III. Посвящение в рыцарство

В истории рыцарства, столь богатой на белые пятна и поэтому часто такой обманчивой, без сомнения, нет более трудного вопроса — за исключением, правда, тайны, окружающей происхождение этого института, — как тот, что же нужно считать посвящением в рыцари, то есть переходом из оруженосцев в рыцари. Прежде всего, ритуал, сопровождавший церемонию посвящения, постоянно изменялся. Можно даже утверждать, что он никогда не был четко определен. Место, обстоятельства, настроение совершающего церемонию и посвящаемого, финансовое состояние, семейные узы, жажда власти, разделявшая государей и их вассалов, общество, наконец, все способствовало тому, что, например, у двух церемоний посвящения, совершённых в одном и том же месте и одним и тем же рыцарем, но с разницей в несколько месяцев, сильно отличался распорядок их проведения.

И даже тексты, позволяющие нам увидеть, что представлял собой ритуал вступления в рыцарство, следует использовать с осторожностью. Церемониалы, упорядочивавшие этот ритуал, представляли собой лишь некие отголоски реальной действительности. В столь прагматическое время, каковым являлось Средневековье, законотворчество не предшествовало обычаям в стремлении породить новые законы, но лишь вынуждало официально признавать те, которые были уже повсеместно принятыми. Отсюда такой разрыв во времени. В эпоху заката рыцарства мы видим обратную тенденцию, когда некоторые церемониалы крайне усложнят ритуалы, дополнят их лишними действиями и обременят искусственно созданной символикой. Так, из акта посвящения в рыцари ритуалы превратились в раздражающую тягостную пантомиму, которая, без сомнения, имела мало общего с реальностью. Что же касается песен о деяниях, которые больше рассказывают о посвящении в это звание, то известно, что они повествуют о давно прошедших событиях, не заботясь, конечно, об исторической правде. В целом они приписывают своим персонажам нравы и обычаи времени сотворения самих песен, не давая узнать, в какой момент их творческий порыв восстановил истинные краски прошлого, не дополнив их при этом некоторыми оттенками настоящего.

Таким образом, невозможно, а точнее, бесполезно описывать в этой работе все варианты проведения церемонии посвящения в рыцари, совершенные в различных местностях. Мы лишь проследим в общих чертах за превращением древнего обычая вручения оружия в ритуал посвящения и покажем, как оно происходило со всей своей суровой простотой в XI–XII вв., когда рыцарство находилось в расцвете. Что касается последующей эволюции этого древнего ритуала, то он превратится в некий вид вычурной церемонии, являющейся одним из признаков заката института рыцарства, который начнется в XIV–XV вв.

В ритуале посвящения в рыцари можно выделить три главные составляющие:

а) основные жесты при посвящении;

б) посвящающий и посвящаемый в рыцари;

в) место и время проведения церемонии.

а) Основные жесты при посвящении

Очевидно, что старинный германский обычай вручения оружия, постепенно пронизанный духом христианства, незаметно превратился в то, что стали называть церемонией посвящения в рыцари. Хотя трудно уточнить, на каком именно этапе эта процедура окончательно стала почти священным обрядом. Нет сомнения, что первые посвящения по своей форме были лишь мирскими церемониями, однако своим настроем они уже отмечали подчинение идеала воина христианской вере. Будущий рыцарь был целиком пропитан религиозным чувством.

Долгое время посвящение сводилось лишь только к передаче предметов вооружения, а именно меча, копья, шпор, кольчуги, шлема и щита, необходимых для всадника, воина, который всегда являлся кандидатом в рыцари. Вскоре вручение меча — человек, совершающий церемонию, опоясывал будущего рыцаря перевязью с мечом — и шпор стали двумя ключевыми моментами этой процедуры, которая могла сопровождаться некоторыми наставлениями от посвящающего: быть верным и бесстрашным, защищать Церковь и слабых и т. д. — это полностью зависело от вдохновения проводившего церемонию.

Позже, хотя и неизвестно точно когда — либо IX, либо X век — вручение оружия, весьма похожее на германский ритуал, дополнилось еще одним жестом, истинный смысл которого до сих пор остается спорным, — ударом (colée). Если верить нескольким иконографическим документам, которые находятся в нашем распоряжении и проливают свет на процедуру посвящения, оруженосец, получавший рыцарское оружие, находился перед проводившим церемонию, сложив руки, иногда на коленях, чаще стоя, преклонив голову. Посвящающий опоясывал новообращенного перевязью с мечом и надевал шпоры, затем со всей силы наносил удар кулаком или ладонью (paume) по основанию шеи нового рыцаря (от данного слова произошло «paumée», подобно «colée»).^[5]

Откуда появился этот жест, получивший столь большое значение, что даже сам ритуал получил название от слова «посвящение» (adoubement), которое, будучи германского происхождения, переводится как «ударить»? При внимательном изучении этого вопроса исследователи дают ему пять возможных объяснений. Для одних термин «colée» — лишь форма договоренности. Он просто-напросто выражает согласие между уже имеющим звание рыцаря и новичком. Другие полагают, что в этом следует видеть некий ритуал напоминания: сила полученного удара заставит рыцаря на протяжении всей жизни помнить о данных им обещаниях. И верно, ведь еще недавно землемеры в деревнях поступали точно так же, зовя на помощь ребенка, обязанность которого состояла в том, чтобы держать один из концов их цепи. Наряду с платой он получал сильную оплеуху: таким образом мальчик навсегда запомнит земельные границы своей общины. Некоторые полагают, что «paumée» не что иное, как последнее испытание силой: кто не выдержит удара, тот недостоин быть рыцарем (по меньшей мере, физически). Некоторые историки, в свою очередь, считают возможным усмотреть в этом подлинный акт посвящения, возможно символизировавший пережиток старинного обмена кровью. Этим жестом рыцарь, проводящий церемонию, передавал свое звание в душу и тело посвящаемого. Наконец, один ученый, не лишенный воображения, а именно Гриоль, полагал, что этот удар символизировал собой отсечение головы, перемена которой подчеркивала изменение статуса и жизни оруженосца, ставшего рыцарем.

Что бы ни означал этот ритуал (отметим, что в Англии его не было), но, лишившись своего смысла, он, существуя и поныне, донес нам все то, что сохранилось от духа и самого института рыцарства. Он превратился в ритуал поцелуя при вручении награды и прикосновения плоской стороны клинка к плечу посвящаемого в современных, лишенных выразительности церемониях вручения почетных орденов.

Одновременно с тем, как «colée» вошло в церемониал рыцарского посвящения, в этом обряде уже начали весьма заметно проявляться черты, свидетельствовавшие о том, что он является неким христианским ритуалом. Тогда почти в одно и то же время сопутствовать процедуре стали два жеста: благословление меча и возложение его на алтарь. Второе, кажется, было более специфическим ритуалом при вступлении в рыцарство, нежели благословление оружия, к которому мог прибегнуть любой воин во времена, когда всякую вещь (дом, урожай, даже лошадей и свору собак) охотно благословляли. Что же касается смысла этих обязательных процедур, то он очевиден: рыцарь имел право использовать данное оружие только для христианского дела.

Несколько позднее (можно предположить, что около XI в.) христианизацию и сакрализацию церемониала вступления в рыцарство дополнит причащение рыцаря, происходившее перед вручением оружия. Но лишь к XII в. этот ритуал обрел свою законченную форму. Рассмотрим же его.

Как правило, церемониал посвящения в рыцари состоял из четырех частей:

1. Исповедь и ночное бдение над оружием.

2. Причащение.

3. Вручение оружия и жест «colée».

4. Празднество.

1. Поздно вечером накануне дня, назначенного для посвящения, молодой оруженосец исповедовался и проводил ночь, молясь в церкви или часовне. На алтаре находился его будущий меч. Это было бдение над оружием. Эту ночь он иногда проводил в обществе других кандидатов в рыцари, ибо процедура посвящения очень часто представляла собой настоящий массовый «выпуск учеников». Иногда, в зависимости от оруженосцев, бдение слегка утрачивало религиозный характер. В таком случае она становилась продолжительной вечеринкой, проводимой среди веселых товарищей, весьма близкой к той, которая сегодня объединила бы новобранцев, готовых присоединиться к своему полку, или в мирное время напоминала последний вечер выпускников военного училища Сен-Сир перед их распределением по гарнизонам.

2. Утром оруженосца причащали телом Христовым, акт чрезвычайной важности во время, когда причастия были весьма редкими (из уважения к святым дарам Людовик Святой, например, причащался не более двух или трех раз в год и только после длительной подготовки).

3. На главном дворе замка на площади перед крыльцом резиденции сеньора, рядом с построенным войском, оруженосец представал перед человеком, который должен был посвятить его в рыцари. Священник благословлял меч. Посвящающий застегивал на поясе нового рыцаря перевязь с мечом, а затем надевал на его ноги шпоры, которые у наиболее состоятельных были золотыми. Помощники, или вторые «крестные», завершали облачение рыцаря, надев на него кольчугу и шлем, а на шею ему вешали щит. Во время того, как оруженосец получал рыцарское вооружение, он по настоянию священника или человека, проводившего церемонию, клялся уважать законы рыцарства и произносил какую-нибудь молитву вроде той, что мы находим в церемониале, датированном 1293–1295 гг., у епископа Гильома Дюрана, которую Марк Блок прекрасно перевел и прокомментировал: «О, пресвятой Господь, Отец всемогущий, Ты позволил на земле использовать меч, чтобы обуздать злобу дурных людей и отстоять справедливость, для защиты народа пожелал создать орден рыцарства, склонив его сердце к добру; сделай же так, чтобы Твой слуга, находящийся здесь, не применял никогда этот или иной меч с целью нанести несправедливую обиду человеку, но чтобы он всегда служил для защиты справедливости и права».

После завершения размеренной процедуры снаряжения и произнесения благочестивой молитвы проводящий церемонию ударял посвящаемого в основание шеи кулаком или ладонью, окончательно превращая оруженосца в рыцаря, который отныне мог гордиться своими новыми правами и должен был подчиняться всем рыцарским обязанностям.

4. За церемонией посвящения, особенно когда она совершалась над всем выпуском питомцев, следовали празднества, которые могли продлиться несколько дней. Они начинались сразу же по окончании посвящения с демонстрации ловкости новых рыцарей. Новопосвященный доказывал свою ловкость, одним прыжком вскочив на своего коня, стараясь не коснуться ногой стремени (что являлось настоящим достижением, учитывая тяжесть оборонительного и наступательного вооружения), получив ясеневое копье с наконечником из стали, сражаясь с квинтинами — так называли насаженные на столб, покрытые крепким щитом чучела, внешне напоминавшие воинов. Настоящим искусством в этой забаве было пронзить чучело копьем с первого удара. Иногда квинтины насаживались на ось. Они свободно вращались вокруг своей оси, обе их руки заканчивались тяжелыми дубинками, и если удар не поражал их щит в самую середину, то неудачник получал по затылку или спине сильнейший удар, который иногда калечил его или же часто, к его стыду, выбивал из седла.

Вслед за этими первыми упражнениями новоиспеченных рыцарей начинался турнир, сопровождаемый обильным пиршеством и трюками акробатов. Поздно ночью собравшиеся долго и стрепетом слушали песни о деяниях.

б) Посвящающий и посвящаемый в рыцари

Кто мог проводить церемонию посвящения оруженосца в рыцари? Мы уже сказали: любой рыцарь был вправе возвести оруженосца в рыцарское звание. Такое правило, хотя с ним боролись власти, просуществует дольше, чем само рыцарство. Однако оно будет ограничено если не юридически, то на практике. Движимый вполне понятным стремлением питомец всегда искал себе в покровители богатого и могущественного человека. В этом стремлении есть нечто от выбора крестных для крещения в современную эпоху. Как это свойственно человеческой натуре — выбирать себе в родственники самых состоятельных и высокопоставленных персон, которые позже смогут оказать материальную поддержку своему крестнику — при этом особо не заботясь о христианской сути крещения (или посвящения в рыцари), тогда как крестный отец должен был бы оказать лишь одну относившуюся к области веры помощь, если возникла на то потребность.

Церемонии посвящения также часто являлись исключительным правом, которым обладали, конечно кроме отца посвящаемого, высокородные сеньоры. Более того, ритуал «colée» часто проходил на полях сражений, и военачальники — которые, впрочем, почти всегда были могущественными сеньорами, — часто сами проводили церемонию посвящения в рыцарство.

Выбор государей на роль посвящающего в рыцари должен был укрепить их во мнении не соглашаться с открытым доступом в рыцарские ряды: раз каждый оруженосец мечтал иметь «крестным отцом» суверена, значит, лишь одни правители могли посвящать в рыцари надлежащим образом. И хотя императорам и королям так и не удалось закрепить за собой исключительное право посвящать в рыцари (Франциск I был произведен в рыцари Байаром^[6] после битвы при Мариньяно в 1515 г. — дата, которая может означать закат рыцарства), тем не менее подобная политика привела к тому, что ни один претендент не мог стать рыцарем без согласия правителя.

Мы не будем возвращаться к вопросу кто мог стать рыцарем. Он рассмотрен нами в параграфе о доступе в рыцарские ряды. Повторим лишь, что в принципе вплоть до XII в. любой христианин мужского пола в Западной Европе мог быть посвящен в рыцари, какое бы социальное положение он ни занимал, но в реальности рыцари почти всегда происходили из воинского сословия. Поэтому вспомним, что нужно делать различие между воинами, державшими участок земли (fieffés, или chasés), и простыми бойцами. Если в ордене рыцарства они занимали равное положение, то первым постепенно удастся сделать так, чтобы их потомки сохранили привилегии занимаемого ими положения (земля «облагородит» их), в то время как сыновья вторых, не владевшие землей, очень часто исчезали в неизвестности.

в) Место и время проведения ритуала

Где проводили церемонию? Как мы уже сказали, в мирное время на главном дворе замка на площади перед крыльцом княжеской резиденции, на главной городской площади или густой траве луга. Иногда, чтобы придать церемонии больший блеск, воздвигали помост, покрытый дорогим ковром. Так простой люд, в то время бывший более жадным, чем нынче, до публичных зрелищ, мог ничего не пропустить в спектакле, за которым, как он знал, часто следовали милостыни от человека, проводящего церемонию, и посвящаемых в рыцари. Наконец, эти действа происходили и в церквях, без всякого сомнения по просьбе оруженосца, чья набожность была глубже, чем у остальных кандидатов в рыцари.

Во время войны местом для посвящения, как можно догадаться, обычно служило поле боя. Тогда церемония сводилась к вручению освященного, если среди бойцов находился капеллан, что не было исключением, меча и удару по шее или плечу. Согласно песням о деяниях, представляется бесспорным тот факт, что в таких военных посвящениях, воскресивших всю былую чистоту первых церемоний, предпочтение отдавалось средневековым солдатам, чьей передаваемой по наследству обязанностью было воевать.

Когда проводили церемонию? В военное время — как перед битвой, так и после победы. До — чтобы побудить нововозведенных превзойти друг друга. У Фруассара имеется один очень яркий текст — он приведен ниже. Король Хуан Португальский незадолго до битвы при Альжубаротте в 1385 г. посвятил в рыцари шестьдесят человек. Поместив их в первый ряд боевого строя, он обратился к ним с речью, являвшейся, по сути дела, ничем не завуалированным предупреждением: «Добрые сеньоры, рыцарский орден столь благороден и высок, что ни одно доброе сердце, будучи рыцарским, не должно думать ни о низости, ни о гнусности; аки лев, он должен быть гордым и смелым, когда у него бацинет на голове и он идет на своих врагов. И поэтому я желаю, чтобы сегодня вы явили смелость там, где это требуется. Я отправляю вас и назначаю всех в первые ряды сражения. Так сделайте все, чтобы быть достойными почестей, в противном случае — вы недостойны своих золотых шпор». Таким же образом ради известного ничтожного результата перед началом битвы при Азенкуре^[7] в рыцари было произведено около пятисот человек.

После участия в рукопашной схватке, особенно на стороне победителей, посвящения в рыцари являлись естественным вознаграждением тех из оруженосцев, кто смело вел себя в сражении. Очевидно, эти церемонии после удачной битвы были самыми славными и поэтому самыми желанными. Известно, и мы отметили это выше, что Франциск I, которого уже современники называли «король-рыцарь», стремился именно к такому посвящению. Церемония состоялась на поле боя при Мариньяно, а провел ее весьма примечательный человек — рыцарь, Пьер Террайль, сеньор де Байар. «Байар, мой друг, — сказал король, — сегодня я желаю, чтобы вы посвятили меня в рыцари; потому что вы, сражаясь пешим и на коне, выделились между остальными и заслужили репутацию самого достойного рыцаря».

А в мирное время? Леон Готье, несколько преувеличивающий мистицизм рыцарей и их современников, думал, что церемонии посвящения происходили главным образом во время значительных литургических праздников: Рождество, Пасха, Вознесение, Троица и день Иоанна Крестителя. Излишне многословный и даже болтливый автор «Рыцарства» утверждает, что такие выводы ему позволило сделать изучение наших старинных поэм. В действительности время, выбираемое для церемонии посвящения всего выпуска питомцев, как правило, приходилось на какое-нибудь празднество. Это мог быть не только церковный праздник, но и светское торжество. Восшествие на престол нового государя, его свадьба, рождение наследника, одержанная в далеких землях победа, подписание мирного договора, визит иностранного монарха — все это являлось естественным поводом для проведения коллективной церемонии, после чего личные пиры новоиспеченных рыцарей сливались с общим празднеством. Лакюрн де Сент-Палей в своих «Записках о старинном рыцарстве» вспоминает, что такого рода посвящения проводились, и в большом количестве, во время свадеб двух братьев французского короля Людовика IX Святого: Робера в 1238 г. и Альфонса в 1241 г.

* * *

Еще раз оговоримся: мы не будем слишком настаивать на том, что, неизбежно схематизируя, мы только что изложили. Вступление в рыцарские ряды, о котором мы рассказали, остается процессом, подчиненным ритуалу в большей или меньшей степени, отчасти оторванному от действительности. Никогда рыцарство не соблюдало в точности строгие правила, отклонение от которых должно было сделать незаконной любую церемонию посвящения. Наоборот, ритуал посвящений в рыцари изменялся сообразно с желаниями их участников. И можно было бы утверждать, не ожидая возражений, что каждый обряд, каждое рыцарское посвящение по своей форме являлось уникальным явлением.

Мы опять повторим, что рыцарство, прежде всего, означало состояние души. Нравственное содержание добровольного рыцарского обета было единым для всех рыцарей или, по крайней мере, должно было таковым являться; обещание, данное перед Богом и клириком, Его представителем на земле, соблюдать кодекс ордена рыцарства, насколько это было возможно для грешного и часто оступающегося человека. Именно его — кодекс, это сердце рыцарства, мы рассмотрим ниже.