Шульга Мария Владимировна, профессор МГУ им. М.В.Ломоносова

Цай Сяолин, Университет китайской культуры (Тайвань, Тайбэй)

ТАКТИКА РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ В ПУБЛИЦИСТИКЕ // Вестник факультета русского языка и литературы Университета китайской культуры. Выпуск 2. – Тайбэй, 1999.

М.В.Шульга, Цай Сяолин

Университет китайской культуры

Тактика речевого поведения в публицистике

1. Тема настоящего исследования относится к области праг­матики.

Прагматика – это очень широкий комплекс вопросов, связан­ных с субъектом речи и адресатом, с их взаимодействием в комму­ни­кации. В частности, в связи с говорящим, субъектом речи, праг­ма­тика обсуждает: явные и скрытые цели высказывания, речевую тактику; в связи с адресатом речи: правила вывода косвенных и скрытых смыслов из прямого значения высказывания; воздействие высказывания на адресата, а именно, изменения во взглядах и оценках адресата [Лингвистический энциклопедический словарь 1990, с. 390].

Остановимся более подробно на понятии речевой (или комму­ни­кативной) тактики, которое широко используется в прагматике, но не в строго очерченном терминологическом смысле. Мы следуем тра­диции, в соответствии с которой речевая (коммуникативная) тактика “рассматривается в качестве совокупности практических хо­дов в реальном процессе речевого взаимодействия, т.е. коммуникативная тактика… соотнесена… с набором коммуника­ти­в­ных намерений” [Клюев 1998, с.11]. Мы будем условно различать две тактики речевого поведения – монологическую и диалогическую. Что такое монологическая и диалогическая тактики речевого поведения?

Вслед за некоторыми исследователями, мы выделяем два типа коммуникации: коммуникацию по вертикали и коммуникацию по горизонтали. Коммуникации по вертикали соответствует монологи­че­ская тактика речевого поведения. Монологическая тактика не означает, что субъект речи строит свой текст непременно в форме монолога. Это означает только, что при организации текста, при выборе речевых средств он не обязательно ориентируется на адресата, на мотивы его участия в коммуникативном акте, на его индивидуальность (возраст, социальный статус и т. п.). При моноло­ги­ческой тактике субъект речи, так сказать, самовыражается, реа­ли­зует своё право говорить или писать, предполагает в адресате потенциального единомышленника и не предполагает потенциаль­ного оппонента.

Коммуникации по горизонтали соответствует диалогическая тактика речевого поведения. Однако диалогическая тактика не означает, что субъект речи строит свой текст обязательно в форме диалога, то есть чередования реплик участников коммуникативного акта. Текст может иметь внешние структурные признаки монолога, диалога или полилога. Но при организации текста, при выборе ре­че­вых средств субъект речи ориентируется на адресата. Он учитывает мотивы участия адресата в коммуникации, его возможные реакции, его индивидуальные особенности.

Таким образом, диалогическая и монологическая тактики речевого поведения определяют не столько структурные признаки текста. Они определяют в значительной мере отбор содержательно-информативных элементов текста и подчиняют все речевые средства одной цели – реализации коммуникативного намерения (интенции) субъекта речи.

Монологической тактике речевого поведения соответствуют средства прямого речевого воздействия (так называемая агитация и пропаганда). Монологическая тактика характерна для авторитарной ма­не­ры речевого общения и коммуникации по вертикали.

Диалогической тактике речевого поведения соответствуют преиму­­щественно средства косвенного речевого воздействия. Слово косвенный имеет в русском языке несколько значений. Мы упот­ре­б­ля­ем слово косвенный в значении ‘действующий или проявляю­щи­йся не прямо, а через посредство чего-либо, скрытый; не непо­сред­ственный, побочный; осуществляемый окольным путём’ [Словарь русского языка 1983. С. 110]. Средства косвенного речевого воздей­ст­вия противопоставлены, таким образом, средст­вам прямого рече­во­го воздействия. При средствах прямого речевого воз­действия оцен­ки или цель коммуникации сформулированы адресатом речи (например: Голосуйте за Б. Ельцина!). При средст­вах косвенного речевого воздействия субъект речи подводит адресата к нужной оценке и нужным выводам. Но формулирует их ад­ре­сат как бы самостоятельно. При диалогической тактике интен­ция субъекта речи воспринимается только на уровне подсознания. Адресат не должен осознавать истинные цели субъекта (его интен­цию). Диалогическая тактика совпадает с демократической манерой речевого общения. Диалогическая тактика речевого поведения и вы­ра­же­ния соответствует коммуникации по горизонтали [Шульга 1998; Шульга 1999].

Разберём эти положения на одном примере из истории прези­дент­ских выборов в России в 1996 году.

Результаты выборов Президента России два года назад зависе­ли от того, сколько людей пойдёт на выборы. На выборы обычно идут те, которые недовольны властью, то есть функционирующим Президентом, и не идут те, которые довольны существующим поло­же­нием вещей. Последние не хотят менять ситуацию, поэтому они не идут на выборы. Представители оппозиционной коммуни­сти­че­ской партии шли на выборы, потому что они голосовали против Б.Ель­ци­на; а те, которое были за Б.Ельцина, не шли на выборы, потому что не стремились к изменению ситуации. Поэтому в штабе Б.Ель­цина была выбрана следующая тактика речевого поведения: не надо просить людей голосовать за Б.Ельцина. Основной лозунг был: “Голосуй – а то проиграешь!” Здесь создан приём косвенного ре­че­вого воздействия: не голосуй за Б.Ельцина, а просто иди и голо­суй, выскажи своё мнение. Не Б.Ельцин проиграет, а проиграешь ты. Это способ коммуникации по горизонтали, скрытой диалоги­за­ции коммуникативного акта: говорить не об интересах субъекта речи (Б.Ельцина), а об интересах адресата речи (избирателя). Адресат должен думать: речь идёт о моих проблемах, о моих интересах. В действительности Б.Ельцин реализует свои цели, но он строит свою речевую тактику по принципу диалогичности. Принцип диалогичности проявляется в том, чтобы строить речь, выбирать речевую тактику в соответствии с интересами адресата, разговор вести не о своих интересах, а об интересах адресата.

2. Настоящая публикация посвящена анализу двух небольших текстов, функционировавших в ходе предвыборной президентской кампании 1996 года в России. Это письма избирателям от имени мэра Москвы Юрия Лужкова и от имени одного из кандидатов в президенты Александра Лебедя. Тексты этих писем приводятся в конце статьи. Мы анализируем оба письма не для того, чтобы сравнить, чьё письмо более эффективно реализует заложенную в нём интенцию, а для того, чтобы изучить средства реализации ин­тен­ции. Какая тактика речевого поведения реализована в этих пи­сь­мах? Какими средствами реализована эта тактика?

Анализ позволяет разделить эти средства на две группы. Одна группа средств связана с адресатом речи, с представлениями о его ин­те­ресах и с ориентацией на адресата в тексте. Другая группа средств связана с субъектом речи и с презентацией его в тексте.

Преобладают в текстах средства, ориентированные на адре­са­та речи.

1. Речевая тактика начинается с выбора адресата речи.

Письмо Ю.Лужкова адресовано Е.Х., представительнице моло­до­го поколения москвичей. Эта та часть электората, которая при­ня­ла перемены, связанные с политикой действующего Президента. Уча­с­­тие в выборах молодых избирателей обеспечивало поддержку Б.Ель­цину.

Письмо А.Лебедя адресовано М.В.Ш., представительнице стар­ше­го поколения москвичей. Это та часть электората, которая очень мно­го потеряла в ходе российских реформ. Люди старшего поколе­ния настроены, как правило, против перемен, связанных с именем Б.Ель­цина. Поэтому их участие в выборах давало шанс на успех А.Ле­бедю.

Таким образом, при выборе адресата в обоих текстах реали­зо­ва­на диалогическая тактика речевого поведения – ориентация на “сво­его адресата”.

2. В письме А.Лебедя разнообразно представлена оценочная лексика с отрицательной оценочностью: номенклатура, бандиты; беспорядок, развал, предательство, война, беда; воровать, боро­ть­ся, воевать, проклясть; быть нищим, быть вором; несправедливое об­ще­ство; не давать возможности, спасать страну, сломать со­про­тивление, наживаться на беде, толкать воровать, ничему не ве­рить; сложить руки.

Эмоционально-оценочный строй письма Ю.Лужкова опреде­ля­ют в основном слова с положительной оценочностью: будущее, рабо­та, деньги, перемены, возможности, лучшее, свобода; молодой, со­вре­менный, европейский, благополучный, процветающий, уверен­ный, убежденный, верный; красиво, честно, твердо; поддерживать, сохранить, реконструировать, отстраивать; делать что хочется, удаваться сделать, жить и жить, ни от кого не зависеть, вкусить свободу, не все равно, не зря.

Теория эмоционально-смысловой доминанты различает среди художественных текстов тексты “веселые” (эмоция радости), “печа­ль­­ные” (грусть, печаль), “светлые” (умиротворенность), “активные” (ярость и радость борьбы), “темные” (страх и злоба), “красивые” (негодование и удивление), “усталые” (тревога), “бессмысленные” (бе­зыс­ход­ность) и ряд других [Белянин 1998].

Если распространить эту классификацию на газетно-публи­ци­сти­ческий стиль, то текст А.Лебедя можно, наверное, отнести к так называемым “тёмным” текстам. В этом отражена ориентация А.Лебедя на своего адресата – человека недовольного, испытываю­ще­го озлобление по поводу произошедших перемен и страх перед будущим.

Текст Ю.Лужкова может быть отнесен к категории “светлых” или “ве­сё­лых” текстов. Эта доминанта соответствует положитель­но­му настрою молодого адресата и его возрастному оптимизму.

3. Оба письма выдержаны в умеренно книжном стиле. Выход за пределы книжной и нейтральной лексики и обращение к сниженной лексике встречается в письме Ю.Лужкова: вкалывать, насмарку. Стилистическая вольность оправдана в общении с данным адресатом, она как бы сигнализирует о демократизме субъекта речи и выпол­няет в этом случае контакто­уста­нав­ли­ваю­щую роль. Впрочем, дан­ный стилистический нюанс может быть ин­тер­­претирован в ряду средств презентации субъекта речи (см. ни­же).

4. В газетно-публицистическом функциональном стиле, к кото­ро­му относятся анализируемые тексты, “адресат массовый, собира­те­ль­но-обобщенный, типизированный с учетом социальных разно­вид­ностей и психологической конкретности”. Субъект речи также “бо­ль­шей частью коллективный или – “представительное лицо”, социально типизированная, граждански ориентированная личность” [Васильева 1986, с. 9].

В данных текстах создана нетипичная речевая ситуация, в которой субъект речи и адресат – это конкретные лица. Такое от­ступ­ление от привычных отношений можно, по-видимому, рассмат­ри­вать как средство диалогизации. При выборе диалогической так­тики речевого общения субъект речи обращается к конкретному ад­ре­са­ту. В обоих письмах указан конкретный адрес и имя адресата.

5. В письмах применяются также специальные средства конк­ре­тизации (персонализации) коммуникативного акта. Такие сред­ст­ва наблюдаются в обоих текстах. Приведём примеры из письма Ю.Лужкова:

Здравствуйте, ЕЛЕНА;

ЕЛЕНА! 16 июня Ваш голос может оказаться решающим;

ЕЛЕНА! Пришло время сделать выбор.

Я знаю, что вы молоды;

Вам ещё жить и жить…;

Вы вкусили свободу…;

Вам хочется красиво жить, делать то, что хочется, иметь работу, приносящую достаточно денег, и ни от кого не зависеть;

Искренне Ваш.

Ю.Лужков обращается по имени: “Здравствуйте, ЕЛЕНА”, хотя ему известно также отчество адресата и оно написано в нижном ле­вом углу письма. Субъект речи обращается по имени, потому что так при­нято обращаться к молодым. Далее он прямо говорит, что он зна­ет возраст адресата: “Я знаю, что вы молоды.” В письме упомя­ну­ты интересы адресата: “Вы вкусили свободу…”, “Вам хочется краси­во жить, делать то, что хочется, иметь работу приносящую до­ста­точно денег, и ни от кого не зависеть”. В подписи к письму употребляется традиционная, но не официальная этикетная фор­му­ла “Искренне Ваш”, характерная для равноправных участников пе­ре­писки. Это демократическая формула обращения.

Приведём для сравнения примеры из письма А.Лебедя.

Уважаемая Мария Владимировна!

Такую Россию оставим нашим детям?

Мария Владимировна, я спрашивают Вас…

подпись: С уважением.

В письме А.Лебедя, в отличие от письма Ю.Лужкова, обраще­ние по имени и отчеству, потому что так принято обращаться к лю­­дям взрослым. Далее в письме А.Лебедя упоминаются интересы де­тей: “Такую Россию оставим нашим де­тям?” Он исходит из того, что взрослые заботятся о своих детях. Наконец, он прибегают к пря­мо­му обращению: “Мария Владимировна, я спрашиваю Вас…” Таким об­ра­зом, в обоих письмах употреблены средства персонализации об­ще­ния. Письмо А.Лебедя обращено к взрослым; письмо Ю.Лужкова об­ра­щено к молодым, и языковые средства соответствуют возрасту адресата.

6. В языкознании отношение сообщения к действительности на­зы­вают модальностью. Но если оно переосмыслено и использовано для внушения определенных оценок, то это уже подмена модаль­но­сти, публицистический приём, один из тех речевых приёмов косвен­но­го воздействия, к которым обращаются профессионалы слова для вли­я­ния на общественное сознание [Шульга 1991]. Для примера при­ве­дём цитату из письма А.Лебедя.

Неужели смиримся? Такую Россию оставим детям? Как их воспитаем: “сынок, будь нищим или вором”?

Мария Владимировна, я спрашиваю Вас – неужели мы, народ, слабее? Или мы сложили руки, ни во что не верим?

Здесь субъект речи задаёт вопросы, на которые не требуется от­вет. Такие вопросы называют риторическими.

Модальность вопроса – это только внешняя речевая форма ут­вер­дительных по своему смыслу высказываний: Мы не должны сми­ри­ться; Мы не должны оставить детям такую Россию; Мы, народ, не слабее их – правящей номенклатуры и бандитов; Мы не должны сло­жить руки; Мы должны верить. Зачем субъект речи обращается к форме вопроса? Это тоже средство диалогизации коммуни­ка­тив­но­го акта. Оно позволяет субъекту речи опереться на эмоцио­наль­ную поддержку адресата.

В письмах встречаются также другие модальные средства, ори­ен­тирующие на диалогическую коммуникацию. В письме Ю.Луж­кова: прошу Вас, я решил обратиться к Вам (равенство), че­стно скажу (доверительность). В письме А.Лебедя: пишу Вам в наде­жде на Ваше понимание и поддержку (равенство).

7. Между участниками коммуникативного акта могут быть от­но­шения партнёрства, единомыслия. Но могут быть также отно­ше­ния противопоставления. В обоих письмах субъект речи пред­став­ля­ет своего адресата как единомышленника. Особые рече­вые формы как бы снимают возможные противоречия между участниками ре­че­вого акта. В письме А.Лебедя: “Мы с вами пережили развал могу­чей страны. Мы видим, как рождается неспра-ведливое общество, где людям просто не дают возможности работать…”, “Неужели сми­римся? Такую России оставим нашим детям? ”, “Убежден – так и будет, ведь мы, в России, нормальные работящие люди”, “Мы смо­жем наладить свою жизнь, если сломаем сопротивление тех, кто сейчас наживается на нашей беде и беспорядке в России ”, “…неужели мы, народ, слабее?”

В письме Ю.Лужкова: “Мы сохранили лицо Москвы…”, “Дей­ст­ви­тельно, эти годы для государства и для нас с вами не прошли зря. Наша Москва становится все больше и больше современным ев­ро­пейским городом.”

Мы рассмотрели средства, связанные с выбором адресата ре­чи и реализацией представлений субъекта речи об этом адресате. Важ­ную роль в реализации речевой тактики играет также выбор субъекта речи.

8. А.Лебедь обращается к адресату от своего имени. Поэтому ему сложно говорить о своих заслугах: русский речевой этикет не по­зволяет этого. Чтобы избежать подозрений в нескромности, ему при­ходится обращаться к специальному речевому приёму (см. ниже).

Другая речевая тактика реализована в избирательной кампа­нии Б.Ельцина. К адресату обращается не сам президент. Обраща­ет­ся мэр Москвы. Выбор субъекта речи не случен, потому что Ю.Лу­ж­ков пользуется в Москве большой популярностью (за него голосовали более 90% москвичей). Ю.Лужков может свободно гово­рить о заслугах Президента, потому что это не заслуги субъекта речи: “Человек, которой принёс нам перемены – Борис Ельцин. Все лучшее, что появилось в столице, связано со свободой, со сломом тотального партийного контроля, с возможностями проявить себя. Поэтому я и поддерживаю Президента”.

9. С выбором субъекта речи связаны способы представления в те­к­сте положительной информации о нем.

Ю.Лужков может прямо говорить о своих заслугах: “Честно скажу, мне приходится много вкалывать на своём посту. И в случае неблагоприятного исхода выборов все, что мне удалось сделать, может пойти насмарку”. При этом выше уже отмеченная стилистическая вольность (употребление разговорно-сниженного вка­лы­вать и разговорного насмарку [БТС 1998]) может быть интер­пре­тирована как своеобразное извинение за положительную само­ха­рак­теристику субъекта речи.

Он может говорить о своих заслугах, не нарушая правил рече­во­го этикета, во-первых, потому что он просит адресата не за себя, а во-­вторых, потому что свои заслуги связывает с именем Пре­зи­ден­та: “Ваша свобода и сегодняшняя Москва ещё несколько лет назад не бы­ли возможны”.

Тем не менее Ю.Лужков обращается в своем тексте и к фор­мам косвенной речи, преимущественно к формам совместного дей­ст­вия, великодушно предлагая адресату разделить с ним заслуги мэ­ра: “Мы сохранили лицо Москвы. Умыли её, начали отстраивать и ре­кон­струировать. Действительно, эти годы для государства и для нас с Вами не прошли зря. Наша Москва становится все больше со­вре­менным европейским городом”.

В письме А.Лебедя также применен специальный прием для по­ложительной самохарактеристики, в значительной степени сни­ма­ю­щий этическую проблему. Он сообщает о том, что 26 лет отслужил в армии, воевал в Афганистане, остановил войну в Приднестровье. Од­нако сообщает об этом не прямо. Здесь применена речевая кон­ст­ру­к­ция с предложным сочетанием не для того… чтобы, в которой пе­речисление заслуг субъекта речи составляет не рему вы­ска­зы­ва­ния, а тему высказывания (нечто известное): Не для того я отслу­жил 26 лет в армии, воевал в Афганистане, не для того остановил во­й­ну в Приднестровье, чтобы спокойно отойти в сторону.

Тот же прием можно увидеть в следующем высказывании: Про­грамма моя опубликована. Но и самые лучшие программы сами по себе не спасут страну. Здесь характеристика программы как са­мой лучшей дана не в реме высказывания, а в теме, в качестве пред­посылки, а не новой информации.

Аналогичным образом в письме Лужкова говорится о том, что ему удалось многое сделать для Москвы: и в случае неблаго­при­ят­но­го исхода выборов всё, что мне удалось сделать, может пойти на­смарку.

10. С выбором субъекта речи связан еще один положительный эф­фект письма в поддержку Президента. В тот же день, в который вы­би­­рали Президента, голосовали за мэра Москвы. Адресат ожи­да­ет, что мэр будет просить поддержать его кандидатуру на выборах. Ю.Луж­ков действительно пишет о том, чтобы голосовали за него как за мэра Москвы? Нет. Ю.Лужков пишет: “…Буду голосовать за Ель­ци­на.” Ю.Лужков просит не за себя, он просит голосовать за Ель­ци­на. Создаётся эффект обманутого ожидания. Это тоже способ ори­ен­тации на адресата - приём, направленный на то, чтобы оказать по­ложи­тельное воздействие на адресата.

А.Лебедь в своём письме вынужден говорить о себе, о своих ин­те­ре­сах. А.Лебедь пишет: “Мне нужна сила – сила вашей поддер­ж­ки.” Сравним: письмо Ю.Лужкова агитирует адресата защи­щать его, ад­ре­сата, собственные интересы. А А.Лебедь просит за себя. Какая та­к­тика более диалогична? Конечно, тактика, реализованная в пись­ме Ю.Лужкова.

3. В завершение мы предлагаем тексты обоих проанализи­ро­ван­ных здесь писем и их перевод на китайский язык. В нашем переводе мы пытаемся следовать концепции функционально-праг­ма­тической адекватности перевода [Швейцер 1973; Бархударов 1975].

Лингвистическая теория перевода различает две концепции пе­ре­вода: концепцию семантико-стилистической адекватности и кон­цепцию функционально-прагматической адекватности. В рам­ках семантико-стилистической концепции адекватность перевода сво­дится “к категориям семантической (смысловой) полноты и точ­но­сти, дополняемым стилистической эквивалентностью, вклю­ча­ю­щей, в частности, принцип подчинения текста перевода функ­ци­о­на­ль­но-стилистическим нормам языка перевода” [Ванников 1988, с. 34]. Что касается функционально-прагматической адекватности, то от нее “требуется не полная и точная передача всего смыслового со­дер­жания и стилистических особенностей оригинала, согласованных с функционально-стилистическими нормами языка перевода, но лишь правильная передача основной коммуникативной фукнкции ори­гинала, его функциональной “доминанты”. Другие свойства пере­во­да, существенные при подходе к нему с позиций семантико-сти­ли­с­тической адекватности, для функциональной адекватности пере­во­да в принципе нерелевантны” [Ванников 1988, с. 35].

Понятие прагматической адекватности текста выводится из оцен­ки соотношения текста перевода с коммуникативной интен­­ци­ей оригинала. Для публицистики прагматическая адекватность пред­ставляет особенно важную проблему.

Письмо Ю.Лужкова.

Здравствуйте, ЕЛЕНА!

Прошу Вас, внимательно прочтите моё письмо.

Я решил обратиться к Вам не случайно. Хочу поговорить с Ва­ми о том, что меня тревожит. О Вашем будущем.

Я знаю, что Вы молоды. Я знаю, что Вам хочется красиво жить, делать то, что хочется, иметь работу, приносящую доста­то­ч­но денег, и ни от кого не зависеть.

Вы вкусили свободу, и её уже ничем не заменишь. Но знайте, Ва­ша свобода и сегодняшняя Москва ещё несколько лет назад не бы­ли возможны.

Человек, который принес нам перемены, – Борис Ельцин. Все лу­ч­шее, что появилось в столице, связано со свободой, со сломом то­та­ль­ного партийного контроля, с возможностями проявить себя. По­э­тому я и поддерживаю Президента.

Мы сохранили лицо Москвы. Умыли ее, начали отстраивать и ре­кон­струировать. Действительно, эти годы для государства и для нас с Вами не прошли зря. Наша Москва становится все боль­ше и больше современным европейским городом.

Честно скажу, мне приходится много вкалывать на своем пос­ту. И в случае неблагоприятного исхода выборов все, что мне уда­лось сделать, может пойти насмарку.

ЕЛЕНА! 16 июня Ваш голос может оказаться решающим. Вам еще жить и жить. И я уверен, далеко не все равно, в какой Москве и в какой России.

ЕЛЕНА! Пришло Ваше время сделать выбор. Я свой сделал. Буду го­ло­совать за Ельцина. Этот выбор – единственно верный для Рос­сии. В этом я твердо убежден.

Желаю Вам и Вашим родным всего доброго. Пусть все мы будем жить в благополучной и процветающей России.

Искренне Ваш,

Мэр Москвы

Юрий Лужков.

113519 МОСКВА, Чертановская улица, д. 33, кор. 1, кв. 40

Х. ЕЛЕНА ЭРИКОВНА

你好葉蓮娜!

請妳仔看我的信。

我不是偶然的注意到妳,而是想和妳說我所焦慮的是,關於妳的未來。

我知道妳年輕,喜歡過著美滿的生活,做妳想做的事,有工作,有足的錢,而且不依靠任何人。

妳已經知道自由,而瞭解自由是多美好的一件事,而且自由已不會做任何改變,但是,妳知道嗎?妳的自由和今日的莫斯科,在幾年以前是不可能有的。

為我們帶來轉變的這個人就是葉爾欽,所有最好的都出現在首都(莫斯科),舉凡與自由有關、有關摧毀全面的政黨控制、關於個人表現的機會,所以我支持總統(葉爾欽)。

我和你保存了莫斯科的面貌,讓莫斯科煥然一新,開始建設並改造。的確,這些年,對國家、對妳、對我們來說,日子沒有白過,我們的莫斯科成為一切越來越現代的歐洲城市。

老實說,我必須在自己的工作崗位上,拼命的做許多工作,如果有不利於選舉結果的意外, 那麼我所順利完成的事,一切可能都成為泡影。

葉蓮娜!六月十六日妳的選票,可以是決定性的。在妳面前,還有很長的一段日子要過,而我相信,妳對將來會怎樣的莫斯科,將來會怎樣的俄羅斯,不會漠不關心。

葉蓮娜!到了妳做決定的時刻了,我已作了自己的選擇,我將投給葉爾欽。這個選舉,對俄羅斯來說,是唯一正確的選擇,對於這點我非常的堅信著。

祝福妳和妳的親人一切平安,就讓我們全部都生活在一個諸事如意而繁榮的俄羅斯!

妳真摯的莫斯科市長

尤里盧師科夫

上

Письмо А.Лебедя.

Уважаемая Мария Владимировна!

Я, Александр Лебедь, кандидат в Президенты России, пишу вам в надежде на Ваше понимание и поддержку.

Мы с Вами пережили развал могучей страны. Мы видим, как ро­ж­дается несправедливое общество, где людям просто не дают воз­мож­ности работать, зато толкают воровать. Неужели сми-рим­­ся? Такую Россию оставим нашим детям? Как их воспитаем: “сынок, будь нищим – или вором”? Ведь дети нас проклянут.

Я не смог больше оставаться равнодушным. Не для того я от­слу­жил 26 лет в армии, воевал в Афганистане, не для того ос­та­но­вил войну в Приднестровье, чтобы спокойно отойти в сторону. Для ме­ня это было бы предательством. Приложу все силы, чтобы ис­пра­вить систему – мирными, твердыми, законными действиями. Моя цель – навести порядок, при котором людям будет выгодно че­стно работать, а не воровать. Убежден – так и будет, ведь мы, в Рос­сии, нормальные работящие люди. Программа моя опу­бли­ко­ва­на. Но и самые лучшие программы сами по себе не спасут страну.

Мы сможем наладить свою жизнь, если сломаем сопротивление тех, кто сейчас наживается на нашей беде и беспорядке в России. Беда в том, что именно в их руках власть. Эти люди – правящая номен­клатура и бандиты. Они очень сильны. Они организованы.

Мария Владимировна, я спрашиваю Вас – неужели мы, народ, сла­бее? Или мы сложили руки, ни во что не верим?

Я верю в возможность нормальной, честной жизни в России. Без та­кой веры не мыслю своей жизни. Буду бороться за это. Мне ну­ж­на сила – сила Вашей поддержки.

С уважением,