14. Основные стили языка.

Знание языка, его категорий и единиц необходимо при изучении языка. Необходимо оно и для преподавания языка. Для того чтобы пользоваться языком, надо овладеть им, т. е. сформировать навыки и умения говорить и читать, писать и слушать речь других. Свободное владение языком опирается на речевую практику, на превращение знания языковых средств в навыки и умения общения на том или ином конкретном языке в любых условиях коммуникации. Включение языковых средств в контекст предполагает знакомство со стилями языка и стилями речи. Те и другие не образуют особых языков; они являются вариантами языка и нормами его использования, образуя его стилевую функцию. Стили языка обслуживают разные сферы коммуникативной деятельности. Они классифицируются на базе разновидностей когнитивной функции языка: функция обычного разговора лежит в основе обиходно-бытового стиля, функция сообщения —официально-документального и научного стиля, функция воздействия — публицистического и художественного стиля. Соответственно с этим говорится о функциях языка, чаще всего риторической и поэтической. Каждый функциональный стиль языка имеет более мелкие разновидности; например, научный стиль подразделяют на научный, научно-популярный и учебно-научный. Каждый стиль имеет письменный и устный варианты. Если рассматривать стилевые разновидности и варианты языка как проявление общественных функций языка, то таких функций окажется много; однако, с точки зрения использования языка, они являются избирательными и принадлежат не языку в целом, а его внешней структуре. Речевые функции возникают при включении языковых средств в структуру речевого акта и типы изложения. Речевые функции, связанные с использованием языка для выражения конкретных мыслей, волеизъявлений, чувств и эмоций. Контекстная функция реализуется в тематической и логико-композиционной структуре текста, она связана с основными типами изложения — повествованием, описанием, рассуждением, доказательством.

15. Язык и речь.

Языковеды второй половины XIX и начала XX в., преодолевая универсализм и догматизм натуралистов (Шлейхер), все более и более углублялись в исследования отдельных языковых фактов и доводили свои исследования до речи отдельного человека. Успехи новой науки – психологии – способствовали этим устремлениям – довести исследование до индивида. Эти воззрения в своем крайнем проявлении доходили до отрицания языка как достояния коллектива, ставили под сомнение существование языков. Так, А. А. Шахматов полагал, что

«реальное бытие имеет язык каждого индивидуума; язык села, города, области, народа оказывается известной научной фикцией, ибо он слагается из фактов языка, входящих в состав тех или иных территориальных или племенных единиц индивидуумов» . Сторонники таких взглядов, по русской поговорке, «за деревьями не видят леса». Об этом писал В. Гумбольдт (1767–1835): «...в действительности язык всегда развивается только в обществе, и человек понимает себя постольку, поскольку опытом установлено что его слова понятны также и другим». Эта мысль в формулировке Маркса звучит следующим образом: язык – это «...существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого» 1 , и если язык всегда есть достояние коллектива, то он не может представлять собой механическую сумму индивидуальных языков. Скорее, речь каждого говорящего может рассматриваться как проявление данного языка в условиях той или иной жизненной ситуации. Но индивидуальные особенности в речи каждого человека тоже бесспорный факт. Так возникает очень важная проблема: язык и речь. Эти понятия часто путают, хотя совершенно ясно, что, например, физиологи и психологи имеют дело только с речью, в педагогике можно говорить о развитии и обогащении речи учащихся, в медицине – о дефектах речи и т. п.; во всех этих случаях «речь» заменить «языком» нельзя, так как дело идет о психофизиологическом процессе. Значительно сложнее разобраться в соотношении языка и речи на чисто лингвистической почве. В. Гумбольдт писал: «Язык как масса всего произведенного речью не одно и то же, что самая речь в устах народа». Развитию этого положения Гумбольдта посвящен целый раздел в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра (1857–1913). Основные положения Соссюра сводятся к следующему: «Изучение языковой деятельности распадается на две части: одна из них, основная, имеет своим предметом язык, т. е. нечто социальное по существу и независимое от индивида... другая – второстепенная, имеет предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, т. е. речь, включая говорение» 1 ; и далее: «Оба эти предмета тесно между собой связаны и друг друга взаимно предполагают: язык необходим, чтобы речь была понятна и производила все свое действие, речь в свою очередь необходима для того, чтобы установился язык; исторически факт речи всегда предшествует языку». Там же. Итак, по Соссюру, изучение языковой деятельности распадается на две части: 1) «одна из них, основная, имеет своим предметом язык, то есть нечто социальное по существу и независимое от индивида...» 1 ; 2) «другая, второстепенная, имеет предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, то есть речь, включая говорение...». Итак, для Соссюра соотнесены три понятия: речевая деятельность (langage), язык (langue) и речь (parole). Наименее ясно Соссюр определяет «речевую деятельность»: «Речевая деятельность имеет характер разнородный» 1 . «По нашему мнению, понятие языка (langue) не совпадает с понятием речевой деятельности вообще (langage); язык – только определенная часть, правда – важнейшая, речевой деятельности». «Речь» тоже определяется из соотношения с языком, но более определенно: «...речь есть индивидуальный акт воли и понимания, в котором надлежит различать: 1) комбинации, при помощи которых говорящий субъект пользуется языковым кодексом с целью выражения своей личной мысли; 2) психофизический механизм, позволяющий ему объективировать эти комбинации» 1 ; «разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2) существенное от побочного и более или менее случайного» 2 . Это явление «всегда индивидуально, и в нем всецело распоряжается индивид; мы будем называть его речью (parole)» . Но в этих определениях скрыто очень важное противоречие: либо «печь» лишь индивидуальное, побочное, даже случайное и только, либо же это «комбинации, при помощи которых говорящий субъект пользуется языковым кодексом», что никак не может быть побочным и тем более случайным и что не является даже и индивидуальным, так как это нечто, лежащее вне субъекта. Австрийский психолог и лингвист Карл Бюлер, а вслед за ним и Н. С. Трубецкой выделяли в этой области два понятия: р е ч е в о й а к т и с т р у к т у р у я з ы к а.

Наиболее полно и определенно Соссюр определяет «язык»: «Язык – это клад, практикой речи 24 отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу» 1 , «язык... это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причем оба эти элемента знака в равной мере психичны» 2 . Подчеркивая социальную сущность языка, Соссюр говорит: «Он есть социальный элемент речевой деятельности вообще, внешний по отношению к индивиду, который сам по себе не может ни создавать язык, ни его изменять» 1 . Какие же выводы можно сделать, рассмотрев все противоречия, указанные выше? 1 Там же . 1) Соссюр прав в том, что надо отличать язык как явление социальное, общественное, как достояние коллектива, от иных явлений, связанных с языковой деятельностью. 2) Прав он и в том, что определяет язык прежде всего как систему знаков, так как без знаковой системы не может осуществляться человеческое общение, явление второй сигнальной системы по И. П. Павлову. 3) Не прав Соссюр в том, что считает это социальное явление – язык – психичным; хотя явления языка, наряду с явлениями искусства, а также бытового творчества (утварь, одежда, жилище, оружие) и техники, проходят через психику людей, но сами слова, правила склонения и спряжения, стихи и романы, сонаты, симфонии и песни, картины и этюды, памятники и здания, равно как и ложки, скамейки, седла, пещеры, башни и дворцы, самострелы и пулеметы, – не психические факты. Для языка в целом и для языкового знака в частности необходима их материальность (звуки, буквы и их комбинации). Мы уже установили, что вне реальной материальности и способности быть чувственно воспринимаемым любой знак, и прежде всего языковой, перестает быть знаком и тогда кончается язык. 4) Не прав он также в том, что объединяет понятие речевого акта – всегда индивидуального (даже в случае хоровой декламации!) и речи как системы навыков общения посредством языка, где главное тоже социально и речевые навыки тоже достояние известных частей коллектива (по признакам: классовым, сословным, профессиональным, возрастным, половым и т. д.). 5) Не прав Соссюр и в том, что понятия речи и речевого акта у него не расчленены, потому что понятие языковой деятельности он недостаточно разъяснил. 6) Несмотря на отмеченные выше ошибки Соссюра, то, что сказано им о языке и речи, послужило ориентиром для выяснения самых важных вопросов в этой области на 50 лет вперед. Что же можно в результате сказать? 1. Основным понятием надо считать я з ы к . Это действительно важнейшее средство человеческого общения. Тем самым язык – это достояние коллектива и предмет истории. Язык объединяет в срезе данного времени все разнообразие говоров и диалектов, разнообразия классовой, сословной и профессиональной речи, разновидности устной и письменной формы речи. Нет языка индивида, и язык не может быть достоянием индивида, потому что он объединяет индивидов и разные группировки индивидов, которые могут очень по-разному использовать общий язык в случае отбора и понимания слов, грамматических конструкций и даже произношения. Поэтому существуют реально в современности и истории такие языки, как русский, английский, французский, китайский, арабский и др., и можно говорить о современном русском языке и о древнерусском, и даже об общеславянском.

2. Р е ч е в о й а к т – это индивидуальное и каждый раз новое употребление языка как средства общения различных индивидов. Речевой акт должен быть обязательно двусторонним: говорение – слушание, что составляет неразрывное единство, обусловливающее взаимопонимание (см. выше, § 3). Речевой акт – прежде всего процесс, который изучается физиологами, акустиками, психологами и языковедами. Речевой акт может быть не только услышан (при устной речи), но и записан (при письменной), а также, в случае устного речевого общения, зафиксирован на магнитофонной пленке. Речевой акт тем самым

доступен изучению и описанию с разных точек зрения и по методам разных наук. 3. Самое трудное определить, что такое р е ч ь . Прежде всего это не язык и не отдельный речевой акт. Мы говорим об устной и письменной речи, и это вполне правомерно, мы говорим о речи ребенка, школьника, о речи молодежи, о сценической речи, об орфоэпической речи1 , о прямой и косвенной речи, о деловой и художественной речи, о монологической и диалогической речи и т. д. Все это разные 25 использования возможностей языка, отображения для того или иного задания, это разные формы применения языка в различных ситуациях общения. И все это является предметом языковедения. Тогда как «психофизический механизм» – предмет физиологии, психологии и акустики, данными которых лингвист должен пользоваться. 1Об орфоэпии см. гл. III, § 41. В непосредственном наблюдении лингвисту дан речевой акт (будь то звучащий разговор или печатный текст) так же, как психологу и физиологу, но в отличие от последних, для которых речевой акт и речь являются конечным объектом, для лингвиста это лишь отправной пункт. Лингвист должен, так сказать, «остановить» данный в непосредственном наблюдении процесс речи, понять «остановленное» как проявление языка в его структуре, определить все единицы этой структуры в их системных отношениях и тем самым получить вторичный и конечный объект лингвистики – язык в целом1 , который он может включить в совершенно иной процесс – исторический.