Заключение

Очевидно, что существует множество стилей сравнительного анализа: пере­числение, выборочное исследование, парное сравнение, изучение отдельного случая, моделирование и т.д. — некоторые из них, будучи по происхождению в значительной мере позитивистскими, тяготеют (в разной степени) к оценоч­ным и даже субъективным методам. Все они так или иначе, явно или импли­цитно несут определенную теоретическую нагрузку. Плюралистический подход утверждает, что соперничающие теоретические установки могут обладать объяс­нительными возможностями, поэтому стоит попытаться использовать множе­ство стилей сравнения, вбирающих в себя альтернативные теоретические ис­ходные посылки. Применение различных теорий и альтернативных стилей ис­следования, скорее, зависит от характера задачи. Так, теории позитивистской и прогностической направленности подойдут для моделирования и сравнения аль­тернативных правил принятия решения при системе пропорционального пред­ставительства, но для изучения радикального, возможно, антидемократическо­го потенциала различных течений исламского фундаментализма уместнее будут иные подходы, учитывающие исторические факторы и особенности культуры анализированного объекта и рассчитанные на интуицию исследователя.

Сравнительное изучение процессов демократизации требует тщательной и осторожной оценки большого ряда связанных с контекстом факторов. Как подчеркивал еще Милль, для таких оценок требуются люди, «достаточно опытные и умелые», а не только лишь подготовленные по части логического анализа. Только такие люди «способны подготовлять при помощи анализа фактов истории или даже просто наблюдения над современными обществен­ными явлениями материал для исторического обобщения. Только такие люди могут сознавать сравнительную важность различных фактов, а следовательно, знать и то, какие факты им нужно искать или наблюдать; еще менее возмож­на без этого оценка доказанности тех фактов, которые, как это бывает в большинстве случаев, не могут быть установлены прямым наблюдением или на основании свидетельств и должны быть выведены из признаков» (Mill, 1973, р. 917; Милль, 1914, с. 834-835).

Говоря о требуемых навыках, не следует недооценивать трудности перевода ключевых терминов с одного языка на другой (или при переносе из одной страны в другую, с тем же языком). Компаративисты, например Дж. Лапаломбара, долгое время испытывали неудобства при встрече с тем фактом, что такие простые, кажущиеся естественными, политические термины, как «партия», несут различную смысловую нагрузку в различных условиях. Эту же мысль

358

подчеркивают исследователи процессов демократизации в бывших коммунис­тических странах, где, в отличие от большинства государств Южной Америки, это понятие ассоциируется с антидемократической системой правления. В самом деле, для сравнения изменений режима во всех политических системах требует­ся знание не только особой смысловой нагрузки отдельных терминов, но и более общих политических идиом, в которые эти термины входят.

Защита К. Скиннером тезиса о важности контекста для политической тео­рии может быть расширена. «Мы надеемся добиться определенной объектив­ности в оценке соперничающих систем мышления. При этом можно рассчиты­вать на большую степень понимания, и в этой связи — на большую терпи­мость друг к другу различных элементов культурного разнообразия. И превы­ше всего мы надеемся обрести перспективу, благодаря которой сможем взглянуть на нашу жизнь более самокритично, расширяя сегодняшние горизонты, а не возводя укрепления из местных предрассудков» (Tully, 1988, р. 287).

Для этого требуются утонченное мастерство рассуждения. Это не означает отказа от всех стандартов объективности (как явствует из первого предложе­ния цитаты), хотя и может породить излишнюю самоуверенность в правиль­ности многих способов исследования, при которых сложный политический анализ почти неизбежно обусловлен позицией аналитика. Подобное самомне­ние создает некоторые трудности, но тем не менее оно приносит и некоторую пользу. Так, оно может помочь исследователю понять конфликты, возникаю­щие в ходе борьбы за власть, и идеи, изменяющие режим, освобождая его от некритического восприятия позиций любой из противоборствующих сил. Так как процесс демократизации формирует у индивидов чувство принадлежнос­ти к нему и распространяет демократические ценности среди граждан в ходе их взаимодействия и убеждения, для аналитика крайне желательно постичь смысл различных соперничающих позиций, не позволяя себе увлечься ни одной из них. Действительно, невозможно представить, как можно построить некоторое заслуживающее доверия общее описание процесса демократизации, не беря в расчет значимость компромисса и терпимости, обеспечивающих особую определенность, differentia specifica, без которой нельзя оценить затра­ты и риски, связанные с вступлением на путь демократизации.

Красной нитью через эту главу проходит мысль о том, что практика срав­нительной политологам — это своего рода «искусство» (т.е. предмет суждений и убеждения, равно как и формальной проверки). Проницательные и убеди­тельные объяснения основных политических явлений реального мира могут появиться как в результате индуктивного, так и дедуктивного способа рас­суждений, как с помощью (должным образом тренированной) интуиции, так и подражания экспериментальной технике. Это особенно справедливо для изучения процессов демократизации, для которого, возможно, больше, чем для других областей, применимо недавнее изречение Дж. Роулза: «Многие из наших самых важных суждений созданы в условиях, при которых вовсе не предполагается, что обладающие совестью и разумом люди даже в результате свободного обсуждения придут к одному общему заключению... Это бремя мнений имеет первостепенное значение для демократической идеи терпимос­ти» (Rawls, 1993, р. 29; см. также: Bohman, 1991).

К счастью, политология предрасположена к тому, чтобы иметь дело с такого рода «практическим разумом» и нормативной нагрузкой, основанны­ми на искусстве оценки социальных явлений и убеждения, которым обычно отличаются и лучшие работы в области сравнительного анализа процессов демократизации. По традиции считается, что Аристотель описал конституции

359

158 греческих полисов (хотя уцелела лишь афинская), прежде чем приступить к сравнительному анализу в своей «Политике». Н. Макиавелли старался убе­дить итальянские города-государства защитить себя, создав народное ополче­ние. Дж. Медисон писал «Записки федералиста», чувствуя моральную обязан­ность укреплять хрупкий конституционный республиканский строй в США, и в соответствии с этой задачей подбирал сравнительную аргументацию. Изу­чение А. де Токвилем американской демократии было частью его плана ук­репления либерального порядка во Франции, и после 1848 г. он вошел в правительство, пытаясь привести новую демократию к благополучию. М. Вебер был главной фигурой при создании конституции Веймарской республи­ки, прилагая все усилия к тому, чтобы использовать свой престиж общество­веда и знания компаративиста для укрепления установившейся после правле­ния кайзера Вильгельма демократической республики.

Имея таких предшественников, нынешнее поколение исследователей про­цессов демократизации может отказаться от неуверенности и опасений, если работа заводит их в области более нормативного, субъективного и предписы­вающего характера, чем остальные разделы политологии. Даже перенос вни­мания с причинно-следственных объяснений на понимание, с доказательства на оценку, с наглядного показа на убеждение, — все это оправдано самой природой исследуемого предмета.

ЛИТЕРАТУРА

Bohman J. The new philosophy of social science. Oxford: Polity, 1991.

Cavarozzi Af. Beyond transitions to democracy in Latin America // Journal of Latin

American Studies. 1992. Vol. 24. P. 665-684.

Collier D., Mahon J. (jr.). «Conceptual stretching» revisited: Adapting categories in

comparative analysis//American Political Science Review. 1993. Vol. 87. P. 845—855.

Colomer J.M. Transitions by agreement: Modeling the Spanish way // American Political

Science Review. 1991. Vol. 85. P. 1283-1302.

Gallic W.B. Essentially contested concepts // Proceedings of the Aristotelian Society. 1956.

Vol. 56. P. 167-198.

Garfmkel A. Forms of explanation. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1981.

Hawthorn G. Plausible worlds. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Kitcher P. The advancement of science. Oxford: Oxford University Press, 1993.

Lasswell H.D. The future of the comparative method // Comparative Politics. 1968. Vol. 1. P. 3-18.

Mill J.S. A system of logic // Collected works / Ed. by J.M. Robson. Vol. 7. Toronto: University of Toronto Press, 1973; originally published 1843. [Милль Дж. С. Система логики силлогической и индуктивной. М., 1914.]

O'Donnell G., SchmitterP., WhiteheadL. (eds). Transitions from authoritarian rule: Prospects for democracy. 4 vols. Baltimore (Md.): Johns Hopkins University Press, 1986.

RawlsJ. Political liberalism. New York: Columbia University Press, 1993.

Rustow D.A. Modernization and comparative politics // Comparative Politics. 1968. Vol. 1.

P. 37-51.

Rustow D.A. Transitions to democracy: toward a dynamic model // Comparative Politics.

1970. Vol. 2. P. 337-363.

Sartori G. Concept misformation in comparative politics // American Political Science

Review. 1970. Vol. 64. P. 1033-1053.

Tully J. (ed.). Meaning and context: Quentin Skinner and his critics. Oxford: Polity, 1988.

Von Wright G.H. Explanation and understanding. London: Routledge and Kegan Paul, 1971.

WhiteheadL. (ed.). International dimensions ofdemocratization. Oxford: Oxford University

Press, 1996.

Глава 15

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТОЛОГИЯ:

ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

Д. И. АПТЕР

Сравнительное исследование начиная с самых первых своих опытов объе­диняло идеи политической философии и политической теории с эмпиричес­кими событиями и явлениями. Первоначальный акцент был сделан на пробле­мах власти с целью определить, какое значение имеют различия в устройстве власти — власти не в общем плане, конечно, а организованной в политичес­кие системы на национальном и субнациональном уровнях. Объяснение зна­чения различий в использовании и распределении власти в различных поли­тических системах — общая задача, лежащая в основе разнообразных подхо­дов к сравнительной политологии.

Перед тем как перейти к дискуссии об эволюции сравнительной политоло­гии, следует дать несколько поясняющих определений. Когда говорят о поли­тической «системе», имеют в виду, что ее составные части взаимозависимы, изменения одной влекут за собой изменения других. Политические системы ответственны как минимум (это может быть названо изначальной функцией) за поддержание порядка в рамках определенных полномочий, для чего им дано исключительное право на применение средств принуждения. Средоточие верховной власти называется государством (Poggi, 1990). «Правительство» — главный инструмент, с помощью которого функционирует политическая сис­тема. «Гражданское общество» относится к тем структурам общества (добро­вольным объединениям, неправительственным организациям, религиозным и частным образовательным учреждениям и т.д.), которые находятся вне пра­вительства или государственного контроля, но выполняют общественно по­лезные функции. Тип или характер государства (демократическое, авторитар­ное и т.д.) определяется тем, как оно оказывает свое влияние и каким обра­зом распределяется власть. «Демократию», согласно И. Шумпетеру, можно определить как «институциональное приспособление для принятия полити­ческих решений, при котором индивиды получают возможность влиять на власть, используя в качестве инструмента соперничество политических сил в погоне за голосами граждан» (Schumpeter, 1947, р. 269). В зависимости от степе-

361

ни вмешательства правительства в дела гражданского общества мы говорим о «сильном государстве», имея в виду, что правительство соглашается взять на себя большую ответственность во имя блага граждан. (Bimbaum, 1982). Там, где подобные функции реализуются негосударственными органами, мы гово­рим о «сильном гражданском обществе» (Badie, Bimbaum, 1983). Но явного и даже необходимого соответствия между степенью государственного вмеша­тельства и благополучием общества нет.

Сильные или слабые, демократические или авторитарные политические системы важны постольку, поскольку они являются «формообразующими», т.е. поскольку они издают законы и указы, реально управляя политической жизнью. Но соотношение предписываемого и реального политического пове­дения значительно варьируется во времени и пространстве. Так как граждане в государстве или индивиды и группы в гражданском обществе меняются и уклоняются от предписываемого поведения законными путями или путем противостояния в зависимости от различных обстоятельств, то изменяются их ценности и убеждения, пересматриваются принципы справедливости или ви­доизменяются способы достижения значимых целей. В соответствии с этими характеристиками в число кардинальных вопросов сравнительной политологии входят: каковы различия существующих типов политических систем от­носительно их «формообразующей» функции, как устанавливаются и укреп­ляются различные типы и как можно связать воспринимаемые расхождения между предписываемым и реальным политическим поведением. Задачи опре­деления лучшей из возможных политической системы и обеспечения должно­го соответствия между такой системой и реальными политическим процесса­ми занимают центральное место в широком спектре проблем сравнительной политологии. Поскольку общепризнанно, что лучшей из возможных полити­ческих систем является демократия, большинство сравнительных политичес­ких исследований направлены на изучение демократии: как ее установить, поддерживать, приспосабливать и улучшать, а также как противостоять угро­зам ее существования извне и изнутри.

Сравнения политических систем и их функционирования обычно строятся на основе анализа института государства, являющегося их конкретным выра­жением. Как правило при сравнении политических систем в качестве объектов берутся страны, политические институты внутри стран (субсистемы), и от­дельные случаи. Возможны различные стратегии исследования: функциональ­ная, мультивариативная, феноменологическая и т.д. Любая выбранная страте­гия исследования будет зависеть от общего подхода к анализу, от сути постав­ленных вопросов или проверяемой научной гипотезы. В этом смысле сравни­тельная политология, поскольку она выходит за пределы простого описания, может выступать в качестве эмпирической стороны политической философии или политической теории¹. Наибольшее внимание компаративисты уделяют исследованию различий между политическими системами в отношении конф­ликта и компромисса, власти и ответственности, эффективности и справед­ливости. Конкретные «типы» политических систем включают множество ва­риантов — от «племен» до «полисов» и государств, до монархий и республик, до республик демократических и авторитарных, с президентской и парла-

¹ Связь между ними, таким образом, едва ли может быть отделена от сравнительных методов, которые, однако, нуждаются в более подробном рассмотрении, нежели позволяет объем нашей главы

362

ментской формами правления. В каждом из них есть немало отличий по тому, как происходит создание и преобразование фракций и коалиций, как выра­жаются интересы и как в зависимости от конституционных структур поддер­живаются связи между гражданским обществом и государством (через клановость, церковные структуры, политические движения, политические партии и избирательные системы).

Из множества подходов к сравнительному исследованию выделим три: институционализм, девелопментализм (политический и экономический) и неоинституционализм. Первый подход обычно сосредоточен на особых меха­низмах функционирования политической системы как таковой: президентс­кой или парламентской системах власти, унитарном или федеративном госу­дарственном устройстве, политических партиях и голосовании, комиссиях и выборах. Второй подход объединяет большинство теорий социетального изме­нения. Третий представляет собой сочетание первых двух. Институциональный подход составляет базис сравнительной политологии. Он остается основопола­гающим². Даже более поздние работы остаются «институционалистскими»³. Это значит, что они характеризуют функционирование политической системы го­сударства, детально описывая структуру и функции правительства и его прак­тическую деятельность. Девелопментализм, который называет себя «новой» сравнительной политологией, в политике и экономике делает акцент на из­менениях, происходящих в обществе, а не на технике управления, и тем самым существенно обособляется от других социальных наук. В свою очередь, неоинституционализм не только вернул государство в поле зрения исследова­телей. но и изменил направление внимания девелопменталистов в сторону большего операционализма, рассчитанного на изучение функционирования политических систем и государства.