4. Каково конкретное содержание выделяемых л.Н. Толстым психологических признаков в художественном изображении персонажей? в чем заключаются их художественно-психологические функции, по Вашему мнению?

«В «Войне и мире» характеристика персонажей через специфические приметы представлена с наибольшей полнотой. Не случайно, что обсуждаемая проблема возникла именно в связи с тем, что в критической литературе были замечены ярко выступающие примеры такой характеристики персонажей «Войны и мира». Эти примеры необходимо проанализировать с большей детальностью. Наблюдения над текстом романа выявляют много других примеров такого изображения, благодаря чему создается фактическая основа, необходимая для более полного исследования художественных функций этой особенности творчества Толстого.

Как показывают приводимые далее материалы, писатель пользуется этим способом изображения, применяя его к большинству главных и многим второстепенным и эпизодическим персонажам «Войны и мира». Исключительно велика и повторность указаний таких признаков, доходящая в некоторых случаях до нескольких десятков; с каждым новым появлением действующего лица с навязчивой повторяемостью следуют авторские напоминания о наличии у данного персонажа такого-то определенного признака. Обратимся к конкретному материалу, содержащемуся в романе.

Л.Н. Толстой подчеркавает некоторые специфические черты в физическом облике княжны Марьи. Черты эти также выступают в различных изобразительных функциях. Наблюдение показывает, что каждый из этих признаков упоминается Толстым, по преимуществу, в раздельности и всякий раз оттеняет существенные для княжны Марьи особенности ее физического и психологического облика. Многократные указания на лучистые глаза княжны Марьи обозначают, главным образом, ее нравственные достоинства – правдивость, искренность, доброту и вместе с тем непосредственно выделяют индивидуальные качества ее внешности.

«...Глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты». – «Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали все болезненное, худое лицо и делали его прекрасным». – «Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть».

В ином психологическом значении выступают упоминания о характерном для княжны Марьи покраснении пятнами. Таким путем оттеняется ее застенчивость, робость, в особенности боязнь отца. – «Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободною и радушною» – «Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестевшие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх поспешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были». Столь же частые указания на характерную походку княжны Марьи – тяжелые шаги – оттеняют, главным образом, физическую ее неловкость.

В некоторых случаях названные выразительные признаки упоминаются в одновременности и таким путем характеризуются более сложные и противоречивые состояния княжны Марьи. Такого рода примером может быть указана сцена одевания княжны перед приездом Курагиных. – «Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того, отказаться от наряжания, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее крылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливавшемся на ее липе, она отдалась во власть.

Таким образом, в характеристике Болконских многократное упоминание отдельных выразительных признаков выступает как средство индивидуализации персонажей и в функции обобщения некоторых семейно-родовых физических и психологических качеств.

Изобразительная определенность повторяющихся признаков отображается и в характеристике членов семьи Кураги-ных. Таковы привычные позы, манеры и формы обращения князя Василия, фамильярность в голосе, в формах обращения – в виде привычки брать руку собеседника и пригибать ее книзу, – характерное прыганье щек, когда князь Василий находится в состоянии волнения, эти штрихи оттеняют грубость, эгоистичность и нравственную низость натуры князя Василия.

Органически включается в характеристику князя Ипполита его фырканье и глупый, несообразный смех. Определенность и своеобразная типичность облика достигаются ив характеристике Элен путем повторных указаний на «неизменяющуюся улыбку вполне красивой женщины»

Характеристика большинства главных персонажей «Войны и мира» включает в себя повторные указания на специфические признаки каждого из них. Однако степень изобразительной важности таких признаков различна. В характеристике князя Андрея они представлены очень незначительно. С большею частотой и значительностью они выступают в характеристике Пьера. Такова детская, добрая улыбка Пьера, психологическое значение которой разъясняет сам автор.

«Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, как у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе; даже глуповатое и как бы просящее прощения». В дальнейшем, в соответствии с развитием характера Пьера, писатель изменяет и психологическую функцию этого выразительного признака – здесь уже повторяются упоминания о «привычной улыбке кроткой насмешки», о насмешливом, кротком взгляде, который развился у Пьера после перенесенных им испытаний.

Еще большее нагружение получают характерные черты в изображении Каратаева. Такова круглость облика Каратаева, рассматриваемая писателем как в прямом описательном ее значении, так и в особенности в значении, переносном и обобщающем – «вечным олицетворением духа простоты и правды» – «..Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидел своего соседа, первое впечатление чего-то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкой французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая. Голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил как бы всегда собираясь обнять что-то были круглые; приятная улыбка и большие карие, нежные глаза были круглые»

Как видно из приведенного текста, образ Каратаева характеризуется через многократное обозначение одной его черты, которая выступает в значении синтезирующего признака. Художественная проблема здесь состоит в том, чтобы при посредстве конкретного, предельно простого образа выразить мысль с сложным идейным содержанием. Задача в высшей степени трудная, так как общая идея неизмеримо сложнее, чем любой чувственный образ в его физических очертаниях.

Толстой стремится к художественному воплощению идеи не только путем изображения действий, поступков, высказываний и через характеристику отношения персонажа к другим действующим лицам, – что является обычным для художественного изображения, – но и путем конкретизации идейного содержания в виде чувственного образа с предельно простым, пространственным очертанием. Физический образ выступает в сложной для него функции выразителя и символа общей идеи. Эта же по существу задача поставлена и в изображении сновидения Пьера, последовавшего непосредственно после гибели Каратаева. Здесь она разрешается средствами образного мышления – общая идея жизненного движения, борьбы, перемещения и т. п. представлена в виде символического шара – глобуса. Таким путем Толстой оттеняет познавательные возможности образного мышления. В этом же значении выступает образная – цветовая и фигурная символизация Бориса и Пьера в представлении Наташи, «…он узкий такой, как часы столовые. Вы не понимаете? Узкий, знаете, серый, светлый…» – «Безухов – тот синий, темно-синий с красным, и он чётвероугольный». Этот пример интересен также, как форма образного обобщения, в которой отражаются особенности мышления в ранней юности.

Широко представлено в «Войне и мире» изображение через отдельные признаки военных, политических и дипломатических деятелей эпохи. Таково повторное подчеркивание автором физической тучности, тяжести Кутузова, его характерной походки.

Эти черты физического облика Кутузова повторяются писателем в непосредственном их изобразительном значении: таким путем Толстой подчеркивает преклонность возраста Кутузова, его физическую усталость от постоянного напряжения и передвижения с армией.

Не входя здесь в детальный анализ образа Кутузова, укажем, что Толстой олицетворяет в нем идею руководящей роли полководца. Путем художественного изображения и прямых авторских разъяснений в романе проводится мысль о полноте воплощения этой идеи в личности Кутузова и его полководческой деятельности. Говоря о Кутузове, Толстой характеризует его как «необычайный в истории пример самоотвержения и сознания. В настоящем будущего значения события...» – «...Трудно себе представить, продолжает Толстой, историческое лицо, деятельность которого так неизменно и постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 12-м году».

Назовем еще ряд примеров индивидуализации персонажей через многократное выделение отдельных признаков. Каждое появление на сцене Сперанского писатель сопровождает упоминанием о его характерном взгляде и цвете лица и рук, благодаря чему достигается впечатление индивидуальной исключительности образа среди других деятелей этого круга, внутренней замкнутости и отъединенности Сперанского от его окружения. В этом смысле в характеристике физического облика Сперанского на первый план выдвигаются такие черты, как «твердость ничего не значащей улыбки», «холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд», далее говорится о нежной белизне лица и особенно рук, «несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых»; о неестественности жестов Сперанского, о его «аккуратном невеселом смехе». Путем группировки и повторных упоминаний о всех этих признаках писатель достигает также изменения оценки личности Сперанского; образ Сперанского существенно снижается, подчеркивается отсутствие душевности, неподлинность и формальность его характера.

B психологическом значении выступают и синтетические устойчивые признаки некоторых второстепенных персонажей. «В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански-кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна». Лицемерие и притворство Анны Михайловны, ее житейская пронырливость неизменно оттеняются внешними манерами ее поведения – походкой «легкой иноходью» и лицемерным выражением лица, изображающим преданность воле божьей.

В характеристике Сони, в значении синтезирующего признака, выступает уподобление ее поведения веселой игре хорошенького котенка, чем, в конечном итоге, достигается некоторое снижение образа Сони. «Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрой и сдержанной манерой она напоминала красивого, но еще несформировавшегося котенка, который будет прелестной кошечкой». – «Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот-вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично».

Столь же отчетливо представлена характеристика через внешние телесные или поведенческие признаки эпизодических персонажей «Войны и мира». Здесь она выступает настолько рельефно, что в литературе высказывалось мнение о главенствующем значении такого способа в изображении эпизодических персонажей. Таков образ Верещагина, беззащитность и беспомощность которого оттеняется повторными указаниями на его тонкую длинную шею, деревенская простота дядюшки Ростовых подчеркнута в его языковых привычках («чистое дело марш!»; солидность Алпатыча отмечена в характерной его привычке закладывания руки за пазуху во время важного разговора.

Приведенные материалы показывают конкретные формы и широту применения в «Войне и мире» характеристики персонажей через отличительные внешние признаки. В последующем творчестве Толстого этот способ изображения действующих лиц также сохраняется, но размеры его применения в общем уменьшаются, правда, в отдельных произведениях в разной степени. Из крупных произведений, написанных после «Войны и мира», данный способ изображения достаточно полно представлен в «Анне Карениной». Здесь устойчивые выразительные черты включены в характеристику многих основных и второстепенных персонажей. Приводимые далее материалы показывают, в каких формах Толстой применяет в этом романе изображение через отдельные признаки» (Страхов И.В. Психология литературного творчества. – М., Воронеж, 1998. – С. 210-218).