7. Коррелятивный характер «делания наций». Российское нацие-строительство как контекст для осетинской судьбы

Обращаясь к осетинской теме, можно выделить несколько взаимодействующих политических полей, в которых происходит современное «конструирование» Осетии. Этнополитическое развитие Осетии происходит как процесс ее формирования в нескольких полях, и этот процесс определяется теми институциями/элитами, которые «играют» в этих полях. Можно выделить следующие политические поля: а) Осетия в ее соотнесенности с Российским нацие- и государство-строительством; б) Осетия в ее соотнесенности с «внутренними» неосетинскими меньшинствами; в) Осетия в соотнесенности ее субэтнических групп; г) Осетия в ее соотнесенности с региональными сообществами, прежде всего с «горским Кавказом».

Первое поле определяется ответами на вопросы: что есть Осетия в России (этническая группа, прото-нация, федеральная территориальная единица), что есть Россия для Осетии (государство-донор, гражданская нация, империя, русское национальное государство)? Интерпретации российского поля и направлений его развития не просто «даются», они задают контекст собственного осетинского самоопределения в этом поле, оправдывают российские перемены как «соответствующие» или «угрожающие» нашему собственному национальному проекту. Таким образом, в российском поле очерчиваются легитимные, с «нашей колокольни», сдвиги и их симптомы или, напротив, сдвиги, которые нам рекомендуют считать неоправданными, не заслуживающими нашей поддержки.

Изложив выше четыре модели, определяющие конкретные измерения в поле «государство — меньшинства», можно поставить вопрос, к какой модели склоняется развитие России. Какие модели нацие-строительства опробируются в России сегодня (и как, в конце концов, будет встраиваться Осетия в это вероятное развитие).

Можно сказать, что российские кондиции богаче каждой из моделей и содержат одновременно противоречивые тенденции, свойственные каждой из них. Россия («одновременно») есть национальное русское государство, воспринимаемое частью населения и элит как таковое, и воспроизводится соответственно в символическом и реально-политическом пространстве; но и не является таковым, не воспринимается как таковое, определяясь как политическая форма специфической (надэтнической) цивилизации или (надстраивающейся над русской этничностью) русской культуры. Россия есть в определенных атрибутах и истолкованиях и русская империя, и «собирательница народов», и нация-государство, и цивилизация.

Меньшинства в России существуют как ассимилируемые диаспоры нерусских этнических общностей, так и в качестве прото-наций со своими политическими институциями и территориями. В отношении меньшинств осуществляется и ассимилиционистская, и нацие-формирующая государственная политика. В существенных измерениях социально-политической реальности меньшинства де-факто существуют и как части «российского общества», с выраженной российской идентичностью (русскоговорящий мордвин на Кавказе есть русский), и фигурируют как нерусские. Все дело в месте, времени, контексте, составе субъектов соотнесения и их смысловых горизонтов. Собственно потому и дискуссии о Российском пути содержат столь разные проекции, что они содержатся в самой политической, культурной практике как истолкования ее ситуативных, региональных, элитных и прочих кондиций. Особенность нынешней ситуации в том, что различия этих проекций начинают рефлексироваться и каждая из них претендует на некую идеологически-тотальную интерпретацию всего спектра возможностей. Это есть поле идентификации самих политических и культурных элит/сил как различных, имеющих специфические интересы и предпочтительное мировидение («россие-видение»). Данное поле имеет следующие контуры:

а) акцентируется связь «этнического организма» и государства. Варианты:

а.1. Русская республика, самоопределяющаяся без иноэтни-ческой нагрузки в виде «автономий», но включающая части их территорий с преобладающим русским населением (иногда речь идет и о части территорий бывших союзных республик). Русские — этно-нация (с предпочтительной этно-эксклюзивной политикой своего государства). Государственное устройство — унитарное. Территориальные изменения: выделение республик и включение русских территорий.

Союзники: эта проекция специфически гармонирует с программами полной национально-государственной независимости нерусских народов и стратегией некоторых (частей) этнических элит на полное отделение от России. «Империя» здесь — ругательное слово.

а.2. Русское государство, единое и неделимое (потому что русская нация «втягивает» в орбиту своего культурного влияния меньшинства, проживающие на ее территории). Русские — нация с выраженным этническим ядром и культурой (с предпочтительной ассимилирующей или интегрирующей в отношении меньшинств политикой своего государства). Государственное устройство-унитарное. Территориальные изменения: включение русских территорий из бывших союзных республик. Империя — положительный образ (9).

Союзники: глубоко ассимилированные части этнических диаспор в России, а также частично элиты разделенных народов (вспомним здесь отряд РНЕ в 1991 году в Цхинвали);

б) акцентируется связь культурного пространства/цивилизации и государства. Тезисы:

Россия есть специфическая цивилизация, которая шире и нетождественна русскому этническому ареалу или государству. Русская нация — это культурная, и в значительной мере ставшая полиэтнической, общность. Вариации-следствия:

б.1. Российское государство — инструмент цивилизации, есть ее политическое выражение и должно отвечать образу «собирателя народов». Государство должно учитывать полиэтничный и «евразийский» характер цивилизации. Государственное устройство — желательно унитарное или земельно-федеральное (земельное или губернское деление, культурные автономии для меньшинств). Территориальные-изменения: включение русских территорий из других республик и включение тех республик/народов, которые принадлежат русской цивилизации (Белоруссия, Украина без ее униатского запада) или цивилизации евразийской (Казахстан, Киргизия) (10). Империя — благо.

б.2. Россия охватывает несколько цивилизаций, отсюда ее проблемы. Она должна «реконструироваться» в естественных рамках «своей» цивилизации, включая только народы, принадлежащие этой же цивилизации. Государственное устройство — унитарное, но может быть и национально-федеративным или земельно-федеративным. Территориальные изменения: отделение России от отягощающей ее южной этнической периферии (Северный Кавказ). Империя — плохо.

В целом цивилизационная атрибуция России зависит от пристрастий авторов — «западнических» или «евразийских». Одни хотят видеть Россию в семье продвинутых «северо-западных» (городских, техногенных) цивилизаций. Другие, не чураясь «восточного начала» в России, готовы видеть ее в специфическом евразийском или славяно-тюркском составе. В обоих случаях общероссийская идентичность может быть развита именно на цивилизационной основе, и, в силу этого, эта возможность открыта не для всех народов. Иногда эта основа звучит так: «Решающее значение при реконструкции постсоветского пространства будет иметь ...взаимная совместимость народов, различающихся по своим этнокультурным корням и традициям» (11). Автор передает читателю академического журнала свою встрево-женность тем, что происходит «этническая экспансия» (с Юга), «массированный натиск (южан) на Север», «необратимая эрозия» России. Происходит «столкновение качественно различных укладов жизни и плохо совмещающихся типов экономического поведения в едином жизненном пространстве»..., а «кавказский предприниматель стал одним из ферментов перерождения российского общества в криминально-клановое» (12).

Такие констатации были бы наукой, если бы прослеживался генезис феномена «кавказской криминальной предприимчивости» в качестве специфического КОНСТРУКТА советской системы и постсоветского экономического развития, показывалась бы производная от системы атрибутика южных региональных элит и экономик (процесс конструирования т.н. «Южного пояса» в СССР). Если же этого анализа нет и наш встревоженный этнополитолог опирается на роль «извечных атрибуций» (типа «русские умеют создавать, но не умеют торговать», с намеком на: «кавказцы умеют торговать, значит...»), если социальные феномены не исследуются как конструкции, то в качестве «научного» продукта мы получаем лишь очередную идеологему/миф, идеологическую спекуляцию по поводу значения этих (да, тревожных) атрибуций. В прикладном виде данные атрибуции могут означать простую вещь. Например, то, что «глубокие социокультурные различия между народами, находящимися на различных стадиях демографической модернизации, крайне затрудняют, а часто даже делают невозможным их сосуществование в рамках единых государств с единым законодательством...» (13);

в) акцентируется связь гражданства и государства. Варианты:

в.1. Россия — федеративное государство, чье административно-территориальное устройство в той или иной мере отражает полиэтнический состав ее населения. Это государство должно придерживаться стратегии сохранения своей целостности (пробуждать приверженность государству) и следовать принципу «ассиметрии» (сохранять подход к этническим меньшинствам как прото-нациям или суб-нациям со «своими» территориями и политическими институтами). Русские есть становящаяся гражданская нация, которая в государстве Россия ассоциирует и другие «суверенные» нации. Государственное устройство — федерация (как федерация собственно России — «центра» и суверенных национальных республик). Территориальных изменений нет.

в.2. Россия — государство, которое должно реконструировать свое население как единую российскую гражданскую нацию. Этничность — есть частное дело граждан, она должна быть деполити-зирована. Русские — есть одновременно этническая общность и «надстраивающаяся над ней» гражданская нация. Государственное устройство — федерация территорий, а не России и национальных республик (при этом республики — это федеральные земли, а не «домены» прото-наций). Территориальных изменений нет.

Сторонники данного проекта полагают, что все-таки возможно «взять курс на постепенное разгосударствление этничности и межнациональных отношений, на ослабление значимости признака взаимоисключающей национальной принадлежности в пользу множественной и многоуровневой этнической идентичности (14). Такая многоуровневость этнической идентичности открывает перспективу, когда «национальный» становится синонимом «государственный» (15), а нация соответственно очерчивается как надэтническое согражданство.

Различные влиятельные группы и деятели способны обозначаться такими приоритетами-лозунгами, которые могут тематизироваться и «этническим», и «цивилизационным», и «гражданским» звучанием. Что касается официальной (президентской) политической линии, то она колеблется в спектре между б.1, в.1 и в.2. Если же осмеливаться говорить о «суммарном векторе» в данном поле, он может быть обозначен как формирование в России именно нации-государства, основывающейся и основывающей русскую нацию в ее различных конкурирующих истолкованиях (от гражданских акцентов до культурно-цивилизационных, заканчивая наиболее узкими этническими рамками). Этот общий сдвиг задает специфические контуры идентификационного напряжения для северокавказских этнических групп.