Документ Microsoft Office Word

Героем эпохи 60-х годов XIX века стал разночинец-демократ, убежденный противник дворянско-крепостнического строя, материалист, человек, прошедший школу труда и лишений, самостоятельно мыслящий и независимый. Таков Евгений Базаров. Писатель очень серьезен в оценке своего героя. Судьбу и характер Базарова он представил в истинно драматических тонах. Тургенев понимал, что судьба его героя не могла сложиться иначе.     Я считаю Евгения Базарова самым романтическим из всех литературных героев. Его личная трагедия заключена в нем самом, поскольку человек не может существовать, находясь в постоянном конфликте с самим собой. На протяжении всего романа он спорит с Павлом Петровичем Кирсановым на самые различные темы. Но о чем бы они ни говорили — об искусстве ли или о славянофильстве, — мне почему-то кажется, что он спорит не с Кирсановым, а с самим собой. Он как будто упорно старается вытравить из себя какие-то черты характера, которые делают его похожим на тех самых аристократов, ' против которых он восстает.     Есть, однако, черты, выгодно отличающие его от семейства Кирсановых и им подобных. Базаров — труженик, и труд он считает необходимым условием для получения независимости, которую ценит превыше всего. Он не признает авторитетов и все подвергает строгому суду собственной мысли.     Однако многие его высказывания звучат дико, я имею в виду его рассуждения о поэзии,, искусстве, природе и о любви. Он заявляет: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта». Рафаэль, с его точки зрения, «гроша медного не стоит». Любоваться красотой природы он не склонен: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Что же он говорит о любви? «А все-таки я скажу, что человек, который всю жизнь поставил на карту женской любви и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец». Столь же удивительно и другое его высказывание: «И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество». Слова «романтизм» и «гниль» он ставит в один ряд, для него это как будто синонимы. Добрейшей души человек, тонкий и чуткий, во что бы то ни стало хочет казаться циничным и бесчувственным. А между тем полугодовалый ребенок Фенечки легко идет к нему на руки, и Базаров ничуть не удивлен: он говорит, что все дети идут к нему, потому что он знает такую «штуку». Надо сказать, такую «штуку» знают только исключительные люди, и Базаров один из них. Он мог бы быть нежным мужем и отцом, распорядись судьба по-другому. Ведь каким любящим сыном он был, хотя и старался спрятать згу любовь за той же небрежностью в обращении, за которой прятал все свои искренние чувства, например привязанность к Аркадию. Лишь с одним чувством он так и не смог совладать. Оно оказалось не меньшей стихией, чем нигилизм, исковеркавший всю его жизнь. Любовь поглотила его настолько, что не осталось следа от его цинизма и спокойной уверенности материалиста и физиолога. Он больше не «препарирует глаз», хотя и пытается бороться со своей страстью — явным опровержением всех его искусственных теорий. Признаться в любви такой женщине, как Анна Сергеевна Одинцова, может только отчаянный . романтик. Зная характер этой дамы, понимая, что для нее спокойствие важнее сильных чувств, он все-таки открывает ей свое сердце. Он получает отказ, и это горе, так же, как и любрвь, остаются с ним до его последнего вздоха. Перед смертью он хочет проститься с любимой женщиной, и его прощальные слова наполнены такой нежностью и грустью, что невольно задумываешься — тот ли это человек, который всеми силами старался уверить себя и окружающих в том, что любви не существует. Он просит Одинцову утешить родителей: «Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать...» Тургенев описывает уход главного героя из жизни в подлинно трагических тонах. Базаров — мятежная, страстная и сильная личность. Даже на краю могилы он ни на минуту не прекращает напряженной работы ума и сердца. Последние слова Базарова наполнены истинным драматизмом: «Я нужен России... Нет, видно не нужен. Да и кто нужен?» Трагичность судьбы Базарова можно объяснить не только его личностными качествами, но и тем, что он один из первых, из тех, кто прокладывает путь другим. Тургенев писал, что это «фигура, обреченная на гибель, пачи чаяния она все-таки стоит в преддверии будущего». И хочется верить в то, что когда-нибудь России будут нужны все люди и им не придется ломать свои души и умы для того, чтобы стать ей полезными. Внутренний мир Базарова и его внешние проявления. Тургенев рисует развернутый портрет героя при первом появлении. Но странное дело! Читатель почти сразу забывает отдельные черты лица и вряд ли готов их описать через две страницы. В памяти остается общий абрис – автор представляет лицо героя отталкивающе-некрасивым, бесцветным по краскам и вызывающе-неправильным по скульптурной лепке. Но тут же отделяет черты лица от их подкупающего выражения («Оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум»).

Первое, что бросается в глаза в поведении Базарова, можно истолковать как проявление самоуверенности. Его отличает некая грубость поведения, нежелание следовать правилам хорошего тона и даже элементарным нормам приличия. Его поведение контрастно искренней в своей приветливости манере добродушного Николая Петровича, изысканной холодноватой любезности его брата или восторженному многословию Аркадия. Вот герой знакомится с отцом друга, будущим хозяином дома, где располагает погостить: «Николай Петрович <…> крепко стиснул его <...> руку», Базаров же свою «сразу ему подал», на любезные расспросы «отвечал ленивым, но мужественным голосом». Принятая им небрежная манера общения распространяется на представителей всех сословий. Здесь, на постоялом дворе мы впервые становимся свидетелями общения Базарова с мужиками. «“Ну, поворачивайся, толстобородый!” – обратился Базаров к ямщику». Однако это меткая грубоватая характеристика нисколько не обидела мужиков: «Слышь, Митюха, – подхватил другой тут же стоявший ямщик <…>, – барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и есть».

Окружающих суровая простота Базарова привлекает больше, нежели аристократическая любезность Павла Петровича, от которой, по меткому замечанию Фенечки, «так тебя холодом и обдаст». Николай Петрович, хотя и «побаивался молодого нигилиста», тем не менее «охотно его слушал, охотно присутствовал при его физических и химических опытах». К нему «привязались» слуги, не исключая ограниченного в самодовольстве Петра. За Базаровым следуют, «как собачонки», крестьянские ребятишки. Подружился он и с Фенечкой. Поначалу молодой нигилист позволил себе ироническое замечание в адрес Николая Петровича. Но подойдя к застеснявшейся Фенечке, повел себя со всей любезностью. «Позвольте представиться, – начал он с вежливым поклоном, – Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный». Суровый доктор безошибочно тронул слабую струну в сердце матери – проявил внимание к ее ребенку. Базаровское обаяние признал даже маленький Митя: «Дети чувствуют, кто их любит». Впоследствии Базаров не раз в качестве врача придет на помощь Мите. И все это с неизменной шуткой, подтруниванием. За этим скрывается стремление, чтобы Фенечка не почувствовала себя ему обязанной. Здесь, в этом доме, Фенечке, неофициальной жене и матери незаконного ребенка, и без того нелегко приходится подчас – Базаров это понимает. По-человечески он симпатизирует Фенечке, но предпочитает не вмешиваться в сложную семейную ситуацию. «Она мать – ну, и права».

Домочадцы, слуги, дети – все они ему действительно по-человечески интересны. И сам он – интересная личность, чем неотразимо привлекает людей всех сословий. В безыскусной простоте поведения Базарову подражает Аркадий. Оказывается, однако, что быть простым и демократичным со всеми очень сложно. У Аркадия это выходит намеренно, и при всей искренности намерений, неестественно. Он хочет познакомиться с Фенечкой и без предупреждения отправляется к ней в комнату. Оставшемуся в гостиной с бьющимся сердцем отцу приходит в голову, «что едва ли не большее бы уважение оказал ему Аркадий, если б он вовсе не касался этого дела». Аркадий с восторгом воспринял знакомство с мачехой и присутствие на свете маленького брата. Но за порывом великодушия прячется скрываемое от себя самого высокомерие. Втайне молодой человек любуется широтою собственных взглядов. Аркадию не приходит в голову, что подобное великодушие унижает отца, хоть он и рад искренности чувства старшего сына. О последовавшей сцене родственного объятия автор замечает: «…Бывают положения трогательные, из которых все-таки хочется поскорее выйти».

В грубовато-раскованных манерах кирсановского гостя существует своя градация. В одних случаях они маскируют тонкую деликатность, как с Фенечкой. В других – являются открытым ответом на замаскированную грубость же. Так он в день приезда «сорвался» вслед за Аркадием, хоть за минуту не имел намерения уходить. Но предпочел бесцеремонный уход подчеркнутому игнорированию со стороны Павла Петровича («Руки не подал <…>, положил ее обратно в карман»). В дальнейшем мы видим, как Базаровская внешняя суровость помогает ему скрыть внутреннее смущение и даже робость (в отношениях с Анной Сергеевной). В любом случае, автор толкует нам поведение Базарова не только как особенность его характера, но и как национальную особенность. «Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения», – вскользь, но многозначительно роняет Базаров в разговоре с Аркадием.

Другая черта Базарова, которая не может не вызвать к нему уважения, – «привычка к труду благородная». Это органическая невозможность праздного существования. Отмечается, что Базаров проснулся «раньше всех» в доме Кирсановых на другой день после утомительной дороги. Когда со времени приезда прошло «около двух недель», как о само собой разумеющемся, автор говорит: «Жизнь в Марьине текла своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров работал». Осуществляя научные опыты и наблюдения, герой не боится испачкать ручки: «Его полотняное пальто и панталоны были запачканы в грязи; цепкое болотное растение обвивало тулью его старой круглой шляпы…»

Опорой врожденному трудолюбию становится «просвещенный ум». Со знанием дела Базаров «толкует» другу, какие деревья, исходя из состояния почвы, следовало бы посадить в саду вместо погибших дубков. Он «в несколько минут» проник в слабые стороны хозяйства Николая Петровича. Во всем, что касается прикладных, опытных, научных знаний Базаров, показывает широкую образованность, наблюдательность и ум. При этом знания дались ему нелегко. Сыну лекаря, владельца деревушки и двадцати двух душ крестьян наверняка приходилось труднее, чем его другу. Впоследствии отец Базарова с гордостью выдает Аркадию семейную тайну: «...Другой бы на его месте тянул бы да тянул со своих родителей; а у нас, поверьте ли? Он отроду лишней копейки не взял!..» Абсолютное бескорыстие, мужское стремление надеяться исключительно на собственные силы отличает Базарова. «...У Рудиных – знание без воли; у Базаровых есть и знание и воля…» – справедливо указал критик. С полным основанием к Базарову можно применить определение, которого не удостоился Рудин – «гениальная натура».

Показать в герое его человеческую привлекательность входило в задачу писателя. «“Современник”, вероятно, обольет меня презрением за Базарова, – записывал он в дневнике, – и не поверит, что во все время писания я чувствовал к нему невольное влечение». В одном из писем Тургенев прямо заявлял: «…Если читатель не полюбит Базарова со всей его грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью и резкостью <...> – я виноват и не достиг своей цели».

Но как и в случае с Рудиным, все сильнее становятся в облике героя диссонирующие нотки. «Мысль и дело сливаются в одно», – с восторгом писал о Базарове радикальный критик Д.И. Писарев. Сказано – сделано. Заметил Базаров «непорядок» – хозяин дома, Николай Петрович, «Пушкина читает <…>. Это никуда не годится. Ведь он не мальчик: пора бросить эту ерунду». Базаров же признает в качестве полезного чтения «что-нибудь дельное». И в тот же день, Аркадий «молча, с этаким ласковым сожалением на лице», «как у ребенка» отобрал у отца злополучную книгу. Взамен же «положил» по совету друга, брошюру немецкого естествоиспытателя. Стоп… Мы видим, как в натуре Базарова, на первый взгляд, открытой, простой и цельной, проявляются стремления, которые нравственное чувство принять не может. И возникают они своеобразным продолжением черт симпатичных. Мы говорили, что обаяние Базарова притягивает всех, с кем жизнь его сталкивает. Спустя несколько дней по приезде он уже средоточие интересов дома. Герой это знает и пользуется, заставляя окружающих жить так, как он считает нужным. Внешняя простота скрывает потребность искусно манипулировать остальными. Ведь и книгу он не сам отобрал у хозяина дома, а подтолкнул к этому друга зная, что Аркадий рад будет демонстрировать широту взглядов, а Николай Петрович сыну возражать не станет. Но, подчиняя себе интересы других, Базаров считает себя свободным ото всех обязанностей общежития. Тургенев делает нас свидетелями того, как герой нарушает все правила гостеприимства, уважения к старшим и даже нравственные нормы. В том же эпизоде с книгой поступки Базарова явно ведут к тому, чтобы рассорить отца с сыном. Гость позволяет себе грубые выпады и в адрес дяди Аркадия, в его присутствии и за глаза. Внимательный читатель заметит, что делается это демонстративно. Герой, очевидно, убежден, что имеет на это полное право. А как же его демократизм, его интеллигентность, в наших глазах присущая человеку, занимающемуся наукой?

Чем проще и демократичнее Базаров себя ведет, тем резче выступает его непохожесть на окружающих. Любому ясно, что перед ним человек незаурядный. Одинцова, которой он представляется как «будущий уездный лекарь», с живостью возражает: «Вы этому сами не верите <…>. Возможно ли, чтобы вы удовольствовались такою скромною деятельностью <…>!» Отец Базарова, Василий Иванович допытывается у Аркадия: «…Ведь он не на медицинском поприще достигнет <…> известности?..»

– Разумеется, не на медицинском, хотя он и в этом отношении будет из первых ученых.

– На каком же <…>?

– Это трудно сказать теперь, но он будет знаменит.

Знает ли Базаров, какие на него возлагаются надежды? Знает. Аркадию Базаров вскользь напоминает, что является «внуком дьячка». И добавляет: «Как Сперанский». Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839), родившийся в бедной духовной семье, благодаря исключительно своему уму и талантам сделал головокружительную карьеру – до графа и министра двора. Сперaнский был ближайшим советником двух императоров – Александра I и Николая I. Раздраженный его независимым нравом, напуганный радикализмом предлагаемых реформ, Александр отправил Сперанского в ссылку. Впоследствии претендующий на престол Николай и декабристы согласны были в одном – без опыта и знаний Сперанского в будущем правительстве никак не обойтись…

Брошенное как бы между прочим сравнение приоткрывает нам границы честолюбия Базарова. Он, очевидно, готовит себя к будущему государственного деятеля. С той лишь разницей, что Сперанский был согласен подниматься по ступеням существующей общественной лестницы. Базаров же – нигилист. Объяснению этого социального термина и его значения в романе посвящен специальный эпизод. Базаров в нем не участвует, хотя речь идет в первую очередь о нем. Аркадий «с усмешкой» (как можно не знать таких простых вещей!) поясняет отцу и дяде: «…Это слово означает человека, который…» «Который ничего не признает?» – догадывается Николай Петрович. Павел Петрович усиливает негативный оттенок значения «nihil» – «ничто»: «…Который ничего не уважает». Но и это оказывается слишком слабо. «Который ко всему относится с критической точки зрения…» «Нигилист – формулирует Аркадий, явно со слов Базарова, – это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип». Но и это определение недостаточно отражает радикализм Базарова. Недаром в речах молодежи наиболее часты глаголы «не верить», «отрицать», «ломать», «разрушать». «Сперва нужно место расчистить», – говорит о задаче своей и своих единомышленников Базаров. «Тургеневский герой отвергает <…>действительно все – все реально существующие формы социального устройства, экономической жизни, культуры, быта и даже психологии людей <…>. Россия – в тупике, из которого не видно выхода <…>. Существующий мир должен быть разрушен полностью, до основания…»

Базаров как государственный муж, мыслит категориями общероссийскими. Мы едва ли сомневаемся, что он готов принять на себя ответственность в масштабах страны. Пока же его орудие – наука. Естественнонаучные знания полезны не только как средство раскрыть тайны природы и помочь страдающему человеку. Первым это понял главный противник нигилизма, критик и литератор Михаил Никифорович Катков: «Он потому занимается этими науками (естественными), что они, по его мнению, прямо ведут к решению вопросов об этих первых причинах, <…> орудие уничтожения предрассудков и для вразумления людей». «Для вразумления людей», – убежден Базаров, более всего подходит книга немецких материалистов. Недаром он почти силком заставляет неразумного Николая Петровича прочесть популярную брошюру Бюхнера. Людвиг Бюхнер (1824–1899) – немецкий врач, естествоиспытатель и философ, убежденный материалист. Он был одним из пропагандистов теории «социального дарвинизма».Открытия Чарльза Дарвина в области естественных наук предлагалось перенести на структуру человеческого общества: принципы естественного отбора, борьбы за существование, выживание наиболее приспособленных как определяющие факторы общественной жизни. «Немцы в этом наши учители», – с признательностью говорит Базаров.

Но он идет дальше своих учителей. Название брошюры Бюхнера «Материя и сила» русский нигилист склонен трактовать, пропуская одну букву, как «Материя – сила». Все, что нематериально, чего нельзя потрогать, измерить, проверить опытным путем, – предрассудок. Культура, искусство, власть природы, уважение к старикам – это предрассудки, долженствующие быть уничтоженными во имя общего блага. Базаров-нигилист предлагает это как ученый и как общественный деятель. Ученый Базаров сомневается в существовании этих ирреальных понятий. Деятель Базаров отрицает их нужность, основываясь на принадлежности их старому миру. Старый мир плох – не по вине ли культуры? Если он должен быть сметен, неизбежно падут его атрибуты. Так считает «герой своего времени». Но ведь существует еще Базаров-человек, которому должны быть знакомы чувства и переживания?

«Религия отрицания направлена против всех авторитетов, а сама основана на грубейшем поклонении авторитету <…> у нее есть свои беспощадные идолы», – ядовито подметил тот же Катков. Молодежь 1860-х, современники Чернышевского, Добролюбова, Писарева, строит свою жизнь по строгим законам, обдуманным, выработанным путем чтения книг, бесед с друзьями. Недаром слово «прынципы» звучит из их уст резко, грубо, категорично. И если ради идей требуется отказаться от прежних привязанностей, переступить через чувства – что ж, не страшно. Герой с гордостью называет себя «самоломанным». Впоследствии Базаров скажет другу, что поддаться чувствам для него значит – «рассыропиться». Взамен дается гордое сознание того, что они сами, от начала до конца строят свою судьбу: «Воспитание? …Всякий человек сам себя воспитать должен – ну, хоть как я, например <…>. А что касается до времени – отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня».

Для автора важно, что Базаров именно русский человек, явившийся даже в своих крайностях воплощением типических черт национального характера. Недаром Иван Сергеевич видел в нем «pеndant» (параллель) национальному герою, бунтарю Пугачеву. Еще в «Записках охотника» Тургенев заметил, что «русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что <…> разумно – того ему и подавай, а откуда оно идет – ему все равно». Тогда писатель склонен был оценивать это качество как безусловно положительное. Но встретившись с философией и практикой нигилизма, был встревожен. Ведь цели нигилизма возвышенны и прекрасны – счастье человечества. Но не слишком ли от многого приходится отказаться во имя «разумного»? Прежде всего вступить в бой со своей собственной душою, как это делает на протяжении романа главный герой. Во многом поэтому Базаров для своего создателя – фигура «трагическая», «дикая», «сумрачная».

Испытание любовью: Павел Петрович и Базаров. «Системами дорожат только те, которым вся правда в руки не дается, – в этом был убежден Тургенев <…>. – Система – точно хвост правды, а сама правда как ящерица: оставит хвост в руке – а сама убежит…» Убедиться, что правда жизни сложнее любых «систем», теоретических построений предстоит не только Базарову. Параллельно с ним тот же путь проходит его антагонист, Павел Петрович. В сфере любви – дважды. Первый раз – в Петербурге. Удачливый офицер узнал, что блестящая карьера может в одночасье рухнуть от одного «загадочного взгляда», а удовлетворенное самолюбие не приносит радости, если любимая несчастна. Крушение чувства, непоправимо исковерканная судьба заставили его замкнуться в броню аристократических «принсипов». Теперешняя его влюбленность в Фенечку вдвойне парадоксальна. Она не только противоречит принятой на себя рыцарской обязанности хранить верность любви и памяти княгини Р. Между простой и прелестной именно этой простотою Фенечкой и аристократической светской дамой нет ничего общего. Павел Петрович невольно лукавит с самим собою, когда усматривает сходство «особенно в верхней части лица». И все же он прав – княгиня и Фенечка «в том же роде». Бессильный объяснить самому себе истоки поздней страсти, Павел Петрович восклицает в полубреду: «Ах, как я люблю это пустое существо!» Но подобное впечатление производила на него и княгиня. Молодой офицер встретил ее на балу, где «язык ее лепетал самые пустые речи». Он танцевал с княгиней мазурку, «в течение которой она не сказала ни одного путного слова». Позднее он понял, что ее «небольшой ум» подчинен «власти каких-то тайных, для нее самой неведомых сил». С точки зрения умного мужчины (а Павел Петрович, бесспорно, умен) обе женщины достаточно наивны. В них нет ничего, что могло бы привязать к себе человека навсегда. Но ведь привязывают! Любовь, одна из загадок жизни, оказывается сильнее рассудка. Загадку жизни олицетворяет в романе сфинкс. А любовь приближает к разгадке.

Подобное испытание выпадает на долю Базарова. Интерес к Одинцовой у него зародился до знакомства, когда услышал о ней от Кукшиной и Ситникова. По их рассказам Анна Сергеевна смогла возбудить невольное любопытство как женщина смелая, свободная и независимая. Тем больше было оснований ожидать, что с ней можно завести свободные отношения, к которым в «Обрыве» призывал Веру Марк Волохов. Встретив Анну Сергеевну на балу, Базаров понял, что ошибся. И хотя он продолжает смущать Аркадия намеками на «богатое тело» Одинцовой, с этого момента стрелка жизненного компаса неуклонно смещается с плотского интереса – к духовным. «Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица», – пишет автор, характеризуя красоту Одинцовой. Перед нами истинно русская красота, красота «величавой славянки». С этого момента Базаров знает, что есть человек, который равен ему силою ума и духа. Анна Сергеевна настолько тонка и проницательна, что без труда угадывает за внешне вызывающим поведением героя попытки скрыть робость. «Ломание Базарова <…> неприятно подействовало на нее <…>; но она тотчас же поняла, что он чувствовал смущение…» Более того, Одинцова поняла причину их сближения, общую незаурядность и приподнятость над окружающими: «Мы оба уже не первой молодости <…>; мы пожили <...>, мы оба – к чему церемониться? – умны». Именно ей Базаров решается поведать свои взгляды, заветные убеждения. «Все люди друг на друга похожи, как телом, так и душой <…>, небольшие видоизменения ничего не значат». Одинцова мгновенно проникла в уязвимую сторону базаровских рассуждений: всеобщая усредненность как гарантия прекрасного будущего. Тонкого полемиста она «убивает» одним ироническим замечанием: «Да, понимаю; у всех будет одна и та же селезенка». Базарову ничего не остается, как сухо согласиться: «Именно так-с, сударыня».

Мы уже упоминали о главном идейном смысле романа: Базарова судят не люди, а судьба. Анна (Благодать Божья) послана судьбой, чтобы доказать ограниченность и его «прынцыпов». Появившись на балу, она привлекает внимание «достоинством своей осанки». О «чувстве собственного достоинства», «уважения к себе» как о главном признаке аристократизма толковал Павел Петрович. Одинцова величественно держит себя не только на балу, где она «непринужденно разговаривала <…> с сановником». Даже в будний день, прогуливаясь в саду, она исполнена величавой непоказной грации: «Изящно, даже изысканно одетая», она, стоя на дорожке, «кончиком раскрытого зонтика шевелила уши» домашней собаки. «Ей бы шлейф сзади носить да корону на голове», – метко определяет ее Базаров. Отражением хозяйки становится деревенский дом – со множеством лакеев, надменным дворецким, строгим чередованием трапез и отдыха. Подобно Павлу Петровичу, стремившемуся «в деревне, в глуши не ронять себя», Одинцова убеждена, что «в деревне нельзя жить беспорядочно, скука одолеет». Категоричному в своих воззрениях Базарову пришлось убедиться, что аристократизм тоже бывает разный. Между аристократизмом Анны Сергеевны и ее надменной тетки лежит пропасть. «Хороша герцогиня, – справедливо замечает Аркадий, – с первого раза пригласила к себе таких сильных аристократов, каковы мы с тобой». Ненавидимый аристократизм может быть разумным – по крайней мере, в укладе домашней жизни Никольского, где «оттого и жилось так легко».

Поначалу он пробовал, как в доме Кирсановых, подчинить волю окружающих и заставить слушать себя. Но нашла коса на камень. Анна Сергеевна, спокойно и логически объяснив целесообразность своих поступков, «продолжала делать по-своему», «заставляла других покоряться». Теории Базарова она противопоставила логику и опыт. Но самое главное, что женщину аристократичную, богатую, избалованную роскошью, именно такую – он полюбил: «…Чувство, которое его мучило и бесило и от которого он тотчас отказался бы с презрительным хохотом и циническою бранью, если бы кто-нибудь <…> намекнул ему на возможность того, что в нем происходило». Тщетно пытается «самоломанный» герой уничтожить в себе и это чувство: «В разговорах с Анной Сергеевной он еще больше прежнего высказывал свое равнодушное презрение ко всему романтическому; а оставшись наедине, он с негодованием сознавал романтика в самом себе. Тогда он отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами <…>, браня вполголоса и ее и себя; или забирался на сеновал, в сарай…» Тургенев был убежден в непреодолимой, сверхчеловеческой силе любви. Ее нельзя объяснить логикой, ее нельзя вывести из дружбы или взаимных симпатий; она – самая большая тайна жизни. В своей повести «Переписка» Тургенев прямо заявляет, что «любовь даже вовсе не чувство – она болезнь <...>, обыкновенно она овладевает человеком без спроса, внезапно, против его воли – ни дать ни взять холера или лихорадка». В повести «Вешние воды» подбирает столь же яркое сравнение: «Первая любовь – та же революция: однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье…» Разрушен настолько, что у сурового Базарова легко вырываются поэтические слова, похожие на комплименты: «Зачем вы, с вашим умом, с вашею красотою, живете в деревне?» И Анна Сергеевна с живостью отзывается: «Как? Как вы это сказали?»