Ryabkov_V_M_Antologia_form_KDD_Drevny_mir_D

371

бойцовые петухи не отставали друг от друга, пока тот или иной не падал замертво.

В языческих поверьях эти ведовские птицы выступали в роли ораку-

лов: по исходу их поединка гадали о будущем — о результате войны, по-

годе или урожае. Петушиные бои устраивали даже во время храмовых праздников и особенно часто — на масленицу. «Каждый год в первый вторник поста ... школьники несут к своему наставнику бойцовых петухов и до полудня развлекаются петушиными боями» (Уильям Фитцстефен).

На романских капителях (Отен, Солье) петухи сражаются клювом и шпорами. Один изо всех сил клюет гребень поникшего соперника, явно проигрывающего единоборство. Хозяева птиц всей душой болеют за своих питомцев, но выражают противоположные эмоции. Владелец победителя восторженно вопит, простирая руки; опекун одолеваемого в отчаянии схватился за голову. Возможно, сцены на капителях Бургундии — символ безудержного гнева, который «озлобляет дух и отравляет разум». С начала ХШ в. в «жирный четверг» (последний четверг перед карнавалом) дети в маленьких школах организовывали петушиные бон. Владелец победителя,

провозглашавшийся «королем петухов», пес спою птицу в триумфальном шествии.

Петушиные турниры встречаем в армянских миниатюрах. В марги-

налах «Романа об Александре» они фигурируют неоднократно: в старой Фландрии жестокая забава пользовалась неизменной любовью. Во времена испанского господства в помещениях для петушиных боев происходили тайные встречи гёзов.

На разных страницах «Романа об Александре» запечатлены последо-

вательные моменты схватки петухов от начала до чествования победителя.

Вот пернатые противники вышли на «ринг»: настороженно следя друг за другом и грозно наклонившись, они изготовились к нападению. Хозяева подстрекают своих подопечных. Вслед за тем драчуны яростно бросаются

372

в атаку: подскакивают и сталкиваются грудь с грудью в воздухе. Две группы «петушатников» напряженно следят за ходом баталии, которая подходит к концу. Петух со вздыбленными на шее перьями одерживает верх над врагом. Перед боем болелыщики заключали пари, делали ставки на фаворитов. Зритель с монетой на стороне слабейшего петуха уже готов выплатить проигрыш. Наконец, и финал зрелища: в торжественном шест-

вии на длинной жерди несут «тренера», который гордо демонстрирует публике триумфатора. Процессию замыкает знаменосец. Потом счастли-

вый владелец победителя выставит угощение судьям и знатокам.

Бои баранов

В стране басков, Тироле, Армении бои баранов сохранялись до не-

давнего времени. В рукописи «Святого Грааля» бойцовые бараны рва-

нулись вперед, чтобы сшибиться широкими лбами. Упорству баранов на-

ходили применение в аттракционе, где с ними состязался человек. Во фла-

мандской Псалтири юноша отражает широкой доской толчок мощных ро-

гов косматого противника. Раздразненное животное, не обходя препятст-

вие, пытается его прошибить и отбросить. Во французском Легендарии с рассвирепевшим бараном отважно вступила в схватку женщина с дубин-

кой и корзиной-щитом. Вставший на дыбы драчун таранит корзину лобо-

вым ударом. На рисунке Пьерара из Тилта разъяренный баран атакует обезьяну, которая нашла укрытие за рыцарским щитом. Не исключено,

что баранов, бросавшихся на людей, специально дрессировали.

Зимние развлечения

Зимой, когда замерзали водоемы, любили кататься на коньках. Фит-

цстефен, оставивший описание Лондона XII столетия, рассказывает: «Как только реки и озера, омывающие Север, замерзнут и покроются льдом, мо-

лодые люди толпами собираются на лед для разных игр... Некоторые при-

вязывают к подошвам башмаков костяшки и, отталкиваясь длинными пал-

ками с заостренной железкой на конце, скользят с быстротою полета пти-

373

цы». Костяные коньки для катания по льду и укатанному снегу найдены при раскопках в Новгороде. С конца XIII в. деревянные коньки снабжали железными полозьями, слегка отогнутыми спереди. Полозья увеличивали скорость, служили опорой при разгоне и на поворотах. Палки и парус ста-

ли для конькобежцев ненужными. На зимних пейзажах голландских ху-

дожников видим простых мастеровых, крестьянских девушек и даже свя-

щенников, с увлечением катающихся на коньках.

На правой створке алтаря Босха «Сады земных наслаждений» греш-

ники в аду, скользящие на коньках, воплощают безоглядную жизнера-

достность, жажду легкомысленных удовольствий, которые влекут в бездны ледяной смерти (один нечестивец уже провалился под лед). Осужденных бдительно охраняет демон-конькобежец с утиным клювом, вооруженный луком и стрелами.

В качестве салазок дети использовали челюстные кости лошадей и коров с деревянными сиденьями, укрепленными сверху. От льда оттал-

кивались короткими палками с острыми металлическими наконечниками.

//Даркевич В. П. Народная культура средневековья: Светская празд-

ничная жизнь в искусстве Х1 - ХУ1 вв./В.П. Даркевич. - М., 1988. - С.

142 - 143.

Фокусники

Бродячие фокусники — непременные участники народных гуля-

ний. Их хитроумные иллюзионные трюки столь далеко выходили за рамки привычного, что считались проявлением мистических сил. Быстрые, без-

укоризненно точные и координированные движения, умение отвлечь вни-

мание зевак обманными пассами и балагурством позволяли фокусникам показывать всевозможные чудеса. По мановению волшебного жезла одни вещи превращались в другие, мгновенно появлялись и исчезали раз-

личные предметы, зверьки и птицы. Средневековый фокусник выступал в одиночку или с помощником. В прикрепленной к поясу сумке с нескольки-

374

ми отделениями хранились те принадлежности его искусства, которые следовало иметь под рукой.

Трюки фокусников

В единой программе сочетали фокусы двух родов — манипуляции и иллюзии. Манипуляции были основаны на ловкости и гибкости рук, в пер-

вую очередь на виртуозной технике пальцев, иллюзии — на использовании разнообразных приспособлений.

Манипуляторы (престидижитаторы) оперировали небольшими пред-

метами. Стоя или сидя за столом, они демонстрировали игры со стаканами и шариками. Обычно брали несколько шариков (три, четыре и более) и

три металлических стаканчика в форме усеченного конуса. Стаканчики имели сферически вогнутое дно, на котором могли лежать шарики, и обо-

док в нижней части. Ободок не позволял стаканчикам, вложенным друг в друга, соприкасаться. За него было удобнее их приподнимать. Непремен-

ным атрибутом престидижитатора служила деревянная «магическая па-

лочка»: ею он отвлекал взгляды зрителей на посторонний предмет, маски-

руя свои истинные действия. Палочка давала возможность держать кисть руки сжатой, чтобы скрывать в ней шарики. Неуловимыми движениями фокусник прятал шарики между пальцами и в ладони, подменял их, незри-

мо для присутствующих клал под стаканчики и моментально извлекал. Как по волшебству, шарики переходили из правой руки исполнителя в левую,

неожиданно появлялись под пустым стаканом, исчезали из-под тех стака-

нов, куда были положены. Шарики вынимали из кончика «магического жезла», заставляли их пройти сквозь стакан или стол, изменяли число, цвет и размеры. Одно действие переходило в другое без единой запинки. Вме-

сте с шариками манипулировали монетами.

Изображения престидижитаторов со стаканчиками находим у ху-

дожников XV—XVI вв., но их репертуар сложился значительно раньше.

375

На капители церкви в Зальцбурге фокусники (?) в шапочках, похожих на

колпаки, исполняют номер с шаром и трилистником.

На эскизе Иеронима Босха — предварительном наброске к известной картине (Париж, Лувр) — изображен трюк, когда шарик перегоняется из одной руки в другую. Все подлинно: закатанные вверх рукава мани-

пулятора (в них ничего не спрятано!), поднятый двумя пальцами и со-

провождаемый околдовывающим взглядом шарик, нарочито подчеркнутое предъявление пустой левой руки. Не менее реальны спутницы фокусника

— равнодушно ожидающая своего выхода собачка, уютно расположив-

шаяся на земле, и обезьянка среди беспорядочно разбросанного инвентаря фигляров (шпага, тамбурин, обруч). Между публикой и фокусником на-

клонившийся маленький мальчик с обручем в руке исполняет свой трюк:

он пытается перевести второй обруч с затылка на темя.

Манипуляторы показывали фокусы с игральными костями, умели поставить на острый конец сырое яйцо. Из капюшонов или шляп они из-

влекали кролика, а иногда целое кроличье семейство. Вероятно, уже изо-

брели ларцы с двойным дном, которые неприметно открывали с помощью особого механизма. Иллюзионист предъявлял зрителям пустой сосуд и вслед за тем доставал из него удивительные вещи. На немецкой гравюре ползающая по столу змея могла «возникнуть» из такой вазы «с секретом».

Искусство мастеров иллюзии нередко проявлялось в смаковании

«кровавых» эффектов, построенных на обмане зрения. Вызывал содрога-

ние знаменитый трюк с отрубленной головой. Над круглым отверстием в доске стола ставили большое блюдо с вырезанным дном. Стол со всех сто-

рон завешивали тканью и прятали под ним человека. Тот просовывал голо-

ву и шею, окрашенную в кровавый цвет, в отверстие стола и блюда. Устра-

шенной публике казалось, будто на блюде покоится отрезанная голова. На рисунке Брейгеля рядом с ней лежит огромный меч палача и распростерт

376

обезглавленный труп (второй участник номера, голова которого скрыта под одеждой или в дыре стола).

Может быть, украшая поле лотарингского Бревиария, художник вспомнил о трюках с обезглавливанием. Двое безголовых мужчин, подняв мечи, идут друг на друга. Снятые с плеч головы, которые они держат в ру-

ках, очень напоминают бутафорские. В средневековье, когда не знали сложной иллюзионной аппаратуры типа «черных кабинетов», подобный номер отличался простотой: на актеров маленького роста нахлобучивали искусственные плечи и шею, а в руки давали муляж головы.

Иллюзионные трюки с казнями исполняли при постановках мисте-

рий. В сценах мученичества святых незаметно для глаз заменяли актеров манекенами. Невинно убиенные подвижники являлись народу, показывая отрубленные конечности. Кровавую голову Иоанна Крестителя подносили на блюде пирующему Ироду.

Мороз пробегал по коже присутствующих, когда фокусник насквозь пронзал свой высунутый язык или кисть руки. Для таких трюков использо-

вали нож особой конструкции: его лезвие состояло из двух частей, соеди-

ненных согнутой проволокой. Иллюзионист делал вид, что протыкает руку или язык, а в действительности проворно вкладывал их между двумя поло-

винками ножа, так что проволока оставалась невидимой. Язык прокалыва-

ли длинным железным гвоздем аналогичного устройства. При разрезании носа пополам применяли нож с полукруглым вырезом на лезвии. «Пора-

женные» места незаметно окропляли кровью животных, что создавало ви-

димость кровоточащих ран. О сходных фокусах венецианских площадных фигляров поведал английский путешественник Кориат (1611 г.): «Я видел также монтимбанка, который резал и колол ножом, свою обнаженную ру-

ку, так что жалко было на него смотреть, ибо кровь струилась из его руки в изобилии; потом же он помазал руку каким-то маслом, с помощью которо-

го он мгновенно остановил кровотечение и так замечательно залечил раны

377

и порезы, что, когда он затем снова показал нам свою руку, мы не могли обнаружить на ней ни малейшего шрама».

Чтобы замкнуть рот, привешивали на губы замок со специальным механизмом: его дужка состояла из двух половинок, раздвигаемых скры-

тым рычажком.

Возможно, в английской «Псалтири Лутрелла» нарисован фокусник,

выпивающий огромное количество воды. Чудесный «опивало» лежит на-

взничь, опираясь на руки, и держит во рту устье воронки, подвешенной на крюк. Его напарник с капюшоном на поясе, непременным атрибутом фо-

кусника, наливает в воронку содержимое кувшина. Миниатюрист раскры-

вает и секрет необыкновенного «водопийцы»: из разреза в его одежде вы-

глядывает трубка, через которую незаметно должна вытекать жидкость.

В той же рукописи изображен фокусник, который, припав на руки и коле-

ни, держит во рту шнурок с птицей, прикрепленной за клюв. Его напарник,

скрестивший ноги в танцевальной позе, держит горящую свечу.

«Дети планеты Луна»

В средние века искусство иллюзионистов, которое связывали с ал-

химией, окружал покров тайны. Им приписывали умение воздействовать на материю путем знания ее скрытых и загадочных форм. Верили, что, по-

добно колдунам, они заклинали духов ада, что совершаемые ими чудеса возможны лишь при попустительстве нечистой силы. Эти мастера на все руки не отрицали своей репутации кудесников: они предсказывали буду-

щее, толковали приметы, сны и небесные знамения, занимались знахарст-

вом, привораживая любовь или накликая беду, торговали самыми фанта-

стическими снадобьями собственного изготовления и рекламировали их достоинства при помощи иллюзионных приемов. У Чосера в «Рассказе кармелита» сам бес — выходец из ада и обманщик человеческих чувств,

славный искусством превращений,— сравнивает себя с фокусником выс-

шего ранга:

378

В аду определенной нету формы,

А на земле — тут с некоторых пор мы Какой угодно принимаем вид.

И, судя по тому, кто как глядит,

Он человека, обезьяну видит Иль даже ангела (пусть не обидит

Тебя тот облик, мой дражайший друг).

И фокусник одним проворством рук Вам чудеса показывает; что же,

Так с черта можно спрашивать и строже.

На гравюре по рисунку Брейгеля Старшего в столпотворении дья-

вольских чудовищ вокруг мага Гермогена почетное место занимают фо-

кусники. Они выступают с обычным балаганным репертуаром. Изощрен-

ная фантазия художника придала им облик невероятных существ — обита-

телей демонического царства, но устойчивый набор трюков реалистически конкретен, что заставляет верить в достоверность недостоверного. Тыкво-

подобный гибрид, как истинный факир, пронзил себе кинжалом руку, а

гвоздем — высунутый язык. Гад с жабьей головой, подобный чудищу из ночного кошмара, пытается удержать яйцо на своей заостренной шапочке.

Висячим замком он накрепко запер непомерно растянутый рот. Монстр обладает всеми аксессуарами фокусника: перед ним на прямоугольном сукне размещены стакан, монеты-крейцеры, «магическая палочка», рядом вставленные друг в друга усеченноконические кубки и несколько шариков.

В искусстве и литературе средневековья жаба символизировала грех ма-

гии, порождая демонологические ассоциации. Символом чародейства счи-

тали и яйцо. В центральной части триптиха Иеронима Босха «Искушение св. Антония» в сцене празднования черной мессы негритянка подносит блюдо, на котором восседает жаба, поднимающая яйцо.

379

Этот атрибут магии в «дьяволиаде» Брейгеля фигурирует дважды.

Возможно, здесь яйцо относится к ритуальным символам алхимической науки: адепты герметического искусства алхимии считали его вместили-

щем первичной материи и составных частей философского камня. Яйцом балансирует на макушке гигантский дьявол-мистификатор с закутанной,

как у священника, головой. Бесстрастно сидя за волшебным столом среди неописуемого хаоса, он манипулирует стаканами и шариками. Рядом бес с обезьяньей мордой разрубает ножом свой нос. Со всеми подробностями

показано и самое ужасное зрелище — трюк с отсеченной головой.

На картине «Шарлатан» Иеронима Босха (хорошая старая копия с

Но о демонической природе трюков обманщика напоминает сова — кол-

довская птица ночи, символ греха, неверия и ереси, но вместе с тем и пти-

ца мудрости, знак искусника высокого пошиба. Она выглядывает из его корзинки, подвешенной к поясу. На волшебном столе изображены атрибу-

ты чародея: два симметрично поставленных кубка, на одном из которых

показан шарик. Точно посредине перевернут бокал. Рядом лежит «магиче-

ская палочка» и по ее оси — два шарика. «Чудотворец» гипнотизирует аудиторию, демонстрируя шарик в поднятой правой руке. Этот сеанс гипноза — своеобразный отвлекающий маневр. Любопытная старуха на-

столько поддалась внушению, что не замечает, как карманный вор — по-

мощник фокусника, одетый в квазиакадемический костюм бакалавра,—

срезает ее кошелек. Из открытого рта любопытной выскакивает, лягушка,

имеющая аллегорический смысл. Другая лягушка с шариком на голове сидит на столе, уставившись на фокусника. В средневековом фольк-

лоре выражение «проглотить лягушку» значило быть одураченным, про-

явить наивную доверчивость. Бытовая сцена приобрела у Босха морализа-