прислушиваясь к телефонным звонкам с сообщениями, а наладчик должен устанавливать часовое программное управление то одного, то другого станка в шумном и грязном цехе.

Поэтому один вполне благополучно чувствует себя и испытывает не только высокую ответственность, но и гордость за важную для всего Кировского района работу, а второй, судя по всему, хотя и доволен сложностью своего дела, мотивирован, по сути, лишь тем, что «жизнь заставляет» добывать хлеб насущный в таких условиях, где и поесть нормально не удается. Как говорится, no comments.

3. Заключительный комментарий

Вывод первый. Сопоставляя интервью 60-х годов и 2001 г., можно заметить гораздо больше общих моментов, чем различий. Прежде все­ го, и тогдашние, и новые интервью демонстрируют тот факт, что содержание труда — более широко, профессиональная «система от­ счета» оказывает решающее воздействие на отношение к труду. Моти­ вация рабочих, занятых неквалифицированным физическим трудом, остается иной, чем мотивация труда станочников, металлистов, тех, кому приходится по роду работы совмещать умственные и физичес­ кие операции.

Тип работника в основном определяется его квалификацией, на­ выками труда, восприятием своей работы как постоянного жизнен­ ного проекта или же в качестве дела временного.

Во-вторых, тот комплекс мотивации, который был выявлен нами в исследовании «Человек и его работа», остался действующим и в нынешней ситуации. Речь идет о взаимодействии четырех групп моти­ вов: материальной заинтересованности (ныне это преимущественно беспокойство о заработке), восприятии содержания труда, мотивов коллективистского плана и общего смысла трудовой деятельности.

Наибольшая устойчивость обнаруживается именно в мотивации, связанной с содержанием работы. Одинаково значимая роль товари­ щей по работе, роль «фирмы» и отношений с «начальством», которое по-прежнему отдалено от рабочих, не достаточно общается с ними, не прислушивается к советам и нуждам. Отношения в коллективе стали в целом более формализированными и меркантилизированными. Поня­ тие «общественная работа» как бы ушло из жизни и лексикона, хотя отмечается некоторая роль профсоюзов и получения льгот после де­ сятилетнего стажа работы в условиях горячего цеха.

Значение смыслообразующих мотивов также сохранилось, хотя и приобрело иное вербальное выражение. Так, в 60-е годы можно было встретить такой тип пояснения смыслообразующих мотивов: «Работа моя хоть и несложная, но нужная. Сознание того, что ты делаешь хоть небольшую, но полезную и нужную работу, помогает переносить не­ приятные моменты. У нас часто смеются, когда об этом говоришь. Но

ведь нельзя же работать только ради одних денег». Многие опрошен­ ные в 60-е годы, даже занятые тяжелым и малоквалифицированным трудом, находят социальные основания личностного самоуважения именно в сознании коллективной и общественной значимости, ска­ жем, развозки упаковочной тары, от чего зависит «работа всей фаб­ рики» или в обеспечении энергией всего района, включая легендар­ ный Кировский (бывший Путиловский) завод.

Теперь смыслообразуующие категории в большей мере связаны с личностной перспективой: «Пока учусь, а дальше буду жить своей специальностью. Мне еще 4 года учиться (на заочном), а там время покажет, останусь ли на этой фабрике или нет. Я учусь на факультете экологии, и здесь моя специальность может пригодиться. Я ее выбра­ ла, чтобы попытаться изменить мир к лучшему. Но это в будущем». Смысл работы в данном случае в том, что условия работы позволяют продолжать учебу, приобрести гораздо более значимую специальность, связанную «с изменением мира к лучшему». Ни много ни мало!

Знаменательно и то, что многие наши тоглашние респонденты избрали данное предприятие под влиянием близких родственников, как бы продолжая семейную традицию.

Вывод второй. Вместе с тем, возникают новые акценты в трудовой этике и общей нравственно-психологической атмосфере на произ­ водстве. Главным образом, это связано с акционированием предпри­ ятий, превращением их в «коллективную собственность»: «У нас, — говорит один из рабочих, сохраняющий несколько акций, — вообще говоря, акционерное общество, и мы акционеры, только почему-то акционеры от такой зарплаты все акции попродавали, чтоб как-то улучшить свое положение финансовое. Очень мало, кто сейчас имеет акции. Смешно — получаешь три рубля «прибыли». Вот люди все ак­ ции и продали».

В целом акционирование должно было «сформировать чувство хо­ зяина». Однако российская модель акционирования государственной собственности привела к перегруппировке акционеров так, что боль­ шая часть акций оказалась не в руках рабочих, а в руках того слоя администрации и инженерно-технического персонала, которые были ближе к механизмам перераспределения собственности. Большая часть предприятий, на которых проводились опросы в 2001 г., оказались акционерными обществами, причем закрытого типа. Возникли эле­ менты классового сознания. В сознании рабочих сформировался образ «хозяина» производства, «фирмы», от которого зависит предоставле­ ние работы.

Рабочие наших дней глубоко переживают упадок машинострои­ тельного производства, и не только по причинам собственной тяже­ лой ситуации. Приведем фрагмент из интервью, взятого в 2002 г. у рабочего одного машиностроительного завода в Самаре.

«Оборудование у нас не просто морально, оно физически изно­ шено, ремонтируем постоянно. Продукцию продаем за 5—6 тыс. дол­ ларов за станок... Куда эти деньги идут? Хозяева берут деньги в свой карман, а надо делиться, Верно? Я получаю 1 тыс. руб, иногда полто­ ры. Жить на это можно? Пенсия 800. Обещают с января удвоить. Уйду на пенсию. Брак идет из-за чего? Не те марки стали. Маркировку ни поставщик, ни наш ОТК не делает. Результат какой? Обнаруживаем уже в работе. Переделывать надо! Беспокоятся о малом и среднем биз­ несе, а главное что? Главное всегда было и есть машиностроение. Это основа. Кому выгодно, что машиностроение идет на распыл? Завод наш кончится, как только старики уйдут. Думать надо!»

Нельзя не обратить внимание на исключительно важное обстоя­ тельство: моральную значимость для рабочих не только денежных, но

«символических кодов» признания их труда: обрубщик сталелитейного цеха говорит, что премии это хорошо, но вот бы еще грамоту дали! Многие сообщают, что преуспели в соревновании и т.п.

В нынешних интервью подобных сюжетов нет. Однако, в рамках проекта «Трудовые отношения», который осуществляется в 2001— 2002 гг. мы замечаем, что на одном из заводов (акционерное предпри­ ятие) в г. Муроме сохранилась заводская Доска почета, и рабочие это ценят (там, говорил один из инструментальщиков, двое из нашего цеха), а на другом, также акционерном, московском заводе админи­ страция два года тому назад решила восстановить почетную галерею лучших производственников.

Спрашивается: что в этом плохого? Почему мы постоянно наблю­ даем на экранах телевизоров церемонии награждения поп-звезд, по­ литических деятелей и конкурсы красавиц, тогда как престиж физи­ ческого труда на заводе как бы и не ценится, что в высшей степени несправедливо.

Что-то не так в российском менеджменте. Может быть, если не нравится возврат к советскому опыту, воспользоваться практикой японских предприятий или современных западноевропейских, где ус­ пех любого работника фирмы или промышленного предприятия оце­ нивается публичным признанием?

Вывод третий — болеее высокий уровень образования рабочих со­ рок лет спустя, а следовательно, более высокие требования к услови­ ям труда, чистоте рабочего места, менеджменту.

Вывод четвертый вполне объясняет причины нынешнего инстру­ ментального отношения к работе как средству жизни, оттесняя на второй план ее содержательно-творческие или иные аспекты, связан­ ные с удовлетворением от хорошо сработанного изделия. Многие из опрошенных в 2001 г. говорят о важности стабильной работы, свое­ временности выплат зарплаты и решительно все в ответ на вопрос «Что бы повысило интерес к работе?» в первую очередь называют увеличение заработков. А вальцовщик, давший интервью в 2001 г.,

прямо говорит, что уйдет с госпредприятия и наймется «к хозяину», который будет по достоинству оценивать его труд, иными словами покупать его «рабочую силу» по достойной рыночной цене.

В интервью 60-х тема заработка присутствует у рабочих, занятых менее квалифицированной, более монотонной и тяжелой работой. И отсюда:

вывод пятый, не столь очевидный. Он состоит в том, что занятые работой высоко квалифицированной и без принудительного ритма — сборщики, наладчики станков и т.п. и тогда, и сегодня с любовью говорят о своей работе именно потому, что она заставляет думать, соображать, что и как делать. Характер труда играет немалую роль в трудовой мотиваци. То, что Рональд Инглхарт называет «постматери­ алистическими ценностями», каковые, судя по панельным междуна­ родным обследованиям, выдвигаются на первый план в обществах экономически высоко развитых и уступают ценностям материалисти­ ческим (заботы относительно жизнеобеспечения) в странах с отно­ сительно низким прожиточным минимумом, заслуживает серьезного внимания. И не в марксовом смысле свободного коммунистического труда, но в ином, а именно том смысле, что, будучи менее озабочен­ ным добыванием хлеба насущного, работник переориентирует вни­ мание на интерес к самому процессу своей трудовой деятельности. И данный вывод можно принять за достаточно надежно установленный социальный факт.

Шестой вывод гендерного характера. Мы видели, что и советские, и российские работницы заметно по-другому конструируют социаль­ ное пространство, в котором находится их рабочее место, придавая особое значение и гигиене труда, и человеческим взаимоотношени­ ям, и эстетике среды. Из этого следуют выводы для менеджеров и управленческих консультантов.

Вывод седьмой. Современный рабочий ощущает глубокую неспра­ ведливость сложившихся порядков. Темы ваучеров, остановки произ­ водства, разбазаривания имущества, непрозрачности распределения, социального неравенства остаются доминирующими в массовом со­ знании современных рабочих.

Основное ощущение самих рабочих — полная зависимость от но­ вых хозяев жизни, социальный облик которых остается туманным. Ско­ рее, он негативен, чем позитивен, так как контактов нет, не развита коммуникация. Грамотный рабочий не подключен к управлению, нет ни активно профсоюзной, ни иной деятельности, часто нет даже стен­ газеты. Общая идеологическая установка частичного работника — «деньги за время», рабочий не участвует в общем деле, у него нет общих интересов с администрацией предприятия и нет более декла­ рации о его особой роли в обществе, к которой он мог ранее апелли­ ровать. В этом смысле — рабочий заброшен, оставлен на произвол хозяев.

Есть ли выбор? Да, конечно, можешь уволиться, найти другую работу, другое занятие, где ни от кого не зависишь. Например, учас­ ток при даче! Так, кстати, поступает масса специалистов, переквали­ фицировавшаяся на частный извоз. Заработок не менее 300 баксов в месяц. На эти деньги можно и прожить, и содержать машину, если не попадешь в крупную аварию. Но при этом надо забыть о социальных гарантиях, не думать о том, что будет в старости.

Проблески классового сознания весьма слабы. Они не вербализированы, им нет места в СМИ. Гораздо больше места занимает тема среднего класса, чем класса рабочего. Это можно понять: торговля и сфера обслуживания заняли значительное место в экономическом пространстве, чем производство. Социал-демократия настолько уста­ ла и от демократии, и от социализма, что замолкла. Не ясно, на время или навсегда? Серьезного рабочего не тянет в эту сторону, и тем более в сторону зюгановского странного патриот-коммунизма. На его глазах произошло разбазаривание имущества предприятий го­ сударства ради обогащения кучки управленцев под покровительством тех, кто когда-то занимали посты первых партийных секретарей. И вообще, по их понятиям, все эти либералы не так уж плохо жили и при советской власти. Во всяком случае, при ней они получили свое образование и заметное положение. А в результате отдали страну кри­ миналу!

Отдаленные перспективы, глобализация и прочее не очень-то интересны рабочему. Рабочее сословие стало почти маргинальной груп­ пой. Упрочение этой тенденции означает углубление социального кри­ зиса. По точной метафоре польского социолога Петра Штомпки, — это глубокая «культурная травма». Не власть в государстве должна брать на себя ответственность за работяг, а руководителям промышленнос­ ти, как ни парадоксально, следовало бы позаботиться о создании ор­ ганов подлинного представительства интересов рабочих в партнерс­ ких отношениях с администрацией — представителями интересов «хо­ зяина», работодателя. Принятый Думой спустя десятилетие после начала рыночных реформ новый Трудовой Кодекс предусматривает в роли такового представителя интересов «наемных работников» профсоюз, объединяющий большинство занятых на предприятии или фирме. Но в это большинство входят нанятые именно собственником, неважно каким, государственным или частным. Освобожденный председатель профкома получает свою зарплату не в профкассе, а по ведомости бухгалтерии предприятия. Что-то не так в новом трудовом кодексе.