Титаренко М.Л., Кобзев А.И., Лукьянов А.Е. - Духовная культура Китая. Том 4 - 2009-1

Существует несколько версий, объясняющих возникновение такого курса. Одна из них сводится к тому, что «Мао Цзэ-дун совершил колоссальную ошибку, так как наивно верил в ошеломляющую популярность своего режима». Другая версия была сформулирована китайской пропагандой уже задним числом. Существо ее заключается в том, что курс «ста цветов» был ловушкой, заранее расставленной для того, чтобы в нее попали все «враги социализма».

Однако в 1956 г. движение не получило развития. Интеллигенция не спешила включиться в него, и всю вторую половину 1956 г. пропагандистский аппарат продолжал призывать ее к активности. Так, обозреватель газеты «Жэньминь жибао» отмечал, что курс не возник внезапно, что в Конституции КНР записано право на свободу печати, собраний и научных изысканий и лозунг «пусть соперничают все ученые» — это всего лишь дальнейшее развитие и конкретизация этого положения Основного закона. Что же касается критики, то ее не следует бояться, говорилось в статье, ведь если критика Ху Ши и Ху Фэна носила характер горячего, ожесточенного разоблачения, то это происходило лишь по той причине, что они — «наши идейные и политические враги»; многие теперь ошибочно полагают, что «свободные высказывания» непременно повлекут за собой именно такого рода критику; а ведь здоровой, справедливой критики нечего бояться. Деятели науки и культуры еще не очень привыкли к критике, писала далее «Жэньминь жибао», не считают ее чем-то столь же обычным и необходимым, как повседневное умывание; покритиковали человека в газетах, и все считают его «конченым» — и он сам себя тоже, на деле же, если критика несправедливая, он должен бороться, а если справедливая — сделать надлежащие выводы, и всё; таким образом, споры просто предполагают взаимную критику, не нужна лишь грубая, несправедливая, заушательская критика. Однако практика предыдущих лет (многие это почувствовали на себе) достаточно убедительно показала интеллигентам: раскритикованных действительно считали «кончеными», а борьба с «несправедливой критикой» исключалась, права была всегда только одна сторона — никто не мог быть гарантирован от «ожесточенного разоблачения» и от ярлыка «идейного политического врага».

Интеллигенция, говорил известный историк, профессор Цзянь Бо-цзань, не знала, верить Мао Цзэ-дуну или нет: «Приходилось гадать, шел ли его призыв от сердца или представлял собой красивый жест. Приходилось гадать, до какого момента цветам будет позволено цвести и не развернется ли политика вспять, когда хрупкие растения окажутся в полном цвету. Приходилось гадать, является ли кампания конечной целью или она лишь средство выявить потаенные мысли с тем, чтобы потом подвергнуть „очищению" их носителя. Можно было только догадываться, какие проблемы разрешены к обсуждению, какие — нет». (Видимо, за такие сомнения и недоверие к словам председателя Мао известный историк и пострадал одним из первых на начальном этапе «культурной революции».) В результате, добавлял старейший историк, большинство предпочитали хранить молчание.

Библиотекарь Шанхайского университета в письме в «Гуанмин жибао» также делился своими тревогами: «Мы были полны радости, когда председатель Мао вновь поднял вопрос о переходе к свободному выражению мнений. Но сомнения не покидают нас. Сегодня я могу говорить что хочу, однако не окажется ли, что спустя какое-то время, через год или два, запись моих слов будет использована против меня?».

Мао Цзэ-дун в мягком и даже благожелательном тоне пытался их успокоить и убедить, что курс меняется, а то, что делалось в прошлом, — это перегибы отдельных безымянных товарищей. «Многие из наших товарищей, — говорил он в феврале 1957 г., — не умеют сплачивать интеллигенцию, допускают жесткий подход к ней, не уважают ее труд, в научной и культурной работе позволяют неуместное вмешательство в такие дела, в которые не следовало бы вмешиваться».

Действительно, многие интеллигенты видели, что коммунисты, которых они встретили в 1949 г. как освободителей от царившего тогда гоминвдановского произвола, не пробыв у власти и вось-

ства которых было довольно тяжелым. «У нас есть студенты-философы, которые занимаются составлением каталогов в библиотеках, студенты-юристы, которые работают счетоводами, химики, преподающие иностранные языки в средних школах, студенты инженерных факультетов, которые учат истории, — писал 23 марта 1957 г. в „Жэньминь жибао" заместитель председателя Демократической лиги Китая, министр сельского хозяйства Ло Лун-цзи. — Среди высокообразованных интеллигентов — студенты, вернувшиеся из Англии, которые зарабатывают на жизнь, работая рикшами, и другие, которые по возвращении из США содержат табачные лавки».

На собраниях и митингах в пекинских институте Цинхуа, Народном университете, Пекинском и Нанкинском университетах, вузах Тяньцзиня и Шанхая, в университете Шэньяна, других вузах и школах страны студенты, школьники и преподаватели стали выступать с резкими заявлениями, критикуя политику партии в отношении учащихся, студенчества и образования в целом. На первых порах они критиковали бытовые условия (плохое питание, тесноту в общежитиях), но вскоре критика переместилась в политическую плоскость: «Почему партия вмешивается в работу университета?» — спрашивали они; «Наука может расцветать лишь в атмосфере свободы»; «Марксизм — это догматизм»; «В коммунистическом обществе люди перестают быть людьми»; «Газета „Жэньминь жибао" — тюремная стена, за которой гибнет правда». Они требовали «свободного выбора литературы и чтения», «свободного выбора профессий». Студентка филологического факультета Пекинского университета обвинила КПК в насаждении «феодального социализма», потребовала свернуть все реформы и гарантировать населению основные гражданские свободы. Появились и такие лозунги: «Долой фашизм!», «Войне — да, миру — нет!», «У социализма нет преимуществ!». Студент института Цинхуа предложил «убить 10 млн. членов КПК из 12», другой студент публично изрек: «Настанет день, когда я перережу тысячи и десятки тысяч людей!» Прибывший туда и выступивший с речью Дэн Сяо-пин парировал: «Попробуй только порезать тысячи и десятки тысяч людей, мы применим к тебе диктатуру!» Профессор Гэ Пэй-ци заявил: «Нет свинины, народ не может ее купить. Некоторые говорят о повышении жизненного уровня. Но кто те люди, которые наслаждаются повысившимся жизненным уровнем? Это члены партии и функционеры; раньше они ходили в рваных ботинках, а ныне разъезжают в роскошных автомобилях и носят шерстяную форму... Ваша установка: „Государство — это мы" — недопустима... вы не имеете права быть заносчивыми, высокомерными и проявлять недоверие к интеллигенции. Если вы делаете ваше дело как следует — очень хорошо, если нет — массы свергнут вашу власть и будут убивать коммунистов. Это не будет антипатриотичным, если коммунисты перестали служить народу. Тогда крушение КПК не будет означать крушение Китая». Студенческий городок Пекинского университета гудел как улей. Рядом со столовой соорудили из кирпича «стену демократии», куда учащиеся и преподаватели вывешивали свои дацзыбао, 20 мая на стенах всех корпусов можно было видеть уже сотни дацзыбао. На одной из аллей повесили плакат «Дорога свободы», на другой — «Дорога правды». В майские дни стали возникать студенческие ассоциации и общества: «Общество ста цветов» (главный девиз которого был: «Марксизм устарел»), «Горькое лекарство», «Голос снизу», «Дикие травы», «Весенний гром» и др. Они занимались распространением написанных от руки и размноженных на ротаторе листовок, брошюрок, журнальчиков для «обмена опытом». Тысячные толпы собирались вокруг ораторствующих студентов, чтобы послушать их рассуждения о многопартийной системе или сравнительный анализ социализма и капитализма. Возбужденная молодежь стала выходить на городские улицы со своими дацзыбао, устраивала демонстрации, в некоторых местах начались беспорядки.

Согласно статистическим данным, за полгода, с сентября 1956 по март 1957 г., в стране прошел ряд забастовок, в которых участвовало более 10 тыс. рабочих, свыше 10 тыс. студентов прекра-

тили занятия, требуя удовлетворения выдвигаемых ими требований. После завершения летней страды во многих сельских районах начались волнения среди крестьян, требовавших права выхода из кооперативов и недовольных нехваткой продовольствия.

Учащиеся средних школ г. Ухань вышли на улицы и штурмом взяли здание городской администрации, подобные же беспорядки имели место в Сычуани и Шаньдуне.

Мао Цзэ-дун, выступая на одном из совещаний, признал: «Неполадки возникли и в учебных заведениях, кое-где наблюдаются волнения учащихся».

Для многих членов КПК и кадровых работников эта новая противоречивая ситуация оказалась неожиданной, застав их врасплох. Другие же пытались решить возникшие проблемы старыми методами, принимая выражение недовольства и острую критику со стороны масс за проявление классовой борьбы. Они стремились с помощью грубой силы подавить это недовольство.

В феврале 1957 г. на расширенном Верховном государственном совещании Мао Цзэ-дун выступил с важной речью «О правильном разрешении противоречий внутри народа», призвав к улучшению взаимоотношений между партией и интеллигенцией.

Он подчеркнул, что в социалистическом обществе имеются два типа социальных противоречий: «противоречия между нами и нашими врагами и противоречия внутри народа. Они различны по своему характеру. Первое из них антагонистическое, его следует разрешать методами принуждения и диктатуры, а второе можно разрешить лишь с помощью демократических методов, убеждения и воспитания, метода «сплочение—критика—сплочение», но отнюдь не теми методами, которые применяются для разрешения противоречий между нами и нашими врагами». Противоречия между интеллигенцией и партией были отнесены к разряду неантагонистических, которые следует разрешать не жесткими методами, а посредством деловой дискуссии и убеждения, «подобных нежному ветерку и теплому дождику».

Им было признано, что «классовая борьба масс периода революции в основном закончилась». Мао Цзэ-дун призвал беспартийных критиковать деятельность партии: «Марксисты не должны бояться критики со стороны любого человека. Наоборот, марксисты должны закаляться, расти

ирасширять свои позиции в условиях критики, в буре борьбы».

Вмарте 1957 г. Мао Цзэ-дун выступил на Всекитайском совещании по вопросам пропаганды. Он дал более детальную оценку интеллигенции (большинство ее поддерживает социалистический строй, меньшинство относится к нему сдержанно, но тем не менее настроено патриотически, и лишь незначительная доля не скрывает враждебных чувств к социализму). Мао Цзэ-дун подчеркнул необходимость перевоспитания интеллигенции и обеспечения ее слияния с рабочекрестьянскими массами. Одновременно он провозгласил, что курс «пусть расцветают все цветы» имеет основополагающий характер и рассчитан на длительный срок; что, руководя страной, мы должны взять курс на «раскрепощение», т.е. дать людям возможность смело высказывать свои мнения, смело критиковать и спорить.

14 апреля 1957 г. «Жэньминь жибао» выступила с передовой статьей «Как надо отнестись к противоречиям внутри народа». «Можно сказать, что в рамках всей страны была в основном завершена классовая борьба большого масштаба между нами и врагами; иначе говоря, уже в основном разрешены длительное время существовавшие, как главные противоречия в стране, противоречия между нами и врагами», — говорилось в ней. Поэтому ставился следующий вопрос о разрешении противоречий между народными массами и их руководителями.

23 апреля появилась следующая статья: «Вся партия должна серьезно учиться правильному разрешению противоречий внутри народа». «Особенно настороженно следует отнестись к тому, что некоторые партийные работники, занимая руководящее положение в различных областях, в большей или меньшей степени заражены стилем работы господствующего класса старого общества, гоминьдановским стилем отрыва от масс, субъективистским, бюрократическим и сектантским стилем работы. Они начали забывать учение партии о народной демократии и линии масс, начали забывать учение о служении народу, о неразрывном единстве с массами и заботе о нуждах масс». «Жэньминь жибао» призывала в каждом учреждении, в каждой организации выявлять противоречия между руководством и массами.

Поскольку партия является правящей в масштабах всей страны и пользуется поддержкой масс, говорилось в директиве ЦК, многие товарищи

слегкостью прибегают к чисто административным методам руководства для решения различных проблем, при этом определенная часть людей, не имеющих твердой позиции, легко подвержена разлагающему влиянию нравов старого общества, озабочена мыслью о получении привилегий и способна даже на использование репрессивных методов в отношении народных масс. В связи

сэтим существует необходимость повсеместно развернуть широкое движение борьбы с бюрократизмом, сектантством и субъективизмом, за упорядочение стиля работы всей партии.

Мао Цзэ-дун, со своей стороны, давал следующее разъяснение этой кампании: «Цель упорядочения стиля состоит в том, чтобы направить борьбу в сторону выправления политической ориентации, повышения идеологического уровня, устранения недостатков в работе, сплочения широких масс, изоляции и расслоения буржуазных правых и всех антисоциалистических элемен-

тов». Далее, характеризуя «буржуазные правые» элементы, которые якобы влились в К П К и Союз молодежи, он утверждал, что они «изменили революционному делу пролетариата и повели бешеное наступление на партию». Поэтому он призывал «полностью разоблачить и исключить их из наших рядов».

16 мая ЦК КПК распространил директиву, где подчеркивалось, что хотя «более 90% критических замечаний беспартийных в наш адрес являются искренними и правильными, в то же время необходимо обратить внимание на то, что за последние дни в обществе отмечена активизация антикоммунистических настроений некоторого числа людей. Они выступают с провокационными речами, пытаясь заставить нас двигаться в ошибочном направлении».

Как утверждается в «Краткой истории КПК» (Пекин, 1993 г.), ЦК в тот момент принял решение дать возможность свободно высказать такие ошибочные взгляды, публиковать их на страницах печати в первоначальном виде, временно не критиковать их, с тем чтобы более четко обнаружилась их реакционная сущность.

15 мая 1957 г. Мао Цзэ-дун опубликовал статью «Дело принимает другой оборот». В ней он сообщал, что «в последнее время с особой яростью и бешенством выступили правые элементы в демократических партиях и вузах». Мы дадим им еще некоторое время понеистовствовать, чтобы они дошли до апогея. Чем больше они будут неистовствовать, тем выгоднее будет нам. Некоторые говорят, что боятся попасться на удочку или оказаться заманенными в ловушку и быть полностью уничтоженными. Целая стая рыб сейчас сама всплыла на поверхность, и нет необходимости браться за удочку. Притом всплыли не обычные рыбы, а, вероятно, акулы с острыми зубами, которые любят пожирать людей».

Вместо разрешения противоречий внутри народа, комментировали данное выступление Мао Цзэ-дуна китайские историки, основная направленность движения стала смещаться в сторону борьбы с противниками, а взамен упорядочения партийного стиля — нацеливаться на ответный удар по правым элементам. 8 июня 1957 г. ЦК КПК издал директиву об организации сил для отражения нападок правых, начав массовое движение.

10 июня был опубликован текст февральского выступления Мао Цзэ-дуна «О правильном разрешении противоречий внутри народа». Автор вновь отредактировал текст и внес в него некоторые дополнения, которые являются довольно существенными.

В первую очередь были внесены критерии так называемой «ядовитости цветов». «Что является для нас сегодня критериями для распознания благоухающих цветов и ядовитых трав?» — спрашивал Мао.

Далее он устанавливал следующие критерии. «Благоухающие цветы» должны:

«1) способствовать сплочению многонационального народа нашей страны, а не вызывать в нем раскол; 2) идти на пользу, а не во вред социалистическим преобразованиям и социалистическому строительству;

6) идти на пользу, а не в ущерб международной социалистической солидарности всех миролюбивых народов».

Если бы подобные критерии были предложены Мао Цзэ-дуном еще в феврале 1957 г., то вряд ли «ядовитым цветам» удалось бы так пышно расцвести на страницах прессы вплоть до июня. Выдвинув эти критерии, он тем самым ограничил рамки курса. Отныне «расцветать» уже должны были не «все цветы», а их ограниченное количество.

Сопоставление материалов прессы КНР, выступлений руководителей до начала движения, в ходе его и в позднейший период (особенно за последние два месяца) показывает, что взгляды руководства и, как их отражение, направленность китайской пропаганды претерпели коренные изменения.

Стали подвергаться нападкам газеты и журналы, которые в период всеобщего «цветения», подчиняясь курсу на «развертывание», предоставляли свои страницы для всякого рода критических выступлений. 10 июня в шанхайской газете «Вэньхуй бао» появилась статья, озаглавленная «Для справки». Она была написана Яо Вэнь-юанем, а Мао Цзэ-дун, придавая ей важное значение, переработал ее в редакционную статью для «Жэньминь жибао», вышедшую 14 июня. В статье говорилось, что газеты «Вэньхуй бао» и «Гуанмин жибао» в прошлом опубликовали массу хороших корреспонденций и статей. Однако основное политическое направление этих газет за короткий срок превратилось в направление, присущее буржуазной прессе. Обе они в течение определенного периода, используя лозунг бай цзи чжэн мин и движение КПК за упорядочение стиля работы, опубликовали массу статей, содержавших буржуазные взгляды и в которых они не собирались критиковать эти взгляды, а также сообщения провокационного характера. Несмотря на самокритику газет, Мао Цзэ-дун считал ее недостаточной. Позицию «Вэньхуй бао» в месяц наиболее бурного «цветения» он назвал «бешеным наступлением на пролетариат», утверждая, что «ее курс ставил целью развалить коммунистическую партию, учинить смуту в Поднебесной, чтобы захватить власть». Мао Цзэ-дун неоднократно высказывал недовольство и позицией «Жэньминь жибао». Хотя «Вэньхуй бао», как и все другие газеты, выполняла указание ЦК КПК. «За период с 8 мая по 7 июня в соответствии с указанием ЦК, — признавалась „Жэньминь жибао", — наша газета и партийная печать почти не выступали против ошибочных взглядов», чтобы дать «ядовитым травам» возможность бурно разрастись, чтобы «народ увидел это и пришел в ужас от таких явлений, чтобы он собственноручно мог уничтожить эту нечисть».

13 июля 1957 г. в газете «Чанцзян жибао» было опубликовано пространное письмо преподавателя, адресованное Мао Цзэ-дуну. В нем говорилось: «В ходе кампании за подавление контрреволюционеров в 1955 г. по всей стране определенное число граждан было задержано по месту работы... Большинство из них умерло, не вынеся борьбы за перестройку сознания... Это тирания! Статьи о правах человека превратились у нас в декорацию для обмана народа... Я признаю, что за прошедшие семь лет у нас преобладали достижения. Однако наша политика по отношению к интеллигенции, по-моему, была провалом. За последние семь лет было несчетное число интеллигентов, которые предпочли умереть: выбрасывались из домов, топились в реках, принимали яд, перерезали себе горло или убивали себя еще каким-то образом».

Один из китайских интеллигентов, прошедший все стадии «критики» и «перевоспитания», рассказывал писателю Эдгару Сноу: «Вы не можете представить себе, какими убийственными могут быть самокритика и групповые собрания. Каждый в моем учреждении, начиная с мальчикарассыльного и уборщицы, может говорить мне, насколько я буржуазен, критиковать мои личные привычки, мою семейную жизнь, мое интеллектуальное невежество, то, как я провожу свой досуг, даже мое молчание. Я должен сидеть и выслушивать. Некоторые предпочитают покончить с собой, чем выносить это».

По утверждению одного автора письма, преследования ученых при Цинь Ши-хуане (246—207 до н.э., заживо закопал 460 конфуцианцев) уступают «избиению интеллигенции» в современном

ны людей, чтобы обезопасить себя, отрывали время от учебы, работы, отдыха, чтобы сочинять дацзыбао, оклеивая ими стены предприятий, учреждений, учебных заведений, в которых они бичевали себя, своих товарищей и близких за подлинные, а чаще всего мнимые провинности и недостатки.

Администрация Пекинского университета заявила студентам, что многие из них недавно проявили политическую незрелость, поэтому каникулы с 1 июля для них отменяются. Их призвали подвергнуть себя серьезному самоанализу.

Собрания ежедневно проходили по многу часов, разбирались все случаи «неправильного мышления». До собраний студенты группами по 15—20 человек прорабатывали и обсуждали то, что говорилось накануне, критиковали друг друга, занимались самокритикой. В центре университетского парка был сооружен помост, на который поочередно всходили студенты, скомпрометировавшие себя в дни бурного «цветения»; группа из 10—12 человек засыпала их вопросами, требовала от них саморазоблачения и выдачи единомышленников. В случае отказа студенту как минимальная мера угрожала опасность быть исключенным из вуза.

1 августа было издано постановление с требованием принудительных работ для лиц, выступающих «против социализма» или уклоняющихся от выполнения порученной им физической работы. Специальный пункт постановления обязывал университеты, родителей и воспитателей ходатайствовать от своего имени о направлении провинившихся студентов на принудительные работы.

О размахе этой кампании можно судить хотя бы по таким официальным цифрам: согласно статистическим данным на 15 ноября 1957 г., в 60 государственных учреждениях (на уровне министерства) было вывешено 320 тыс. дацзыбао, проведено более 34 тыс. бесед. Посредством таких форм было высказано более 855 тыс. мнений.

Дэн Сяо-пин 23 сентября 1957 г. специально выступил с докладом «О движении за упорядочение стиля работы» на III расширенном пленуме ЦК КПК 8-го созыва. Анализ доклада показывает, что он выдержан в духе установок Мао Цзэ-дуна (может быть, поэтому доклад не попал в «Избранные произведения» Дэн Сяо-пина, изданные в 1989 г.). Выступавший подчеркнул, что кампанию против правых и кампанию «Пусть расцветают все цветы» следует оценивать вместе. Говоря об объектах борьбы, Дэн Сяо-пин подчеркивал, что «настоящая борьба против правых ведется главным образом в среде буржуазии и интеллигенции». Докладчик констатировал, что «большинство интеллигентов являются выходцами из буржуазных и мелкобуржуазных семей и получили буржуазное образование, поэтому для удобства изложения речь о них будет идти вместе с буржуазией». Он подчеркнул, что «среди 1,88 млн. коммунистов-интеллигентов большинство не было закалено в труде на производстве, не прошло серьезного испытания в классовой борьбе». Борьба против правого крыла буржуазии — это «социалистическая революция на политическом и идеологическом фронте». Касаясь выступления Мао Цзэ-дуна «О противоречиях внутри народа» применительно к новой ситуации, Дэн Сяо-пин указал, что противоречия между массами и правыми буржуазными элементами носят «антагонистический характер», поэтому последних следует разоблачать, изолировать и подавлять. Он признал, что небольшое число правых элементов есть среди членов КПК и комсомольцев (Мао давал более точные данные: у членов КПК — 3—5%, у комсомольцев — до 10%). Главным полем деятельности правых, по мнению докладчика, являются те места, где сконцентрировано много интеллигенции: в вузах, в некоторых государственных учреждениях, в органах печати и издательствах, в литературно-художественных организациях, в юридических кругах, среди работников науки и техники, медицины и фармацевтики. Правые, сказал он, стремились к реставрации капитализма и власти реакционных сил, они считали, что «профаны не могут руководить специалистами» (в 80-е годы Дэн Сяо-пин уже придерживался позиции критикуемых), требовали «свободы изданий», свободы литературы и искусства, отрицали успехи демократической и социалистической революции, выступили против ру-

вателей, ученых, журналистов, литераторов, деятелей искусства и марксистских теоретиков». Он доказывал, что такая армия «должна быть огромной» и вся партия должна обратить внимание на подготовку «революционных специалистов», они «должны стать настоящими красными специалистами — „и красными, и специалистами"».

Для того чтобы поставить предел развитию села в сторону капитализма, Дэн Сяо-пин призвал «ограничить размеры приусадебных участков, пустырей, поднимаемых в частном порядке, личного подсобного промысла и деятельности на свободном рынке в деревне» (в 80-е годы он будет призывать к прямо противоположному).

Он поставил перед кадровыми работниками разного уровня следующие задачи: постоянное участие в физическом труде, сокращение их аппаратов, выявление и преодоление бюрократизма, субъективизма и сектантства.

Через 23 года, 29 февраля 1980 г., Дэн Сяо-пин вынужден был признать: «В движении против правых элементов в 1957 г. я был активистом и несу ответственность за перегибы, ведь тогда я был Генеральным секретарем».

По признанию самого Мао Цзэ-дуна, 800 тыс. человек, выступивших с критикой его ошибок, подверглись преследованиям в этой кампании. По другим данным, количество жертв не ограничивалось этой цифрой, а было намного больше. В их числе были многие кадровые работники партии, деятели литературы и искусства, а также большинство руководителей и членов демократических партий и ассоциаций.

Во многих партийных организациях существовала квота: 5% членов подлежали разоблачению как «правые», а в комсомольских организациях — 10%.

29 июня 1957 г. ЦК в директиве указал, что число правых, подлежащих той или иной критике, составляет в Пекине около 400 человек, а по всей стране — примерно 2000 человек. Но уже через 10 дней количество тех, кто должен был подвергаться поименной критике, согласно директивам ЦК, увеличилось вдвое.

7 октября 1957 г. Мао Цзэ-дун, явно занижая данные, чтобы не очень пугать аудиторию, констатировал, что «сейчас выявлено 60 тысяч правых, в будущем число их достигнет максимум 150-200 тысяч». Чуть позже он заявил, что «с декабря прошлого года только среди учителей начальной школы выявили 100 с лишним тысяч правых».

По китайским данным, к концу кампании число лиц, причисленных к правым, достигло 552 877 человек (это каждый десятый китайский интеллигент), а включая их семьи (по три человека в семье) — около 3 млн., по данным министра общественной безопасности Ло Жуй-ци- на, органы общественной безопасности рассмотрели тогда 1,7 млн. дел. Причем люди несли наказание не за плохие поступки, а за высказанные вслух мысли.

Главарями правых элементов были признаны Чжан Бо-цзюнь (председатель Крестьянско-рабо- чей демократической партии, заместитель председателя Демократической лиги Китая, министр путей сообщения) и Ло Лун-цзи (заместитель председателя Демократической лиги Китая, министр лесного хозяйства), которых назвали «блоком Ло—Чжана».

Среди множества интеллигентов, причисленных к правым, видимо, было небольшое количество откровенных или скрытых противников нового общества, однако достаточно взглянуть на список ведущих деятелей культуры, подвергшихся осуждению в этот период, чтобы убедиться: в подавляющем большинстве это были люди, преданные народу, работавшие во имя блага своей родины. Так, в «правые» были причислены один из талантливейших китайских поэтов Ай Цин, крупная писательница, чье творчество оказывало большое влияние на молодежь, Дин Лин, министр культуры 80-х годов Ван Мэн, как «правые» элементы были раскритикованы критики Чэнь Ци-ся, литературовед Фэн Сюэ-фэн, молодые литераторы Лю Шао-тан, Лю Бинь-нянь, журналист Сяо Цянь, кинематографист Чжун Дянь-фэй, художник Чэнь Бань-дин и многие другие.

2-й сессии VIII съезда, — что за весь переходный период, то есть до построения социалистического общества, борьба между пролетариатом и буржуазией, между социалистическим и капиталистическим путями [развития] будет главным противоречием внутри нашей партии». Одновременно на этой сессии было объявлено, что в Китае «существует два класса эксплуататоров»: «правые элементы, свергнутые помещики-ком-

прадоры и другие реакционные силы составляют один класс», «национальная буржуазия, которая постепенно смиряется с социалистическими преобразованиями, и интеллигенция» являются вторым таким классом. Интеллигенция по существу оказывалась включенной в состав класса эксплуататоров.

Если же вспомнить, что вслед за этими политическими и идеологическими кампаниями последовали тяжелейшие провалы в области социально-экономической — «большой скачок» и народные коммуны, то события 1956—1957 гг. окажутся не просто изолированным, хотя и важным фактором, а одним из первых звеньев в цепи ошибок, корнями уходящих в извращенное толкование теории, в неспособность части руководства эффективно решать важнейшие вопросы строительства социализма в Китае.

Критика романа «Лю Чжи-дань» в 1962 г. Поводом для критики послужила публикация глав романа «Лю Чжи-дань» в прессе.

Лю Чжи-дань — реальный персонаж, деятель китайской революции, родился в уезде Баоань провинции Шэньси в 1903 г. В 1924 г. вступил в Социалистический союз молодежи Китая, а в 1925 г. — в КПК. В 1926 г. окончил Военную академию Вампу, участвовал в Северном походе, был начальником политотдела в национальных войсках Фэн Юй-сяна. В 1928 г. участвовал в Вэйхуаском восстании в Южной Шэньси. В начале 1929 г. Шэньсийский комитет КПК поручил ему руководство отрядом курсантов и охраны Сианьской военно-политической школы. Был председателем военного комитета Рабоче-крестьянской революционной армии Северо-Запада (командующий Тан Шу, заместитель — Се Цзы-чжан). В конце апреля 1928 г. колонна под командованием Лю Чжи-даня, Тан Шу и Се Цзы-чжана, используя новую вспышку столкновений между милитаристами, захватила часть волостей уездов Вэйнань и Хуасянь и совместно с комитетом КПК Вэйнаня провозгласила создание советского правительства. Власть в этом районе продержалась менее месяца, превосходящие силы противника окружили и почти полностью уничтожили отряд Лю Чжи-даня. Лишь группе повстанцев во главе с Лю удалось прорваться в его родные места. Лю Чжи-дань был секретарем военного комитета и кандидатом в члены парткома Северной Шэньси, начальником штаба и заместителем главнокомандующего объединенной армии Северной Шэньси, затем преобразованной в 15-ю армейскую группу во главе с Сюй Хай-дуном. Начальником политуправления был Гао Ган. Как писал О. Браун (в книгах, изданных в КНР, трактовка событий несколько иная), перед приходом 1-го фронта в Северную Шэньси там произошел своего рода переворот. В 1934 г. по указанию представителя ЦК КПК Лю Чжи-дань, Гао Ган и другие местные руководители были арестованы за «уклоны и даже контрреволюционный заговор». Политбюро ЦК КПК в 1935 г. рассмотрело «дело», после чего они были освобождены и восстановлены на руководящих постах. О. Браун и П.П. Владимиров высказывали предположение, что эти события были благоприятны для Мао Цзэ-дуна, который стразу же обеспечил себе роль высшего арбитра и заручился поддержкой создателей Советского района Северной Шэньси, войска которого значительно превосходили по численности 1-ю и 3-ю армейские группировки, руководимые Мао Цзэ-дуном. Лю Чжи-дань стал заместителем командующего 15-й армейской группировкой, начальником штаба, заместителем председателя военного комитета революционной армии Северной Шэньси.

В ходе боев в этом районе в 1935—1936 гг. при отступлении 1-я армейская группа не оказала необходимой помощи 15-й армейской группе, которая понесла большие потери; 1 апреля 1936 г. ее командующий — Лю Чжи-дань — погиб.

Предыстория написания романа такова. После того как невестка Лю Чжи-даня Ли Цзян-гун в 1955 г. написала статью о девере, издательство «Гунжэнь» («Рабочий») попросило ее написать роман о его жизненном пути. К весне 1959 г. автор закончила третий вариант романа, и изда-

ный путь Лю Чжи-даня до сентября 1933 г., когда главный герой вернулся в Советский район Китая. Основное внимание в произведении было уделено детским и юношеским годам героя, участию в революционной деятельности и его роли в создании революционной базы.

В период работы над книгой автор неоднократно обращалась к брату героя Лю Цзин-фаню, а также Цзя То-фу и Си Чжун-сюню, работавшим в свое время на территории базы Шэнь- си—Ганьсу—Нинся. Последний был председателем Советского района, где находился в то время Лю Чжи-дань. Они помогли советами и материалами, высказали свои замечания и мнения по улучшению рукописи. Последний вариант книги автор направила Чжоу Яну, а отдельные ее части — бывшим кадровым работникам Северной Шэньси, участникам событий, для знакомства с подготовленными материалами. В связи с тем, что по событиям на Северо-Западе в 1934—1935 гг. ЦК в свое время принял специальное решение, у отдельных товарищей, работавших ранее на территории революционной базы, после знакомства с рукописью возникли вопросы. Так, секретарь парткома провинции Юньнань Янь Ху-нянь, участвовавший в создании этой революционной базы, в письме к Ли отметил, что роман затрагивает «вопрос, связанный с историей Северо-Запада, а по этим проблемам заключение должен делать ЦК» и что никто не давал права делать это одному писателю. Он считал, что рукопись романа затрагивает «множество принципиальных вопросов, которые не соответствуют историческим фактам», поэтому высказался против издания.

С 28 июля по 4 августа 1962 г., т.е. в период работы известного совещания в Бэйдайхэ, «Гунжэнь жибао» публиковала отрывки из романа «Лю Чжи-дань». Отрывки появилась также в газете «Гуанмин жибао» и в молодежном издании «Чжунго циннянь».

Янь Ху-нянь позвонил руководству Всекитайской федерации профсоюзов и в ЦК КСМК, требуя приостановить публикацию, а свое мнение доложил Кан Шэну, одновременно направив письмо заведующему канцелярией ЦК КПК Ян Шан-куню, требуя разобраться с этим вопросом в Секретариате ЦК партии.

Кан Шэн немедленно потребовал, чтобы Отдел пропаганды ЦК КПК уведомил периодические издания о запрете на публикацию романа. 24 августа он написал письмо Ян Шан-куню, требуя разобраться с этим вопросом на Секретариате ЦК. Признавая, что он еще не читал романа, Кан Шэн в письме утверждал, что «это не простой вопрос, связанный с созданием произведений литературы и искусства, а вопрос, имеющий политическую направленность». «Я как только увидел этот роман, — писал Кан Шэн, — сразу же определил, что он написан с целью полностью пересмотреть дело Гао Гана». 8 сентября Янь Ху-нянь выступил на совещании в Бэйдайхэ с критикой книги «Лю Чжи-дань». Он заявил, что роман, который написан при непосредственной поддержке Си Чжун-сюня, «восхвалял Лю Чжи-даня, пропагандирует Гао Гана». Кан Шэн также выступил на совещании в Бэйдайхэ с критикой романа, назвав последний «антипартийным романом», подготовленным с целью пересмотреть дело Гао Гана.

В середине сентября в ходе критики Пэн Дэ-хуая стали критиковать и роман «Лю Чжи-дань», Си Чжун-сюня, Цзя То-фу и Лю Цзин-фаня, как «антипартийную группировку Пэн Дэ-хуая, Гао Гана и Си Чжун-сюня», утверждалось, что роман является их «антипартийной программой».

Кан Шэн стал быстро «раскручивать» это дело в своих целях, связывая его с попытками реабилитировать Гао Гана. Уже в первые дни работы X пленума ЦК КПК 8-го созыва Кан Шэн написал Мао Цзэ-дуну записку следующего содержания: «Использование романа в целях антипартийной деятельности — это большое открытие». Вскоре Мао Цзэ-дун, огласив эту записку участникам пленума, добавил, что отлично понимает, какие аналогии стремятся провести некоторые писатели, обращаясь к жанру исторических пьес и романов, их «эзоповский язык», и квалифицировал это как «антипартийную деятельность».

«Использование художественной литературы в целях антипартийной деятельности, — еще раз подчеркнул Мао Цзэ-дун, — это большое открытие. Чтобы свергнуть ту или иную политическую