Движение «Алаш» в ряду советских «восточных» националистических организаций: взгляд с Лубянки 1920–1930-х годов32

Казахская и российская историография богата исследованиями и публикациями источников, которые освещают «алашскую» проблему с различных сторон, но это отнюдь не означает, что источниковые и методологические открытия уже невозможны. В современных исследованиях, в частности, подчеркивается дефицит источников, которые могут полить свет на методы работы и выработку оценочных механизмов органов ГПУ-ОГПУ в отношении казахской интеллигенции33. В данном разделе основное внимание будет уделено вопросу о том, какое место в общесоюзном ряду «контрреволюционных националистических» организаций занимало движение «Алаш», какими критериями руководствовались органы госбезопасности СССР, ведя с ним борьбу и преследуя сторонников движения. Не менее интересен аспект внутриведомственной полемики, неоднозначного отношения внутри правящей советской элиты к лидерам движения.

Для ответа на поставленные вопросы нами использованы и вводятся в научный оборот рассекреченные документы и материалы ГПУ-ОГПУ-НКВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Государствен-

32 Опубликовано: Сборник статей Международной научной конференции «От Алаш к независимости и национальной консолидации Казахстана», посвященной 100-летию движения Алаш и Правительства Алаш Орды. Орал: Западно-Казахстанский центр истории и археологии, 2017. С. 335–351.

33 Аманжолова Д.А. На изломе. Алаш в этнополитической истории Казахстана. Алматы: ИД «Таймас» 2009; Движение «Алаш»: сборник документов и материалов / отв. ред. М. Койгелдиев. Апрель

1920–1928. Т. 3. Кн. 1. Алма-Ата, 2007; Pianciola N. ‘Interpreting an Insurgency in Soviet Kazakhstan: The OGPU, Islam and Qazaq “Clans” in Suzak, 1930’, Islam, Society and States across the Qazaq Steppe (18th – early 20th centuries) / eds. Niccolo Pianciola and Paolo Sartory. Wien: OAW, 2013. P. 297–340.

61

ном архиве общественно-политической истории Воронежской области (ГАОПИ ВО) и Центральном архиве (ЦА) ФСБ России, в том числе и документы ПП ОГПУ по Казахстану. Навряд ли стоит подробно обосновывать исключительную важность введения в научный оборот именно этой группы источников, которые помогают дополнить историю создания, функционирования и разгрома казахской национальной партии «Алаш» и казахского автономного правительства АлашОрда, уточнить некоторые факты политической биографии лидеров движения «Алаш», а в итоге – проанализировать особенности общественно-политической обстановки в Казахстане в 1920–1930-е годы.

В 1920–1930-е годы советские спецслужбы в своем лексиконе использовали термин «контрреволюционные националистические организации», которые, по их мнению, наиболее активно действовали в регионах, населенных «восточными» народами, исповедовавшими ислам, – в Крыму, на Кавказе, в Средней Азии, на Волго-Урале. ВО ГПУОГПУ и взаимодействующие с ним ПП ОГПУ по Средней Азии, Казахстану, Крыму, Башкирии и Татарии в 1922–1930 годы вели наблюдение и разработку националистических организаций, формируя из них сложные структуры и «центры», а также выстраивая горизонтальные и вертикальные связи между различными партиями и организациями.

Специалисты Восточного отдела и Информационного отдела (ИНФО) ГПУ-ОГПУ полагали, что «восточная» интеллигенция в подавляющем большинстве своем поддерживала национальную и религиозную контрреволюцию. Тон в этом негативном процессе задавали «нелояльные к советской власти национальная интеллигенция и мусульманское духовенство»34. По их мнению, стратегическая установка «восточного» национализма сводилась к следующему. Советская власть в том виде, в котором она была во второй половине 1920-х годов, не могла существовать долго. Она должна была либо переродиться, либо уступить место другим слоям (классам), поэтому национальные группы и партии должны были быть

34 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Д. 308. Л. 3.

62

готовыми к приходу к власти. Националисты пришли к выводу, что вооруженные выступления не могли привести к успеху, поэтому ставка делалась на идеологическую работу с населением, ведение борьбы везде, где советская власть и компартия старались закрепиться и провести в жизнь свои принципы. Основной целью усилий «контрреволюционеров» был «подрыв деятельности советского государственного аппарата»35.

В свою очередь, чтобы реализовать свои далеко идущие планы, националисты, по мнению наблюдателей, восстанавливали и завязывали новые связи между собой и с сопредельными странами, особенно с Турцией, вели «решительное наступление на идеологическом фронте», пытаясь уменьшить влияние Коммунистической партии, особенно в деле просвещения, и, наконец, накапливали силы для вооруженного восстания против советской власти в случае новой интервенции36.

Усиление национализма в духе марксистской парадигмы аналитиками ВО ГПУ-ОГПУ связывалось с изменением экономической ситуации в годы НЭПа. Проводя аналогию с реалиями русской деревни, отдел заключал, что в этот период усилились социально-экономические позиции местной «восточной» торговой буржуазии, что, в свою очередь, привело к укреплению идеологии местного национализма, ориентированного на решение узконациональных задач.

Делался вывод: на «восточных окраинах» сформировались различные по своим конечным целям националистические группировки, которые антагонизировали между собой на почве национальной борьбы, но зачастую и блокировались на общих моментах борьбы с советской властью (вопросы воспитания молодежи, вопросы алфавита и др.). Постепенно устанавливались контакты лидеров, и росло их стремление обрести единую платформу по широкому кругу вопросов37.

35 «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. 1922–1923 годы. Ч. 2. М., 2001. С. 976.

36Там же. С. 974.

37ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Д. 308. Л. 4.

63

При этом, по данным ВО ОГПУ, на восточных окраинах

СССР практически не было антисоветских партий, кроме «Милли-Фирка» в Крыму38 и партии «Мусават» в Азербайджане39. В то же время на «восточных окраинах» были неоформленные антисоветские группировки нелояльной к советской власти национальной интеллигенции, кулачества и мусульманского духовенства40.

Мы также видим, что в зависимости от той или иной задачи, которая стояла перед спецслужбами, последователи (реальные или номинальные) «Алаш» получали квалификацию как участники неоформленного движения или партии несмотря на то, что партия формально с 1920 г. не существовала. Об этом свидетельствуют и аналитические документы ИНФО ОГПУ. Так, в обзоре за декабрь 1923 г. ИНФО подчеркивает, что «организация «Алаш-Орда» распалась ввиду отсутствия почвы для антисоветского движения в среде казахской буржуазии и интеллигенции, враждебно относящейся скорее к татарской и узбекской буржуазии. Стремлению немногочисленных алашордынцев к завоеванию госаппарата мешали трения между различными группировками – отражение родовой и племенной вражды (что наблюдалось и у казахских коммунистов)»41.

Известно, что в соответствии с постановлениями ВЦИК от 4 апреля 1919 г. и 3 июня 1920 г., а также постановлением реввоенсовета Туркфронта от 4 ноября 1920 г. «киргизы и трудовое казачество, принимавшие участие в Гражданской войне против советской власти, а также члены и сотрудники бывшего националистического правительства «Алаш-Орда» за свою прежнюю контрреволюционную деятельность ника-

38Политическая партия крымских татар, созданная в июле 1917 г.

39Партия была образована в 1911 г. и основывалась на идее создания под эгидой Турции единой тюркской державы Туран. С 1920 г. действовала в подполье, в 1926 г. лидер партии Дадаш Гасанов и его соратники были арестованы и расстреляны.

40ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Д. 308. Л. 3.

41«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. 1922–1923 годы. Ч. 2. М., 2001. С. 976.

64

кому преследованию и наказанию» не подлежали. Кроме того, государственным органам было дано указание принять их на работу в советский государственный аппарат42.

Несмотря на действовавшие нормативные правовые акты о прекращении преследования членов «Алаш-Орды», а также выводы ИНФО ОГПУ об отсутствии угроз безопасности со стороны движения «Алаш», сделанные в первой половине 1920-х годов, в ВО ОГПУ и ПП ОГПУ по Казахстану считали бывших алашордынцев непримиримыми врагами советской власти и вели за ними постоянное оперативное наблюдение, принимая превентивные меры по предупреждению роста их влияния в казахской среде. Это находило поддержку и у политического руководства СССР. Бывшие «алашордынцы», находясь во всех наиболее важных казахских государственных органах (Букейханов – член коллегии Наркомзема, Байтурсунов – Наркомпроса, Габбасов – заведующий Семипалатинским губзу), где, по мнению представителей ОГПУ, они проводили «националистическую политику, оказывали негативное по отношению к советской власти влияние на казахское население, в первую очередь на молодежь. Сотрудники ОГПУ, наблюдая за сторонниками партии «Алаш», находившимися в среднем и низовом звене государственного аппарата Казахстана, отмечали, что каждый алашордынец вел «антисоветскую агитацию» на том участке, где он находился. Особое значение для распространения и укрепления националистических идей сторонники «Алаш», по мнению ОГПУ, уделяли органам народного просвещения и издательствам: «все учебные заведения и газеты были наводнены алашордынцами», а издававшаяся под руководством Байтурсунова казахская литература и учебники на казахском языке составлялась алашордынцами и была пронизана «националистическими идеями»43.

В Восточном отделе ОГПУ отмечали, что лидер «Алаш» Букейханов, располагая огромным авторитетом среди казахского населения, оказывал на него «негативное националистическое и политическое влияние», поэтому в 1922 г. «в це-

42ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 19, 63–64, 99–100.

43Там же. Л. 21.

65

лях изоляции от казахского населения» Букейханов был выслан в Москву и устроен на работу научным сотрудником Казахской секции Центриздата44.

Если все вышеуказанное вполне вписывается в общие принципы и подходы, которые отличали отношение советских органов госбезопасности к национально-религиозным элитам страны, то сюжет, на котором мы остановимся далее, с нашей точки зрения, является довольно специфичным, характерным именно для казахско-алаш-ордынских реалий.

Общественно-политическая обстановка в Казахстане (Киргизской АССР)45 в 1920-е годы, по мнению ОГПУ, характеризовалось следующими факторами. Во-первых, чрезвычайно обострившимся антагонизмом между русскими и казахами на почве земельных споров, разжигаемых, с одной стороны, баями, с другой – кулачеством и сопровождавшихся «всеобщими свалками, побоищами». Во-вторых, неэффективностью и недостаточностью «карательной политики» в отношении баев, что было обусловлено тем, что баи и их представители смогли проникнуть в судебные, административные и земельные органы. В-третьих, слабостью кооперативных и кредитных организаций, недостатками в оказании медицинской помощи. В-четвертых, отсутствием советского регулирования общественной жизни аула46.

Следующие два фактора возросшего влияния «алашордынцев» ВО ОГПУ напрямую связывал с именем лидера партии «Алаш» А. Букейханова, деятельность которого приво-

44 Христофоров В.С. «В целях изоляции Алихана Букейханова от казахского населения выслать его в Москву» (по материалам ЦА ФСБ России) // Российская история. 2017. № 4. С. 63–74.

45Казахстан – на территории современной Республики Казахстан, именовавшейся до 1920 г. Киргизский край (Киркрай) в августе 1920 г. была образована Киргизская АССР в составе РСФСР (столица – г. Оренбург), в 1925 г. переименована в Казахскую АССР (столица – г. Акмолинск), в 1936 г. преобразована в Казахскую ССР. В состав Киргизского края (Казахстана) входили: Актюбинская, Акмолинская, Букеевская, Джетысуйская, Кустанайская, Оренбургская, Семипалатинская, Тургуйская и Уральская губернии.

46ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Д. 308. Л. 16–17.

66

дила к «искажению партийной и советской линии», особенно по вопросам землеустройства и национальной политики партии. По данным ОГПУ, перевыборные кампании в Советы, в которых активно участвовали байские группировки, проходили под руководством и влиянием алашордынцев. Основные лозунги, которые выдвигались ими в предвыборной кампании, это – борьба с «русской колонизацией», захват и подчинение своему влиянию советского аппарата, воспитание казахской массы в национальном духе47.

В середине 1920-х годов ОГПУ фиксировал рост активности национальной интеллигенции в период проведения кампаний по перевыборам Советов. Например, летом 1923 г., когда в Казахстане велась подготовка IV Всекиргизского (Всеказахского) съезда Советов. Правая консервативная группа алашордынцев, не рассчитывая на успех в предвыборной кампании, намеревалась использовать свой авторитет, чтобы организовать протестное движение против «угнетения» казахской нации. В этих целях в степи выехали самые видные деятели алашордынцев. Они пропагандировали идею образования из восточных республик отдельного государства, поддерживая тем самым национальную рознь. При этом правые алашордынцы оказались без поддержки либералов, которые в связи с решениями XII съезда РКП(б) по национальному вопросу, предпочли пойти на союз с коммунистами. В 1926 г. ОГПУ обращало внимание на активное участие в перевыборах «алашордынствующей казахской интеллигенции». Активность ее в перевыборах в Советы районов намного превышала таковую во время перевыборов в 1925 г.48

Борьба между группировками сопровождалась многочисленными злоупотреблениями советских работников, покровительством тем или иным группировкам, чрезвычайным обострением отношений межу отдельными родами. Руководителями группировок, по данным ОГПУ, были бывшие алашордынцы («лишенцы»), волостные управители, крупные

47ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Д. 308. Л. 16–17.

48«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. 1926. Ч. 1. М., 2001. С. 107, 156.

67

баи и т. д., которые поддерживая тесные контакты со многими алашордынцами и баями, пытались провести на должности председателей аулсоветов своих кандидатов. Они пользовались поддержкой не только со стороны населения, но и советских и партийных работников уездных и губернских органов власти. ОГПУ отмечало, что в борьбу были втянуты работники уездных органов, в том числе партийных, борьба за власть сопровождалась ростом взяточничества49.

Негативное влияние на ситуацию в целом и на отношение к деятелям «Алаш-Орды» оказывала и имевшая место на всем протяжении 1920-х годов сильная неприязнь между русскими и казахами на низовом уровне и в верхах. Так, в Кустанайской губернии на заседании ответственных работников русских и казахов одним из последних был сделано заявление, что русские работники не только не нужны Казахстану, но и представляют для него «смертельную опасность», что казахи и без русских сумеют построить жизнь. Основным источником, питающим национальную склоку, была неурегулированность земельных отношений между русскими и казахами. ВО ГПУ отмечал, что в начале 1920-х годов для разрешения аграрного вопроса ничего не было сделано50.

ОГПУ отмечало, что в 1927 г. на настроение казахского аула оказывали влияния такие политические события, как дискуссия в Коммунистической партии, появление партийной оппозиции. Аксакалы и мусдуховенство подчеркивали, что «коммунисты спорят между собой и разлагаются, а иностранцы начинают войну против них. Коммунисты снова боятся алашордынцев и сажают их в тюрьму. Но коммунистам скоро будет конец»51. По мнению ОГПУ, наряду с распространением слухов о войне, бывшие «алашордынцы», проводили тайные совещания, на которых обсуждали вопро-

49 «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. 1926. Ч. 1. М., 2001. C. 510, 584, 662, 722– 723; Т. 5. 1927. М., 2003. С. 41–42, 107, 156.

50ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 657. Л. 19.

51«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. М., 1927. С. 503, 534.

68

сы о дискредитации коммунистов и общественных работников52.

Ведя наблюдение и анализируя деятельность алашордынцев, а также изучив всю совокупность сложных национальнородовых, общественно-политических противоречий, сотрудники ОГПУ СССР в начале 1920-х годов сделали вывод о том, что бывшие алашордынцы критически относились к мероприятиям советской власти, но внешне скрывали свое настроение», а в конце 1920-х годов они же пришли к выводу о том, что алашордынцы оставались «контрреволюционерами и националистами»: их «убеждения исключали признание советской власти», они продолжали «контрреволюционную работу», но изменили формы борьбы против нового режима. Стали легализовываться, устраиваться на работу, «внедряться в государственный аппарат и Коммунистическую партию», для того чтобы с новых позиций вести скрытую борьбу с советской властью53. Вывод был логичен и неутешителен: Казахская Республика, подвергаясь непосредственному воздействию со стороны национально-религиозных кругов Татарии, Башкирии и Турции, представляла вполне благоприятную почву для «национальной контрреволюции».

Даже такие меры, как переселение Букейханова в Москву, по мнению сотрудников ОГПУ, не дали того результата, на который рассчитывало советское политическое руководство. Проживая в столице, Букейханов продолжал вести «антисоветскую работу, поддерживал связи с казахским работниками и в Казахстане, и в Москве, оказывая на них негативное политическое влияние, занимался идеологической обработкой сту- дентов-казахов» в духе «панисламизма». По данным ОГПУ

СССР, каждая поездка Букейханова в Казахстан сопровождалась активизацией там националистической работы. Посещая Казахстан по приглашению «националистов, сидевших в правительстве», он разработал «мероприятия по землеустройству

52 «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. М., 1927. С. 374–375, 402–403.

53 ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 117.

69

в контрреволюционных националистических интересах»54. В сентябре 1926 г. Букейханов был арестован органами ОГПУ в Актюбинске, где производил статистическое исследование, привезен в Москву и помещен и Бутырскую тюрьму, однако уже через 5 дней выпущен на свободу55.

В ходе отслеживания деятельности национальнорелигиозной элиты «восточных окраин» во всесоюзном масштабе и в динамике начиная с 1922 г. в аналитических обзорах отдела постепенно вырисовывались определенные тенденции, обобщения, сказавшиеся на исторической судьбе национальных движений в пределах СССР, и «Алаш» не была исключением. Интересно отметить, что уже в начале 1923 г. работники ВО ОГПУ предполагали в перспективе усиление и объединение разнородных групп и движений подобного рода, заключая, что вскоре «национальные контрреволюционные группировки будут выступать единым организационным фронтом»56. В связи с этим ВО ОГПУ отмечал, что во второй половине 1920-х годов начинали формироваться блоки партий, различных слоев населения, которые ранее спорили даже по не принципиальным вопросам. Отдел подчеркивал, что к такому развитию антисоветской деятельности следовало быть готовым57.

В отношении казахской национальной элиты приводились сходные свидетельства. Циркуляр ВО ОГПУ № 156522 от 8 июля 1927 г., подписанный помощником начальника Х. Петросьяном, гласил, что в Казахстане внутрипартийные разногласия в ВКП (б) «оживили антисоветские группировки. Намечается планомерное наступление внутри Казахстана, с упором на национальные формирования и блок с антисо-

«алашордынцев» с руководителями «пантюркистского анти-

54ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 220, 221.

55Там же. Л. 10, 10 об.

56Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 657. Л. 4–5.

57Там же. Оп. 5. Д. 308. Л. 5.

58Там же. Л. 17.

70

советского центра»: Ходжановым, Нурмаковым, Тюрякуловым, Султанобековым, Кенжиным и другими»59.

При этом ВО ГПУ обращал внимание, что работа органов ГПУ в Казахстане не только «более чем слаба, но и большинство из них не могут уяснить себе, что руководство борьбой с «национально-религиозной контрреволюцией» лежит на Восточном отделе ГПУ, и поэтому до сих пор свою убогую информацию шлют в Секретный отдел ГПУ»60. О трениях и взаимном недоверии центра и местного полномочного представительства свидетельствует следующий сюжет, который заставляет нас по-иному взглянуть на модуль взаимоотношений Москвы и регионального руководства.

Впервой половине 1928 г. в Восточный отдел из Казахстана поступала информация о том, что «алашордынцы призывали казахов к объединению и борьбе с советской властью», «все казахское население было согласно с платформой алашордынцев и поддерживало ее. В городе Уральске бывшие алашордынцы Мухитов Губай и Каратаев Галлий (преподаватель нацсемилетки) в связи с кампанией по экспроприации баев, вели усиленную агитацию против конфискации»61.

Вцелях пресечения дальнейшей «контрреволюционной деятельности алашордынцев ПП ОГПУ по Казахстану в 1928 г. в Казахстане были арестованы: Байтурсунов Ахмет (28 июня 1928 г.); Дулатов Мирьякуб (29 декабря 1928 г.), умер в заключении 5 октября 1935 г.; Габбасов Халил (16 октября 1928 г.); Джумбаев Магжан (июль 1928 г.); Юсупов Ахметсафа (29 января 1929 г.); Байдильдин Абдрахман; Омаров Ильдес; Аймутов Джусунбек и другие. Всего было арестовано 44 человека. Букейханов по данному делу не был арестован, так как имевшиеся в Восточном отделе ОГПУ ма-

59ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 21, 23, 119.

60Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 657.

61«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. 1927. М., 2001. С. 19, 191, 208.

71

териалы не были достаточными для его немедленного ареста62.

Всем арестованным предъявлялись обвинения в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-2, 58-4, 58-7, 58-10, 58-11 и 59-3 УК РСФСР. Так, Байтурсунов обвинялся в том, что он был одним из основателей партии «Алаш», организатором и руководителем вооруженной борьбы «АлашОрды» с советской властью в 1918–1919 гг., а в 1921–1922 гг. создал контрреволюционную организацию и проводил враждебную работу против советской власти. Дулатов Мирьякуб – в том, что он был одним из основателей партии «Алаш», руководителем алашордынских «белых частей, руководителем и участником расстрелов советских работников», в 1921– 1922 гг. якобы создал в Ташкенте подпольную контрреволюционную организацию, поддерживал связи с белой эмиграцией и проводил подготовительную работу к вооруженному восстанию против советской власти. Другим арестованным предъявлялись обвинения в участии в подготовке вооруженного восстания в казахской степи, участии в антисоветской организации, организации нелегальных кружков «Алаш», осуществлявших влияние на казахскую печать и литературу. Большинство обвиняемых (за исключением Байтасурова А., Габбасова Х. и некоторых других) признали себя виновными и назвали всех известных им членов подпольной антисоветской организации. Арестованный Динмухамед Адилев нарисовал схему антисоветской организации, на которой были указаны все известные ему участники.

ПП ОГПУ по Казахстану в 1929 г. провело аресты Х. Досмухамедова, Д. Досмухамедова, М. Мурзина, М. Ауэзова, Омарова, М. Тынышпаева, А. Ермекова, С.К. Кадырбаева, Ж. Акбаева и других (всего 19 человек, бывших членов правительства Алаш-Орда). Все они обвинялись в том, что входили в созданный Х. Досмухамедовым еще в 1921 г. в Ташкенте «филиал подпольной контрреволюционной организации», ставивший целью свержение советской власти (срыв мероприятий партии и правительства в Казахстане по

62 ЦА ФСБ России. Р-34862. Л. 139.

72

землеустройству, конфискации байских хозяйств, коллективизации хозяйств и др., пропаганда националистических взглядов, идеологическое воздействие на советских работников). Всем арестованным предъявлялись обвинения по ст. 58-7, 58-11 и 59-3 УК РСФСР. Досмухамедов, Омаров, Тынышпаев и другие, всего 6 человек, признали себя виновными, Кадырбаев С.К. и другие лица, проходившие по делу, своей вины не признали. Обвинительное заключение по уголовному делу было составлено в декабре 1931 г. и направлено на согласование в Москву63.

Однако доказательств для вынесения обвинительного приговора было недостаточно, поэтому Особый отдел ОГПУ, рассмотревший поступившие документы, рекомендовал прекратить уголовное дело, а всех привлеченных по делу лиц освободить в связи с тем, что их «контрреволюционная деятельность» относилась к периоду 1918–1921 гг. и подпадала под акты об амнистии64. Несмотря на мнение Москвы, ПП ОГПУ по Казахстану настаивало на привлечении к уголовной ответственности алашордынцев и дважды направляло телеграммы в Москву с просьбой разрешить провести их аресты, так как освобождение бывших алашордынцев из-под ареста могло негативно повлиять на общественно-политическую обстановку в Казахстане. В результате «победа» осталась за местными управленцами: 20 апреля 1932 г. уголовное дело в отношении 19 бывших членов правительства Алаш-Орда рассмотрела тройка при ПП ОГПУ по Казахстану, приговорившая М. Тынышпаева, Х. Досмухамедова, Д. Досмухамедова, М. Мурзина к заключению в концлагерь сроком на 5 лет, М. Ауэзова и А. Ермекова – к 3 годам условно. С.К. Кадырбаев и Ж. Акбаев были приговорены к высылке в Воронеж сроком на 5 лет, остальные к различным срокам наказания65.

63ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 130.

64Там же; ГАОПИ ВО. Д. № П-16483. Л. 76 – 76 об.

65Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Казахской ССР от 28 февраля 1958 все лица, проходившие по уголовному делу П-16483 в отношении сторонников «Алаш-Орды», были полностью реабилитированы, так как в их

73

В 1933 г. была арестована еще одна группа бывших членов партии «Алаш»: И.Т. Токтыбаев, Б.Д. Аралбаев и другие. По печальной традиции они были обвинены в создании «националистической антисоветской организации», ведении борьбы против ЦК Казкрайкома. Решением Коллегии ОГПУ СССР от 29 марта 1934 г. приговорены к различным срокам заключение и реабилитированы лишь в 1957 г.

Новый виток активной работы советских спецслужб по «восточным» контрреволюционным организациям пришелся уже на период «большого террора». После частичного разгрома «национального подполья» в 1929–1933 гг. («султангалиевщины» в Татарии, «Милли-Истиклял» в Узбекистане, «Алаш-Орды» в Казахстане и т.д.), по мнению ОГПУ, основанном на признательных показаниях арестованных (Т. Рыскулова и других), в «восточных» регионах была создана новая «пантюркистская националистическая организация». Одним из ее мифических лидеров был Букейханов, арестованный 26 июля 1937 г. в Москве сотрудниками ГУГБ НКВД СССР. Он «как председатель Алаш-Орды боролся против советской власти до 1920 года» и был обвинен в «контрреволюционной, националистической и антисоветской деятельности», а также «контрреволюционных связях с руководителями антисоветского пантюркистского центра»66. На допросе 28 июля 1937 г. Букейханов заявил: «Я не мог и не могу быть сторонником советской власти. Мои убеждения исключают признание ее. Я остаюсь верным свои алашордынским идеям, за которые я боролся с советской властью»67. 27 сентября 1937 г. в Москве на закрытом судебном заседании ВК ВС СССР, длившимся 20 минут, было рассмотрено дело по обвинению Букейханова, в том, что он оставаясь верным алаш-ордынским идеям, боролся с советской властью. Военная коллегия Верховного суда СССР на основании ст. 17–58 п. 8 и ст. 58 п. 11 УК РСФСР приговори-

действиях отсутствовал состав преступлений (ГАОПИ ВО. Д. № П- 16483. Л. 26–27, 76).

66ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 10, 10 об., 12.

67Там же. Л. 19.

74

ла Букейханова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день68. Подобная участь ожидала и его мнимых союзников69.

После смерти Сталина началась реабилитация жертв политических репрессий. В 1954–1957 гг. были реабилитированы, осужденные за участие в «контрреволюционных действиях» Ходжанов, Нурмаков, Рыскулов. В 1989 г. был реабилитирован А. Букейханов. В его и ему подобных делах не имелось объективных данных, свидетельствовавших как о наличии в Казахстане и в Москве «террористического центра», так и о контрреволюционной и националистической деятельности алашордынцев после 1920 г., а в соответствии с решением Президиума ВЦИК от 3 июня 1920 г. бывшие члены правительства Алаш-Орды были допущены к работе в

68ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 44, 45, 47.

695 февраля 1938 г. по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 58-6 УК РСФСР (шпионаж) УНКВД

Воронежской области был арестован С.К. Кадырбаев. Он обвинялся в том, что «являлся участником контрреволюционной националистической организации «Алаш-Орда», участвовал в контрреволюционных сборищах», на которых обсуждались вопросы борьбы с советской властью, и проводил вредительство в системе Свеклотреста. 11 октября 1938 г. особой тройкой УНКВД по Воронежской области С.К. Кадырбаев был приговорен к расстрелу с конфискацией изъятых при аресте облигаций и лично принадлежащего имущества, а 17 октября 1938 г. – расстрелян. В 1966 г. прокурором Воронежской области по результатам проведенной проверки был внесен протест по делу С.К. Кадырбаева в президиум Воронежского областного суда. Постановлением президиума Воронежского областного суда от 28 апреля 1966 г. постановление особой тройки УНКВД по Воронежской области от 11 октября 1938 г. в отношении С.К. Кадырбаева было отменено, а дело в отношении него прекращено за отсутствием события преступления. Уголовное дело, по которому Кадырбаев С.К. был выслан в Воронеж, прекращено 28 февраля 1958 г. Судебной коллегией Верховного суда Казахской ССР в отношении него и других осужденных тройкой лиц «за отсутствием в их действиях состава преступления» (ГАОПИ ВО. Д. № П-16483. Л. 26–27, 76, 93–96).

75

советских органах и их преследование за прошлую деятельность не допускалось70.

Подводя итог, отметим, что материалы Восточного и Информационного отделов ГПУ-ОГПУ демонстрируют напряженное социально-политическое противостояние в различных слоях казахского общества, усугублявшееся остротой национальных проблем. Д. Аманжолова указывает на особую интенсивность т. н. группировочной борьбы в среде нарождавшейся советской бюрократии в ряде советских республик, в том числе и в Казахстане71. Ситуация с арестами деятелей движения «Алаш» в конце 1920-х – начале 1930-х годов демонстрирует процесс противостояния политических элит в республике: когда не московские, а местные руководители органов госбезопасности настаивали на более жестких репрессивных мерах, в то время как Москва долгое время не решалась «покуситься» на свободу основных лидеров движения.

Визученных материалах содержится большое количество терминов, производных от наименования правительства Алаш-Орда, которые активно использовались в партийных и советских документах и всегда с негативным оттенком, фактически превращаясь в ярлык – средство сведения счетов с политическими оппонентами. Мы видим также, что московские аналитики явно опирались на конструкты, хорошо знакомые им по работе в русскоязычной среде «внутренней» России, что не всегда способствовало выработке объективного видения проблем и процессов.

Всущности, задача специалистов-«восточников» была проста: нужно было выявить и подтвердить собственный прогноз начала 1920-х годов о неизбежном слиянии «ручейков» «восточной контрреволюции» в полноводную «реку». В случае с «Алаш» ко второй половине 1930-х годов они с этой задачей вполне успешно справились, накопив весомые, с их точки зрения, аргументы для применения различного рода идеологических и репрессивных мер.

70ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 231, 232.

71Аманжолова Д.А. Как вести руководство, на что ориентироваться

// Исторический архив. 2015. № 5. С. 100.

76