3. Прикладной характер российской этнополитологии

Обертоны этих различных стилей мышления звучат в речах политиков и статьях этнополитологов, оформляются в политические программы и «руководства к действию». Что самое существенное — эти подходы/стили очерчивают некоторое будущее. Обретая политических сторонников-деятелей, эти подходы начинают фигурировать как самоосуществляющиеся пророчества. (Этнополитология — одна из сфер, где становится очевидным: теория формирует мир через практику своих приверженцев, — особенно тех из них, кто принимает политические решения.)

Грубо говоря, примордиализм в его прикладных политических формах обещает нам, что судьба России как полиэтнического государства (а значит и нас, осетин, вместе с нею) некоторым образом ЗАДАНА. Причем контуры этой судьбы жестко определены неким набором атрибуций как самой России, так и ее «составляющих». В набор могут входить (выберите по вкусу): раса, цивилизация, этничность, язык, религия, уровень рождаемости, традиции, экономический уклад, менталитет, «комплементарность народов» и т.д. В зависимости, от набора и выстраиваются прогнозы и судьбы народов. С другой стороны, конструктивизм обещает нам, что все это вещи несущественны и вполне могут быть «надстроены» в едином нацие-формирующем проекте — было бы достаточно мастерства и «творческого символического действия» со стороны политического и культурного истеблишмента.

Примордиалистские вариации обыгрываются на российской почве в нескольких направлениях, каждое из которых в специфической форме «пригвождает» человека к его этничности, а этническую группу — к некой заданной судьбе. Хотя «классический примордиализм», утверждающий извечность этничности и национализма, может быть связан с социобиологией и спекуляциями по поводу генофонда, тем не менее его «пригвождающий императив» слышен и в формационных, фазовых и цивилизационных «расписаниях» для этнической судьбы:

а) в теории этногенеза Льва Николаевича Гумилева (2) этническая «судьба» задается экстрасоциальными факторами (игрой «солнечной активности», ландшафта и пассионарного потенциала, фиксированного в генофонде). Этнос рождается, поднимается и затухает наподобие приливной волны, вздымаемой, однако, не Луной, но Солнцем. Потенциалы пассионарности и фазы этногенеза задают такие характеристики межэтнических отношений, как комплементарность групп (их взаимодополнительность, близость, созвучие) и некомплементарность (конфликтность, борьба). (И, право, как не пасть жертвой этой теории, лицезрея «русско-осетинскую идиллию» в сравнении с «русско-чеченским извечным противостоянием»?);

б) хотя марксистская традиция скорее ближе к конструктивистской парадигме, но, тем не менее, некоторые ее этнологические версии вполне отчетливо трактуют этничность в примордиалистском ключе: заданность этногрупповой эволюции в цепочке от племени к народности и до нации. Этнос здесь — это социальный организм, проходящий фазы молодости, зрелости и старения. У каждого из этносов есть собственное «целостное культурное поле», свое особое «поведение, определяемое экономическим укладом» (3). Нация трактуется как «адекватное», «законченное» состояние этнической группы, а национальное (этническое) государство — как необходимый инструмент сохранения и поддержания жизнестойкости этнического организма. Изначаль-ность/заданность определяется здесь формационными характеристиками — «степенью продвинутости этнического сообщества из общинно-племенной демократии к феодализму» или, например, от «набеговой системы» к иным хозяйственным укладам;

в) можно выделить и некий «цивилизационный редукционизм», полагающий, что «поведение этноса» (его привычки, характер, этика) задаются его принадлежностью к определенной цивилизации. Цивилизационный разлом — наподобие геофизического, различия цивилизаций функционально выступают как почти расовые, социально непреодолимые. Есть, скажем, цивилизация православная (российская) и цивилизация исламская, и вместе им не сойтись никогда.

Наибольшей популярностью среди российских вчера-марксистов пользуется парадигматическое поле между номинациями (б) и (в). Здесь целая мешанина из формационных атрибуций для этносов до их цивилизационных пригвождений. Интерес же общий — куда пойдет Россия? В каком этническом составе и в какой национально-государственной форме? И наш интерес очень актуален — кто мы для России («излюбленный малый народец», всегда созвучный имперской военной трубе?), кто наши соседи для нас (инопланетяне или сограждане?) и т.д.

Ниже я попытаюсь выделить, как эти теоретические конструкции воспроизводятся в «прикладном» виде — в вопросе о характере и направлениях современного российского нациестроительства.