Шершеневич. Общая теория права (том. 4)

Глава III. Общество

они утверждают бытие общественного сознания на основании результатов, которые не могли бы быть произведены индивидами; с другой стороны, они подвергают сомнению индивидуальное сознание, разлагая его на массу сознаний клеток, составляющих организм, хотя из того, что индивид есть сумма сознаний, не следует, чтобы всякая сумма сознаний создавала индивида.

Допустим, что с биологической точки зрения не так легко ответить, что такое индивидуальный организм. Согласимся, что для нас остается непостижимым, как из массы клеток, обладающих самостоятельною жизнью, и независимо от их смены создается самосознание организма. Но все же остается непоколебимым, что мы осознаем себя отдельно от общественной среды, т.е. от других индивидов. Это дано нам нашим внутренним опытом. Какой опыт дает нам представление об общественном сознании? Если мы знаем о сознании других индивидов и о психических их переживаниях, то только через посредство чувственных впечатлений. Внешние выражения другого индивида, переданные нам нашим телом, мы переводим на наш язык при помощи нашего собственного словаря – что мы переживали бы душевно, когда делали бы такие телесные движения языка, глаз, головы, всего корпуса. Откуда же воспринимаем мы общественное сознание, лишенное телесной оболочки?

Если действительно существует общественное сознание, то где же оно воплощается? В каждом ли общественном союзе? Или только

внароде, в нации, в целом человечестве? Что способно обособить одно общественное сознание от другого? А, допуская иерархию общественных сознаний, не приближаемся ли мы вновь к абсолютному мировому духу?

Язык, говорят, не может быть сознанием индивидов, это общественный продукт. Конечно, человек не мог бы понимать мысли, чувства другого и сам выражать их другим звуками своего голоса, если бы не встречи с иными индивидами. Но разве это уже общество? Львы понимают рев в различных его оттенках, но эти животные обществами не живут, и потому звуки их голоса, которыми они передают друг другу свои чувства, не могут считаться общественным продуктом. Если считать обществом половые сближения, тогда, конечно, вне общества индивид немыслим, потому что без этого условия невозможно было бы его индивидуальное существование. Но тогда весь мир состоял бы

вобщественном бытии, а мы различаем индивидов, живущих общественно и живущих внс общества, и даже некоторые считают человека,

впротивоположность животному, от природы общественным.

121

Г.Ф. Шершеневич. Общая теория права

Никакой общественной души не существует, или по крайней мере мы ничего о ней не знаем, потому что ее проявления нам не даны

вопыте. Общественные настроения, стремления, симпатии разрешаются всегда в сумму психических состояний тех индивидов, которые составляют общество. Индивиды выбывают, сменяются другими, а общественное сознание может сохраниться, но это вовсе не говорит

впользу того, что существует какое-то независимое от индивидов сознание. Дело в том, что нарождающиеся в той же среде новые индивиды при своем вступлении в общественную жизнь проникаются уже готовыми идеями и потому общая картина остается неизменной, несмотря на смену индивидов. Одно поколение незаметно сменяет другое. Взяв среднюю в историческом или статистическом разрезе, мы определяем типическое индивидуальное сознание, которое и признаем за общественное. Вся задача в определении общественного сознания состоит в способности быстро уловить переживания в большинстве индивидов или по закону больших чисел. Общественное сознание проявляется или в массе впечатлений, или в силе впечатлений, исходящих от индивидов, передающих свое настроение, свои мысли, свою волю многим единицам. Общественное сознание как господствующее психическое переживание имеет огромное значение для всей общественности, так как оно указывает каждому индивиду, с какой стороны он может ожидать по отношению к себе сочувствия или противодействия.

Но все, что составляет внешний продукт общественного сознания, есть дело индивидов. Язык, нравы, верования зарождаются, развиваются, укрепляются только в индивидах и от них передаются другим. Чем большую роль играет сознательность в общественной жизни, тем это становится очевиднее. Новые слова, красивые обороты изобретаются индивидами, от них переходят к подражателям и затем становятся общественным достоянием, общественным продуктом. Так же шло развитие языка и на низших ступенях культурного развития – только личное влияние менее замечалось. Странно утверждать, что «чем более восходим мы к зачаткам речи, обычаев, религиозных воззрений, тем менее мы можем мыслить их как изобретение индивидов»1. С ростом общественности общественное сознание усиливается, а между тем его действие, к удивлению, оказывается слабее.

Нс стоят ли, однако, в противоречии с отрицанием общественной души такие факты, которые говорят нам с очевидностью, что толпа

1  Wundt, System der Philosophie, с. 189.

122

Глава III. Общество

людей способна сделать то, чего не мог бы сделать в отдельности ни один из тех, кто входит в ее состав? Разве можно отрицать, что в толпе настроение способно подняться на такую высоту ожесточения, при которой толпа может совершить отвратительное дело, стоящее ниже нравственных понятий каждого из индивидов, возбуждающее впоследствии омерзение в каждом участнике? Но толпа способна не только на сверхзлое дело1. Она может подняться и на высоту геройского подвига, стоящего выше сознания каждого индивида в отдельности. Примером может служить знаменитая ночь 4 августа 1789 г., когда дворяне в Национальном собрании отреклись без вознаграждения от своих исторических прав на крестьянский труд, о чем некоторые из них пожалели на другой день, когда остались сами с собою. Но не общественное собрание совершило то, на что не был способен каждый в отдельности, воспитанный в известном круге понятий. В толпе, где каждый быстро переживает и внешне проявляет свои чувства, психическое состояние одного немедленно передается другим, присоединяет новый мотив к их повышенному настроению, и само воспринимает их высокий тон. «Точно так же зерна пороха, лежащие одно возле другого, воспламеняются одно за другим, но каждое отдельно, и затем уже образуют поток пламени»2.

§ 18. Общество и индивид

Литература: Кареев, Сущность исторического процесса и роль личности в истории, 1890; Зиммель, Социальная дифференциация, 1909; Дюркгейм, Об общественном разделении труда, 1900; Крживицкий, Отдельная личность и общество, Совр. мир, 1910, июль.

Если общество есть совокупность индивидов, то между каждым индивидом и всею суммою остальных, которая является для него общественною средою, должно существовать постоянное взаимодействие. Оно не только существует, но в установлении равновесия между обществом и составляющими его индивидами заключается основная общественная задача. В истории общественности наблюдаются постоянные колебания то в сторону общества, усиливающего свою власть

1  Мнение Сигелэ (Преступная толпа (рус. пер.), 1896, с. 42–43), считающего толпу способною скорее к злу, совершенно не доказывается его соображениями.

2  Фуллье, Современная наука об обществе, с. 182.

123

Г.Ф. Шершеневич. Общая теория права

над индивидом, то в сторону индивида, протестующего и выбивающегося из-под господства общества.

Вопрос об отношении между обществом и индивидом ставился и разрешался на различной общественной почве. В области религиозной он выразился в борьбе между католицизмом, подчинявшим безусловно личные убеждения авторитету церкви, и протестантизмом, выступившим вначале под знаменем личной свободы религиозной совести. На политической почве спор между обществом и индивидом отлился в форму борьбы между государственным абсолютизмом, подавлявшим подданного силой принудительной организации, и индивидуализмом, выдвигавшим в противовес принцип неотъемлемых прав личной свободы каждого гражданина. В сфере экономической тот же вопрос представлен, с одной стороны, социализмом, возлагающим на каждого индивида трудовую повинность, а с другой – либерализмом, предлагающим индивиду самому обеспечивать свое материальное существование по личному усмотрению, но и за личный страх.

Социологическая постановка вопроса тем отличается от рассмотренных сейчас, что она не выделяет какой-нибудь одной стороны в отношении между обществом и индивидом, а ставит вопрос полностью, как целое и единое. Общество и индивид стоят друг перед другом как два исконных и высших начала, одновременно дружественных и враждебных. Перед социологической точкой зрения отступают отдельные моменты этого отношения, в социологическую постановку вопроса уже включены связь и столкновения между обществом и индивидом

всфере религиозной, политической, экономической, нравственной, юридической, художественной.

Вопросы, которые возникают на почве отношения между обществом и индивидом, следующие: каково взаимодействие между обществом и индивидом; где проходит граница неприкосновенности личности для общества; служит ли общество средством для целей индивида, и не может ли общество обратить индивида в средство для своих целей?

Проблема взаимодействия должна быть рассмотрена с двух сторон: как влияет общество на индивида и как влияет индивид на общество.

Сточки зрения влияния среды на индивида вопрос сводится к тому, насколько каждый индивид, входящий в состав общества, определяется

всвоем духовном существе этою общественною средою. Можно признавать, что психическая природа индивида есть его личное достояние, ограничиваемое средою в своем проявлении, но не обусловливаемое ею в самом происхождении. Можно, напротив, рассматривать пси-

124

Глава III. Общество

хический облик индивида как продукт общественной среды, и тогда остается лишь одно сомнение: полностью ли определяется индивид общественною средою или рядом с родовым достоянием индивид обладает и достоянием благоприобретенным?

Первое предположение совершенно недопустимо. Наше ежедневное наблюдение убеждает нас с очевидностью, что каждый индивид пропитан общественностью. Трудно не заметить, что взгляды среднего человека, высказываемые им как его личное убеждение, с точностью воспроизводят семейные традиции, национальные симпатии, даже профессиональные черты. Ум, чувства и даже воля индивида складываются под влиянием общественной среды. Как бы ни возвышался индивид над средним уровнем, все же в его идеях больше воспринятых предрассудков, чем самостоятельно проведенных рассуждений.

Идаже там, где его мысль является новой, она воздвигается на целом ряде мыслей, высказанных другими индивидами и обусловливающих с необходимостью ее рождение и доступность. Чтобы в половине XIX в. могла выдвинуться гипотеза происхождения видов, предложенная Чарльзом Дарвином, необходимы были общественные предположения: во-первых, воспитание ума в атмосфере свободного исследования; во-вторых, успехи естествознания, на которые гипотеза опирается; в- третьих, зародыши гипотезы в виде идей, высказанных рядом предшествующих мыслителей. По внутренней хронологии гипотеза Дарвина могла появиться именно в XIX столетии, а не в XIV или XVII, потому что мысль великого натурфилософа не могла бы испытать в те времена те общественные влияния, которые ее определили в XIX столетии.

Подобно идеям, и чувства индивида складываются в зависимости от воздействующей на него среды. Чувства человека прежде всего определяются полученною наследственностью, которая представляет собой не что иное, как форму общественного влияния на психический склад индивида. С момента появления на свет, индивид испытывает культивирующее его чувство воздействия семьи, к которому уже рано начинает присоединяться сначала случайное, потом все усиливающееся воздействие общественности, находящейся за пределами семьи.

Инаконец человек вступает в широкую общественную среду, где его чувства подвергаются решительной культурной и гражданской отделке. То, что сфера чувств человека есть результат общественного воздействия, видно из того, что для определения поведения индивида, который предстает перед нами как герой романа или как преступник на суде, романист или адвокат рисует нам картину того, как посте-

125

Г.Ф. Шершеневич. Общая теория права

пенно складывались чувства интересующего нас лица под влиянием внешних условий.

Труднее, может быть, установить влияние общественной среды на волю индивида. Однако это воздействие очевидно для нас в некоторые моменты. При панике самые сильные поражаются безотчетным страхом; в толпе, наступающей и грозящей, даже трусы поднимаются на высоту безумной храбрости. Но отсюда мы вправе сделать заключение, что это воздействие на волю является постоянным, хотя

ималозаметным. Никто не сомневается, что волю ребенка можно развить, вызывая в нем самодеятельность, и напротив, можно убить ее, приучая к пассивному повиновению. То, что испытывает ребенок в семье, взрослый испытывает в общественной среде.

Итак, индивид есть продукт общественной среды. Общество оказывает на него массовое влияние, под которым складываются ум, чувства

иволя человека. Общество приучает каждого индивида смотреть на все его глазами, чувствовать вместе с другими индивидами. В каждом индивиде, принадлежащем к определенной общественной группе, осуществляется коллективный общественный тип1.

Но если каждый индивид складывается так решительно под влиянием общественной среды, то почему не все индивиды одинаковы, и в чем же состоит индивидуальность, факт которой не подлежит отрицанию? Несходство индивидов, принадлежащих к одной общественной группе, объясняется тем, что ни один индивид не испытывает воздействия всех общественных влияний, а только в некотором объеме. Чем разнообразнее общественные условия, чем многочисленнее влияния, чем своеобразнее их сочетания, тем менее должен походить один индивид на другого. Крестьяне, вырастающие в весьма однообразных условиях, чрезвычайно сходны между собой и сильно отличны от крестьян других народностей, воспитывавшихся также в однообразных условиях. Национальный тип упорнее всего сохраняется в крестьянской среде. Наоборот, коммерсант, подвергающийся по условиям своей профессии воздействию многообразных и различных влияний, менее всего сохраняет национальные черты и проявляет сильнейшие тенденции к выходу за пределы коллективного типа.

1  Сопоставляя сказанное здесь с точкою зрения, выраженною во второй главе, мы должны помнить, что общественный покров идей и чувств налагается на инстинкт самосохранения, который способен при известных условиях и сбросить с себя одеяния. Но это будет отрицательный акт, а не замена одних идей другими, социальных – индивидуальными.

126

Глава III. Общество

Здесь мы подходим к положению, нередко высказываемому, будто с течением времени люди теряют свою оригинальность и все более принимают характер массового фабриката. «Общее стремление, – говорит Милль, – подвести всех людей под один тип с каждым днем все более и более растет». Относительно Англии Милль решается утверждать, что в этой стране все более утрачивается разнообразие людей, потому что сглаживается всякое разнообразие внешних условий1. То же утверждает Габриэль Тард. По его мнению, если присмотреться

ксовременным европейским обществам, то можно поразиться, до чего все население Европы превращается в людей, «представляющих собой издание, набранное одним и тем же шрифтом и выпущенное в нескольких сотнях миллионов экземпляров»2. Трудно найти положение, более не соответствующее действительности. Наоборот, чем ниже стоит общество в культурном развитии, тем сильнее сходство между индивидами, его составляющими. Это верно как относительно физического, так и относительно психического типа. И чем выше поднимается общество по культурным ступеням, тем больше различия между индивидами в физических и психических чертах. Это положение установлено и развито Дюркгеймом и Зиммелем. «Между французами и англичанами, – говорит первый из них, – вообще теперь расстояние меньше, чем некогда, но это не мешает теперешним французам отличаться между собою более, чем прежним»3. «В менее культурные эпохи, – говорит второй, – индивиды, принадлежащие

кодному роду, настолько однообразны и сходны между собою, насколько это возможно; напротив, роды в целом противостоят друг другу как чуждые и враждебные: чем теснее синтез внутри своего рода, тем резче антитеза с чужим родом; с прогрессом культуры растет дифференциация между индивидами и увеличивается приближение

кчужому роду»4.

Если индивид складывается под влиянием общественной среды, то где же источник его индивидуальности? Из предыдущего уже вытекает ответ, что этот источник не в индивиде, а вне его, т.е. в той же общественной среде. Человек является продуктом общественности, но индивидуальность, ему присущая, есть результат своеобразного

1  Милль, О свободе (рус. пер.), 1900, c. 336–337.

2  G. Tarde, Les lois de l’imitation, 5-е изд., 1906, с. 17.

3  Дюркгейм, О разделении общественного труда (рус. пер.), 1900, с. 105–109.

4  Зиммель, Социальная дифференциация (рус. пер.), 1909, с. 66; см. еще: Шурц, История культуры, с. 70; Паульсен, Основы этики (рус. пер.), 1906, т. I, с. 367.

127

Г.Ф. Шершеневич. Общая теория права

сочетания влияний. Чем разнообразнее эти комбинации при многообразии общественных факторов, тем сильнее индивидуальность. Вследствие этого в душе каждого индивида, в ее тайниках, заложены такие переживания, которые, будучи произведением окружающей среды, малодоступны для окружающих людей, способных понимать один другого только по типическим проявлениям.

Испытывая на себе влияние общественной среды, индивид и сам влияет на среду, и в этом заключается другая сторона взаимодействия между обществом и индивидом. Но прежде чем объяснить, каким образом индивид, являющийся продуктом общественности, может воздействовать на общество, необходимо устранить возражение, выставляемое теми, которые отрицают всякое влияние индивида на общество.

Отрицательно относится к влиянию индивида на общество Гумплович1. Прежде всего в человеке мыслит совсем не он, а его социальная группа. Поэтому исходный пункт в учении об обществе не индивид, а социальная группа, семья, род, община, класс, народ. В обществе нет взаимодействия между индивидами, а есть взаимодействие только между образовавшимися группами. В этом взаимодействии отдельный человек участвует лишь как атом, как клеточка в составе тела или организма. Поэтому индивид – просто нуль, марионетка, заводимая для движения окружающею средою. Когда получается впечатление, будто какой-то индивид оказывает усиленное воздействие на современников,

вдействительности это не более чем усиленное действие той же среды, направленное на одну точку.

Такого же взгляда на роль индивида придерживается граф Л.Н. Толстой. Он протестует против склонности историков рассматривать ход истории под углом деятельности одного человека, именуемого великим, как, например, Наполеон. Не великие люди двигают событиями, а события двигают людьми, из которых некоторые выталкиваются вперед и потому кажутся руководителями. Не они ведут общество, а общество гонит их вперед. «В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию». «Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится

всвязи со всем ходом истории и определено предвечно». В истории действует только «роевая сила». Всякое событие, например война,

1  Гумплович, Основы социологии, с. 264 и др.

128

Глава III. Общество

революция, есть результат силы всех индивидов, без исключения всего роя, а не ярлыков1.

Можно согласиться с Гумпловичем, что индивид «играет роль призмы, которая воспринимает извне лучи и, преломив их по известным законам, отражает их в известном направлении и с известной окраской»2. Но отсюда не следует, будто влияние индивида равно нулю. Призма выполняет ту роль, которая не по силам лучам. Из того, что индивид создается средой, нельзя сделать вывод, что его действия должны рассматриваться как действия той же среды. В силу массы мелких причин произошел обвал горы, запрудившей реку: никто не скажет, что река изменила течение вследствие ветров, подземных ручейков, дождей, подготовлявших обвал в течение долгого времени. Всякий признает, что реку запрудила обвалившаяся гора. Общественная среда, обнаружив индивида, в котором сосредоточились особенно благоприятно общественные влияния, поддерживает его энергию, оказывает содействие, поощряет его личные интересы, чтобы заставить его действовать в общем интересе. И он будет действовать вследствие унаследованных и воспринятых воспитанием свойств, вследствие постоянного напирания со стороны общества, но все же действие будет исходить от него. Пусть его деятельность обусловлена внешними данными, но действует он – и это точка зрения общества, которое его поощрит или его будет порицать. Лучи, сконцентрированные в индивиде, будут исходить от него, освещать и согревать общественную среду. А если человек стоит у власти и одним нажимом рычага может привести в движение сложный государственный механизм, созданный незаметными усилиями массы рук, может рычагом открыть широкую дорогу мысли и действиям других индивидов или, наоборот, затормозить их, возможно ли говорить, что такой индивид не в состоянии воздействовать на среду?

Согласимся с графом Толстым, что всякое историческое событие обусловлено силою не одного лица, с именем которого оно связывается, а силами всех индивидов, без которых событие не могло произойти. Но следует ли отсюда, что с общественной точки зрения все действовавшие силы равны? Войны 1812 г. не было бы, если бы ее не захотел Наполеон, войны не было бы, если бы ее не хотели все сер-

1  Гр. Толстой, Война и мир, ч. IX (в начале) и Эпилог; в том же духе: Bourdeau, L’histoire et les historiens, 1888.

2  Гумплович, Основы социологии, с. 264.

129

Г.Ф. Шершеневич. Общая теория права

жанты французской армии. Однако для всякого очевидно, что если бы война не была согласна с желаниями одного индивида, называемого Наполеоном, то ее не было бы, но если бы от войны уклонился тот или иной солдат, то это обстоятельство не имело бы такого последствия. Значит, силы и влияние индивидов неравны.

Взгляд, прямо противоположный сейчас развитому пониманию роли индивида, был высказан английским историком Карлейлем. С точки зрения последнего, «всеобщая история, история того, что совершил человек в этом мире, есть, в сущности, история великих людей, поработавших в этом мире»1. «Великие люди все дают обществу и ничего взамен не получают», – такова основная идея Карлейля, который возмущается попытками историков свести деятельность людей к условиям их времени. Великий человек – это молния, исходящая с небес; толпа – это горючий материал, который воспламеняется этой молнией. Карлейль не одинок в своем культе героев. В немецкой науке это направление представлено Леманом, который также утверждает, что «история человечества есть только история героев, выдающихся личностей, поэтому она совершенно индивидуальна»2.

Такая точка зрения мало согласуется с современным демократическим мировоззрением, с признанием огромной роли масс. Сравнив великих людей с молнией, воспламеняющей толпу, Карлейль не объяснил нам, откуда же воспламеняемость. Всегда ли молния зажигает – все равно ударит ли она в дерево или в камень? Допустимо ли думать, что великий человек может случайно явиться в любой исторический момент и воспламенить всякую толпу? Здесь-то в способности к воспламенению и заключается ключ к пониманию отношения между обществом и индивидом. Формуле Карлейля правильно было противопоставлено положение: великие люди не сваливаются с неба на землю, а из земли растут к небесам (Михайловский).

Сопоставляя противоположные взгляды, сейчас рассмотренные, мы должны признать, что каждый индивид оказывает влияние на общественную среду, потому что, когда мы говорим о влиянии общественной среды на индивида, мы на самом деле имеем в виду массу индивидов, действующих на одного.

Влияние индивида, выдающегося над уровнем, или великого человека соответственно усиливает результат его воздействия по сравнению

1  Carlyle, On Heroes, Hero-Worship and the Heroic in History, 5-е изд., 1852, с. 1. 2  Цит. по: Бapт, Философия истории как социология, 1901, с. 215.

130