Наследственная теория

Она основана на доказанном факте, что в ДНК злокачественных клеток присутствует целый ряд изменений. Клетки рака, судя по состоянию их ДНК, относятся к числу мутантов. Кроме того, та же статистика показывает: подавляющее большинство нынешних пациентов онкологии может назвать случаи злокачественных новообразований у ближайших кровных родственников. Иными словами, склонность к заболеванию раком имеет тенденцию передаваться по наследству.

С другой стороны, сколько-нибудь очевидных корреляций между видами рака у родственников и типом опухоли у пациента не обнаружено. Такого понятия, как «семейный рак» (в смысле часто повторяющихся в данной линии генов опухоли того или иного органа), не существует. Существует только тенденция им заболевать. Но будем объективны: при ежегодном приросте случаев заболеваемости на 3 % это может быть простым совпадением. То есть явлением, когда рак не передается от родителей детям, а дети просто болеют им чаще родителей. Все чаще из поколения в поколение.

Плюс, теория наследственной передачи рака бессильна объяснить, почему у одного и того же (или разных) больных перерождению подвергаются иногда совершенно разные типы клеток. У них же разная структура ДНК и механизм апоптоза (отмирания с возрастом или из-за нарушений). Потому если дефекты в их генетическом коде наследуются, у этого утверждения есть ряд прямых следствий:

● малигнизации должны подвергаться все клетки тканей этого типа;

● возникновение в данном организме других видов рака необъяснимо;

● «семейные» виды опухолей – это первое, что должны были обнаружить исследователи анамнеза по каждому конкретному случаю.

Естественно, ничего подобного в реальности не происходит. У двоих родителей-диабетиков дети наследуют диабет в 100 случаях из 100. Равно как и гемофилия передается по наследству только по мужской линии, в железном соответствии с законами генетики. А рак остается заболеванием спонтанным.

Итак, проблема точности формулировок при разговоре на столь сложную тему, как риск заболеть раком, существует. Она заключается в том, что неправильная оценка значимости того или иного фактора приводит к нашему неадекватному поведению в обращении с ним. Например, последствия распространения мифа, что рак щитовидной вызывается дефицитом йода, включают в себя случаи гипертиреоза, спровоцированного неумелой компенсацией. И конечно, все того же рака у определенного числа больных.

Избыток йода относится к точно таким же онкогенным факторам, как и его дефицит. Не только потому, что часть поглощаемого нами извне йода может оказаться радиоактивной. Как, положим, в местах ядерных катастроф или испытаний ядерной техники. Щитовидная железа не просто использует йод в процессе синтеза гормонов. Она еще и накапливает его в собственных тканях. И потом: если хроническая «передозировка» йода способна вызвать гипертиреоз и диффузно-токсический зоб, каковы у нас основания думать, что этот зоб не может переродиться в злокачественную опухоль?

Таким образом, причины требовать точных формулировок у нас есть. Тем более в отношении столь распространенного и смертельного заболевания, как рак. Потому что любое утверждение, которое в потенциале может увеличить статистику хотя бы на один случай перерождения, положительного эффекта здесь дать не может. Даже если эти «доступные» заблуждения спасли, образно говоря, 100 жизней через предотвращение патологии и привели всего к 5 случаям из-за неумелого их применения, счет все равно будет в пользу рака. Просто потому, что его собственные «достижения» слишком высоки для изменения ситуации мерами с низкой результативностью.