Политические коалиции в контексте теории рационального выбора

Артюшин С.М.  В общественных науках теория рационального выбора длительное время не пользовалась успехом, поскольку все внимание уделялось разработке таких методологических ориентаций, как институционализм, бихевиоризм, структурный функционализм и марксизм. Только их критика способствовала более пристальному взгляду со стороны ученых на теорию рационального выбора. В отличие от вышеназванных, теория рационального выбора позволяла посмотреть на поведение человека "изнутри", а также учитывать характер человеческих предпочтений. Она ориентировалась на активную роль человека при его столкновении с нормами, его склонность не платить за пользование общественными благами. Главная посылка теории состоит в том, что человек всегда действует рационально, т.е. при всех возможных обстоятельствах он пытается максимизировать свою выгоду (Швери Р. Теория рационального выбора: универсальное средство или экономический империализм? // Вопросы экономики, 1997, N 7). Несмотря на критику, состоящую в том, что значительная часть теоретических разработок сторонников концепции рациональности не имеет эмпирического подтверждения, никто не станет опровергать то, что именно теория рационального выбора позволила повысить прикладное значение политической науки, а такие разделы, как политические игры, коалиционная борьба, избирательные стратегии и ведение переговоров стали действенным инструментом политического консультирования (Сморгунов Л. В. Сравнительная политология: Теория и методология измерения демократии. СПб, 1999 г.).  Теория коалиций и коалиционного объединения политических сил является одной из наиболее разработанных областей политической науки, связанных с теорией рационального выбора. Вся политическая деятельность может быть представлена в виде непрерывного процесса создания и распада различного рода коалиций. Это чрезвычайно сложный процесс в политическом и организационном плане, который предполагает наличие в обществе согласия по основным целям социального развития. Однако, в условиях неопределенности и роста нестабильности возможности создания коалиций, в особенности долговременных сводятся к минимуму. Формирование коалиций предполагает наличие в обществе специальных знаний, закрепленных практикой политического развития. Как известно, в политической науке используются два основных методологических подхода к теоретическим построениям: индуктивный и дедуктивный. Это относится и к исследованиям в области коалиционных процессов. При первом - концепции разрабатываются исходя из событий реальной политики, обобщенных и проанализированных. Второй - дедуктивный подход - основан на аналитических методах, которые реальные политические процессы рассматривают лишь как информационный источник.  Необходимым условием образования коалиций выступает осознание несколькими субъектами политической жизни недостатка собственных ресурсов для достижения поставленной цели, что стимулирует их активность в направлении поиска дополнительных ресурсов. В качестве одного из способов увеличения собственных ресурсов политическими акторами можно рассматривать работу по формированию коалиций. Рациональный характер поведения игроков определяет и их основные задачи. При поиске новых ресурсов каждый участник пытается насколько возможно уменьшить "цену" их получения и увеличить прибыль, которая появляется по достижению цели. Именно в результате поиска новых ресурсов влияния оформляется некоторая коалиция, которая состоит из нескольких рационально ориентированных участников. Участники коалиций становятся таковыми, если они: 1) согласны вместе двигаться к общей, четко обозначенной цели; 2) задействуют значительные ресурсы для ее достижения; 3) сознательно обмениваются информацией, способствующей целедостижению, и необходимыми для этого средствами; 4) достигли согласия по поводу распределения выгоды, полученной по достижению заявленной цели (Шмачкова Т. В. Теории коалиций и становление российской многопартийности / Полис, 1996, N 5).  В политике основными участниками коалиций традиционно выступают политические партии. Главными целями деятельности партий, направленными на формирование коалиций, являются вхождение в правительство и реализация своей политической программы, причем вторая цель должна доминировать над первой. Утверждается, что коалиционная политика возможна только тогда, когда система голосования построена на принципах мажоритарной системы с определением побеждающей альтернативы во втором туре или на принципах пропорциональной системы (Елисеев С. М. Рациональный выбор: политические партии, власть и коалиции / Рациональный выбор в политике и управлении. СПб, 1998 г.). В зависимости от распределения депутатских мандатов могут быть сформированы коалиции: а) с одной доминирующей партией; б) с двумя мажоритарными; в) состоящей исключительно из миноритарных партий. На практике чаще всего встречается коалиция с одной доминирующей партией, которая определяет базовые программные установки.  На сегодняшний момент вопрос о существовании политических коалиций в России остается открытым. Исходя из посылок теории рационального выбора, которые касаются образования коалиций, я пришел к выводу, что в нашей стране ни одно из так называемых "содружеств" назвать коалициями в полной мере нельзя. Возьмем, что называется "свежий" пример - образование в апреле 2001 года в Государственной Думе России "Союза четырех". Фракции "Единство" и "Отечество-Вся Россия", депутатские группы "Народный депутат" и "Российские регионы" объявили о создании Координационного совета по взаимодействию в области законотворчества, а также о возможном объединении в одну фракцию в будущем. Мне этот союз кажется сомнительным и недолговечным.  Во-первых, объединение на основе программных установок невозможно, поскольку у "Единства" и "ОВР" еще есть подобие идеологических установок, собранных из набора патриотических и ритуально-риторических фраз, то у депутатских групп и этого не наблюдается, поскольку в них собраны практически исключительно "одномандатники".  Во-вторых, цели такого объединения совершенно не ясны, т.е. они, возможно, ясны для политтехнологов, тех, кто все это придумал, а для самих объединений смысл не понятен. Например, "Единство" как может, пропагандирует укрепление вертикали власти, а "Российские регионы" должны, по идее, отстаивать интересы субъектов Федерации перед центром.  В-третьих, главная цель образования политических коалиций - это реализация своей программы посредством контроля над парламентом, своего Кабинета министров. В России дело обстоит, мягко говоря, несколько иначе: Президент и Правительство контролируют возникновение коалиций, необходимых им для реализации своей программы действий.  Таким образом, если теоретические модели коалиционного взаимодействия предполагают, что партии (акторы) образуют коалицию для увеличения собственных ресурсов для достижения заявленных целей, у нас пока лишь исполнительная власть стимулирует создание подобия коалиций, или лучше сказать - псевдокоалиций, для увеличения собственных ресурсов, а отнюдь не партийных.

Г. Распределение и разделение власти.   

Д. Теория игр.

. Одним из достижений теории рационального выбора считает­ся то, что она сводит все многообразие человеческой деятельности к нескольким упрощенным моделям — играм — ив каждой из них оп­ределяет оптимальные для отдельных субъектов стратегии. Получае­мые при этом результаты, во-первых, нетривиальны, а во-вторых, широко используются для объяснения социальных (в том числе по­литических) явлений и их прогнозирования.

Здесь мы приближаемся к порогу, за которым теория рациональ­ного выбора перестает быть простой и оказывается весьма изощ­ренной, обросшей доступным только ее приверженцам жаргоном и отнюдь не общедоступным математическим и формально-логичес­ким инструментарием. Едва ли обзорный текст по сравнительной политологии — удачная стартовая точка для того, чтобы этот по­рог переступить. Но и оставить читателя в полном неведении отно­сительно того, как «работает» теория рационального выбора, было бы несправедливо. «Экономичное» решение этой проблемы состо­ит, видимо, в том, чтобы ограничиться одним примером, не самым сложным, хотя, может быть, и не самым показательным.

С точки зрения теории рационального выбора, игры делятся на две категории. Одна из них не представляет теоретического интереса. Это «игры с нулевой суммой» (7его-8ит-§атез), где победа одного из участников совершенно однозначно оборачивается поражением другого. Ни о какой стратегии здесь речи быть не может: макси­мального результата достигает тот, кто сильнее. Примерами могут служить футбольный матч и драка бандитов из-за награбленного. Гораздо интереснее «игры с ненулевой суммой» (поп-7его-зит-§атез). Таких игр теория рационального выбора выделяет несколько. Стоит повторить, что каждая из них — упрощенная мо­дель, сквозь призму которой можно рассматривать внешне очень непохожие общественные и политические коллизии. Из дидактичес­ких целей каждой игре соответствует какая-нибудь простенькая ис­тория, почти анекдот, и вытекающее из этой истории название. Есть, например, игры «цыпленок» и «семейная ссора». Здесь мы рассмот­рим лишь одну из них — знаменитую «дилемму узника» (рпзопег'з сШетта). Считается, что именно эта модель взаимодействия чаще всего встречается при анализе политической жизни.

Развитие и современное состояние...

29

Два человека, вступив в преступный сговор, совершили ограб­ление. Их арестовали, посадили в отдельные камеры и ежедневно допрашивают. Какое бы то ни было общение между ними невоз­можно, но оба знают, что сильных улик против них нет. Главная надежда следствия — добровольное признание. Если эта надежда не оправдается, то каждый из узников будет осужден всего на три года тюрьмы. Такая ситуация на языке теории рационального вы­бора называется точкой положительного эквилибриума. Если со­знается лишь один из них, то в награду за сотрудничество он полу­чит еще более мягкое наказание — лишь один год, но зато второй будет вынужден провести в заключении 25 лет. Наконец, если на добровольное признание пойдут оба, каждого ждет десятилетнее заключение. Это — точка отрицательного эквилибриума (схема 2).

Первый узник

Признание

Непризнание

8 И

X ев X со

X

Рч

10 лет тюрьмы отрицательный эквилибриум 10 лет тюрьмы

1 год тюрьмы

25 лет тюрьмы

§.

е

се

х

25 лет тюрьмы

год тюрьмы

3 года тюрьмы положительный эквилибриум 3 года тюрьмы

Схема 1. «Дилемма узника»

Теперь проследим за рассуждениями нашего эгоистичного, рацио­нального узника. Если его подельник сознается, то он получит 25 лет за упрямство или 10 за сговорчивость. Значит, лучше сознаться. Если же подельник будет молчать, то признание опять-таки обеспечивает лучший результат — один год тюрьмы вместо трех. Точно так же, конечно, рассуждает и второй узник. В итоге оба сознаются и полу­чают по своей «десятке». А ведь если бы каждый из них молчал, то

30 Происхождение и развитие сравнительной политологии

индивидуальные результаты были бы гораздо лучше. Могут возра­зить, что случаи, когда общение между участниками взаимодействия полностью блокировано, почти не встречаются в реальности. Что ж, представим, что в перерыве между допросами одному из узников уда­лось передать в камеру другого записку с предложением не сознаваться и обещанием, что уж сам-то он будет стоять до конца. Изменило бы это ситуацию? Нет, потому что и тогда каждый из узников имел бы сильный стимул обмануть другого и сознаться. Мы должны помнить, что основанное на слепом доверии партнеру поведение не является ни эгоистичным, ни даже рациональным.

«Дилемма узника» заслужила особую популярность среди полито­логов, занимающихся международными отношениями. И действитель­но, эта игра позволяет легко смоделировать любой из крупнейших кон­фликтов 70-80-х гг., когда на мировой арене почти безраздельно доминировали две сверхдержавы. Возьмем проблему контроля за воо­ружениями. И СССР и США предпочитали результат, при котором противник разоружался, но собственный ядерный арсенал был бы со­хранен «на всякий случай». Одностороннее разоружение было, есте­ственно, наихудшей из возможных перспектив. В результате обе сто­роны продолжали гонку вооружений. Умозрительно все понимали, что частичное разоружение сверхдержав пошло бы на пользу и СССР и США (положительная точка эквилибриума). Беда в том, что как и в случае с несчастными узниками, совместно предпочтительная страте­гия противоречила индивидуально предпочтительной.

В сравнительной политологии подобное моделирование приме­няется редко. Это и понятно: компаративистам, как правило, при­ходится иметь дело с более сложными взаимодействиями, вовлека­ющими многих субъектов и предполагающими широкий набор потенциальных стратегий у каждого из них. Интеграция теории ра­ционального выбора в сравнительную политологию стала возмож­ной благодаря тому, что эта теория содержит не только описание «дилеммы узника», но и предлагает путь к выходу из порождаемого ею тупика. Вернемся к нашим заключенным. Предположим, что каж­дый из них, взвешивая целесообразность признания, принимает во внимание одно печальное обстоятельство: если он выйдет из тюрьмы раньше своего подельника, то будет немедленно убит его друзьями, не без оснований подозревающими досрочно освобожденного в пре­дательстве. Это коренным образом меняет ситуацию в пользу точки

Развитие и современное состояние... 31

положительного эквилибриума. Действительно, лучше отсидеть три года и остаться в живых, чем погибнуть через год или отсидеть де­сять лет. Урок из этой в целом не очень благоприятной для характе­ристики человеческой природы истории таков: чтобы заставить субъектов избирать совместно предпочтительные стратегии, нужно внести небольшое изменение в правила игры, суть которого — не­избежное и вполне определенное наказание за выбор индивидуально предпочтительной стратегии.

Что же мы должны иметь в виду, говоря о правилах игры в по­литике? Ответ очевиден: эти правила — во всяком случае, в услови­ях демократии — определяются конституцией и неформальными нормами политического поведения и находят свое воплощение в институтах. Вот почему подход, применяющий достижения теории рационального выбора к проблематике сравнительной политоло­гии, именуется неоинституционализмом. Между ним и «старым» (формально-юридическим) институционализмом, господствовав­шим в политологии в 30-х гг., существует коренное различие. В про­шлом внимание ученых привлекали в основном правовые аспекты государственного устройства. Надо сказать, что общее оживление интереса к политическим институтам имело место сразу после окон­чания «постбихевиористской революции», когда значительно рас­ширились исследования реального функционирования конституций, парламентов, бюрократии и т. д., а правовые аспекты ушли на зад­ний план. Но, как и «старые институционалисты», ученые нового поколения не могли ответить на главный вопрос — какие институ­ты действительно важны и каково их воздействие на политическое поведение? Теория рационального выбора сыграла решающую роль в формировании неоинституционализма именно потому, что он рас­сматривает парламенты, правительства, партийные системы как те «связывающие ограничения», в пределах которых протекает актив­ное взаимодействие политических субъектов. Главными задачами при этом оказываются определение точек положительного и отри­цательного эквилибриума в рамках каждого из институтов, соот­ветствующее объяснение и прогнозирование поведения субъектов, а также выявление условий, при которых они избирали бы совмест­но предпочтительные стратегии. При решении своих задач неоин-ституционалисты широко используют пространственное и матема­тическое моделирование политического процесса.