182 Раздел III. Высшие моральные ценности

Глава 8. Страдание и Сострадание

183

развитием научного знания; другие с трагической основой жизни, и они не устранимы никакими социальными преобразованиями.

Сострадание Бердяев определяет как «соединение со страдаю­щей тварью в ее богооставленности», то есть в ее страдании. В этом он видит главный парадокс христианской этики: нужно сочувство­вать и сострадать ближнему, облегчать его страдания и вместе с тем понимать, что страдания эти являются результатом греха. Следует также иметь в виду, что поскольку страдание бывает разным (есть страдание возвышающее и очищающее и есть другое — унижающее и раздавливающее), то и сострадание неоднозначно: оно должно способствовать освобождению человека от второго вида страдания и помогать ему должным образом переносить страдание первого вида. Страдание в этом мире не есть только зло: без него человек превратился бы в животное. Побеждать страдание человек может любовью и творчеством, а облегчается собственное страдание, когда человек начинает испытывать сострадание к другому.

Неожиданный поворот получает идея сострадания у теоретика русского анархизма П. А. Кропоткина. В основу своей этики он кла­дет три принципа: закон взаимопомощи, предполагающий чувство долга, сочувствие, уважение к человеку; принцип справедливости, обеспечивающий равноценность всех членов общества; готовность к самопожертвованию ради другого, базирующуюся на великоду­шии, не претендующем на какую-либо награду. Кропоткин был глу­боко убежден, что только добровольное следование этим принципам может обеспечить человеку счастье бытия, а два из них — закон взаимопомощи и готовность к самопожертвованию — очевидно со­держат в себе способность и необходимость сострадания.

Вместе с тем, как свидетельствует в своей автобиографии «Курсив мой» известная русская писательница-эмигрантка Нина Берберова, уже с начала XX в. сострадание по каплям уходило из реальной жизни: «Люди кругом становились все безжалостнее, и это было за­коном времени, а вовсе не модой, веком, а не днем. Безжалостное в людях нашего времени началось еще в 80-90-х годах прошлого века... «Пожалейте меня!» — но никто уже не умел, да и не хотел жалеть. Слово «жалость» доживало свои последние годы, недаром на многих языках это слово теперь применяется только в обидном, унижающем человека смысле: с обертоном презрения — на фран­цузском языке, с обертоном досады — на немецком, с обертоном иро­ничного недоброжелательства — на английском». То же самое про-

исходило и в русском языке. Помните, с каким пафосом в пьесе «На дне» М. Горький требовал уважения к человеку: «Надо уважать че­ловека! Не жалеть... не унижать его жалостью... Уважать надо!»

5. И, обнадежив безнадежность, Все воз любя и все простив, Такую проявите нежность, Чтоб умирающий стал жив!.. И будет радостна вам снова Вся эта грустная земля... Жалейте каждого больного, Ему сочувственно внемля.

И все мы, воспитанные на этих словах, испытываем некоторое презрение к жалости, не терпим, чтобы нас жалели, видя в этом уни­жение нашего достоинства. А зря. Ведь одним из коренных значе­ний слова «жалеть» в русском языке является «любить, беречь, за­ботиться». Наверное, именно это имел в виду русский поэт «серебряного века» Игорь Северянин в «Поэзе сострадания»:

Жалейте каждого больного Всем сердцем, всей душой, И не считайте за чужого, Какой бы ни был он чужой. Пусть к вам потянется калека, Как к доброй матери дитя, Пусть в человеке человека Увидит, сердцем к вам летя.

При всем своем поэтическом несовершенстве этот гимн состра­данию несет в себе глубокий этико-философский смысл. Вчитай­тесь внимательнее: о чем здесь говорится? О том, что через состра­дание человек видит в другом человека; что сострадание «обнаде­живает безнадежность» и помогает выжить умирающему; и — что очень важно — тот, кто проявляет сострадание, сам получает воз­можность радоваться на этой «грустной земле».

Удивительно, что эти слова, найденные поэтом 90 лет назад, выражают сегодня основные идеи современных хосписов, в основе которых лежит сострадание и помощь безнадежно больным и умирающим людям.

8.2. «Всеобщий характер страдания»

Рассмотренные взгляды на страдание и сострадание отражают, если так можно выразиться, частно-личностный аспект их понимания, воз­можный еще на рубеже Х1Х-ХХ веков. XX век с его природными и социальными катаклизмами привнес в мир то, что Э. Фромм назвал «всеобщим характером страдания»: «Не следует забывать, что стра­дание — это, пожалуй, единственное эмоциональное состояние, кото­рое является общим для всех людей», — писал он. Состояние, в ре-