Раздел 5

Современная философия истории

Глава I

ОБНАРУЖЕНИЕ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТОРОН ВЕРЫ В ГАРАНТИРОВАННЫЙ ПРОГРЕСС

Весьма характерной для периода, предшествующего современно­сти, в частности для XIX в., была провиденциальная (от слова «прови­дение» — судьба, божественный план) концепция философии исто­рии. Яркими выразителями и сторонниками провиденциальной концеп­ции были, например, немецкий философ Г.В.Ф. Гегель и русский мыслитель П.Я. Чаадаев. Особое влияние на последующее философское развитие оказала философия истории Г. Гегеля. Как известно (см. часть вторую), он усматривал в истории человечества не случайно-хаотичес­кий, а внутренне закономерный процесс, развивающийся по опреде­ленному плану и идущий к некоторой конечной цели. Всемирная исто­рия — процесс в целом однолинейный, он выстраивается в одну линию, в которой и выражаются исторический прогресс и закономерность. Все отклонения и ответвления от основной линии выступают либо в каче­стве несущественных случайностей, не оказывающих влияния на про­грессивное развитие по магистральной линии, либо в качестве того, что Г. Гегель называл «хитростью исторического разума», т.е. проявле­нием той же основной закономерности в скрытой, завуалированной форме. Исторический прогресс в своей основной линии не может, по Г. Гегелю, иметь движения вспять. Однажды достигнутое не может быть утрачено последующими поколениями: в той или иной форме дости­жения сохраняются и играют свою роль. Следовательно, историчес­кий прогресс гарантирован самой историей. Катастрофы и историчес­кие потрясения, гибель и страдания людей, войны и другие драма-

457

тические и трагические события служат в конечном итоге реализации провиденциального плана, поэтому в длительной исторической перс­пективе не имеют существенного значения. Для реализации провиден­циального плана особое значение имеет деятельность так называемых «великих личностей», под которыми Г. Гегель понимал политиков, пол­ководцев, государственных деятелей. Излюбленными примерами для него были Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон.

Таким образом, согласно провиденциальной концепции всемир­ная история развивается по определенному («провиденциальному») плану и устремляется к некой конечной цели. Этот план до поры не­известен людям, однако реализуется неуклонно и вопреки всяким непредвиденным историческим зигзагам и поворотам. Вольно или не­вольно люди в своей деятельности осуществляют предначертанный план, устремляя историю к конечной цели. Под конечной целью мо­жет пониматься «царство свободы» (Гегель), в котором будет достиг­нута «свобода всех», или, например, торжество христианских добро­детелей (Чаадаев). Целью истории в марксистской философии провоз­глашалось установление «общества социальной справедливости» — коммунизма, который предполагал ликвидацию частной собственно­сти. Марксистская концепция истории была провиденциальной и в то же время стремилась совместить свой провиденциализм с обоснова­нием решительного вмешательства в ход исторического процесса.

Провиденциальное понимание истории тесно связано с идеей про­гресса. Учение о прогрессе предполагает, что задачи всемирной исто­рии будут разрешены в будущем. Должен наступить такой момент в истории человечества, в который будет достигнуто высшее совершен­ное состояние. В нем будут разрешены все противоречия и проблемы, которыми полны судьбы человеческой истории. Идея прогресса пред­ставлялась вдохновляющей не только мыслителям, но и широким массам людей. Она во многом стала заменителем религиозной веры, которая постепенно расшатывалась под влиянием роста авторитета науки и техники. Со временем возник особый духовный феномен, который можно назвать «культом прогресса» или «религией прогрес­са». Поклонение будущему явилось фундаментом этого культа, этой ре­лигии. В философии XX в. остро встал вопрос о необходимости развен­чания культа прогресса и критики идеи прогресса.

Философская критика идеи прогресса ведется отнюдь не с целью лишить людей надежды на улучшение жизни, посеять пессимизм и уныние. Напротив, речь идет о том, чтобы обрести более твердые ос­нования для уверенности, обратить внимание на более универсаль­ные ценности, чем те, которые предлагает теория прогресса. Корен­ной порок теории прогресса состоит в том, что она обожествляет бу­дущее за счет настоящего и прошлого.

В самом деле, почему упование на будущее может вызвать в нас энтузиазм, почему оно может быть нами нравственно принято и по-

458

I

чему надежда на общественный прогресс может быть для нас радос­тной? В бесконечной череде множества поколений теория прогресса выбирает некое одно поколение (в неопределенном будущем), кото­рому достанутся все плоды труда предыдущих поколений. Последние должны принести себя в жертву будущему. Такое подчинение всех судеб человеческих будущему «пиру» того поколения, которому по­счастливится взобраться на вершину прогресса, не может не возму­щать нравственную совесть человечества. С этих позиций сурово об­личает теорию прогресса Н.А. Бердяев: «Идея прогресса... допускает на этот... пир лишь неведомое поколение счастливцев, которое явля­ется вампиром по отношению ко всем предшествующим поколениям. Тот пир, который эти грядущие счастливцы устроят на могилах пред­ков, забыв об их трагической судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к религии прогресса — энтузиазм этот был бы низменным»¹.

Парадокс теории прогресса связан с тем, что, уповая на буду­щее, она в действительности не заботится о наступлении этого буду­щего всерьез. Дело в том, что прогресс мыслится как гарантирован­ный прогресс. Иначе говоря, что бы ни происходило и что бы ни могло произойти, светлое будущее рано или поздно все равно насту­пит — таков явный или неявный подтекст этой теории. Именно по­этому ее правомерно квалифицировать как особого рода религию или культ. Религия прогресса предполагает, что на Земле с неотвратимос­тью астрономических явлений неминуемо наступит светлое будущее. Вера в его неизбежность не может не расслаблять волю людей в про­тивостоянии актуальному злу. «Поскольку люди позволили этой идее затмить им рассудок, — пишет X. Ортега-и-Гассет, — они выпустили из рук поводья истории, утеряли бдительность и сноровку и жизнь выскользнула у них из рук, перестала им покоряться. И вот она бродит сейчас, свободная, не зная, по какой дороге пойти. Под маской бла­городного провидца будущего сторонник прогресса не думает о буду­щем, он убежден, что от будущего нельзя ожидать ни секретов, ни сюрпизов, ни существенно нового, ни каких-либо резких поворотов судьбы»². Чтобы будущее стало лучше настоящего, нельзя утрачивать беспокойства относительно этого будущего, нужно быть постоянно начеку. Но вера в прогресс, который так или иначе совершится, сни­мает с людей ответственность за будущее. Она провоцирует легкомыс­ленный оптимизм, согласно которому «все обойдется».

Коренной недостаток теории прогресса состоит в том, что неза­висимо от желания ее сторонников она провоцирует рознь между по­колениями. Вера в то, что будущее заведомо лучше настоящего и про­шедшего, приводит к тому, что каждое новое поколение автомати-

¹ Бердяев Н. Смысл истории. М., 1990. С. 148.

² Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства и другие работы. М., 1991. С. 73.

459

чески считает себя лучше предыдущих уже потому, что родилось в более позднюю, а следовательно, по теории прогресса, в более про­грессивную эпоху. Предыдущие поколения рассматриваются как под­готовительные ступени, как нечто недоразвитое, как почва и подпор­ка для нового. Такой взгляд чреват конфликтом между поколениями, между детьми и родителями. Прогрессисту суждено ощутить себя не только торжествующим превосходство над предками, но и побывать в незавидной роли презираемого, если его дети унаследуют веру в га­рантированный прогресс. Таким образом конфликт может передавать­ся от поколения к поколению. Преодолеть его можно, только отказав­шись от слепого упования на будущее.

С точки зрения критиков теории прогресса, надежда (без которой человеку крайне трудно обойтись) должна питаться не тем, что буду­щее заведомо будет лучше, а тем, что праведная жизнь, жизнь не по лжи принесет свои плоды, пусть не мгновенно. Следовательно, мы дол­жны строить жизнь не на перспективе абстрактного будущего, а на перспективе вечности. Каковы будут плоды наших деяний для будущего - не нам судить и не нам решать. «Но наше дело, — писал Н. Бердяев, — в каждое мгновение нашей исторической судьбы определять свое отношение к жизни и к историческим задачам перед лицом вечности и перед судом вечности»¹. Иначе говоря, следует жить не специально для будущего, а определять линию своего поведения исходя из надвремен-ных ценностей чести, долга, человеческого достоинства и других — не временного, преходящего, а универсального характера.

Серьезные сомнения в состоятельности теории прогресса, выра­женные многими крупнейшими философами XX в., с небывалой ос­тротой поставили вопрос о смысле истории. В чем смысл истории, если она гарантированно не идет к лучшему? Очевидно, если допустить, что совершенного общественного состояния не будет никогда, наш взгляд на историю станет радикально иным по сравнению с воззре­нием прогрессизма. Тогда придется признать, что зло принципиально неустранимо из истории, что с развитием истории увеличивается не только количество добра, но и возникают новые формы зла. Иначе говоря, исторически развиваясь, общество решает стоящие перед ним проблемы и одновременно выдвигает новые, гораздо более сложные. Нет никакого провиденциального плана, нет такого сценария, по которому истории лишь остается двигаться, как по готовому. Следова­тельно, люди целиком и полностью несут ответственность за ход ис­тории. Действуя неразумно и необдуманно или уповая на то, что «все обойдется», они могут разрушить свой дом, не суметь отстоять соб­ственную страну, наконец, не ведая, что творят, привести на грань гибели все человечество.

¹ Бердяев Н. Указ. соч. С. 153.

460