Прочие русские на испанской военной службе
Радиовещание и пропаганда
Служба белогвардейцев в Испании не ограничивалась лишь сугубо боевой работой на фронте. Так, некоторых из них направили вести пропагандистские передачи на радиостанции националистов, предназначенные для агитации республиканцев. Эта идея в головах националистов родилась снова из-за предубеждения, что большую часть личного состава интербригад составляют русские, которых в действительности там было немного. За все время вместе с советниками и отдельными подразделениями вроде танковых частей Поля Армана их не набиралось и четырёх тысяч человек.
Кроме того, имеются указания на соответствующую работу православных священников как минимум с тремя пленными советскими летчиками[743].
Русский отряд
Дорога к фронту
Особого упоминания заслуживает служба русских добровольцев в особом Русском отряде. Как известно, большинство белых добровольцев, особенно в начале кампании, проникали в Испанию через южную Францию. Делалось это нелегально, с помощью местных контрабандистов, бравших за перевоз через границу немалую плату. Так попали к франкистам генералы Фок и Шинкаренко с капитанами Кривошея и Полухиным.
На той стороне, в городке Сан-Себастьян, местная аристократия, настроенная в основном монархически, встречала их высочайшими почестями, поселив в роскошном отеле. Однако они не стали предаваться отдыху и уже на следующий день выехали в Бургос, чтобы присоединиться к армии Франко.
Однако именно этот эпизод во многом и предопределил тот факт, что многие русские волонтеры оказались в подразделениях испанских монархистов – карлистов. Их лозунг «За Бога, Родину и Короля» был созвучен с лозунгом их российских коллег «За Веру, Царя и Отечество».
Поэтому у них наши соотечественники чувствовали себя, по их собственному признанию, как дома. Испанские монархисты также считали российских добровольцев представителями родственной силы. Не случайно, что они приветствовали просьбу русских единомышленников шествовать на их парадах с русским национальным флагом и нашивать его уменьшенные копии шевронами на рукава униформы по белогвардейскому образцу[744].
Примечательно, что первых русских добровольцев (Фока, Шинкаренко и их сторонников) вскоре после прибытия в Испанию в начале 1937 г. первоначально приписали к подразделению карлистского генерала Зумаланкоррега, выдав им характерную зеленую камуфлированную форму с комплектом военного снаряжения.
Она была настолько странной и непривычной для наших соотечественников, что, по меткому замечанию одного из них, в ней они были похожи «на попов». Впрочем, красные карлистские береты им все же понравились.
Вторая русская добровольческая группа из семи человек 16 марта 1937 г. покинула Париж и прибыла в испанский город Ирун виа Сэнт Хуан-де-Луз. Через несколько дней они были направлены в два других отдельных монархистских подразделения.
Кроме этих частей, у карлистов впоследствии были образованы еще две боевые единицы, где служили русские волонтеры. Некоторое время самая большая белогвардейская группа находилась в отряде «Терсио де Марио де Белло», откуда потом многие из них перешли в Испанский иностранный легион.
А в 1937 г. в составе испанской армии у карлистов был сформирован отдельный Русский отряд из 26 человек. Он находился на Северном, Бискайском фронте, в Кастелиано-Арагонском легионе и за все время ведения боев потерял лишь двух человек убитыми. Однако за исключением одного добровольца все его чины были ранены и большинство – не по одному разу.
По данным на 26 декабря 1937 г. подполковника врангелевской армии В.В. Правинского: «Состав – главным образом, офицеры и вольноопределяющиеся частей 1-го армейского корпуса (врангелевской армии. – Ред.). Все это – лучшие из лучших, активные участники Великой и Гражданской войн. Возраст в среднем 40 лет… Испанцам их роты по 20–25 лет… Все они находятся в пехоте, в батальоне рекетеров Tersio Dona Mariade Molina, состоящего из трех рот (наши – в первой) и роты пулеметов. Командует ими доблестный офицер Марковской артиллерии капитан Николай Евгеньевич Кривошея, приехавший туда вместе с генералами Фоком и Шинкаренко, а также капитаном Полуниным… Состав (испанский. – Ред.) – молодежь, исключительно добровольцы, жители города Молина, что к северо-западу от Теруэля.
Как раз в наши дни там идут сильные бои. Если они стояли на «парапете», то есть на боевом участке на фронте, то, значит, у них более или менее тихо, ибо их участок около города Альбарасин, что между Теруэлем и Гвадалахарой.
Если же они находились на отдыхе в своем городе Молина, то это означает, что с наступлением красных их сразу же на камионах перебросили на Теруэль. А это самое пекло…» [745]
Причем, как и в Легионе, поскольку испанские военные не признавали русского чинопроизводства, все русские добровольцы, приехавшие тогда в страну, невзирая на прежние офицерские и даже генеральские чины, начали свою службу здесь простыми солдатами.
Во многом это было следствием предубеждения генералитета страны в том, что лучшие российские офицеры погибли во время Первой мировой и Гражданской войн. Разумеется, что для русских добровольцев это было неприятно, особенно для тех, кто на Родине ходил в «высоких чинах» и имел за плечами многолетний боевой опыт.
Прошло время, прежде чем наши волонтеры адаптировались к испанской армии: как и другие иностранные добровольцы в Испании, русские должны были изучить испанские воинские команды и ознакомиться с уставом и вообще с порядком службы.
Как бы там ни было, заявку на перевод в «Русский отряд» в подразделение «Терсио дона Мария де Молина», где уже находились их соотечественники, также подали генерал Фок и двое других русских добровольцев перевелись.
Впрочем, многие из них неодобрительно встретили то, что их, прошедших как минимум по две войны, заставили проходить «дополнительную подготовку», выразившуюся в маршировании по плацу, что российские генералы, в частности Шинкаренко, посчитали «не самой лучшей шуткой»[746].
Однако это было лишь началом «унижений», без которых, как писал последний, вполне можно было обойтись. Всё это вызывало у русских волонтёров разочарование по отношению к испанцам.
А пока им было важно разрешить другой вопрос. Ведь первоначально более существенной проблемой для наших добровольцев было развеять предубеждение их испанских сослуживцев в том, что «не бывает иных русских, кроме красных», и поэтому многие из них отнеслись к их появлению в своих рядах настороженно, что вызывало у белогвардейцев чувство подавленности.
Были и другие, более земные, но не менее давящие моменты, касавшиеся повседневной жизни русских волонтеров, которые неотступно сверлили их мозг, выходившие на пределы производства в следующие чины.
Речь в первую очередь шла о выплате денежного содержания. Тогда в Испании добровольцам платили зарплату только в Иностранном легионе, куда изначально направляли шедших на помощь Франко зарубежных граждан.
Помня урок, полученный во Французском легионе, и отказавшись от службы в нем, многие русские поставили себя в очень тяжелое положение. Они были вынуждены записываться к карлистам, где жалования не было, и испытывали серьезные материальные трудности: у некоторых из них остались нуждающиеся в средствах семьи.
РОВС делал для них все, что мог, помогая из своей небольшой кассы, но этой помощи было недостаточно. Не случайно, что Шинкаренко несколько раз поднимал вопрос оплаты для них перед Франко и испанским Генеральным Штабом. Он указывал, что «русские добровольцы были лишены той возможности, которая была у простых испанских солдат, которые время от времени оказывали своим семьям материальную помощь».
Франко, чтобы отделаться от настойчивых просьб наших добровольцев, в лучшем случае выделял из своего личного фонда на их нужды небольшие суммы. В худшем Шинкаренко выслушивал от
каудильо разные отговорки, особенно когда речь заходила о нем самом (на первом этапе своей боевой работы, когда он не находился на легионном содержании, ему вообще не шло никакого жалования).
Каудильо не могли разжалобить даже рапорты русского генерала, в которых тот указал на то, что он прошел три войны и пять раз был ранен (всего до конца Испанской гражданской войны он получил шесть ранений и одну контузию). Шинкаренко, надевший «ради спасения Испании» солдатскую форму, по его же собственному признанию, был этим сильно шокирован.
В любом случае, через четыре месяца после прихода в испанскую армию Шинкаренко был вынужден перейти в Иностранный легион, чтобы получать хоть какие-то деньги за службу. Это же стало важной мотивацией для многих других русских добровольцев не идти в Русский отряд.
Судя по всему, к концу 1937 г. данная проблема была решена лишь частично, о чем свидетельствует письмо видному белоэмигранту М.Н. Скалону подполковника Белой армии Вадима Всеволодовича Правинского:
«26 декабря 1937 г.
Ваше Превосходительство! Милостивый Государь! Михаил Николаевич!
Мной на днях получен перевод на сумму 730 франков, полученных Вами от неизвестного лица, для отправки нашим друзьям на фронт.
Я прошу Вас и это лицо принять искреннюю благодарность как мою, так и всех друзей, находящихся на боевом посту русской чести… …им (испанцам. – Ред.) эта служба не чувствительна, ибо есть у них родные, которые им помогают, нашим же труднее. Правда, их угощают (испанские сослуживцы. – Ред.) и к ним население очень
внимательно.
Каждый солдат и даже командир батальона (в рекете. – Ред.) получает лишь по три песеты в день, причем 2,25 удерживаются на довольствие. На остающиеся 0,75 надо купить мыло, табак, пришить пуговицу, написать письмо и т. д.
Но наш долг – помогать им, ибо кому-кому, как ни нам, боевым офицерам, известны все лишения войны и ценность морального