Какие могут быть угрозы?

 

Угроза физической расправы

 

Профессия журналиста – одна из наиболее опасных. Причем опасности намного возрастают, если он занимается расследованиями. Любое слово журналиста-расследователя может быть использовано против него (хорошо еще, если в суде). Поэтому ему стоит всегда избегать прямых утверждений обвинительного, уличающего характера в адрес «героев» расследования. Опытные журналисты вместо утвердительных формулировок такого плана применяют вопросительные. Например, если перелистать страницы известного петербургского расследовательского издания «Ваш тайный советник», то можно увидеть фразы, заголовки следующего типа: «Убийство журналиста Гонгадзе заказал президент Кучма?», «Убийцы Новоселова скрывались от ФСБ в рядах ГРУ?», «Боб Кемеровский: криминальный авторитет или агент турецких спецслужб?» и т.д. Каждое уважающее себя издание имеет штатного юриста – хорошо бы в ходе расследования постоянно с ним сотрудничать. Как правило, расследование не заканчивается, когда материал появляется на газетной полосе. Так что информация, полученная от юриста, может понадобиться журналисту и после того, как материал будет напечатан.

Часто расследования подписываются не конкретной фамилией, а абстрактно – «Отдел расследования» или «Группа авторов». Конечно, если после публикации возникают проблемы судебного характера, редакция не может утаить имена подлинных авторов. Но такая уловка хотя бы убережет их от угроз и возможных нападений.

По словам председателя Союза журналистов России Всеволода Богданова, «за последние десять лет мы потеряли наших коллег больше, чем в годы Великой Отечественной при исполнении своих служебных обязанностей»^[35]. К физической расправе над неугодными журналистами недовольные их действиями силы прибегали наиболее часто в первые годы перестройки. В последующем появилась тенденция, как уже говорилось, воздействовать на поведение журналистов другими методами.

Наиболее известных из них пытались подкупить, предлагая не только большие суммы денег, но и хорошо оплачиваемую работу, автомобили, недвижимость и пр. Кроме того, препоны расследовательской деятельности журналистов стали интенсивнее применять на стадии поиска информации. С этой целью почти повсеместно разные фирмы, организации, учреждения стали создавать собственные пресс-центры, которые служат источниками дозированной, выгодной их учредителям информации для прессы. Самыми «трудными» для журналистов-расследователей, с точки зрения доступа к информации, стали, судя по результатам социологических опросов, органы исполнительной власти, правоохранительные органы и коммерческие организации^[36]. Тем не менее журналистов подвергали и продолжают подвергать физическому насилию. Так, кроме тех, о ком уже говорилось, были убиты Александр Ефремов (Тюмень), Сергей Новиков (Смоленск), Лиза Аржиева (Москва), Сергей Иванов и Сергей Логинов (Тольятти), Людмила Замана (Самара), Олег Полунеев (Москва), Борис Ташаев (Пермь), Григорий Гарибян (Ростов-на-Дону), Николай Комсов (Свердловск), Валерий Токарев (Прокопьевск) и многие другие журналисты. Двадцать три журналиста были убиты только в Чечне, когда собирали информацию, которая позволила бы аудитории составить правильное представление о многих преступлениях, творившихся и творящихся там.

Способен ли журналист противостоять тем, кто покушается на его жизнь? Ответ на этот вопрос может быть разным. Но в любом случае, когда он чувствует, что подходит к опасной черте, то есть приближается к разгадке преступления, он должен быть особенно осторожным, принять все необходимые меры, чтобы не оказаться один на один с возможными преступниками (написать заявление в милицию или в ФСБ о подстерегающей его угрозе, попросить помощи у коллег, друзей, знакомых и пр.).

 

Угроза похищения

 

Такого рода угроза существенна прежде всего для тех журналистов, которые проводят расследования в «горячих точках», в зоне боевых действий. Так, на территории Чечни прочно вошло в оборот словосочетание «журналист-заложник». В их числе оказались корреспонденты ОРТ Вячеслав Тибелиус и Роман Перевезенцев, журналист агентства ИТАР-ТАСС Николай Загнойко, съемочная группа НТВ – Елена Масюк, Дмитрий Ольчев, Илья Мордюков, журналистка «Вечернего Первоуральска» Любовь Милявская и ряд других журналистов, собиравших остросюжетные материалы, в том числе расследовательского плана. Случаи похищения и убийства журналистов имели место во время боевых действий в Югославии и в других «горячих точках». Их похищают и в мирное время. Так произошло, например, на Украине с журналистом-расследователем из «Украинской правды» Валерием Гонгадзе. Подобное случалось в Белоруссии и других странах бывшего Советского Союза.

Похищение как метод борьбы с журналистами-расследователями обычно применяется в том случае, когда их необходимо «выключить» на какое-то время из расследования. Это может быть важно с точки зрения получения времени для заметания следов теми, чьи «деяния» расследуются журналистом. В качестве «профилактических мер» журналист должен избегать ситуаций, когда он (хотя бы на короткое время) остается один в изолированном помещении или на безлюдных, ночных улицах, в парке и т.д.

 

Угроза уничтожения имущества

 

Эта угроза реализуется в форме поджогов жилья, уничтожения вещей, угона, подрыва или поджога личного транспорта, разграбления квартиры или дачного участка и пр. Лишая журналиста имущества, тем самым не только лишают его нормальных условий творчества, но и оказывают достаточно сильный психологический нажим. Если вслед за уничтожением имущества журналисту еще угрожают и лишением в дальнейшем самой жизни, то это не каждый может выдержать. Если же он «сломается», то, вряд ли сможет представлять для кого-то серьезную угрозу в качестве расследователя. Разумеется, угроза нанесения ущерба имуществу имеет первостепенное значение для тех журналистов, которые владеют действительно ценными вещами, хорошим жильем, транспортом и т.п.

 

Психологическое давление

 

Такая угроза нацелена прежде всего на то, чтобы вынудить журналиста прекратить свои «копания». Психологическое давление может оказываться разными способами. Журналисту, например, могут периодически звонить или подбрасывать записки, предупреждая, чтобы он «не совал свой нос, куда не надо»; сообщить, что знают график работы его жены, адрес тещи и даже выразить беспокойство по поводу насморка у его ребенка. Могут проникать ночью в редакцию и испражняться на компьютеры (случай в филиале «Новой газеты» в Рязани). За журналистом, опубликовавшим острый материал в «АиФ», в течение недели ездил черный мерседес. Возможно, сидевшие в нем люди полагали, что автор будет продолжать расследование по данной теме и решили припугнуть его, заставить отказаться от дальнейшего поиска – это точно неизвестно. Но, тем не менее, журналист был вынужден отправить свою семью в безопасное место.

 

Угроза уничтожения добытой информации

 

Для любого лица, чья деятельность расследуется журналистом, основную опасность представляет уже добытая им информация. Поэтому именно она становится часто предметом особого интереса. Охота за сведениями, полученными журналистом, может вестись самыми разными способами. Это и прослушивание телефона (что, конечно же, трудно, но вполне возможно сделать), и похищение информации из компьютера, и перлюстрация почты, и т.д. В связи с этим надо иметь в виду, что хранить всю информацию по расследуемому делу в одном месте не совсем правильно, особенно если она находится в компьютере. Так, после публикации в газете «Версия» сведений об американской подводной лодке (с ее фотографией, сделанной со спутника), якобы таранившей российскую АПЛ «Курск» и стоявшей на ремонте в Норвегии, в редакции появились представители правоохранительных органов, которые первым делом забрали компьютер с базой данных и всей информацией по этому вопросу. В известной мере избежать подобной утраты помогает копирование информации (желательно на разных носителях) и хранение копий в надежных местах.

До тех пор пока журналист не закончил расследование, ему не стоит делиться ни с кем тем, что он узнал сегодня, вчера или позавчера. Потому что по содержанию попавших к нему сведений достаточно часто можно без особого труда «вычислить» источник их получения. И тогда может пострадать уже не только сам журналист, но и тот, кто оказал ему помощь. Кроме того, как показывает практика, угроза утраты добытой информации может исходить не только от тех, кто больше всего хотел бы уничтожить все записи, сделанные журналистом.

 

«У меня был случай в юном возрасте, – рассказывает известный журналист В. Челышев, – я сделал одну важную разоблачительную аудиозапись. Когда я в очередной раз включил диктофон, чтобы уточнить одну деталь, то к ужасу своему установил, что запись размагничена. Кто это сделал? Не знаю. Но у меня было ощущение, что я сделал ошибку, рассказав накануне о записанной информации своему хорошему товарищу. Возможно, он понял, что наличие подобной записи грозит мне вполне реальной опасностью. И решил, как ему показалось, помочь, размагнитив запись. Мое расследование было доведено до конца только благодаря случайно уцелевшей копии той записи, которую я уже не чаял обнаружить»^[37].

 

Угроза судебного преследования

 

В расследовательской журналистике нужно быть очень осторожным – гневные заявления и суды неизбежны. Это только кажется, что удачное расследование непременно обратит на себя внимание властей, получит их одобрение, и будут приняты меры в отношении тех, кто виновен в криминальной ситуации или стоит за негативным явлением. На самом деле часто пострадавшей стороной становится сам журналист – не зря же журналистику считают, как уже говорилось, одной из самых опасных профессий. Нередко его ждут преследования со стороны недовольных «героев» публикации. Это еще одна причина, по которой журналист (или группа, если расследование велось коллективно) не должен раскрывать имена своих осведомителей. Никто не вправе требовать этого от него даже в суде – только он должен отвечать за свою публикацию. Хотя иногда все же приходится привлекать постороннего человека к ответу, правда, и не принудительно. Несколько лет назад в «Собеседнике» возникла ситуация, когда журналистку привлекли к суду за то, что в статье она, устами другого человека, назвала судью города Липецка взяточницей.

Расследование проводилось по закрытому уже делу: местный «авторитет» сбил на дороге мальчика и остался безнаказанным. Один из очевидцев высказался тогда неосторожно: мол, в городе известно, что судья получает взятки. Журналистка так и написала. Но доказать это практически невозможно (раз это не сделали до сих пор). Вот судья и подала в суд иск на газету и автора публикации. По сути, журналистка могла сослаться на слова другого человека, представив магнитофонную запись, но ее, как на грех, по неосторожности стерли. Тогда ей пришлось ехать в Липецк, разыскивать этого человека и просить его выступить в суде в ее защиту. К счастью, он согласился. Дело было закрыто.

Стоит еще раз подчеркнуть важность проверки и острожного использования добытой при расследовании информации. Расследователь не должен выбрасывать никакие документы и стирать магнитофонные записи (хотя бы первые полгода после публикации). Иногда хранить источники опасно, но это необходимо, чтобы оградить себя от возможных нападок и преследования. Обязательно должны быть указаны в расследовании источники и ссылки на людей, документы, информацию других СМИ (опять же, если все это возможно и уместно) – документальные сведения нужно подать так, чтобы читатель верил написанному и при желании сам мог все проверить. Если этого нет, расследование будет простым набором слов и голословных выводов – грош ему тогда цена.

в начало главы << >> в начало