О Спинозе (на рус. языке) / Паперна, Г. - Б. Спиноза (из серии Жизнь замечательных людей). СПб, 1895

^и релйг1озной реакц1и. Реакд1я торжествуетъ здесь на всехъ флангахъ, ограничиваетъ и урезываетъ пр1обретешя реформащонной эпохи. Папство, которому энтуз1асты ХУ1 века предсказывали

близкую гибель, оправляется отъ нанесенныхъ ему ударовъ и расширяетъ пределы своего вл1яшя. Во Франд1и воцаряется нетер-

пимый абсолютизмъ Людовика Х1У. Весъ югъ Европы, въ томъ

числе южная Гермашя, надолго представляется изъятымъ пзъ всякаго прогрессивнаго движешя. Даже въ техъ течен1яхъ, кото-

рыя достались ХУП веку въ наследство отъ его предшествен-

ника,—въ течешяхъ, возникшихъ въ силу стремлен1я къ осво-

божден1ю отъ авторитета,—реакционные элементы получаютъ ре-

шительный перевесъ. Протестантская церковь прннимаетъ тотъ же нетерпимый характеръ, кагшмъ отличалось католичество, ограничивается заменою авторитета папы авторитетомъ Лютера и «Гейдельбергскаго катехизиса» и преследуетъ ересь и всяк1е

проблески свободомысл1я въ своей среде едва ли не съ большилъ фанатпзмомъ, чемъ тотъ, какой проявляло папство по отношешю къ гуманистамъ и первымъ провозвестникамъ реформащи. Какъ это часто бываетъ после энергическихъ, почти стих1йныхъ усилш общества сбросить съ себя сковываюш;1я его оболочки, теперь обществомъ овладеваетъ' такой же стих1йный, инстинктивный страхъ, что вместе съ неудобными оболочками разрушатся узы, соедпняюп];1я людей въ общественный союзъ. Въ сфере сознательной общественной деятельности это выражается сплочешемъ реакщонныхъ элементовъ, такъ называемыхъ парт1й порядка противъ крапнихъ элементовъ. Завязываются далге переговоры о возсоединен1и протестантской п католической церр^вей.

Слово «крайн1й элементъ» понимается въ этомъ веке въ необычайно-широкомъ смысле: даже набожный, глубоко-рел0г1оз- ный Ньютонъ попадаетъ въ разрядъ «атеистовъ». Действительно крайнпхъ элементовъ поразительно мало. Торжествующая реакщя

накладываетъ особый отпечатокъ на передовыхъ деятелей эпохи. На континенте мы не встречаемъ цельныхъ героическихъ натуръ вроде Ульриха фонъ-Гуттена, Дж1ордайо Бруно. Преобладаютъ люди компромисса, робость и осторожность которыхъ часто не внушаетъ къ ннмъ уважен1я, «pusillanimi simulet audaces»,-

какъ выражался Вэконъ, говоря объ Аристотеле,—смелые въ области теоретической, чисто-научной мысли и малодушные во всехъ своихъ столкновев1яхъ съ окружающимъ светомъ. Галилей шопотомъ произносйлъ свое «Е рпг si mueve!»; «господинъ Де-

картъ,—какъ замечаетъ Боссюэтъ,—постоянно боится быть замеченнымъ церковью п прннимаетъ для этого предосторожности, доходящ1я до крайности», переделываетъ своп рукописи, когда до него доходитъ извест1е объ осужден1и Галилея и посвящаетъ свои «Meditatioiies» Сорбонне. Реакд1я въ сознан1и своего тор-

жества несравненно последовательнее: она требуетъ дела, а не ¡

словъ, заноситъ въ «Index» посвященное папе Павлу III сочи-; nenie Коперника, а Сорбонна и протестантсшй дортрехтск1й соборъ

объявляютъ еретическими соч[инен1я Декарта.

Птакъ, реакщя торжествуетъ, и притомъ не только во власть

пмущихъ сферахъ, по—что того горше—чувство усталости и

жизнь ЗЛЗГВЧАТЕЛЬНЫХЪ ЛЮДЕЙ

реакщонное HacTpoeHie овлад^^ваютъ и обществомъ. И однакоже ошибочно было бы считать этотъ пер1одъ моментомъ остановки въ течеши псторическаго процесса. Съ одной стороны въ глубнн^ продолжается процессъ перегруппировки'обш;ественныхъ силъ, съ другой—HiMeHHO въ 17-мъ в'Ьк'! совершается одпнъ изъ велпчай-

. шихъ переворотовъ въ истор1и человеческой мысли: установка на

новыя науки—аналитическая геометр1я ( Декартомъ), дифференщальное нсчислен1е (Ньютовомъ и Лейбнйцемъ^, и предчувств1е новыхъ велпкихъ открыт1й настолько сильно, такъ велика уверенность въ неизбежноиъ близкомъ рождев1и великой теор1н, что лондонское коро.^тевское общество настойчиво проситъ Ньютона зарегпстровать свои неопубликованныя изследовашя во избежаше споровъ о первенстве. Въ 1687 году выходятъ наконецъ въсветъ

безсмертныя «Pliilosophiae naturalis principia mathematica» Ньютона, завершающ1я собой этотъ блестящ1й пер1одъ въ истор1н человеческой мысли. Въ то-же время создаются гидравлика и гидрой! динамика (Галилеемъ, Кастелли, Торричелли, Паскалемъ); простой^ опытъ Торричелли сразу вычеркиваетъ изъ науки учен1е Аристо-

теля о томъ, что природа боится пустоты, со всеми комментар1ями, наоисаннымп по этому поводу «бумажными философами»; въ 1б22к году Азелли описываетъ лимфатическую систему; въ 1628 году! Гарвеп издаетъ свое, составляющее эпоху въ истор1и физ]олопи,

изследован1е о кровеобращен1и.

Въ основе всехъ этихъ 0ткрыт1й лежйтъ одинъ общ1й принццпъ. Ояъ является исходной точкой всехъ йзследован1й, часто безсозяательной; къ нему неизбежно приводятъ все открыйя, какъ къ конечному обобщенно. Прииципъ этотъ, говоря словами наибо-

ваемъ въ движен!» падающвхъ телъ, уппавляютъ движен1емъ небесныхъ св'ктплъ; одна изъ важнейшихъ функц1й животнаго организма деликомъ сводится на механические законы: насоса и движен1я жидкости по разветвляющимся трубкамъ.

Применеше этого принципа не ограничивается одной областью

математики и естественныхъ наукъ. Открыт1я, совершающ1яся въ

области последнихъ, имеютъ такую очевидную важность, успехи,

делаемые ими, такъ громадны, что все лучш1е люди эпохи, люди

со сколько-нибудь развитыми умственными запросами, обращаются къ изучен]ю ихъ и часто сама становятся работниками и деяте-

лями въ области точныхъ наукъ. Обращаясь впоследств1и къ темъ спец1альнымъ областямъ, къ которымъ влекутъ пхъ естественныя склонности, они вносятъ въ нихъ научный методъ и привычки

МЫСЛИ, выработанныя на точныхъ наукахъ. Возникаетъ известная требовательность по отношешю къ доказательствамъ, антппат1я къ «бумажной филосо(1ли», подносящей вместо опытовъ и наблюден1й пережеванныя до тошноты мысли ирежнихъ мыслителей, является сознаше, что простой опытъ несравненно важнее авторитета величайшаго мыслителя, и что поэтому следуетъ мыслить самому и не подчиняться авторитету. Философ1я, выростающая на этой почве, проникнута научнымъ методомъ и научными принципами: она избегаетъ «разсудочныхъ понят1й», старается иметь дело съ реальностями, выясняетъ закономерный соотношен1я между явлен1ями въ спещально изучаемыхъ ею областяхъ, главнымъ образомъ въ области психолог1и и этики, и стремится свести ихъ на про-

'стейш1е законы, лежащ1е въ основе всехъ явлен1й природы—меха- ническ1е. Близость философ1и къ науке въ эту эпоху доходитъ до полнаго почти ихъ сл1ян1я. Вожди философской мысли этой эпохи, Де-

картъ, Гассенди, Гоббсъ, Спиноза, живутъ одними интересами съ наукой, радуются ея радостями, болеютъ ея разочарован1ямй. Когда

выходитъ въ светъ безсмертное изследован1е Г ^ е я , встретившее

со стороны схоластиковъ ХУП J^eкa такую-жбопнозищю, какую со стороны современныхъ схоластиковъ встретило ученее Дарвина, Декартъ съ восторгомъ приветствуетъ новую теор1ю. Онъ выясняетъ ея философское значен1е, переходитъ къ приложенш механическихъ принциповъ къ нервнымъ актамъ, излагаетъ свою теор1ю животнаго автомата, до некоторой степени напоминающую вызвавШ1е столько брани со стороны современныхъ схоластиковъ «ре-

флексы головного мозга», и съ характеризующей его страстностью заявляетъ, что дальнейшую свою деятельность онъ посвятитъ научному обосновашю медицины. Этой близостью къ науке, этимъ господствомъ механическихъ принциповъ, а не темъ или другимъ решешемъ .вопроса о количестве субстанщй, даже не знаменитымъ «мыслю, следовательно существую» характеризуется новая философ1я. Она развиваетъ м1росозерцан1е научное, а такимъ м1ровоззрен1емъ въ ХТП веке могло быть только—механическое. И если

у Декарта последовательное Ероведен1е научныхъ принциповъ наталкивается на препятств1я: на личную робость и осторожность мыслителя, на предразсудки, разделяемые имъ съ обществомъ его

эпохи (мы не можеиъ строго относиться къ этимъ чертамъ: только оне могли обезпечить за философ1ей Декарта громадное вл1яше

въ эту реакщонную эпоху, старательно избегавшую касаться всякихъ острыхъ вопросовъ),—-то у следующаго за нимъ пред-

ставителя философской мысли, Спинозы, они проведены съ цель-

яостыо и полнотою, приближающими его учен1е къ нашему современному научному м1росозерцашю.

Изъ научной литературы ХУП в-Ька наибольшее вл1ян1е оказали на Спинозу произведешя Декарта. Самъ Спиноза впоследствш съ благодарностью вспоминалъ объ этомъ вл1ян1и и, по словамъ Колеруса, часто высказывалъ, что «всЬми своими свадн1ями по философш онъ обязанъ Декарту.^Особенно пришлось ему по душе У прибавляетъ Колерусъ, правило этого философа, гласящее, что ничто не должно быть признаваемо истдннымъ, пока не будетъ доказано на основанш вескихъ и прочныхъ аргуиентовъ». У французскаго мыслителя и у Спинозы было много родственнаго: у обоихъ былъ «тонкШ математическ1й умъ»—какъ характеразуетъ Спинозу въ одномъ письме Ольденбургъ, у обоихъ поразительной

силы достигала способность къ широкому обобщенно, къ отвлеченному мышлен1ю. Не следуетъ однако-же преувеличивать этого

вл1яшя. Так1я преувеличен1я вполне естественны въ метафизической йстор1и философ1и и съ неизбежностью вытекаютъ изъ основной ея точки зрешя. Съ точки зрен1я метафизическихъ историковъ философ1и, философ1я представляетъ самостоятельную, обо-

собленную область мышлен1я, не имеющую ничего общаго съ наукой ни по методу, ни по задачамъ. История философ1и представляется въ виде цепи философскихъ системъ, съ логической необходимостью развивающихся одна изъ другой, на подоб1е того какъ историчестя событ!я, по мнен1ю некоторыхъ историковъ, разви-

ваются изъ дипломатическихъ нотъ. Система Спинозы съэтой точки зрен1я съ неизбежностью вытекаетъ изъ системы Декарта, система Лейбница—изъ системы Декарта и Спинозы, Канта—изъ системы Лейбница и Юма и т. д, до безконечности. Въ действительности такой обособленности философ1й не существуетъ; успехи

философш стоятъ въ тесной связи съ общественными, религшзными и политическими услов1я1и своего времени и главнымъ образомъ зависятъ отъ успеховъ науки. Когда наступаетъ такая обособленность, когда философ1я отрешается отъ общественныхъ услов1й своего времени и отъ материнской своей почвы^—науки,

то она вырождается въ схоластику конца среднихъ вековъ и современную, пережевывающую Канта и Гегеля, сочетающую ихъ ,.

на разные лады съ Гартманомъ и Шопенгауэромъ и не вносящую^ ничего оригинальнаго въ сокровищницу человеческой мысли.

Вд1ян1е Декарта на Спинозу сводится къ тому-же, къ чему

сводится вл1ян1е Декарта на развит1е философской мысли вообще.

«Отецъ новой фйлосо((яй» не далъ сколько-нибудь удовлетворительнаго р-Ьшентя важнейшихъ философскихъ воиросоьъ, Сочинешяего читались очень мало уже вскоре после его смерти, а въ настояп^ее время—за исключев1емъ занимательнаго въ автоб]"ографйческомъ отношеши «Разсужден1я о методе»—не читаются никемъ. Сила Декарта, значен1е его въ истор1й философ1и определяются не данными имъ ответами и решен1ями. Онъ далъ могущественный толчокъ философской мысли, вызвалъ небывалое въ истор1н философ1и брожен1е темъ, что ясно поставилъ вопросы и указалъ на необходимость прйложен1я въ фйлософ1й общаго научнаго метода. Правда, въ ту эпоху, когда Спиноза впервые познакомился съ пронзведен1ями французскаго мыслителя, Голланд1я кишела «тупоумными картез1анцами» (какъ называлъ ихъ Спиноза', повторявшими слова учителя и не выходившими изъ круга его идей. Но Спиноза никогда не принадлежалъ къ ихъ числу. Мы (да не только мы. этого не могутъ сделать и метафизичесше историки философ1и) не въ состоян!и указать пер10да, когда-бы опъ разделялъ важнейш1я положен1я Декарта. Уже въгоношескомъпроизведеши Спинозы—недавно найденномъ «Трактате о Боге, чело- веке и его блаженстве»—мы находимъ все основныя черты егофйлософскаго учен1я въ томъ-же почти виде, въ какомъ мы находимъ ихъ въ самомъ зреломъ его произведен1и «Этике»,—учешя настолько оригинальнаго, что даже метафйзическ1е историки философ1и принуждены назвать его «изолированной системой»,

Более сйльнымъ было вл1ян1е Декарта на Спинозу въ области математики, механики и физики, въ которыхъ вообще его деятельность оставила более прочные следы. Но и здесь о полномъ \едйномысл1и не можетъ быть и речи. Спиноза виоследств1й мечталъ написать большой физичесюй трудъ; этотъ планъ остался неосущестБЛ1ннымъ, и мы въ точности не знаемъ, въ чемъ онъ расходился съ декартовой физикой. Разноглас1е повидимому было существенное. Если въ переписке съ Ольденбургомъ онъ говоритъ только о своемъ несоглас1и съ однимъ изъ законовъ движен1я Декарта (шестымъ), то впоследств1и въ письме къ Чирнгаусу онъ

^называетъ «естественно-научные принципы Декарта совершеннобезполезными, чтобы не сказать абсурдными». Любопытно, что этотъ резк1й приговоръ Спиноза высказываетъ по поводу «опроса о связи между протяжен1е>1Ъ и движешемъ, который сталъ впоследств1и центромъ борьбы противъ картез1анской физики.—Фи- з1ологичесюе взгляды Спинозы въ техъ немногихъ случаяхъ, когда онъ ихъ высказываетъ, свободны отъ грубыхъ заблуждешй, въ

который часто впадаетъ Декартъ, п поражаютъ своей точностью. Въ области пснхолопи Спиноза разд^ляетъ еще въ упомянуто>1ъ юношескомъ трактате некоторыя воззрее1я Декарта, во основная его точка зрен1я на взаимныя отношен1я между духомъ и т^ломъ (что душа и тело — одно и то же, представляютъ две стороны одной) п той-же реальности) выражена уже здесь ясно и определенно.' Отъ остатковъ декартовой психолог1и Спиноза отрешился скоро,

•въ «Этике» онъ уже резко расходится съ Декартомъ и во многомъ предвосхищаетъ положешя современной психолог1и.

Изъ другихъ мыслителей ХУП века Спиноза былъ знакомъ съ Вэкономъ и Гоббсомъ. Вэконъ, отрицавш1й за математикой всякое значен1е для естественныхъ наукъ и съ диллетантскою поверхностностью трактовавшШ объ естественно-научныхъ вопро сахъ, былъ ему несимпатиченъ; вл1ян1е Гоббса сказалось на политическихъ теор1яхъ Спинозы. Въ общемъ однако-же Спиноза читалъ очень мало. Одинъ изъ современныхъ историковъ фйлософ1и,

йзмеряющ1й велцч1е философовъ количествомъ прочитанныхъ ими книжекъ и возбужденныхъ последними идей, справедливо поэтому

ставитъ Лейбница на «недосягаемую высоту». «Все-то ведь онъ зналъ!» восклицаетъ восхищенный исторнкъ; «онъ былъ юристъ, йсторикъ, дипломатъ, математикъ, физикъ, философъ, теологъ и филологъ». и съ комическимъ несколько изумлен1емъ прибавляетъ, что Лейбнйцъ «вычитывалъ изъ книгъ больше, чемъ въ нихъ было написано» (Фалькенбергъ). Въ сравнен1и съ этой подавляющей ученостью, эрудйц1я Спинозы—мы должны съ грустью сознать-

ся—была ничтожна; его цитаты—преимущественно изъ Овид]я и Квипта-Курц1Я —могутъ вызвать только улыбку сострадан1я въ читателе... Подобно Декарту, Спиноза не стремился къ книжной учености. Со свойственнымъ всемъ реформаторамъ отвращен1емъ къ •

небрежительно заявляетъ, что авторитетъ Сократа и Платона для | него не существуетъ. Если таково было его отношен1е къ врли-

кимъ умамъ древности, то темъ понятнее въ немъ полное отсут-, ств1е интереса къ современной ему литературе. Схоластика, къ ко-• торой Лейбнйдъ питалъ родственную симпат1ю, вызывала въ немъ

отвращен1е. Новая научная литература была еще бедна, и съ наукой Спиноза, подобно Декарту, справедливо предпочиталъ знакомиться не изъ книгъ, а при помощи собственпыхъ опытовъ и наблюден1й.

подъемъ духа. Въ моменты благополуч1я оаъ всегда обнаружи-

союзъ съ обп];имъ врагомъ. Только въ минуты нац1ональныхъ

ковыхъ псторическихъ услов1й, оруд1ями угнетен1я малоросс1йскаго крестьянства въруках-ь польской шляхты,—разоренныядо тла тридцатилетней войной немедшя обш,ины делились последними кро-

хами съ несчастными беглецами. Ни на минуту не ослабело у гонимаго народа сознан1е, что онъ—избранный народъ Бож1й. Напротивъ того, самый размеръ гонешйиихъ непрерывность укрепляли его въ этой вере, убендали его, что только избранниковъ своихъ Богъ можетъ карать съ такой исключительной суровостью,

какъ караетъ отецъ любимаго сына. Притомъ ведь, несмотря на все гонен1я, народъ былъ целъ и готовъ былъ съ прежней стойкостью отстаивать веру своихъ отцовъ. Но порою у измученнаго народа являлась мысль, что испытатй и гонетй въ его истор1п было уже достаточно; ему казалось, что чаша страдашй испита имъ уже до дна. Предсказатя пророковъ относительно преследован1й, ожидаюш,ихъ народъ израильск1й, осуш;ествилисъ вполне.

Должна же въ такомъ случае исполняться и вторая ^сть ихъ предсказашй: долженъ явиться избавитель, который поведетъ на-

родъ Бож1й въ С1онъ, возстановитъ царство Давидово «и будетъ 1

судить не по взгляду глазъ своихъ.. и будетъ обличать не по слуху

,ушей своихъ. Но будетъ судить бедныхъ по правде и решать дела смиренныхъ на земле по справедливости... И раскуютъ тогда народы свои мечи на сошники и копья свои на серпы, не подниметъ народъ на народъ меча. Тогда волкъ будетъ жить вместе съ агацемъ, и барсъ будетъ лежать вместе съ козлищемъ»...

Месс1анская идея ожила съ новой силой. Прихода Месс1и ожи-\

дали въ 1648 году въ виду указашй каббалистической книги^ «Зогаръ». 1648 годъпрошелъ, не принесши съ собой избавлен1я/ но мечты не остыли. До какой степени сильно было увлечен1е,