опубликовано: Совр, 1847, No 2, отд. I, с. 197--212 (ценз. разр. 31 янв. 1847 г.), подпись: Ив. Тургенев. Название "Петр Петрович Каратаев" сопровождено здесь подзаголовком "Рассказ" и эпиграфом: ""Вот благородное угасло сердце" (Горацио в "Гамлете")" (подзаголовок был снят в ценз. рукоп. 1852 г., эпиграф -- в ЗО 1860). Текст рассказа в "Современнике" разделен на две части; каждая из них, как главка, обозначена римской цифрой.

Автографы неизвестны. В момент публикации рассказа Тургенев находился за границей и в последующие месяцы, по-видимому, беспокоился, как бы оригинал набора не затерялся в редакции "Современника". 24 июня (6 июля) 1847 г. в письме, адресованном Белинскому. Тургеневу и Анненкову в Зальцбрунн, Некрасов заверял Тургенева: "...оригинал "Каратаева" сохраню" (Некрасов, т. X, с. 71).

В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

Стр. 228, строки 19--20. Вместо "Иной бог знает что делает, и ничего!" -- "Иной мужика дерет как липку, и ничего!" (по Совр и ценз. рукоп.). Замена сделана в цензурной рукописи цензором.

Стр. 229, строка 21. Вместо "Был у меня щенок от нее" -- "Был у меня и щенок от нее" (по Совр, ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1880).

Стр. 229, строка 27. Вместо "не сумел держаться" -- "не сумел удержаться" (по Совр. ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1880).

Стр. 230, строка 2. Вместо "положил голову на руки и оперся руками" -- "положил голову на руки и оперся локтями" (по Совр). В цензурной рукописи -- ошибка писца.

Стр. 231, строка 15. Вместо "Старуха замолчала" -- "Старуха помолчала" (по Совр, ценз. рукоп., ЗО 1852).

Стр. 231, строки 25--26. Вместо: "Ах, ты мой господи, да разве я..." -- "Ах ты, мой господи, Иисусе Христе! Да разве я в своих холопьях не вольна?" (по Совр и ценз. рукоп.). Вычерки сделаны в цензурной рукописи цензором.

Стр. 233, строки 24--25. Вместо "наконец и мне стыдно стало" -- "наконец, мне стыдно стало" (по Совр, ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1880).

Стр. 234, строки 39--43. Вместо "да как заплачет..." -- "да как заплачет... Да ведь с радости заплакал, а вы что подумали? Мы Кулика задарили. Она ему, голубушка, сама пятирублевую ассигнацию под конец вынесла,-- а он ей как бухнет в ноги -- такой чудной!" (по ценз. рукоп., где это вычеркнуто цензором).

Стр. 237, строка 12. Вместо: "оригинальную московскую кофейную" -- "оригинальную, московскую кофейную" (по ценз. рукоп., ЗО 1852 и ЗО 1859). (Ср. Delaveau, p. 190: "qui, comme tous les cafés de Moscou, était un lieu assez étrange".)

Документальных свидетельств о времени возникновения замысла рассказа и о работе над ним не имеется {Из письма Белинского к Герцену от 2 (14) января 1846 г. известно, что Тургенев должен был дать для задуманного Белинским альманаха "Левиафан" "повесть и поэму" (Белинский, т. 12, с. 254). М. А. Ванюшина высказала предположение, что этой "повестью" был рассказ "Петр Петрович Каратаев" (Уч. зап. Саратов, гос. ун-та, 1952, т. XXXI, вып. филол., с. 268). Однако из писем к Тургеневу Некрасова от 15 (27) февраля и Белинского от 19 февраля (3 марта) 1847 г. (см. ниже) видно, что Белинский не читал рассказа до его публикации в "Современнике", хотя к осени 1846 г. в его распоряжении находились все материалы, собранные для альманаха (как известно, он не был издан). Поэтому нет оснований относить замысел рассказа к началу, а написание его -- к лету 1846 г.}. Можно лишь предполагать, что он был написан в конце 1846 г., перед отъездом Тургенева за границу. "Я был очень занят всё это время,-- писал он П. Виардо 3 (15) декабря,-- занят и до сих пор благодаря нашему новому журналу ("Современнику")". Намерение Тургенева выполнить взятые на себя "обязательства" к Новому году свидетельствует о том, что он должен был сдать в редакцию "Современника", только что перешедшего к Некрасову и Панаеву, материал для февральского номера.

При публикации в "Современнике" текст пострадал от цензурного вмешательства. 15 (27) февраля 1847 г. Некрасов писал Тургеневу: "Ваш рассказ ("Каратаев") напечатан в 2-ой книжке: он всем понравился очень, Белинскому тож; два-три места досадные (хоть и небольшие) выкинуты, да что ж делать! если б и весь уничтожили, так нечему бы удивляться" (Некрасов, т. X, с. 61). На полях цензурной рукописи Тургенев восстановил места, направленные против произвола помещиков, взяточничества должностных лиц, а также рисующие "непочтительное" отношение крепостной к своей барыне, которые были вычеркнуты цензором при публикации рассказа в "Современнике" (см. раздел "Варианты" в изд.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV, с. 435).

Намерение включить рассказ в цикл возникло у Тургенева не сразу. В "Современнике", 1847, No 5, рассказы из "Записок охотника" были опубликованы с нумерацией II--V; таким образом, из двух напечатанных до этого рассказов только один -- "Хорь и Калиныч" -- был отнесен к циклу. Рассказ этот не обозначен ни в одной из программ "Записок охотника", вплоть до X, составленной осенью 1850 г. и представляющей собой по существу первую программу отдельного издания цикла. В этой программе рассказ "Петр Петрович Каратаев" фигурирует под другим заглавием -- "Русак". Так же называет его и Белинский в письме к Тургеневу от 19 февраля (3 марта) 1847 г.: "Ваш "Русак" -- чудо как хорош, удивителен, хотя и далеко ниже "Хоря и Калиныча"" (Белинский, т. 12. с. 336). Таково было первоначальное название рассказа "Петр Петрович Каратаев"; цитируя в "Воспоминаниях о Белинском" письмо Белинского, Тургенев поставил в тексте вместо "Русак" -- "Каратаев". Возможно, что на решение Тургенева включить рассказ в цикл повлиял отзыв Белинского, который поставил "Петра Петровича Каратаева" по приемам характеристики персонажа в один ряд с "лучшими из рассказов охотника". В статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года" Белинский писал: "Хотя рассказ г. Тургенева "Петр Петрович Каратаев", напечатанный во второй книжке "Современника" за прошлый год, и не принадлежит к ряду рассказов охотника, но это такой же мастерской физиологический очерк характера чисто русского, и притом с московским* оттенком" (Белинский, т. 10, с. 346). Известны также положительные отзывы В. П. Боткина и Н. П. Огарева. Первый писал Белинскому 27 марта (8 апреля) 1847 г.: ""Каратаев" мне нравится лучше всего им написанного" (Лит Мысль, Пг., 1923, вып. 2, с. 191); Огарев считал, что один этот рассказ "скрасил" неудачную, по его мнению; книжку "Современника" (письмо к Герцену от 13 (25) марта 1847 г.-- Лит. Наел, т. 61, с. 756).

Стр. 229. ...двенадцать смычков гончих...-- Гончих собак соединяют попарно особой короткой цепью -- смычком. Поэтому двух сомкнутых гончих также называют "смычком".

Стр. 237. ...зашел я в кофейную...-- Речь идет, по всей вероятности, о кофейне Бажанова; помещалась на Воскресенской площади в Москве (ныне площадь Революции), по соседству с трактиром Печкина, с которым имела общий вход; пользовалась большой популярностью в тридцатые-сороковые годы прошлого века; см. о ней у Герцена в "Былом и думах" (Герцен, т. IX, с. 223) и в воспоминаниях А. Д. Галахова "Литературная кофейня в Москве в 1830--1840 гг." (Рус Ст, 1886, No 4 и 6).

Стр. 238. ...читали ли вы Полежаева? ~ Видали ли Мочалова в Гамлете? -- В этих словах Каратаева слышны отзвуки оппозиционных настроений передовой русской интеллигенции конца 30-х годов. В борьбе Гамлета-Мочалова за идеалы добра и справедливости, в бунтарском пафосе стихотворений Полежаева тургеневский герой ищет созвучия своему неосознанному протесту против насилия и произвола. Вопрос Каратаева о Полежаеве относится скорее всего к нелегальным произведениям поэта, которые, по выражению Белинского, "ходили по рукам в тетрадках" (Белинский, т. 6, с. 121; см. также: Герцен, т. VIII, с. 166).

Не более! и гнать, что этот сон...-- Каратаев декламирует отрывки из монологов Гамлета, в переводе А. Кронеберга: "Гамлет", д. III, сц. 1; д. I, сц. 2; д. II, сц. 2 (Харьков, 1844, с. 97, 98, 23 и 92). Тургенев допускает, таким образом, некоторую историческую неточность: он цитирует последний из существовавших к тому времени русских переводов трагедии, в то время как успех Мочалова в роли Гамлета был связан с переводом Н, Полевого (М., 1837).

СВИДАНИЕ

Впервые опубликовано: Совр, 1850, No 11, отд. I, с. 114--122 (ценз. разр. 31 окт.), под No XIX, вслед за "Певцами", с общей подписью: Ив. Тургенев.

Беловой и черновой автографы рассказа хранятся в ГПБ (ф. 795, ед. хр. 17 и 16). Первоначально, в черновом автографе, герой именовался Виктором Николаевичем.

В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

Стр. 242, строка 12. Вместо "золотым" -- "золотистым" (по бел. автогр., Совр, ценз. рукоп., ЗО 1852 и черн. автогр.).

Стр. 243, строка 32. Вместо "подернул" -- "передернул" (по бел. автогр., Совр, ценз. рукои., ЗО 1852).

Стр. 244, строка 19. Вместо "в Петербург" -- "в Петербурге" (но всем источникам до ЗО 1880).

Стр. 245, строка ЗО. Вместо "тянулась, ластилась" -- "тянулась и ластилась" (по бел. автогр., ценз. рукоп., ЗО 1852 и черн. автогр.).

Стр. 246, строка 4. Вместо "глаз-то" -- "глаз-то, глаз-то" (по бел. автогр., ценз. рукоп. и всем печатным источникам до ЗО 1869).

Стр. 248, строка 38. Вместо "резко" -- "резво" (по всем источникам до ЗО 1874). Эта же поправка внесена и в издание 1883 г.

Замысел "Свидания" впервые зафиксирован в Программе X (август-сентябрь 1850 г.). В этой программе "Свидание" отмечено волнистой чертой, которой, по-видимому, там обозначались задуманные, но еще не осуществленные рассказы (см.: Клеман. Программы, с. 117).

Время написания рассказа определяется датировкой письма Тургенева к актрисе H. В. Самойловой, черновик которого сохранился на обороте вставки в черновой автограф "Свидания" (эта вставка учтена при переписке рукописи набело). На основании содержания письмо к Самойловой датируется октябрем 1850 г. К этому же времени относится перечень действующих лиц комедии "Провинциалка", набросанный на последнем листе чернового автографа. Таким образом, "Свидание" если и было написано вчерне до приезда в Петербург в начале октября, то отделано и перебелено могло быть только уже в Петербурге. На беловом автографе имеется надпись Некрасова, сделанная красным карандашом: "XIX. Набрать и послать вместе с рассказом "Певцы" к г. Крылову. Некр<асов>".

Цензура изъяла из рассказа при публикации в "Современнике" намеки на беременность Акулнны (в частности, строки: "всё, кажется ~ сами знаете..." и "Да страшно ~ нашла страх!" (см. стр. 244--245, строки 31--37. 3--5 наст. тома, а также раздел "Варианты" в изд.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV, с. 437). В черновом автографе эти намеки были еще более явными. Так, после слов: "Да страшно, Виктор Алексаидрыч" (245, 3) читалось: "как тут скрыть?" Вместо тургеневского: "а он лежал, развалясь, как султан..." (245, 22--23) в "Современнике" печаталось: "а он стоял, как султан...". Слово "обожанье" (245, 24), поскольку в основе его заключено понятие "бог", заменялось в "Современнике" словом "ласки". Некоторые изменения были сделаны Некрасовым в предвидении цензуры: в беловом автографе его красным карандашом зачеркнуты слова: "а тот еще бранится" (244, 4) и "благоговейной" (245, 20). В "Современнике" они не печатались и, как и другие изъятые по цензурным причинам слова, восстановлены автором в цензурной рукописи 1852 г.

В анонимном "Обозрении русской литературы", помещенном во 2-м номере "Современника" за 1851 г. (см. выше, с. 490), "Свидание", наряду с "Певцами", причислялось к тем рассказам "Записок охотника", которые отличаются почти осязаемой "картинностью". Автор обзора проводил мысль о том, что возникающее сначала при чтении рассказа впечатление утрированности и идеализирования образа Акулины сменяется вскоре ощущением высокой художественной убедительности и психологической правды. Однако характер Виктора представлялся ему нарисованным хотя и верно, но преувеличенно и "чересчур резко", вследствие чего "Певцы" ставились в статье "гораздо выше" "Свидания".

О впечатлении, произведенном "Певцами" и "Свиданием" на читателей, Тургенев писал П. Виардо 12 (24) ноября 1850 г.: "Последние два отрывка "Записок охотника", появившиеся в "Современнике", имели большой успех". И. С. Аксаков в письме к Тургеневу от 4 (16) октября 1852 г. назвал "Свидание" в числе лучших, по его мнению, рассказов "Записок охотника" (Рус Обозр, 1894, No 8, с. 476). С отрицательным отзывом выступил Ап. Григорьев, который нашел героиню "идеализированной" и "мелодраматичной". Из чтения рассказа критик вынес "свинцовую тяжесть впечатления", которую он объяснил присутствием в произведении "задней мысли", т. е. определенной общественной тенденции (Москв, 1851, No 3, с. 390).