Вопросы для повторения и обсуждения:

1. Опишите представления о человеческом теле и душе в эпоху классической античной Греции.

2. В чём состоит суть принципа «калокагатии»?

3. Сформулируйте понятие о потребности, характерное на ваш взгляд для античной культуры.

4. Каковы античные представления о смысле жизни человека?

5. Назовите техники воспитания и формирования потребностей в Греции.

Список рекомендуемой литературы:

Основная:

1. Адо П. Духовные упражнения // Адо П. Духовные упражнения и античная философия. – М., 2005. – С. 19-86.

2. Аристотель. Этика. – М.: АСТ, 2006.

3. Лосев А.Ф. Двенадцать тезисов об античной культуре // Лосев А.Ф. Дерзание духа. – М., 1989. – С. 153-170. (http://psylib.org.ua/books/_losew02.htm)

4. Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию. – М., 2009.

Дополнительная:

1. Аристотель. Никомахова этика. Собрание соч. в 4-х т. Т.4. – С. 53-295.

2. Аристотель. Политика. – М.: АСТ, 2010.

3. Платон. Государство // Диалоги. – СПб.: Азбука, 2009.

§4.4. Средневековая христианская антропология: основные понятия. Христианская аскеза: практики преобразования потребностей

Природа человека согласно святоотеческой традиции

«Я человек – Божие создание и Божий образ» – так вкратце обозначил природу человека один из создателей христианской догматики, отец Церкви Григорий Богослов⁵⁹. Бог троичен, следовательно, троично и его создание, человек – образ и подобие Божие. Бог есть Отец, Сын и Святой Дух, человек же имеет тело, душу и дух. Согласно Священному Писанию и творениям Святых Отцов, человек двусоставен, то есть имеет тело и душу. Тело человека есть Божье создание, тогда как душа его есть Божий образ. Соотношение между обоими этими составляющими человеческой природы другой каппадокийский святой отец Григорий Нисский определил следующим образом: «Я признаю двух человеков: одного видимого и другого, сокрытого под видимым, невидимого, внутреннего. Итак, мы имеем внутреннего человека и некоторым образом двояки. А если сказать правду, то мы внутри; ибо меня составляет собственно внутренний человек, внешнее – не я, а моё; ибо я – не рука, но то, что мыслит в душе; а рука – часть человека, так что тело есть орудие человека, орудие души»⁶⁰.

Итак, человек состоит из невещественной и разумной души и вещественного тела, а говоря проще и шире, всякая тварь разделяется на Логос и явленность. В целом же человеческая природа есть середина между двумя крайностями – природой Божественной, бесплотной, с одной стороны, и жизнью бессловесной, скотской, с другой. От Божественного в человеке слово и разум, а от бессловесного, животного – телесное – половые признаки тела и расположение органов. И поэтому «в естестве человеческом умопредставляются две жизни: плотская, водящая чувствами, и духовная, невещественная, преуспевающая в разумном и бесплотном житии души»⁶¹. Первенствовать в человеке, конечно же, призвано божественное умное начало, но вместе с ним для человека характерна врожденность и бессловесной животной природы.

Святоотеческая трактовка строения человеческого тела

«Человек есть малый мир, заключающий в себе все, что есть в великом мире», – говорил Григорий Нисский⁶². Данное высказывание является общим местом святоотеческой трактовки устройства человека, которая необходимым образом останавливается на следующих моментах. Богоподобный дух занимает «небесное место» – голову. Ему служат духовные способности, которым помогает воображение. В сердце дух прохлаждается как в своих чертогах. Он же является управителем мыслей и ему, как соглядатаи, сопутствуют познание и умозаключение. Седалищем мыслей являются почки, которым врожденна способность различения всех предметов, за исключением отделения истинного от ложного и прекрасного от постыдного, ибо данная операция есть уже долг разума и совести. Органом душеобщения выступают глаза.

Помимо места прохлаждения духа, сердца⁶³, в груди человека находится завеса, которая отделяет верхнее от нижнего (её называют ещё «tā diāphragma» – «простенок, перепонка, грудобрюшная преграда»). Она отделяет Святое от Святого Святых: то, что по отношению к ней находится вне – это Святое, а то, что внутри – Святое Святых. Под последним подразумевается сердце – седалище жизни, Ковчег Завета. Его покрывают лёгкие, которые суть образ и двукрылых херувимов и золотой кадильницы, ибо они производят дыхание и вбирают в себя запахи. Но лёгкие не принимают ни пищи, ни пития. Питание производит печень и именно от неё питаются все прочие члены. Что касается места нахождения нечистот, то отцы Церкви связывают его с мочевым пузырем, который вследствие с собственной функцией вместилища мочи трактуется как орган, очищающий от скверны восемь присущих от природы способностей тела – рождательную, растительную, питательную, притягательную, сгустительную, расширительную, испражнительную и изгонительную.

Человек имеет тело, душу и дух. Видимая составляющая природы человека, тело сложено из многих неодинаковых частей, которые, в свою очередь, состоят из четырех стихий. Но «тело есть орудие, и как бы одежда и покров души», мало того, «оно есть храм Духа Святого»⁶⁴. Это означает, что тело руководимо и направляемо душой и целиком зависит от души во всех своих жизненных отправлениях. Оно есть раб души, которая, в свою очередь, есть царица тела. Тело должно быть всецело подчинено душевным настроениям и потребностям. Становление правильных отношений тела к душе и духу есть воспитание тела. Итак, прежде всего, тело есть орудие и покров души. Поэтому лишившись души, оно становится недвижным и постепенно распадается. Старение и смерть, таким образом, есть постепенное снижение и исчерпание психосоматических (душевно–телесных) энергий. Но человек в своем личностном начале не подвергается созреванию, старению и умиранию, поскольку божественная суть его природы бессмертна.

Посредником взаимоотношений тела и мира чувственного с миром иным, духовным, выступает душа. Образование тела происходит в утробе матери постепенно, тогда как душа, будучи, в отличие от составного тела, существом простым, творится мгновенно и даётся от Бога в то самое мгновение, когда тело уже образовалось и сделалось способным к её принятию⁶⁵. Таким образом, существует состояние тела, для которого соединение с душой еще не доступно.

Тело человека, если оно пребывает в согласии с душой, характеризуется так называемым «духовным расположением». Это означает, что телу становятся доступно постижение божественных умозрительных вещей, которое возможно только тогда, когда душевные силы не умерщвлены, а напротив, преображены и освящены.

Несмотря на возможность духовной трансформации тела, согласно святоотеческой традиции, именно оно выступает вместилищем страстей, среди которых наиболее свирепы похоть и гнев. Оно же – средство проникновения в душу демонов. Каким образом тело способно отягощать душу страстями? Трактуя телесные чувства (зрение, слух, обоняние, вкус и осязание) как окна души, служащие ей для общения с внешним миром, отцы Церкви замечают, что посредством них душа услаждается внешними вещами и из их совокупности составляет для себя утехи и наслаждения. Таким образом, через каждое чувство в душу внедряются несколько склонностей и пристрастий. Постольку, дабы избежать загрязнения души, тело следует сохранять в воздержании. Например, питание тела не должно превышать меры необходимой для сохранения жизни, ведь при невыполнении этого условия тело может начать свободно предаваться удовольствиям. Как утверждает св. Исидор Пелусиот⁶⁶, поскольку тело по природе раб, оно имеет нужду в пропитании, но не в услаждении, в воздержании, но не в пресыщении, в удовлетворении потребности, но не в роскоши. Отделить одно от другого, то есть удовлетворение от пресыщения, довольно просто: удовлетворение потребностей приносит пользу душе и телу, доставляя им здоровье, силу и благосостояние, тогда как излишества не только расстраивают здоровье, но и порождают в итоге мучительные болезни⁶⁷.

Телесное воздержание следует практиковать потому, что именно с телом человек воскресает и предстает на Божьем суде. И тогда, как известно из «Апокалипсиса», все получат тела вечные, но не одинаковые, ибо праведные получат тела для того, чтобы вечно ликовать с Ангелами, а грешные – чтобы терпеть за грехи свои вечные мучения.

Влияние святоотеческой антропологии на представление о назначении жизни человека

Итак, человек есть цельность духа, души и тела. В силу своей телесности люди обладают большей полнотой бытия, чем ангелы. По своему назначению все потребности и стремления человека, выражающие природу и особенности составных его сил, должны быть согласованы между собою: низшие должны служить высшим, а над всем призван возвышаться и господствовать дух. Сосредоточенные в единстве личности человеческой и исходя из нее, силы и способности человека в стройном соподчиненном взаимоотношении должны выполнять свойственное каждой назначение: дух – общение с Богом и миром духовным, тело – преобразование внешнего мира в соответствие с замыслом духа; душа – проводя устремления духа, связывать с ним тело.

Апостол Павел различал духовных, душевных и плотских людей. При этом духовными он называл тех, кто украшен духовным дарованием, тех, кто вознесся выше естества, при помощи преступил естественную последовательность умозаключений. Ибо именно с высшей частью человеческой души – разумом или Логосом – согласно православному душеведению, связано богоподобие человека. Душевными, согласно, апостолу Павлу, являются те, кто опирается больше на умствования, умозаключения и разглагольствования и через них пытается обнаружить справедливое и полезное. Плотскими же именуется те, кто побежден плотскими страстями; таковыми являются все законопреступники, нечистые, плененные похотями.

Человек есть образ и подобие Божье, хотя образом и подобием Бога он является только в возможности, ибо должен еще научиться действовать подобно Богу. Совершенствуя вверенное ему богатство, он должен вместе с тем совершенствоваться сам, то есть воспитывать свою душу, чтобы она достигла настоящего и совершенного богоподобия. Как существо незавершенное, несовершенное, человек получает свою завершенность, свое завершение (которого не было у него даже в первозданном, безгреховном состоянии) в подражании примеру Иисуса Христа. Это действие называется обожением, при котором всякое Божественное действие соединится с человеческим. Само обожение, образцом которого является Иисус Христос, обоживший человеческую природу изнутри, не просто возвращение к состоянию первозданного Адама, это достижение состояния, к которому Адам был предназначен и которого не смог достичь собственными силами.

Ум как главенствующий орган человека

Хотя душа человека, будучи образом Божиим, тройственна, то есть состоит из ума, разума и духа, тем не менее только ум в самом общем смысле может быть отождествлен с нею⁶⁸, иначе говоря, будучи одной из сил души, ум представляет всю душу целиком⁶⁹. В то же время умом может называться самая сущность души, то есть сердце⁷⁰. Именно в сердце человеку открывается Бог и только сердцем человек способен познать Его⁷¹.

Будучи деятельностью, состоящей в мыслях и разумениях, ум может быть назван глазом души, то есть производящей силой, и именно такую силу Священное Писание называет сердцем⁷². Ум есть единственная способность (или сила), которая, проявляясь в каждом из чувств, постигает сущее. Ум есть мышление логическое, орган разума и воли, и тем он отличен от сердца – мышления интуитивного, мистического. Ум – это образ Божий, хотя он у человека и осквернен грехом⁷³, но в целом призван быть просвещающим и просвещаемым, что достигается путем очищения и последующего хранения от греха, которое делает ум, по словам преподобного Исихия пресвитера Иерусалимского, «светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным»⁷⁴. Ум не придан какой–либо определенной части тела, он в равной степени касается всего состава человека. Так, через глаза он созерцает являемое, через слух понимает глаголаемое, через обоняние и осязание он употребляет приятное и отвращается от того, в чем нет удовольствия; использует руку для чего пожелает. Таким образом, устроенные по природе для чувства члены человеческого тела различны, но действующий, движущий и использующий их по мере надобности ум един. Поскольку же ум, как орудие постижения, присущ соответственно каждому из чувств, то он имеет природу, совершенно отличную от чувственной. Он – прост, но его природа, сотворённая по образу Создателя, ускользает от познания. Известно лишь, что он – точное подобие Божественного и своей собственной неведомостью являет отличительную черту своей неприступной природы.

Ум, разум (noūs), собственно, тоже является органом духа, а значит, если дух есть первоначальный источник и высшее основание нравственной жизни по вере, то и ум, который является областью теоретического отвлечённого, нравственно–деятельностного познания, есть способность осознания заложенных в душе вероисповедных и нравственных оснований.

Ум есть бестелесное орудие постижения, обнаруживающее своё движение через примышление, изобретение и выдумку. Он – изобретатель всяческой мысли, однако, напрямую показать душе стремления разумений он не может, ибо душа воспринимает что–либо только с помощью телесных чувств, делает через звуки явными сокровенные мысли. Энергией ума является мысль⁷⁵, которая, в свою очередь, подразделяется на помыслы и собственно мысли⁷⁶. Тончайшим проявлением мысли выступает внимание⁷⁷. Умственная энергия не заключается ни в сердце, ни в мозге, в оболочке которого имеют своё основание чувственные способности. Будучи распространённым по всему телу и соприкасаясь с каждым его членом, ум, соответственно своим собственным энергиям, делает в членах, обычно пребывающих в своём естественном состоянии, то, что им свойственно, а в бездействующих и немощных членах тела его искусное движение пребывает, соответственно, бездейственным и бездеятельным, ибо присваивается он только к тому, что пребывает в своём естественном состоянии.

Созданный по образу Божественного, ум, пока он причаствует подобию первообраза, вмещает Божественное и пребывает в Нём настолько, насколько может, но, оказавшись вне подобия, лишается красоты, в которой доселе пребывал. Украшаясь подобием красоты Первообраза, он, в свою очередь, украшает собою управляемую им природу. Но если это благородное сродство расторгнуто и превосходящее начинает следовать низменному, то само вещество, уже отступившее от природы, обнаруживает собственное безобразие, ибо само по себе оно безвидно и неустроенно и его неустроенностью и безобразием портится красота природы, то есть происходит передача уродства вещества через природу самому уму. Таким образом, черты создания лишаются образа Божьего. Подобный зеркалу, ум тогда создаёт образы оборотной стороны благого, отметая обнаружение сияния добра. И тогда возникает зло, которое осуществляется через незаметную убыль прекрасного.

В человеке как целом ум управляется Богом, а умом управляется наша телесная жизнь, когда она проходит в естественном состоянии. Когда тело отклоняется от естественных предназначений службы уму и духу, то оно и отчуждается и от умной энергии. Когда над умом природа тела начинает предводительствовать, она влечет и ощущение скорбного, и вожделение приятного, создавая стремление и побуждение к какому–либо наслаждению. Ум же в таких случаях собственной своей сообразительностью изыскивает средство к тому, чего страстно желает тело. Так происходит с людьми, чей разум находится в порабощенном стремлениями естестве. У совершенных же ум предводительствует, избирая только то, что полезно разуму и отсекая страсти.

И наконец, ум полностью родственен Божественной природе, и поэтому он непознаваем. Ум – средоточие духовной, а не рассудочной жизни человека, в православном душеведении противостоит рассудку (logismos, phronesis). Собственно, умом определяется общее состояние человека, ибо именно ум доставляет пищу для души⁷⁸. Он обладает сущностью и энергией и своей сущностью пребывает в сердце, а энергией в помыслах, с помощью которых покидает тело и приобретает представление о вещах⁷⁹. Будучи созданным по образу Божьему, ум есть свет⁸⁰. И потому определенные люди, у которых ум пребывает в естественном, а не падшем состоянии, могут созерцать свет своего ума, особенно в час молитвы⁸¹. Это и есть просвещение от Бога, истинное просвещение. Этот свет ума есть умная красота человека.

И этот свет превышает свет всякого опытного знания, а потому может быть наименован мраком, мраком отвлечения или совлечения. Но если, пребывая во мраке совлечения, ум испытывает своеобразные наслаждение и покой и, обратившись на самого себя, обнаруживает и ощущает некое подобие света, то это созерцание приближает ум к познанию непреходящего и делает человека обладателем нового познания, правда все еще отвлеченного и далекого от приобщения к Божественному бытию. Главное, чтобы это стояние во мраке совлечения, то есть на границе истинного Боговидения, не сделалось непроницаемой и крепкой стеной, которая отделяет от Бога сильнее, чем мрак восстания грубых страстей, мрак явных демонических наваждений или же мрак потери благодати и Богооставленности⁸². То, что человек обычно любит в себе самом и обожает, есть рассудок (logike), и именно он делается мраком совлечения и крепкой стеной, отделяющей от Бога сильнее страстей и прилогов. Что же касается собственно ума, разума, то он, освободившись от страстей, способен образовать с Богом единый дух⁸³. Как образ Божий, ум обладает жизнью только тогда, когда соединяется с Богом, становясь мудрым и благим. Собственно это и есть жизнь ума⁸⁴.

Преобразование потребностей в аскетических практиках

Желанием разумной души и её проявлением выступает воля, которая беспрепятственно направляется на всё – и на добро, и на зло. Основным признаком воли является её свобода. Таким образом, свобода воли есть разумное, независимое движение или направленность нашей души. Свобода её заключена в выборе, который, в свою очередь, является нашей окончательной волей, следующей за обсуждением желаемого. Обсуждение же есть врождённое нам стремление останавливать свои мысли на всём, что подлежит нашим действиям. Свобода воли означает для человека возможность выбора собственной судьбы, возможность настолько неограниченную, что она может быть осуществлена вплоть до полного отделения от Бога и противопоставления своей воли воле Божьей.

Поскольку спасение и вечная жизнь достигаются каждым человеком только при непременном условии нравственного усовершенствования, то именно нравственное усовершенствование становится основной потребностью христианина. Оно же является целью любого аскетического подвига – ряда действий, в которых человек преодолевает собственную греховность и раскрывает себя как творения Бога. Однако само нравственное усовершенствование не может быть естественным результатом беспрепятственного развития, постепенного раскрытия сил человека, ибо силы эти повреждены грехом, нравственной порчей, и поэтому не только недостаточно развиты в человеке, но и зачастую извращены или же обнаруживают склонность встать на этот превратный путь. Поэтому задача человека – не просто воспитать себя с помощью благодати, а всецело перевоспитать. Осуществление же такого перевоспитания осуществляется внутри человека через борение против греха с целью полного от него очищения, освобождения от постыдных страстей и приобретения тем самым высочайшей добродетели – очищение и освящение сердца. Жизнь настоящего христианина складывается из этих практик очищения, в результате которых его естественные потребности предстают в совершенно незнакомой форме. Чтобы понять этот момент, достаточно ознакомиться с литературным жанром агиографии. Всякое повествование о святых ни в коем случае не лишает их общечеловеческих потребностей. Они тоже едят, передвигаются, вступают в общение, выстраивают определенные отношения с телом, но все это протекает в некоторых чрезвычайных, не понятных миру простых людей формах. Приведем лишь некоторые примеры. Сирийская община восков, состоящая из взрослых здоровых мужчин, культивировала питание в буквальном смысле подножным кормом. Франциск Асисский, подобно другим людям, беседовал, но он не чурался и общения со зверями – существуют легенды, согласно которым Франциск проповедовал птицам, рыбам и наставлял волка. Все самые яркие примеры христианского опыта содержат в себе рецепты для чудесного перевоплощения потребностей человека.

Святые отцы Церкви утверждают, что добро, религиозно–нравственное совершенствование с целью достижения единения с Богом, вполне естественное для человека состояние, ибо оно соответствует самой идее его устроения и первоначального предназначения. Ведь человек, будучи не просто творением Всеблагого Бога, а Его «подобием», изначально отмечен чертами совершенства. Кроме того, человек имеет и вполне действительную способность к теснейшему мистическому единению с Богом. Не осуществляется же это единение только потому, что человек подвержен страстям, сообщающим ему ложное и превратное направление всей его жизнедеятельности.

Отсюда следует самое главное аскетическое правило – подвизаться против всякой страсти, пока не будет достигнута цель благочестия. Итак, бесстрастие служит началом и основанием добродетельной жизни – надо выйти из ветхого мира страстей и вступить в новый мир духа. Поэтому подавление, искоренение «страстей» составляет преимущественное содержание и непосредственную цель аскетического подвига. Все разнообразные подвиги, говорил основатель монашества св. Антоний Великий, имеют целью достижение здоровья души, освобождение ее от «страстей». «Страсти», таким образом, оказываются предметом самого внимательного, сознательного наблюдения подвижников–аскетов. Отсюда столь всесторонняя, широкая и глубокая разработка психологических данных, входящих в сам объем понятия «страсти». В качестве одного из главных источников так называемого «приражения» страстей или «помыслов» называется воздействие на человека чуждой ему, враждебной демонской силы. При этом, если обыденный человек, мирянин, может просто не заметить этого самого «приражения», то на высших ступенях религиозно–нравственного развития оно, пусть даже в виде простого позыва к свершению злого дела, сознается уже и чувствуется как величайшее страдание или же мученичество⁸⁵.

Святые отцы определяют всякую страсть как сильное и длительное желание, как сознательную потребность, проявившуюся вследствие прошлого опыта ее удовлетворения. Согласно преподобному Иоанну Дамаскину, страсть есть возбуждающее чувство, движение желательной способности, возникающее вследствие представления блага или зла⁸⁶. Что же касается желания, то оно трехсоставно: это и неудовлетворенное стремление (стремление, сопровождаемое чувством угнетения), и представление предмета, способного удовлетворить это стремление, и чувство удовольствия, знакомое из прежних опытов удовлетворения возникшей склонности соответствующим предметом. Но необходимым условием происхождения, развития и укрепления страсти является «худое делание разума», главным элементом страсти является «помысел». Он, обладая определенной нравственной окраской и внутренним содержанием, заимствует свое качество от характера и содержания «страсти» и поэтому часто именуется вредным, дурным, злым, нечистым, плотским, постыдным, страстным. Собственно помысел является началом страсти и именно через помысел всякая страсть становится властелином порабощаемого ею человека. Но не всякий помысел зол, ибо сама сущность нравственного зла состоит как раз в том, что люди по собственной воле уклонились от должного помысла. Поскольку помыслы имеют свой источник в самом сердце человека, то они самым наглядным и убедительным образом свидетельствуют об его греховной испорченности, и, в то же время, главное отличие истинных христиан от прочих людей состоит в том, что они уже не волнуются и не рассеиваются непостоянными и суетными помыслами. Поэтому главная задача подвижнической жизни сводится к приобретению действительной способности владеть своим умом в помыслах. Сам ум является царем страстей именно потому и постольку, поскольку он служит устроителем и управителем чувств и помыслов.

Аскетические писания указывают на семь (иногда шесть) ступеней постепенного развития страсти в душе человека. Первой ступенью к появлению страсти у святых отцов называется «приражение» или «прилог». Это – представление какого-нибудь предмета или действия, соответствующего одной из порочных наклонностей природы человека, которое под влиянием внешних чувств или же вследствие своей связи с психологической работой памяти и воображения входит в область сознания человека. Появление в сознании человека такого рода впечатлений и представлений очень часто совершается помимо воли человека, вопреки его желанию, без всякого его свободного участия. Прилог является поводом к обнаружению той или иной настроенности души, доброй или злой ее качественной определенности. То или иное отношение к прилогу обнаруживается тотчас же после появления его в области сознания человека, и обнаруживается оно в виде того или иного отклика чувства по поводу возникшего впечатления или представления. Человек на вторгшееся в его сознание приражение отвечает ненавистью или любовью. Побуждаемое сочувствием внимание человека привлекается и как бы приковывается к помыслу, который в душе раскрывается в целый мечтательный образ, заполняя постепенно всю область сознания и вытесняя оттуда все иные впечатления и мысли. Человек позволяет своему вниманию медлить на помысле только потому, что переживает, испытывает благодаря этому чувство удовольствия, и тогда возникает вторая степень постепенного развития в душе страсти – сдружение или сочетание. Эта степень, как видно уже из названия, определяется такой тесной связью внимания с помыслом, таким исключительным преобладанием помысла в сознании, что для других предметов там просто не остается места. Чтобы порвать эту связь и освободить от нее свое сознание и тем самым прекратить испытываемое чувство наслаждения, необходимо отвлечение внимания напряжением воли, то есть твердая решимость человека оттолкнуться от изображения греха и более на нем не останавливаться и к нему не возвращаться. Если же этого не происходит, то наступает третья степень, на которой воля все более и более склоняется к помыслу, как бы соединяется с ним и образуется решимость осуществить то, о чем говорит помысел и удовольствие от чего он уже предвкушает. В этом случае равновесие духовной жизни уже окончательно нарушается и душа целиком отдается помыслу, стремится привести его в исполнение. Эта третья степень именуется склонением воли к предмету этого помысла, согласием ее и решимостью от приятных мечтаний перейти к деятельности с намерением их осуществления. Здесь уже сама воля целиком отдается помыслу, готова поступить в его распоряжение в качестве исполнительницы его мечтаний.

Эту третью степень святые отцы именуют еще «изъявлением согласия» на внушаемую помыслом страсть. Однако, прежде чем состоится окончательное решение человека перейти к решимости, а иногда и после такого решения, все еще наблюдается и переживается внутренняя борьба между страстным влечением к известному предмету, с одной стороны, и противоположными добрыми влечениями и наклонностями своей природы, своим разумно–нравственным началом – с другой. И только, если в душе человека уже образовался «дурной навык» к помыслу, то есть греховная склонность так глубоко проникла в природу человека, что сделалась свойством, постоянным качеством его характера, привычной стихией его настроения, когда человек вследствие этого постоянно думает и мечтает о предмете страстного позыва, только тогда вполне и окончательно образуется страсть.

Из этого описания постепенного развития в человеке греха следует, что все без исключения страсти – и душевные, и так называемые телесные – имеют свое средоточие в душе. Поэтому аскетическое отношение к таким, казалось бы, телесным способностям, как питательная и половая, определяется, прежде всего, как отношение к явлениям, происходящим из душевной жизни. Следовательно, «телесные страсти» ни коим образом не могут быть объяснены в своих главных особенностях из одних только обычных телесных потребностей, которые служат страстям только поводами: важнейшую роль в формировании страстей играет душа. Итогом этого становится так называемая противоестественность страстей.

Этим же определяются и способы борьбы со страстями – своеобразное удовлетворение потребностей. Поскольку нападение страсти двояко и осуществляется одновременно на тело и на душу, то и сопротивляться этому вторжению следует двояким образом. Победу в данном случае нельзя одержать без совместной борьбы тела и души. К примеру, одного телесного поста недостаточно для приобретения или же сохранения совершенной чистоты целомудрия, даже если он подкрепляется аскетическим употреблением телесного труда и рукоделия. Такому посту должно предшествовать сокрушение духа, его должны сопровождать постоянная молитва и продолжительное размышление об истинах Священного Писания, в свою очередь, соединённые с духовным разумением. Но, прежде всего, в основание поста должно быть положено истинное смирение. Именно оно является основным духовно–аскетическим средством. Поэтому человек, доселе принимавший вкусную и хорошо приготовленную пищу, нисколько не будет огорчен и не станет испытывать неприятного состояния при замене пищи на значительно худшую или при временном ее отсутствии.

В аскезе также уделяется большое внимание страстям чревоугодия и блуда, поскольку именно в них наиболее полно проявляется служение человека удовольствиям и именно они выступают свидетельством крайнего ослабления духовной жизни, «болезни развращенной воли»⁸⁷. Таким образом, можно заключить, что именно в страстях человек извращает свои естественные потребности, превращая их в повод и источник самоуслаждения и самоугождения. Руководствуясь данным принципом грубого и извращенного самолюбия, человек искажает собственную природу. Поэтому только аскеза как путь истинного христианского воздержания позволяет человеку достичь освящения своего тела как храма Святого Духа и тем самым свершить приобщение к Царству Небесному. Именно в этом акте осуществляется обожение человека, которое представляет собою высший смысл и назначение человеческой жизни.

Резюме

Христианское утверждение двойственной природы человека имеет своим следствием представление о двух видах потребностей, а это, в свою очередь, ставит вопрос об их соотношении. С точки зрения средневековой христианской антропологии, преимущественное внимание должно было уделяться душе как той составляющей, от совершенства которой зависело не просто спасение, а обожение человека. Поскольку исторически в Лице Иисуса Христа был дан образец совершенного человека, пребывающего в неслиянном и нераздельном единении с Божеством, то тем самым всему человечеству был представлен идеал совершенствования, в согласии с которым следует развивать своё естество. На пути такого совершенствования, которое есть ничто иное, как очищение и возвышение потребностей, человеку следует преображать не только душу, но и тело, поскольку воскресение из мёртвых и последующее определение судьбы на Страшном Суде будет осуществляться в теле. Тело претерпевает преображение в зависимости от степени совершенства души человека. Поскольку тело есть одежда души и именно в теле душа будет судима, то беречь его следует нисколько не меньше, чем душу, ибо только в чистом теле очищенная душа сможет достичь высшей цели христианского спасения – преображения в Божий храм, принятия в себя Бога, то есть обожения.